скачать книгу бесплатно
А н д р ю ш к а Ш а в л у х и н (влетая в избу): Егорша, ты? Здорово, когда приехал-то?
Е г о р: Только что.
А н д р ю ш к а: Подчистую?
Е г о р: В отпуск. Ранен.
В а н я т к а: У него сашка от Тухачевского. Так и написано: за храбрость!
Е г о р: Сиди, сашка.
А н д р ю ш к а: Покажи.
Е г о р: Ты чего такой возбужденный?
А н д р ю ш к а: Там весь народ попер к церкви, на сход. Маркелин сзывает. Пошли туда!
В а н я т к а: Погоди, скотину напоим, и пойдем…
М а р и я П е т р о в н а: Отец чо сказал? Сидеть дома… Ай неслухи? Слова отца для них как сорочий ор…
Е г о р: Мам, чего ты сердишься? Можно мне на народ посмотреть, ай нет? А Ванятка? Так без него сход не сход. Слово его будет решающим… Я, можа, там Настеньку встрену… Николай дома будет.
М а р и я П е т р о в н а: Ну, смотри, ты не лезь там… Слухай, а не суйся. Маркелин-то враз стрельнёть. Для него стрельнуть в человека, как плюнуть. Надыся приехал, выпорол Серегу Кирюшина да Митьку Булыгина. Не по ндраву ему высказались… Не суйся…
А н д р ю ш к а: Маркелин страшно злой приехал… Сразу всех советчиков арестовал…
М а р и я П е т р о в н а: Каких советчиков? За что? А Игнат?
А н д р ю ш к а: И дядю Игната арестовал… Весь сельсовет запер в сарай Гольцова. Говорят, это он просто постращать решил, чтоб народ смирнее был.
Егор снял с гвоздя у двери шинель с широкими красными полосами на груди, буденовку. Ванятка с Андрюшкой отошли к сундуку, стали разглядывать шашку.
Н и к о л а й: Вы идите туда, посмотрите, чо там за шутки, а я скотину напою. Потом пойду прутьев нарежу для верши, да кошелки две надо сплесть. Гуси скоро нестись зачнут… Ты к Насте-то зайди по пути, объявись. Обрадуй девку!
Е г о р: Неудобно как-то, вдруг отец дома, я вечером вызову.
Н и к о л а й: Зайди сейчас, зайди… Не пойму я только… Отец Александр Настю без венчания не отдаст. Это точно. В церковь придется идить.
Е г о р: Пойду.
Н и к о л а й: Ты же коммунист. Вам нельзя…
Е г о р: Ради Насти я на все пойду!
Н и к о л а й: Значит, коммунист ты липовый. У нас в части комиссар говорил, что за честь партии любой коммунист с радостью голову сложить. И ложили, сам видал…
Е г о р: Дак и я б сложил, там, на фронте. Кровушки-то своей, немало пролил. Надо будет, еще пролью… Но Настенька… Настя совсем другое, тут меня лучше не трогать. За нее я самому Троцкому в миг горло перехвачу!
М а р и я П е т р о в н а: Ты такими словами не бросайся!
Е г о р: Это я к слову…
В а н я т к а (подходит с шашкой): Мы ее с собой возьмем?
М а р и я П е т р о в н а: Оставьте дома… от греха подальше… Неча там с ней делать!
Ванятка (Егору): Мы с Андрюшкой поклялись в вечной дружбе, чтоб с нами не случилось, где б мы не были, а друг за дружку горой! Мы даже кровью обменялись, как в книжках написано.
Е г о р: Это как же вы обменялись?
В а н я т к а: Я разрезал, вот тут, руку, (показал он руку) видишь шрамик, и Андрюшка тоже на своей руке, и приложили рану к ране. Моя кровь перешла к нему, а его ко мне. Теперь мы кровные братья…
М а р и я П е т р о в н а: Ой, дураки, выросли дылдами, а разум детский…
Егор (Ванятке): Молодцы, вдвоем легче жить… Ну, пошли. Только вы ступайте к церкви, а я на минутку загляну к отцу Александру.
В а н я т к а: Так он в церкви, должно.
Е г о р: Мож, дома… (выходят из избы).
Сцена 2
Дом деревенского священника. Прихожая. Входит Егор. Из горницы навстречу выскакивает Настя и бросается ему на шею. Обнимаются, стоят. Егор целует ее в щеки.
Н а с т я (шепотом): Мама дома… мама увидит…
Е г о р: Пусть… пусть… отец сказал – в воскресенье свататься придем. Он с отцом Александром договорился уже…
М а т ь Н а с т и (из горницы): Чой-та ты так выскочила? Кто-то пришел?
Н а с т я (отпрянув от Егора): Я думала, у нас дверь закрыта, открыть хотела…
М а т ь (входя в прихожую): Кто это?.. Ой, Егорша! С фронта? Насовсем?
Е г о р: Из госпиталя… В отпуск, ранили маленько.
М а т ь: Потом опять на фронт?
Е г о р: Военком решит, мож, в Тамбове оставит…
М а т ь: Ты проходи, садись (указала попадья на скамейку у стола).
Е г о р: Я на минутку… Отец Александр дома?
М а т ь: В церкви. Видал там, что твориться… Житья совсем не стало. Изживают. Хоть уезжай из села. Охо-хо-хо!
Е г о р (Насте): Ты не пойдешь туда?
М а т ь: Неча ей там делать.
Е г о р: Я схожу. Посмотрю, что там делается… Говорят, Маркелин весь сельсовет арестовал. Надо узнать… До свидания, Екатерина Алексеевна!
М а т ь: Будь здоров, будь здоров… Ой-ёй-ёй, что творят… Никакого закона нет для них: ни Божьего, ни человеческого.
Егор (Насте шёпотом): Как стемнеет, я приду к колодцу, выходи! (Уходит).
Сцена 3
Сельская церковь. Отец Александр выходит из алтаря и направляется к конторке, на которой лежит раскрытая Библия. В церковь входит комиссар продотряда Максим в черной куртке с саблей и револьвером в кобуре на поясе. Папахи не снимает, не креститься, бегло окидывает взглядом церковь, поднимает голову, смотрит на изображение бородатого Бога на куполе.
М а к с и м (с добродушной усмешкой): Похож, очень похож!
О т е ц А л е к с а н д р (берет Библию с конторки): На кого похож?.. Голову обнажи, в церкви находишься…
М а к с и м (не снимая папахи): А вот глянь! (достает из бокового кармана несколько карточек с портретами мужчин и показывает с улыбкой одну, где изображен бородатый Карл Маркс, отцу Александру): Правда, похож?
О т е ц А л е к с а н д р: Кто это?
М а к с и м: Как? Разве не знаешь? Наш бог – Карл Маркс. Неужто не слыхал?
О т е ц А л е к с а н д р: Слышать слыхал, но вижу впервые…
М а к с и м: Теперь он станет богом России, а потом и всего мира!
О т е ц А л е к с а н д р: И как же он им станет?
М а к с и м: Тем же путем, что и Иисус… И веру в Христа народы Руси не сразу приняли. Вспомни, как святой князь Владимир гнал народ в Днепр крестить. Вспомни, как он огнем и мечом крестил Русь, сколько народной кровушки пролил, чтоб веру Христову утвердить на Руси, сколько десятилетий князья вбивали в головы людей христианскую веру. Вбили все-таки, поверил народ. Поверил в Христа, поверит и в Маркса.
О т е ц А л е к с а н д р: Не остановитесь и перед огнем и мечом?
М а к с и м: Не остановимся. Иначе нашу веру народ не примет. Мы тоже понимаем, что без крови и за один день народ не перейдет в нашу веру, не поверит в нашего бога. Что ж, будем учиться у святого Владимира… Там, (указал на купол), – наш художник подправит немножко по портрету Карла Маркса, а на иконостас вместо Христа поместим портрет Энгельса. Христос и Бог едины по вашей вере, а у нас – Маркс и Энгельс едины! Вместо Петра и Павла повесим портреты Ленина с Троцким…
О т е ц А л е к с а н д р: И кто же из них Петр, а кто Павел?
М а к с и м: Ленин, конечно, Петр. Он всегда был с Марксом-Энгельсом. А Троцкий раньше против Ленина выступал, зато теперь он яростно борется за идеи Маркса. Павел-то ваш тоже сперва против Иисуса шел, а потом принял его веру… Всех ваших апостолов заменим нашими апостолами: Свердловым, Бухариным, Рыковым, Каменевым, Зиновьевым…
О т е ц А л е к с а н д р (перебивая): А Божью Мать кем замените?
М а к с и м: Да, это вопрос… Может, Крупской.
О т е ц А л е к с а н д р: Какая же она мать? Она бездетная…
М а к с и м: Значит, возьмем Инессу Арманд, у нее детей много… Заменим кем-нибудь. Свято место пусто не будет… А это кто убогонький такой? (указал на икону Серафима Саровского).
О т е ц А л е к с а н д р: Преподобный Серафим Саровский.
М а к с и м: Мы его на Калинина заменим… Он такой же убогонький.
О т е ц А л е к с а н д р: Кто же пойдет в такую церковь?
М а к с и м: Народ пойдет. Народ! Церковью храм зваться больше не будет. Назовем мы его «Народный клуб» или «Народный дом». Поставим вот тут скамейки, народ отдыхать должен после трудового дня… Только русские не присели перед своим Богом, часами службу выстаивали. А перед нашим богом сидеть можно. За это нам трудовой народ спасибо скажет. Согласись, хорошо посидеть, отдохнуть после тяжкой работы…
О т е ц А л е к с а н д р: Подремать.
М а к с и м: И подремать, восстановить силы тоже неплохо.
О т е ц А л е к с а н д р: И какие же молитвы читать вы будете здесь?
М а к с и м: Молитвы мы упраздним… Читать ты будешь здесь произведения Маркса, Энгельса, товарищей Ленина, Троцкого, вперемежку со стихами Бедного, Горького, Маяковского. И зваться ты не будешь больше ни попом, ни отцом Александром, а более скромно – агитатором…
О т е ц А л е к с а н д р: При чем здесь я?
М а к с и м: Кто-то должен народ агитировать, звать к новой жизни, разъяснять ему нашу веру. Ты ведь образованный, народ тебе верит. А народ, как ты хорошо знаешь, без веры не может. Без веры, без кнута он скотом становится, зверем. Так пусть он верит в светлое будущее на земле, а не на небесах, верит в Маркса, следует за его апостолами, а такие, как ты, будут направлять его по нужному пути. А путь этот указывать будем мы!
О т е ц А л е к с а н д р: Пути у нас с вами разные… Никого, никогда не буду направлять я по вашему пути. Ваш путь ведет к антихристу, а я всю жизнь звал и буду звать народ к Спасителю.
М а к с и м: Бесплодным труд твой был, товарищ Александр. Назови, много ли народу спас твой Спаситель?
О т е ц А л е к с а н д р: Несть числа душам человеческим, которых вывел Христос на праведный путь, а значит, спас их души от вечных мук!
М а к с и м: В этом-то и разница между вашим и нашим богом. Ваш Иисус спасает души человеческие, а наш Маркс спасает тело человека от вечного рабства, от эксплуатации человека человеком. Душа это нечто эфемерное, неосязаемое, невидимое. Никто никогда душу не видел, не встречал. И есть ли она, как доказать? А тело наше всегда при нас, всегда с нами, вот оно, всегда потрогать можно… ущипнешь его, больно – поранишь, страдать начинаешь, мучиться. И пищи наше тело ежедневно требует, и не единожды, а по нескольку раз в день. Если нечем человеку насытить тело, он страдает от мук голода посильнее, пострашней, чем от душевных мук. Отсутствие духовной пищи вынести можно, а отсутствия хлеба невозможно.
О т е ц А л е к с а н д р: Не хлебом единым жив человек! Тело смертно, душа бессмертна. Душу направляет Бог, а тело – дьявол! Значит, вера ваша дьявольская, и бог ваш – дьявол! Всю свою жизнь я старался бороться с дьявольской сущностью в человеке, старался указывать своим прихожанам путь к Богу, старался вести их к спасению души. На крест взойду, но никогда не приму вашей веры, никогда не буду агитировать людей идти по вашему пути, по прямому пути к антихристу.
М а к с и м: Примешь! Когда дело до креста дойдет, тело воспротивится. Не терпит оно страданий и мук!
О т е ц А л е к с а н д р: Не приму! (Отвернулся от Максима и вышел).
М а к с и м (вслед ему зло и ехидно): Проверим… Крест нам организовать не долго.
Сцена 4
Церковная площадь. Возле паперти толпа крестьян. Среди них Егор и Ванятка с Андрюшкой. Сквозь толпу к паперти быстро и решительно проходят командир продотряда Маркелин, за ним – два красноармейца в буденовках и Мишка Чиркунов. У Маркелина в руках плетка. Решительно поднимаются на паперть, поворачиваются к толпе. Из церкви к ним вышел комиссар Максим.
М а р к е л и н (вскинув руку с плеткой): Товарищи! Дорогие мои! Два года Красная Армия ведет непрестанную борьбу со всеми врагами трудового народа. Два года без устали отражает нападение своих и иностранных бандитов, стремящихся вернуть помещикам землю, капиталистам фабрики и заводы. Несмотря на все препятствия, до сих пор нам удавалось накормить, обуть и одеть доблестную Красную Армию, спасти от голода и холода население центра Советской России… Все, что нужно нашей героической Красной армии – мы дадим! Без полной поддержки тыла Красная армия не может вести решительной и энергичной борьбы с мировыми хищниками. Наш боевой девиз: всё для Красной армии, всё Красному фронту! Чем скорее, тем лучше! Да здравствует всемирная пролетарская революция! Да здравствуют вожди Революции товарищи Ленин и Троцкий! (Он опустил руку. Народ молчал. На некоторое время наступила тишина). Да, забыл сказать… Вам нужно сдать дополнительно к продразверстке по двадцать одному яйцу с десятины, по двадцать пять фунтов хлеба и по двадцать фунтов картошки с едока…
Толпа охнула, колыхнулась, зашумела.
1 – ы й к р е с т ь я н и н: Почему?
2 – о й к р е с т ь я н и н: Мы выполнили!
3 – и й к р е с т ь я н и н: Все сдали!
М а р к е л и н: Тихо! Говорю, дополнительно и добровольно! В подарок Красной армии!.. Говорите по одному, и сюда! Я лицо контрреволюционера хочу видеть. Глаза в глаза!
Крики прекратились.
