скачать книгу бесплатно
Победитель. Пьеса и киносценарии
Петр Алешкин
В произведениях Петра Алешкина всегда острые ситуации, конфликты неожиданными поворотами, поэтому критики считают, что он привнес в русскую литературу новый прием – поток действия. В книгу включены пьеса «Время великой скорби», которая в 2009 году была признана лучшей пьесой года по версии журнала «Русский переплет», и два киносценария: «Победитель» и «В тамбовской степи».
Победитель
Пьеса и киносценарии
Петр Алешкин
© Петр Алешкин, 2016
ISBN 978-5-4483-4259-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Время великой скорби
Трагедия в 2-х действиях
Действующие лица
Анохин Егор Игнатьевич – красноармеец в отпуске, 20 лет.
Настя – невеста Егора, 18 лет.
Чиркунов Михаил Трофимович – секретарь партячейки села, 21 год.
Маркелин – командир продовольственного отряда, 27 лет.
Максим – комиссар продотряда, 23 лет.
Антонов Александр Степанович – легендарный руководитель «Антоновщины», 31 год.
Отец Александр – деревенский священник, отец Насти, 40 лет.
Анохин Игнат Алексеевич – отец Егора, крестьянин, 45 лет.
Анохина Мария Петровна – мать Егора, 43 лет.
Анохин Николай Игнатьевич – старший брат Егора, 24 лет.
Анохина Любовь Ивановна – жена Николая, 21 год.
Ванятка – младший брат Егора, 15 лет.
Шавлухин Андрюшка – друг Ванятки, 15 лет.
Попадья, мать Насти – 40 лет.
Крестьяне, бойцы продотряда, бойцы боевой дружины Антонова.
Действие первое
Сцена 1
Февраль 1920 года.
Утро. В избе Игната Алексеевича Анохина готовятся к завтраку. На столе чугунок с пшенным кулешом. Хозяин сидит за столом и режет ножом круглый черный хлеб большими ломтями. В большой густой бороде его видна седина. Хозяйка Мария Петровна раскладывает на столе алюминиевые чашки, деревянные ложки. Старший сын двадцатитрехлетний Николай возле судника моет руки над лоханкой. Воду льет ему на руки из кружки брат Ванятка. Сноха Любаша укладывает в люльку, висящую возле сундука, своего пятимесячного ребенка, поправляет его бережно в люльке.
Л ю б а ш а (воркует нежно над люлькой с ребенком): Лежи, лежи… Гнатик, ты наелся, теперь нам пора… (качает люльку и тихонько запевает) Баю-бай, засыпай, глазки закрывай… Молодец, Гнатик у нас молодец. (приговаривает Любаша и отходит от качающейся люльки, смотрит в окно), Ой, идет кто-то… Боец…
Игнат Алексеевич оторвался от хлеба, повернулся к окну. Николай, вытирая руки утиркой, тоже глянул в окно. Дверь в избу распахивается, и высокий юный красноармеец в шинели с широкими красными полосами на груди и буденовке появляется на пороге.
М а р и я П е т р о в н а (вскрикивает радостно): Егорша! (кинулась к сыну, обхватила его руками).
Е г о р (уронив на порог заплечный мешок, обнимает мать): Мам, раненый я… не шибко жми…
Отец, братья, радостно окружают Егора.
Н и к о л а й: Здоров, здоров!
И г н а т А л е к с е е в и ч: Да-да, выше отца стал. (Помогает сыну снимать шинель). Прямо к столу попал… Откуля шел, из Борисоглеба?
Е г о р (отстегивает шашку): Не, из Мучкапа, в Балашове в госпитале лежал.
Шашку у него из рук тут же выхватил брат Ванятка, отбежал с ней к сундуку и стал осторожно вытягивать ее из ножен.
И г н а т А л е к с е е в и ч: А ранило тебя куда?
Е г о р: В грудь. Клок мяса осколком выдрало. Заживает…
В а н я т к а (разглядывая шашку): Смотрите! Тут написано «Егору Анохину за храбрость… Туха… Туха…
Н и к о л а й: Тихо! Гнатика разбудишь! Дай-ка сюда. (Он взял шашку у брата, вытянул наполовину лезвие и прочитал вслух): «Егору Анохину. За храбрость! Командарм Тухачевский»! Молодец – храбрец! А я у Буденного был…
И г н а т А л е к с е е в и ч: Ну, за стол, за стол! Потом наговоримся. В кои-то веки всей семьей собрались. Привёл Господь! (Крестится на иконы). Марусь, ради встречи сына с фронта можно и по стаканчику. Хоть и утро – Бог простит.
Е г о р (заглядывая в люльку): У нас пополнение?
Н и к о л а й: Сын… Гнатик.
И г н а т А л е к с е е в и ч: Давайте за стол, за стол!
Рассаживаются за столом, разбирают ложки, ломти хлеба и начинают есть.
И г н а т А л е к с е е в и ч: А када выздоровеешь, опять на фронт?
Е г о р: Видно будет, может, в уезде кем пристроят. Я ведь теперь партейный… Коммунист. Эскадроном командовал.
И г н а т А л е к с е е в и ч: А тут тобой Мишка Чиркун командовать будет…
Е г о р: Мишка? Чиркун? Почему он? Разве он не на фронте?
И г н а т А л е к с е е в и ч: Списали с фронта. Подчистую…
М а р и я П е т р о в н а: Говорят он увольнительную у военкома в уезде купил.
И г н а т А л е к с е е в и ч: Мало чего говорят. Мы рядом не были… У нас в Масловке партячейка образовалась, и Мишка в ней верховодит. Все с председателем сельсовета Докиным меряется: кто из них главней на селе. Молодой, а шустрый, не в отца, тот смирный, а этот в деда с материнской стороны пошел. Тот чумовой был, всё деревню булгачил, пока на каторгу не сослали…
Н и к о л а й: Он, Чиркун-то, к невесте твоей сватался.
Е г о р: К Настеньке?
Н и к о л а й: К ней. К кому же еще… Но ты не волнуйся, не отдал дочку поп, на ворота указал.
Е г о р: А Настенька?
Н и к о л а й: Что Настенька? Тебя ждет, даже на масленицу на гулянках не была…
Егор молча перевел взгляд на отца.
И г н а т А л е к с е е в и ч: Пойдем, пойдем мы свататься… мы уж с отцом Александром заводили разговор, он не против. Ровней считает: он – поп, а я комиссаром был в Масловке при Керенском… В воскресенье пойдем… А то из под носа девку уведут… Но сперва обговори с ней сам, а то придем, а нам от ворот поворот.
Е г о р: Так я прямо сейчас к ним сбегаю.
М а р и я П е т р о в н а: Ну да, прям сейчас вскочишь и помчишься людей булгачить. Ешь, успеешь…
Вдруг на улице песня взвилась. Егор не донес ложку до чашки с кулешом, замер, прислушался. Молодой озорной голос чисто и звонко выводил:
Тигры любят мармелад,
Люди ближнего едят.
А дальше с присвистом, с посвистом лихим, разухабистым: видно, не один был певун.
Ах, какая благодать
Кости ближнего глодать!
И подхватили дружно, ахнули, рванули на всю деревню задорные голоса:
Э-э-эх, рыбина-соломина,
Это все хреновина! Эх-ха-ха!
Елки-моталки
Получай по палке!
Е г о р (недоуменно): Что за ар¬харовцы?
И г н а т А л е к с е е в и ч: Троцкий идет… Не дай Бог, остановятся… Хучь бы в другую деревню…
М а р и я П е т р о в н а (крестясь): Господи, царица небесная! Николай Угодник, пронеси и помилуй!
Е г о р: Почему Троцкий?
И г н а т А л е к с е е в и ч: Продовольственный отряд имени Троцкого… Маркелинская песня, черт бы его побрал. Не надо и беса, коли Маркелин здеся. Прости меня Господи! (перекрестился размашисто).
Н и к о л а й: Его комиссар Максим пострашнее самого Маркелина будет. Змий!
Е г о р (у отца): А ты всё в сельсовете?
М а р и я П е т р о в н а: Я ему кажный день твержу: выйди, выйди из сельсовета, неча тебе там делать…
И г н а т А л е к с е е в и ч: Выйдешь, хуже будет. Врагом сочтут…
М а р и я П е т р о в н а: А так они тебя другом считают? Знают теперь, знают, кто «Мирской приговор» писал. Ты б его хучь спрятал подальше! К бабе Грушке отнеси, к ней не пойдут. А к нам припруться, разыщут… и разговор короткий, по этапу или пулю… Они на руку скоры, спорить не будут.
Е г о р: Что за «Мирской приговор»?
И г н а т А л е к с е е в и ч (неохотно и хмуро): Собрались мужики, написали жалобу. На сходе принять хотят – и в Москву… Жить невмоготу стало, подчистили весь хлеб до зернышка, того и гляди до крапивы не дотянешь, с голоду пухнуть зачнешь.
Стук в окно, к р и к: Игнат Лексеич, в сельсовет требуют!
И г н а т А л е к с е е в и ч: Не пронесло! (хмуро крякнул и поднялся).
Семья тоже стала вылезать из-за стола.
Мать, убирая со стола чашки-ложки тревожно поглядывала на мужа.
И г н а т А л е к с е е в и ч: Не гляди, вернусь.
М а р и я П е т р о в н а: Откажися от Совета, некогда, скажи, хвораешь. Сил нету…
И г н а т А л е к с е е в и ч: Хватит. (Он притопнул ногой, забивая глубже валенок в галошу. Нахлобучил шапку и направился к двери, но у порога обернулся, глянул на Егора, на Николая): Ежли на сход звать будут, неча ходить. Я – там! Ты, Николай, вершой займись, сходи в ветла, прутьев нарежь! (уходит).
Е г о р (матери): Напоить скотину? Ай рано?
М а р и я П е т р о в н а: Ступай.
В а н я т к а: Егорша, можно я еще шашку посмотрю?
М а р и я П е т р о в н а: Неча! Игрушку нашел! Нама¬шешься еще, никуда не денисси!
Е г о р: Мам, а Чернавка ожеребилась?
М а р и я П е т р о в н а: Месяц назад жеребчика принесла.
Е г о р: А Майка? Что-то теленочка не вижу.
М а р и я П е т р о в н а: На днях отелится, припозднилась… Ничего, дождемся, потерпим.
