Амурская соната Чёрного Дракона

– А если всё-таки… – Марина выдохнула тонкой струйкой пара.

– Тогда они посмотрят на тебя, – спокойно сказал он. Без угрозы, но всерьёз.

Лодка остановилась там, где луна отражалась ровным кругом. Максим бросил в воду пригоршню сухих лепестков лотоса. Те не поплыли, а провалились, как будто проверили глубину, – и исчезли без кругов. Он обвязал «нить» себе на талии, проверил узел двумя пальцами и протянул свободный конец Марине.

Конопля была жёсткая, шёлк – тёплый. Верёвка «подсказала» порядок, и узел лёг как надо. Максим едва заметно кивнул: правильно.

– Готова? – спросил он.

– Нет, – честно сказала Марина.

– Тем лучше, – угол его губ дрогнул. – Вернутся обычно те, кто не геройствует.

Он нырнул первым. Вода сомкнулась без всплеска. Дракон на носу будто чуть втянул усы. Марина вдохнула, прижала кулон – тот ответил тёплым толчком – и шагнула.

Холод не ударил. Вода встретила мягко, как дорогая ткань, и сразу забрала звуки. Исчезли пристань, лодка и даже собственное дыхание. Осталась тяжёлая тишина. Марина помнила запрет, но веки сами приоткрылись – не из упрямства, а как будто глаза «хотели пить».

Под водой был другой свет: длинные серебряные полосы резали толщу, превращая её в штору из нитей. Между нитями качались водоросли – чёрные, с синей кромкой. Они касались кожи едва заметно, как перчатка, и тут же отступали. Между прядей скользили рыбы – не совсем рыбы, золотистые, с тусклым внутренним светом. Некоторые поворачивали к ней и будто обрели черты: тонкая переносица, намёк на рот. Марина задержала взгляд – и вода стала гуще. Верёвка дёрнулась дважды – мягкое напоминание. Она моргнула, и лица рассыпались на чешуйки света.

Дно всплыло внезапно, точно кто-то повернул линзу. Это была не песчаная площадка, а слоёная память: обломки лодок с выжженными знаками, длинные кости, черепа с пустыми глазницами, почерневшие амулеты на красных нитях, распухшие шкатулки, фигурки, обросшие мхом. Рядом лежал бубен без кожи, чуть дальше – детская погремушка с молчащими колокольчиками.

И между этим – хранители. Высокие, тонкие, с кожей сырой глины. Пальцы длинные, перепончатые до второй фаланги. Лица будто не дорезаны, глаза круглые и спокойные, с маленькой луной внутри. Двигались они не рывками, а общей волной – медленно поодиночке, быстро в сумме.

Один подплыл ближе. На груди – ожерелье из белых раковин. Он остановился на расстоянии ладони, приложил пальцы к кулону – вежливо, как к святыне. Камень ответил теплом. По рукам Марины пробежала правильная, успокаивающая тяжесть, словно кто-то выровнял ей плечи. Хранитель кивнул и отступил, освобождая проход.

Она поймала себя на тихой улыбке. Река узнаёт тех, кто несёт в себе её движение. Лиза всегда любила воду – бассейн, байдарки, прыжок с пирса. Может быть, поэтому кулон выбрал её первой.

Впереди загорелось зелёное свечение. Оно не пульсировало – переливалось, как ночное небо внутри камня. Среди водорослей лежал крупный осколок нефрита – Камень Звезды Дракона. Кромки гладкие, а в глубине – тёплый отблеск, как если бы кто-то там медленно открыл глаза.

Максим протянул руку. Двигался ровно, без лишних углов. На запястье у него проступил бледный круг с двумя прорезями – почти инь-ян. Вода дрогнула. Серебряная завеса шелохнулась, и тишина откатилась назад.

Сначала потемнело вокруг – не резко, а как если бы вода стала гуще. Затем что-то длинное и вязкое коснулось лодыжки. И только после этого вспыхнули глаза – два алых круга, как разнесённые угли в железной чаше. Они смотрели прямо на Марину.

– Не смотри, – голос Максима не звучал в ушах – лёг косточкой под лопатку. Верёвка подтолкнула её вверх.

Но глаза были не просто светом. В них отражалась луна – не одна, а много, как память о всех лунных ночах. Среди отражений на мгновение мелькнули две крошечные зеленоватые точки. Марина узнала этот оттенок: у Лизы серьги-гвоздики были точно такого цвета. Мысль промелькнула и погасла – из темноты собиралась масса: плавники, усы, ленты, зубчатые кромки с тяжелыми пучками тины. Не плыла – складывалась, как форма, которой ещё не придумали имя.

Из илистых разломов потянулись руки «безымянных». Прозрачные, с длинными когтями, поросшими синей тиной. Одна рука скользнула по щиколотке – аккуратно, словно ставила отметку. Кожа стала тонкой, как калька. Кулон вспыхнул горячо и плотно – свет не ослепил, а запёкся в плоть, как печать. След холодка исчез, оставив тёплую дорожку.

Масса отпрянула. Вода ответила глухим ударом, как гонг. Хранители подняли головы и одновременно приложили ладони к груди. Давление спало. Верёвка дёрнула ещё раз – вверх потянуло ощутимо.

Максим уже держал Камень. Держал так, как держат живое сердечко – бережно и крепко. Нефрит светился изнутри; «звёзды» мигали, реагируя на каждый звук: шорох рыбы, шевеление травы, далёкий удар о сваю.

Внизу, на дне, остался узор. Кружки, стрелы, линии, похожие на поток, и четыре угла-метки: лодка, мост, башня, профиль девушки с двумя родинками у подбородка. У Лизы именно там – малая россыпь. Марина зажмурилась, чтобы не расплакаться в воде.

– Выше, – сказал Максим. «Нить» послушно повела.

Река стала тягучей, как мёд. Каждый метр приходилось «размешивать». Из темноты тянулись не руки – тени. Марина краем глаза увидела, как её собственная тень – серебряная, водная – пытается отлипнуть и уйти в сторону. Кулон вспыхнул короче, и тень «приклеилась» обратно. Максим шептал длинно и ровно – не слова, а дыхание в ритм. Как метроном, если солист пытается ускориться.

Они прорезали толщу и вынырнули. Воздух обрушился сразу, как после глубокой шахты. Марина вдохнула – и закашлялась от сухости. Горло царапнула соль. По коже побежал огонь мурашек, через секунду сменившийся холодом. Лодка сама подтянулась к пристани – как санки по утрамбованной дороге. Дракон на носу будто стал серьёзнее: на усах тяжело висели капли.

Максим держал Камень обеими руками, как ребёнка. Внутренние «звёзды» то мерцали, то слушали. Марина, отдышавшись, посмотрела вниз. В отражении луны, рядом с белым кругом, стояли два алых глаза. Они не плавали – стояли, как две печати. Это не было угрозой. Это была пометка: «увидел – запомнил».

– Это он? – спросила она. – Чёрный Дракон?

– Не совсем, – сказал Максим. – Это хранитель его памяти. Левый глаз – путь, правый – цена. Река никогда не даёт одно без другого.

– Цена – это… Лиза? – Марина споткнулась на слове.

– Цена – то, что ты готова оставить в воде, – спокойно ответил он. – Страх, имя, время. Чужих – нельзя. Лиза – не цена. Лиза – причина.

Лодка ткнулась в настил. Доски приняли их шаг. Трещина на морде ближнего льва стала шире; из неё тянулся тонкий тёплый пар. Максим завязал «нить возвращения» узлом, который сам не распускается, и положил на край корзины. Марина выжала рубаху – вода показалась тяжелее обычной – и надела обратно. Кулон успокоился и вошёл в привычный ритм.

– Камень теперь «наш»? – спросила она, коснувшись нефрита.

– У рек нет «наших», – Максим улыбнулся коротко. – Есть «пока с нами». Этого «пока» достаточно: он откроет один вход и одну дверь. Ты видела на дне узор?

Марина закрыла глаза. Кружки, стрелы, мост, башня, профиль – всплыло сразу. Она кивнула.

– Это карта течений, – продолжил он. – Я вижу стрелы. Ты видишь лицо. Значит, дверь в ту сторону откроешь ты.

– Я? – удивилась она и тут же поняла, что отвечает сама себе. – Если надо – открою.

– Надень это, – сказал Максим и протянул медное колечко. – Пропусти через ушко кулона. Медь помогает «перевешивать» чужую руку.

Кольцо было тёплым. Кулон отозвался тихим внутренним звоном – не для уха, для костей.

– Ещё одно, – добавил он. – Когда снова пойдём, я скажу «влево» – повернёшь голову, не раскрывая глаз. Скажу «вниз» – опустишь взгляд, не открывая. Мы пойдём по памяти. Она не любит прямых взглядов.

Марина кивнула. Одно и то же «да» адресовалось и реке, и человеку.

Где-то под навесом звякнул маленький колокольчик. Ветра не было. Максим поднял голову:

– Это к перемене. Согрей руки. Дрожь ломает узор.

Марина потерла ладони, согрела дыханием, надела тонкие перчатки без пальцев. Страх сидел рядом – не громко, но близко. Она вспомнила детскую присказку и сказала вслух:

– Страх – это вода без берега. Её надо сдержать.

– Или научиться в ней дышать, – отозвался Максим. – Ты уже умеешь.

Они снова сели в лодку. Дракон на носу будто придвинулся. Камень Максим завернул в ткань с незамкнутым чернильным кругом и спрятал под лавку. «Нить» натянул по борту – как струну. В вышине каркнула ворона. Отражение луны в воде дрогнуло, словно глаз моргнул.

– Метка слева, – сказал он. – Через час будет справа. Нам – сейчас.

– Сейчас, – повторила Марина.

Они нырнули повторно – коротко, по маршруту. Вода на этот раз была как зал с полуопущенными портьерами: видно ровно столько, сколько нужно. Голос Максима ложился на ухо без воздуха:

– Влево. – Вниз. – Теперь.

Перед ними распластался тот самый узор. Линия от лодки вела к мосту, от моста – к башне, от башни – к профилю. Марина не коснулась – «нажала» взглядом. Под водой прозвенел тонкий звук, и где-то наверху, на пристани, Камень коротко откликнулся – как если бы миры на мгновение совпали.

Они двинулись по точкам. На «мосту» вода стала тоньше и холоднее, на «башне» – гуще и пахнула лотосом. «Профиль» встретил теплом – почти жаром. В груди у Марины отозвался Лизин смех – маленький и взрослый одновременно.

– Лиза, – сказала она просто.

Впереди вспыхнул янтарный свет. На его фоне промелькнули запястье, локоть, клубок мокрых волос. И знакомый способ держать пальцы, когда человек думает: указательный и средний вместе, большой отведён. Лиза всегда так делала.

– Назад, – резко сказал Максим.

– Но…

– Назад.

Тень дернулась, как тетива. У «башни» вспухла тьма – без формы. В ней открылись два алых глаза. Между ними на миг вспыхнули те самые зелёные точки – и погасли, словно их накрыли ладонью. Тишина ударила, как колокол.

– Назад! – повторил Максим. «Нить» потащила по диагонали, вырезая безопасную траекторию. Хранители повернули головы в сторону «башни» и сложили пальцы в странный знак. Тьма «закрыла глаза». Этого хватило.

Подъём показался долгим. Не по времени – по содержанию. Марина успела вспомнить Лизин детский плот из пластиковых бутылок, их чай из пиал без ручек, и чужой голос юности: «Вода преувеличивает то, что в тебе есть». Она поймала себя на простом желании: пусть преувеличит любовь, а не страх. Кулон откликнулся короткой цепкой вспышкой.

Они вынырнули. Луна в отражении сместилась правее. Алые глаза побледнели, как киноварь на мокрой бумаге. Марина легла ладонями на борт, дерево оказалось тёплым, и она коротко рассмеялась – от «мы живые».

– Ты её увидела, – сказал Максим без вопроса.

– Да, – Марина вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Она живая.

– Это главное, – кивнул он. – Остальное – дороги.

Они ещё немного посидели в лодке. Мир вокруг не стал «особенным» – просто обычность держалась теперь на другой оси. Потом сошли на настил. Следы на досках легли как ряд коротких иероглифов. Ближний лев будто моргнул – или с его лба упала капля.

– Встретимся здесь завтра в ту же фазу луны, – сказал Максим. – Если позовут раньше – не отвечай. Пусть зов настоится, как первый чай. Второй будет вернее.

– Хорошо, – сказала Марина.

Они шли по набережной. Плечи согрелись, руки слушались, сердце перешло на другой размер – не «четыре четверти», не «три восьмых», а на речной, упрямый. В голове звучала одна мысль: «Лиза – жива. Я иду».

Лёгкий ветер наконец тронул щёку. Фонарь на перекрёстке мигнул, и на асфальте на секунду вспыхнул знакомый узор: лодка, мост, башня, профиль. Всё было рядом, просто сдвинуто на полшага – в ту тонкую плёнку мира, через которую они ночью проходят.

– Мы вернём её, – произнесла Марина вслух.

Никто не ответил. Но из-под плит прозвенело едва слышно – как будто камень под лавкой на пристани тоже кивнул. Река ещё раз глухо ударила в сваи – старый гонг отметил сделанный ход. Два алых глаза в отражении луны сдвинулись на толщину волоса, признавая: теперь очередь за ними.

Лиза тем временем была в безопасности у Юй-линь. Но долго прятаться нельзя. Марина знала: следующий шаг – туда, где узел «пустого дома» держит чужое имя. И у неё уже было чем платить – не людьми и не памятью. Музыкой. И тишиной между нотами, которую реки ценят не меньше.

Ночь держала их рядом – реку, город и троих из одной истории: мать, проводника и ту, ради кого всё началось.

Глава 9. Цена правды

Зеркальный Хабаровск спал наполовину. Фонари мягко подсвечивали галереи и переулки, но за каждым углом держалась тень. После реки воздух казался плотнее и холоднее. Кожа всё ещё помнила воду, а в ушах жил глухой отголосок её низкого гула.

Максим шёл впереди. На руках – свёрток, перетянутый тонким шёлком: внутри лежал Камень Звезды Дракона. Он держал его близко к телу, и Марина видела, как из-под ткани пробиваются крошечные искры.

– Мы прямо к Чжоу Ляну? – спросила она, стараясь говорить ровно.

– Да, – коротко ответил Максим. – Помни: он берёт плату по-своему и не отдаёт лишнего.

– К чему быть готовыми?

– К тому, что захочет оставить Камень себе.

Дорога к дому Посредника заняла недолго. Львы у входа казались более настороженными, чем ночью. Лунный свет делал их глаза влажными, и Марина поймала себя на мысли, что камень «узнал» их.

Внутри пахло чаем, мандаринами и лёгким дымом сандала. Масляные лампы отбрасывали круглые пятна света. На стенах висели тушевые горы и туманы. На этот раз в комнате было больше людей. По обе стороны от возвышения стояли двое в тёмных халатах с вышитыми журавлями. Их лица закрывали чёрные лакированные маски с золотой окантовкой.

– Максим Ло, – произнёс Чжоу Лян; он не поднялся, но взгляд стал острее. – Говорят, река не хотела отпускать вас.

– Не хотела, – спокойно ответил Максим. – Но мы вернулись. И принесли то, что ты просил.

Он развернул свёрток. Камень лёг на низкий стол, и лампы будто стали светить ярче. Внутри зелёного нефрита вспыхивали золотистые искры, складываясь в неясные знаки – то ли иероглифы, то ли чешую.

Чжоу Лян медленно провёл ладонью над камнем – не касаясь.

– Он жив. И помнит, – сказал он.

– Где моя дочь? – Марина сделала шаг вперёд. – Мы выполнили условие.

Посредник поднял на неё внимательный взгляд.

– Восточный берег, – ответил он. – Дом на сваях, прямо над водой. Там живут те, кто чтит реку, но не всегда чтит её законы.

Слова совпали с тем, о чём Юй-линь предупреждала ночью: к рассвету «люди воды» тянут к себе тех, кто им нужен. Марина сжала пальцы.

– Ты мог сказать это сразу, – Максим сузил глаза.

– Мог, – спокойно согласился Чжоу Лян. – Но тогда у меня не было бы Камня.

– Мы рисковали ради твоей игрушки, – не сдержалась Марина.

– Игрушки? – уголки губ Посредника дрогнули, но в улыбке не было тепла. – Этот камень – часть сердца реки. Он хранит память Хэй Луна. Его можно использовать, чтобы открыть путь. И чтобы закрыть его навсегда.

Максим едва заметно сместился, прикрывая Марину собой.

– Камень ты не получишь, – сказал он ровно. – Мы принесли его, чтобы узнать дорогу. Не чтобы лишиться ключа.

В зале стало тихо. Чжоу Лян щёлкнул пальцами. Двое в масках шагнули вперёд.

– Здесь решаю я, – сказал Посредник без поднятого голоса. – И вижу: Камень нужен тебе так же, как мне.

– Разница в том, – Максим наклонил голову, – что я хочу спасти человека. А ты – купить власть.

– Спасти? – мягко рассмеялся Чжоу Лян. – Ты всё ещё веришь, что она захочет вернуться? Река не отпускает тех, кого выбрала. Твоя дочь, Марина, уже часть этого берега.

Холод прошёл по спине. Марина шагнула ближе к столу.

– Это моё дело. Я заберу её.

– Если сможешь, – отозвался Чжоу Лян. – Без Камня ты даже не подойдёшь к воротам Восточного берега.

Максим коротко взглянул на Марину.

– Если оставим ему Камень, у нас останется только его слово, – тихо сказал он. – А слово Чжоу Ляна стоит столько, сколько он решит в эту минуту.

Марина посмотрела на нефрит. Искры внутри на миг замирали. В глубине проскользнула чёрная дуга – словно тело дракона. Камень был не вещью. Он был ключом. И, возможно, не одним.

– Мы заберём его, – сказала она твёрдо. – И пойдём сами.

– Бросаешь вызов? – бровь Посредника слегка поднялась.

– Возвращаю долг, – ответила Марина.

Клинок у Максима оказался в руке тихо, как вдох. Другой ладонью он накрыл Камень. Свет в зале дрогнул. Охранники шагнули ещё, но Максим говорил спокойно:

– Только попробуйте нас остановить – и вода заберёт Камень навсегда. Ты его больше не увидишь.

Несколько секунд слышно было лишь, как тонкой струйкой наливается чай. Потом Чжоу Лян улыбнулся уже явно:

– Идите. Восточный берег вас ждёт. И те, кто не желает, чтобы вы туда добрались, – тоже.

Они вышли в прохладную ночь. Казалось, один из каменных львов медленно закрыл пасть.

– Мы нажили врага, – сказала Марина, когда они свернули в боковой переулок.

– Он стал врагом, как только назначил цену, – отозвался Максим. – Зато теперь у нас есть и Камень, и направление. Осталось прийти раньше остальных.

– Что ждёт на Восточном берегу?

– Лучшая версия – Лиза, – сказал он и встретился с её взглядом. – Хуже – то, что её к себе забрало.

Они остановились у развилки. Справа – узкая галерея над водой, слева – ряд мостков, уходящих в темноту.

– Пойдём сухим путём, – решил Максим. – Через галереи и внутренние дворы. Мостки оставим для тех, кто внизу ждёт шаг в воду. Шао Гуй любят отражения.

Марина кивнула. Кулон у груди тихо пульсировал – в такт шагам. С каждым тактом она яснее чувствовала: впереди не просто дорога. Впереди – водная тень дракона и цена, которую придётся назвать. Но и выбор – тоже их.

Они ускорили шаг. Ветер принёс с реки сырой запах. Вдалеке глухо ударил колокол. Город слушал – и запоминал.

Часть II «Город отвечает»

Глава 10. Дорога на Восточный берег

Ночь перешла в ту глубокую тишину, когда даже звуки города будто прячутся под одеяло. Зеркальный Хабаровск мерцал огнями, но на узких улочках, ведущих к реке, не было ни души. Красные фонари подрагивали и отбрасывали на каменные стены пятна, похожие на кляксы туши.

Максим шагал быстро, Марина едва поспевала. Камень Звезды Дракона был надёжно спрятан в его сумке; кулон у неё под одеждой пульсировал всё чаще – как нетерпеливое сердце.

– Восточный берег далеко? – тихо спросила она.

– По прямой нет, – ответил Максим. – Но туда не добраться просто так. Воды берега охраняют. Каждый, кто идёт туда, должен доказать право.

– Какое?

– Силой, памятью или ценой.

Они вышли к причалу. В лунном свете вода казалась густой, как нефрит. Тонкий туман клубился над сваями, лодки покачивались у бортов. Почти все были пусты – лишь у самого конца причала стояла одна с хозяином.

Их ждал старик в синем холщовом халате и широкополой бамбуковой шляпе. Лицо – морщинистое, как сухая кора. В руках – длинный шест.

– Переправа закрыта, – сказал он, когда они подошли. – Река спит. Будить её не стоит.

– Нам нужен Восточный берег, – ответил Максим. – Знаем: путь открыт, если есть проводник.

Старик долго вглядывался в них, потом скосил взгляд на Маринин кулон – она пыталась скрыть его, но свет под тканью выдал камень. Глаза проводника едва заметно расширились.

– Этот кулон даст вам дорогу, – сказал он. – Но позовёт и тех, кто охотится за дорогой. Садитесь.

Лодка скользнула по воде почти бесшумно. Берег медленно отступал, встречный туман сгущался, вода темнела. Марина вглядывалась в молочную пелену и ловила каждый толчок в борта.

Вдруг из-под поверхности потянулись длинные чёрные силуэты – змеиные, гибкие. Они обходили лодку кругом, двигались синхронно, как будто считали их вдохи.

– Цзяо, – негромко сказал старик, не переставая работать шестом. – Драконьи слуги. Не смотри им в глаза, и обойдут стороной.

Марина отвела взгляд, но краем глаза всё же увидела: одна тварь подняла голову над водой – чешуя поблёскивает, усы колышутся, а в янтарных глазах нет зрачков. Цзяо исчезли так же быстро, как появились, оставив мелкую рябь.

– Это первый рубеж, – сказал Максим. – Дальше сложнее.

Туман впереди поредел. Открылась широкая полоска воды, залитая холодным, почти стеклянным сиянием. Старик остановил лодку, вонзив шест в дно.

– Здесь стражи памяти, – предупредил он. – Они задают вопрос. Ответишь верно – пропустят. Ошибёшься – останешься здесь.

Из глубины поднялись три фигуры в белых одеждах и широкополых шляпах. Рукава длинные, шаги – бесшумные. Они остановились полукругом перед лодкой, ступая по воде, как по суше.

Одна подняла голову. Лицо – идеальное, почти маска; глаза – без зрачков.

– Назови то, что дороже всего и утеряно навсегда, – произнесла она голосом тонким, как звон фарфора.

Максим молчал. Марина ответила, не успев взвесить слова:

– Время.

Фигуры застыли, потом синхронно кивнули и растворились в воде, будто и не было их.

Лодка пошла дальше. Чем ближе они были к Восточному берегу, тем выше поднимался лунный свет, словно сам берег тянул его к себе. Туман растаял, и Марина увидела линию домов на сваях, поставленных прямо над водой. Крыши украшали драконьи головы, из окон тянулись красные фонари. В воде отражались сотни огненных точек.

– Мы на месте, – сказал старик. – Дальше сами.

Они сошли на узкую деревянную дорожку, связывавшую дома между собой. Доски тихо скрипели. В воздухе пахло жареной рыбой, пряностями и дымом.

Мимо прошёл мужчина в чёрном халате с корзиной серебристых рыб. Следом – женщина в зелёном шёлке с ребёнком на спине. На чужаков никто не смотрел в упор, но Марина чувствовала взгляды из-за занавесей.

– Вон там, – тихо сказал Максим.

В конце длинного ряда высился особняк на высоких сваях. Крыша крыта зелёной черепицей, стены – лакированное тёмное дерево. Вход украшали две массивные резные панели с драконами. В окнах горел ровный золотистый свет, но шторы были плотно задвинуты.

Кулон у Марины пульсировал так сильно, будто хотел вырваться.

– Она там, – прошептала Марина.

Максим кивнул:

– И те, кто не отпустит её без боя, – тоже.

Он на мгновение задержал ладонь на ремне сумки, где лежал Камень Звезды Дракона, и посмотрел на узкий настил перед входом.

– Входим не через парадную, – сказал он уже деловым тоном. – По связкам дворов и задним галереям. Здесь всё слышит вода. Будем тихими.

Марина глубоко вдохнула. Сердце отбило знакомый ритм – ровно, как перед выходом на сцену. Кулон ответил мягким теплом. Она кивнула:

– Пойдём.

Глава 11. Тень реки

Восточный берег жил своей тихой жизнью.

Деревянные настилы скрипели, но звук глушили плетёные циновки у порогов. Лунный свет лежал на воде так ярко, будто сама река поднималась к окнам.

Марина и Максим стояли в тени навеса, укрываясь за бочками с солёной рыбой. В нос бил запах морской соли, сушёных креветок и тонкая сладкая нотка благовоний с металлическим оттенком.

– Окна на втором этаже, – шепнул Максим. – Там горит свет. Кулон реагирует сильнее. Значит, она там.

Марина кивнула и крепче сжала амулет. Тепло от камня отдавалось в запястье, будто он знал, что цель близко.

Они двинулись по узкой дорожке, соединявшей дом с соседними строениями. По обеим сторонам – только чёрная гладь. В глубине вода едва заметно шевелилась, оставляя на поверхности круги.

У входа стояли двое в тёмных халатах с серебряными рыбами на груди. Лица закрывали чёрные тканевые маски. В руках – длинные копья с вырезанными на древках волнами и драконьими головами.

– Через парадный вход не выйдет, – тихо сказал Максим. – Пойдём снизу, через водную галерею.

С обратной стороны под настилом тянулся узкий проход, почти касавшийся воды. Доски были влажными, на перекладинах висели связки рыбы и красные бумажные амулеты с иероглифом – «вода».

– Обереги, – пояснил Максим. – Они не от нас, а от того, что снизу.

В этот момент вода дрогнула. Под настилом всплыло бледное лицо с волосами-водорослями, пустые глаза глянули на Марину – и исчезли. Кулон стал горячим.

Лестница вела в заднюю часть дома. Здесь пахло травами, солёной водой и прелью. Лакированные стены были вырезаны волнами и карпами. На полу лежали циновки с переплетёнными драконами.