Выучиться на Бога

Воин приткнулся в углу, где и попытался окончательно опамятоваться. Собственно, по здравому размышлению вылезать из постели вообще не следовало. В дополнение к похмелью он явно отравился какой-то дрянью, чем усугубил муки многократно. Однако на завтрашний день назначен большой турнир… Хвала Небесам, не на сегодня! Вряд ли он добрался бы к полю за городом, где обычно проводили подобные состязания. А требовалось не просто прийти. Айнар понимал – дворцовая элита и сам князь теперь, после повышения с оговорками, возьмутся наблюдать за ним особо пристально. От свежеиспеченного первого среди отторо будут ждать подвигов, немедленных и громких. Либо воин подтвердит свое право на высокое место, либо… рискует повторить судьбу Оминаса. Тем более когда подоспеют разные плакальщики по невинно убиенным отшельникам…

– Что-нибудь принести, господин? – рядом осторожно подкрался Окоши.

Взгляд Айнара ответил, вероятно, настолько красноречиво, что мальчишка-слуга пискнул и опрометью кинулся прочь.

Зато вскоре явилась Сорико. Как всегда ухоженная, безукоризненно причесанная нидиарка приблизилась вплотную и поклонилась. Скромно села перед столом – новый поклон. Каждое движение выполнялось подчеркнуто сдержанно, чинно, словно для высокого, но стороннего гостя.

– Чего желает господин на… завтрак?

Похоже, все-таки обиделась. Глупо и смешно было видеть подобную обиду на дворянина от простолюдинки, однако смеяться почему-то не тянуло. Напротив, Айнар сам смутился. Опустил глаза:

– Благодарю, ничего не надо. Нездоровится сегодня.

– Тогда вина? Вишневого, разбавленного?

Воин покосился на подругу: тот же печальный взгляд, смесь жалости с терпеливой, почти материнской заботой. Ну как тут реагировать? То ли разразиться грубостью, то ли заплакать… Меньше всего Айнару хотелось бы сейчас ощущать себя шаловливым, но беззащитным ребенком. Хватит, и так целая жизнь прошла под покровительством отца, а затем старшего брата! Чтобы теперь еще познать опеку любовницы?! Глупости! Он взрослый мужчина, прославленный воин, первый из отторо, наконец!.. А женщинам нерастраченную нежность подобает употреблять на собственных детей… Хотя нет, здесь он опять виноват: случилось как-то с год назад неизбежное. Той ночью Сорико вдруг принялась отчаянно каяться и просить прощения. Он долго не мог понять, в чем причина, а поняв… Вообще-то никакого прямого запрета тогда не прозвучало – Айнар лишь с прохладцей отнесся к перспективе рождения на свет очередного бастарда и все. А уж Сорико самолично сделала выводы. Верные, надо заметить, выводы, однако печали в ее взоре с тех пор прибавилось…

Как ни странно, вино желудок не отверг. Очень осторожно, глоток за глотком, воин пробовал кисловато-душистый напиток, пока не убедился, что вреда нет. Наоборот, проявилась польза, по крайней мере, шум в голове малость стих. Пришлось просить у хозяйки еще кружку – не только для поправки, но и для избавления от нестерпимо заботливого взгляда.

Примерно через час Айнар почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть трактир. Остановился на крыльце, озирая затопленную солнцем и народом улицу. Все-таки впрямь лучше было бы отлежаться в постели – ноги держали нетвердо, а на жаре опять подкатила тошнота. Но куда деваться? Пожалей он себя сегодня – завтра наверняка опозорится под веселый вой злопыхателей. А затем князь, ближнее окружение… Смахнув со лба капли холодного пота, воин шагнул со ступеней. Земля моментально ринулась в сторону, выскальзывая из-под ног.

– Вам помочь, господин? – к вцепившемуся в перила лестницы дворянину подскочил Окоши.

Айнар тщательно оглядел его, но никаких признаков насмешки не обнаружил. Это позволило опереться на услужливо подставленное плечо мальчугана.

– Нездоровится…

– Конечно, нынешняя погода не для прогулок. Обратно в комнату?

– Пожалуй… Хотя стой! – замер отторо. – Хлев какой-нибудь пустующий есть?

– Хлев? Зачем вам, господин?

– Мое дело. Хлев, овин, сарай – что угодно. Пустое пространство, где можно развернуться и не попасть… на глаза зевакам.

Не то чтобы Айнар боялся любопытства слуг, просто не был уверен, достойно ли покажет себя. Лучше не рисковать. По той же причине он и от поездки во дворец легко отказался – не хватало еще свалиться с седла на потеху толпе. И ведь помочь-то некому, друзья наверняка мучались сейчас не меньше!

Помещение сыскалось – пыльный закуток в сарае, ограниченный горами мешков с зерном и мукой. Не площадка в княжеском дворце, но для крайнего случая сгодится. Айнар, дождавшись пока слуга оттащит прочь какой-то хлам, кивнул: «Иди, погуляй». За выскальзывавшим Окоши воин не следил – все равно притаится где-нибудь у порога. Разве устоит кто из мальчишек перед искусом наблюдать подлинные ратные занятия?

В голове по-прежнему гудело, колени дрожали, но отторо постарался не думать об этом. Сосредоточился на дыхании: вдох, выдох, вдох. Выдох напряженнее и продолжительнее. Элементарная техника времен школы Эду действовала – скоро в груди затеплилась какая-то энергия. С ее помощью Айнар заставил шевельнуться руки, медленно скрутил торс, затем чуть присел. Ощутимо полегчало. Тело хотя бы начало подчиняться, а значит, можно было выдирать его из болезни.

Размяв пальцы, воин плавно извлек меч. Секунду любовался отблесками на поверхности стали. Протер ее рукавом халата, и оружие откликнулось еле слышным, ровным гулом. Нет, он не прогадал, отсчитав некогда за клинок почти месячное свое жалование – это дурень-купец продешевил, не понял, какое сокровище выложил на прилавок. «Поющий» – так назвал Айнар приобретение. Сперва это имя знали только друзья, потом все Ближние, а теперь и многие враги запомнили накрепко…

Меч сделал широкий круг влево, над головой, прошелся сверху вниз. Наверно, Окоши сейчас разочарованно кривился – подобные движения выполнил бы даже он. Ладно, усладим взор любопытного паренька.

Отточенная полоса, внезапно свистнув, крутанулась в кисти. Замерла. Еще рывок, поспоривший бы стремительностью с желтой гадюкой. И, убедившись, что справится, Айнар отпустил тело на волю. Каскад молниеносных росчерков, защит, ударов и финтов – воин словно сражался сразу с полудюжиной врагов. Шаги, повороты, отступления и новые атаки. Чудилось, мелодично завывающий меч носился по закутку сам, а человек лишь силился не отстать…

Впечатляющее зрелище. И упоительное занятие. Только когда из вспоротого обезумевшей сталью мешка хлынул поток муки, Айнар расчихался и остановился. Равнодушно отряхнул халат. Навыки были в порядке, готовые к завтрашним испытаниям, но предстояло еще очиститься от дурмана.

– Окоши! – не оборачиваясь, позвал отторо. – Тащи-ка палку, что валяется при входе.

Вслед за коротким сопением сзади зашуршали – мальчишка осторожно сунулся через порог, явно опасаясь наказания. Однако жердь предназначалась не ему.

Айнар спрятал меч и принял палку. Пожалуй, даже не жердь – слега, подлинная оглобля, из тех, что тешили сердца простонародных богатырей. Куда тяжелее учебных шестов. Именно то, что требовалось.

Воин качнул в руке жердь, вздохнул и пустил ее колесом. Только так – он не богатырь, сорвался бы, тщась стопорить этакий вес после каждого взмаха. Впрочем, и удерживать равномерно шелестящий снаряд было нелегко. Заскрипели связки, хрустнули суставы. Разворот, опять разворот… Энергия уже била изнутри ключом, очень скоро по лицу побежали капли пота. Чего и хотелось достичь – медленно, туго, но затаившийся в глубине тела яд если не сжигало внутренним огнем, то выдавливало сквозь кожу… Разворот… До полного изнеможения… До восторга от собственной мощи, способной, казалось, покорить целый мир!..

С завершающим движением жердь улетела куда-то в полумрак, затрещав материей очередного мешка. Айнар тяжело опустился на колени, на пол, во вздыбленную пыль. Теперь он был готов.

IV

Разумеется, о том, чтобы встать, речи не шло. Он и не пытался. Только бы устроиться на левом боку – таком же иссеченном, как и правый – подогнуть ногу, уцепиться руками… Хотя какими руками? Ценой безумных усилий получалось упираться в землю левым локтем, а двумя пальцами правой руки ловить что-нибудь в качестве опоры. Жалкое, стыдное зрелище для вчера еще доблестного воина!..

Словно в далеком детстве: школа, тренировочная площадка, полдень, пекло, выжигающее даже тени. И не укрыться – десяток полуголых мальчишек лежат грудью на горячем песке.

– Значит, опять шалить изволите, почтенные лодыри? – сам мастер Эду, грузный, кособокий мужчина, прохаживается между ними. – Отлично, давайте вместе пошалим. Все вместе, виноватые и нет – тридцать раз. Не вздыхать! Ну! Оди-ин…

Тонкие ребячьи руки напрягаются и дружно отталкиваются от земли.

– Два… Бодрее. Три-и…

Это не первое и не пятое испытание на сегодня, потому сил совсем мало. Но ехидный голос неумолим:

– Двенадцать… Не отлынивать!

Короткий свист, вскрик – розга нашла спину нерасторопного. Пот заливает глаза, руки трясутся, тела сводит судорогой, но они, юные дворяне, упрямо следуют командам безродного ветерана.

– Двадцать семь… Двадцать восемь… До конца ложиться!.. Вот. Двадцать де-евять… Тяжко? И… тридцать! – все безвольно падают на песок, однако тотчас же: – А теперь кто считает себя истинным сыном высокого сословия – еще десять раз! Оди-ин…

Возможно, мастер лишь издевался над будущими господами и детьми господ, но толк от тех пыток был. Они научились работать на пределе, за пределом, умирать, если надо, и продолжать работать, невзирая на смерть. Крайне полезный, как выяснилось, навык…

Следующим утром в трактир вновь заявились Гои с Оминасом. Оба выглядели чуток помятыми, но возбуждение накануне турнира добавляло энергии.

Айнар спустился навстречу друзьям. Вчера он долго колебался, где провести ночь: хотелось и отношения с Сорико смягчить, и напряжение сбросить, и – в то же время – не растратить понапрасну драгоценные силы. В итоге, отчаявшись решить все задачи сразу, воин остался у себя. Непривычно, зато позволило свежим и бодрым проснуться даже раньше обычного.

Внешний вид Ближних претерпел не много изменений – иметь несколько праздничных платьев было чересчур накладно. Лишь день работы старика Ориемы, и от пятен после веселой пирушки в дворцовых казармах не отыскалось следа.

И в завтраке, что суматошно собирала прислуга, перемены случились минимальные – просто исчезло вино. Да порции сократились. Хозяйке трактира не требовалось растолковывать: лучше помаяться жаждой и голодом, чем позволить подлость со стороны переполненного желудка или охмелевшей головы.

– На улице спозаранок жара, – Оминас поморщился, осматривая стол. – А ну в горле пересохнет? Не воду же, право, глотать!

– Возьмем с собой бурдюк, – невозмутимо ответил Айнар. – Вино доброе, но разбавленное – самое приятное в такую пору.

Кислая мина урмата показала, что он думает о подобного рода напитках. Впрочем, никто из троицы не собирался сегодня слишком прыгать на солнце – призовых денег достаточно разыгрывалось и в относительно спокойных состязаниях. Излишнее же рвение да по нынешнему пеклу обещало разве позорный обморок.

Истинный масштаб грядущих испытаний прояснился, едва воины ступили на крыльцо. Плотный, горячий воздух буквально ударил в грудь, перебил дыхание. Потребовалось с минуту очухиваться, делая вид, будто оглядываешь радостное кипение вокруг. Поглядеть же было что.

От края до края неширокой, но длинной улицы теснилась людская река. Бурлила, пахла, пенилась, взвихривалась водоворотами возле торговцев, клокотала криками, смехом, песнями. Похоже, предыдущие два дня сплошных торжеств ничуть не утомили горожан. Скорее уж наоборот – только раззадорили. Сперва публика восторгалась пышными кортежами и ритуалами, затем от души ела и пила на дармовщинку, а теперь наступал третий день – шумных зрелищ. Уже сейчас откуда-то доносились звуки дудок и зазывные вопли циркачей – им по случаю праздника разрешили многое. После, вечером, прямо на улицах развернутся балаганы, где простонародью будут показывать всяческую забавную ерунду под видом сценок. Однако самое важное, никаких сомнений, готовилось на день. Потому и текла людская река, торопясь к лучшим местам у загородных ристалищ.

– Кошмар, – буркнул Оминас, оттирая с виска пот. – Тем не менее пора, кимиты.

Они разом водрузили на головы маленькие шапочки, напоминающие кубики синей парчи, завязали у подбородков ремни. Не особо удобно, зато в полном соответствии с текущей модой и традициями. Оттуда же обязательные перчатки, нагрудники и тяжелые фуки, хотя больше тянуло раздеться догола.

Проворные слуги подвели лошадей, воины влезли в седла, и процессия тронулась. Тоже дань традиции – подбоченясь, не спеша ехать по дороге, пусть, мерещится, вот-вот расплавишься от зноя. Народ будет усердно расступаться, но пялиться вдвойне усерднее. Вечно жующему народу, видите ли, надо всласть лицезреть своих легендарных защитников, чтобы пропитаться почтением… Тут, бесово семя, потом пропитаешься, пока доберешься до цели!

Недолгий путь ощущался бесконечным. Размеренное, точно море, урчание толпы; пятна задранных кверху лиц в качестве пены; струйки пота по спине; убивающий легкие воздух… По сторонам Айнар старался не смотреть – не ровен час, взъяришься на какого-нибудь особо тупого зеваку, что лезет под ноги коня или пялится из тени переулков и веранд. Ныне же главным было сохранить лицо.

С трудом протиснулись через городские ворота. За ними чуть посвежело, удалось даже пустить коней рысью, разгоняя пешее отребье. Так и добрались до ристалища.

Собственно, оно представляло собой всего лишь обширный луг. В обычное время тут паслись стада, а три-четыре раза в год устраивались состязания. Переделывать доводилось немного: луг очищали от следов пребывания овец, траву подкашивали, после чего сооружали дюжину шатров. Позднее подтягивалась знать – и матерчатый городок разрастался втрое, торговцы – вокруг скучивались лотки, простонародье со своими циновками и навесами. Княжеским чиновникам требовалось только разметить площадки для будущих испытаний.

На подъезде к ристалищу людской гул заметно усилился. Здесь опять царила давка, Оминас даже пустил в ход плеть, чтобы освободить дорогу. Все как всегда: прямоугольники площадок, ограждения из жердей, буйство пестрых флагов над остроконечными крышами. Скорее Небеса обрушились бы на землю, нежели Дзиргем изменил однажды принятой схеме. Вероятно, именно это он с придыханием и называл «порядком». Единственная же польза от подобного постоянства – заблудиться невозможно. В результате трое воинов, не колеблясь, направились к нужному шатру.

Там, за вздуваемым легким ветром пологом, оказалось капельку прохладнее. И было бы совсем хорошо, если б не десяток копошившихся внутри людей. Четверо Ближних спешки в сборах не проявляли, кое-кто вообще неодетым развалился на ковре, потягивая чай. Зато подлинную суету устроили слуги. Кругом скрипела кожа, лязгало железо, взвизгивали точильные камни. А поскольку помещение для столь активной толпы было явно тесновато, вся подготовка сопровождалась тычками и бранью.

– Проходите сюда, кимиты!

Воистину перст судьбы – вновьприбывших окликнул Дитоми, один из старейших аннинов княжества. Вернее, один из первых – невысокому, плотному воину едва ли минуло сорок. И волосы его еще не дерзала тронуть седина, и осанка сохранялась на зависть. Определенно, нерядовых подвигов потребовал такой быстрый взлет. Или нерядовых потерь в беспрерывной череде битв?

Расталкивая очумело суетящихся слуг, друзья пролезли на указанный пятачок. Поклонились аннину. Тот ответил учтиво, хотя в окруженных лучиками морщинок глазах читалась улыбка.

– Намерены взяться сегодня за мечи? – спросил Дитоми. – Схлестнуться напоследок с тигонами, а?

– Все возможно, – Айнар оглянулся на спутников. – Правда, махать мечами под нынешним солнцем мы как раз не собирались, зато в иных забавах обязательно себя попробуем.

– Сразиться за призы без лишних мучений? – усмехнулся аннин. – Понимаю. А как же тигоны?

Айнар посмотрел внимательнее. Что-то просочилось о ссоре с Ксуамом? Само собой, случайных свидетелей хватит, молва рано или поздно достигнет дворца, важнее кто и как на нее отреагирует. Хорошо бы как Дитоми – один из немногих старших, кто не задирал нос перед отторо.

– Пусть живут, – буркнул Айнар.

– Пусть, – легко согласился ветеран. – Вдруг да помогут в трудную минуту? Тогда располагайтесь, кимиты, сигнала к началу ждать еще долго. У меня и подкрепиться кое-что имеется…

Молодые дворяне уселись рядом на ковре, расстегнули пышущие жаром халаты. Пока слуги таскали в шатер доспехи с оружием, успели оценить и скромное угощение, и отменное вино. Беседа едва теплилась – вежливые вопросы, сдержанные шутки. Лишь Айнар поглядывал на Дитоми с интересом, но заговорить решился, когда уже приступили к одеванию.

– А ведь и ты не настроен сегодня надрываться, угадал? – кивок на грубую кожаную куртку, заменявшую настоящие латы. В похожие куртки обряжались и отторо. – Что же выбрал?

– Лук, – развел руками аннин. Около него, подгоняя ремешки, суетилось двое крепких парней, тогда как троицу друзей обслуживал один Ориема и юноша, дальний родственник Гои.

– Конный или пеший?

– Конный. А ты?

– Соперничать будем, – покривился Айнар. Невелика радость – состязаться с опытнейшим воином, шансы на первый приз резко сокращались. Волновало сейчас, впрочем, иное. – То есть драться с тигонами тоже не охота? Или князь запретил, опасаясь за судьбу новорожденного договора?

Дитоми бросил короткий, чуть насмешливый взгляд.

– Ничего князь не запрещал. И на ристалище не дерутся, а выявляют лучшего из лучших. Тебе ли, кимит, объяснять? Это стычки в подворотнях способны угрожать договору, честные же поединки лишь укрепляют союзничество.

– Союзничество… – фыркнул отторо. – Ладно, пусть союзничество. Еще бы проверить его в деле…

– Ты о чем?

– Слышал, поход готовится. На север. Врут?

Дитоми смолчал, но когда почудилось, что ответа не случится вовсе, сказал, словно нечто обыденное:

– Готовится поход.

– Скоро?

– Скоро, – усмехнулся аннин. – Начинайте запасаться и снаряжаться прямо после турнира, кимиты – аккурат успеете.

– Имелось бы на что снаряжаться… – хмыкнул Айнар. – Может, солнцеликий снизойдет, выдаст хоть часть жалования вперед?

– Это вряд ли. В казне недобор, траты велики, а прибылей… От героически завоеванной нами Имотоги пока сплошные убытки. Тонсар плачется, волосы рвет… Сами вертитесь… Опять же одно – помогать доблестному воину, другое – гуляке и задире. Соображай.

Молодой человек вскинул голову, но Дитоми уже повернулся к выходу. Намекал ли он на что-то или изрек заурядное нравоучение? Переспросить не удалось – поднявший полог шатра распорядитель пригласил благородных бойцов на ристалище.

Снаружи по-прежнему плескалась жара, она, казалось, лишь набирала размах, грозя испепелись чересчур ретивых. На небе – ни облачка, бескрайняя синь да ослепительный солнечный свет. На земле – моментально взревевшая толпа, завидевшая главных участников сегодняшней забавы. Разумеется, дворяне проигнорировали гул и выкрики. Неспешно прошли к лошадям, влезли в седла, тщательно сохраняя величавую надменность. По сигналу цепочка всадников двинулась вперед, шагом вдоль ограждения. Там как раз бушевало простонародье: смеялось, таращилось, тыкало пальцами, улюлюкало. Очередное испытание самообладания. Вон, ведь словно обрезало всякую веселость где-то сзади – вероятно, один из воинов обернулся-таки на отребье. А оно хорошо ведало цену неуместной шутки.

Айнар позволил себе оглянуться только у помоста для особо знатных зрителей. Первые всадники уже остановились, принялись вытягиваться в шеренгу, когда задние еще едва тронулись в путь. Солидная получилась вереница, никак не меньше трех десятков человек, если не четырех. Кроме Ближних – главным образом отторо – удалось приметить знакомых мурадов, из тех, что вспоминают о ратном ремесле не единственно с призывом в поход. Несколько юношей, давно рвавшихся в окружение властителя, а теперь наверняка жаждущих блеснуть перед сиятельными очами. Хватало неизвестных бойцов, кто в кожаных, кто в стальных доспехах, ярких накидках, украшенных эмблемами родов или священными символами. И, конечно, тигоны – Айнар насчитал пятерых, одетых строже и державшихся особняком. Хотя интересовал его лишь один. Ксуам на ристалище выехал.

Напротив, под навесом помоста, рассаживались вельможи. Рядом с князем опять устроился посланник Гайафы, маленький, тучный, обливавшийся потом. Или это Сидзиро не отпускал гостя ни на шаг? Постоянно наклонялся, что-то говорил, улыбаясь. Настроение там вообще царило беззаботное, не сравнить с достопамятным пиром – точно по завершении важной и трудной работы. Мастеру церемоний пришлось даже обратить внимание правителя, что лучшие бойцы двух земель готовы выслушать его напутствие.

Оживление на помосте замерло, чуть только Сидзиро поднялся на ноги. И окрестные толпы умолкли, тем более здесь их составляло по преимуществу дворянство. Посреди внезапной тишины князь медленно обозрел шеренгу всадников. Вроде бы задержал пристальный взор сощуренных глаз на Айнаре… но вполне могло и померещиться – солнце било в лицо.

– Благородные воины! – произнес, наконец, князь. – Сегодня, в канун праздника Великого Каона мы проводим большой турнир. Так повелось издревле. Так поступали каждый год. Однако нынче у нас двойное торжество – кроме прославления Небес мы славим мир и добрососедство, подаренные божественной милостью. Впервые за десятилетия нидиарцы и тигоны прекращают бессмысленную вражду, что, несомненно, послужит процветанию обоих народов. Исключительное событие! Порадуйте же сердца Богов и людей, благородные воины! Явите свою доблесть, мастерство, силу вне кровавых битв. Награды победителей не обойдут, – и, помолчав, закончил. – Состязайтесь честно.

На эту ритуальную фразу бойцы дружно поклонились, принимая предложенный обет. Затем так же чинно, как приехали, направились обратно. Собственно, выезд имел скорее парадную цель, далее не найдется места красованию пышными нарядами.

Вновь неторопливый путь сквозь гам и крики. За время короткого отсутствия на площадке около шатров успели водрузить жертвенник из тех, что армии непременно возят с собой в походах. И сейчас, словно перед настоящим сражением, воины, спешившись, окружили постамент. Молча опустились на колени.

Трое жрецов весьма высокого ранга затянули прославляющий Богов гимн. Пели негромко, но бесновавшийся вокруг шум начал стихать. Будто и впрямь мощь Небес укрощала низменные людские страсти. Жертвенного барана подвели уже почти в полной тишине. И последний хрип его могли расслышать, наверное, в самых дальних рядах.

Завороженную ритуалом толпу пробудил лишь новый, ликующий гимн – Боги приняли жертву. Значит, еще год не истощатся пашни, не оскудеет море, не обрушатся болезни или иные напасти. Великий Каон снизошел к мольбам своих детей!

Опять вскипело криками ристалище, заколыхалось в предвкушении главного. Один за другим воины, решившие участвовать в турнире, приближались к жертвеннику. Капля крови, угодной Богам – немного, но в критический миг и она порой способна выручить. Жрец макал палец в лужицу на постаменте, а затем касался лба каждого бойца. Священный знак следовало хранить до завершения испытаний.

И вот, наконец, заглушая звуки очередного гимна, взвыли трубы – подлинные, боевые, привычно зовущие в схватку. Воины расходились без лишних разговоров, не оглядываясь, точно стараясь подольше уберечь каплю доставшейся благодати. Наступало время сугубо ратных дел.

Пока слуги возились с конями, трое друзей собрались у входа в шатер. Говорить не хотелось. И прятаться в тень не хотелось – внутри ощутимо пульсировало настоящее боевое возбуждение. Еще не чудесное безумие Саоры, когда легко бросаешься на сотню врагов, но отрешенность от мира, сосредоточенность готового к подвигу. Отторо – не новички, испытывали подобное многажды, однако всякий раз от этого чувства трепетала каждая клетка тела. Лишь Оминас взялся отведать захваченное с собой вино, да и тот пил как-то машинально.

Их черед был не первым. Сначала выявляли лучшего наездника. Скачки по нынешней жаре затевать не дерзнули, зато публика вволю насмотрелась на мастеров управления лошадью. Прекрасные животные перемещались по площадке то рысью, то приставным шагом, кружились или внезапно останавливались – в общем, скорее зрелище, чем состязание. Трем самым искусным всадникам выпало особое задание: попробовать, спрятав руки за спиной, повелевать лошадью только с помощью ног. Так было куда труднее и полезнее. Хватило смеха, шуток, но толпа заметно приуныла, когда победителем назвали тигона. Конь мрачного воина с иссеченным шрамами лицом вправду творил чудеса, однако разве это повод награждать чужаков?