Великий Дух

– О смысле игры? Что это значит? Мы, экзилонцы, люди простые и не совсем понимаем, как можно написать целые тома о смысле игры! Объясни в двух словах.

– Для нас экзибеллум это нечто иное по сравнению с другими народами. Я внимательно слушал всех участников. Для кого-то это спорт, зрелище, развлечение, акт ностальгии, способ развить воинственность или сопричастность. А для нас, бхаваданцев, есть особое слово для обозначения таких явлений, как экзибеллум. В экзилонском нет точного эквивалента этому слову. Но если попытаться найти таковой, то лучше всего, на мой взгляд, подойдёт «философия».

– Для вас игра это философия? Понятнее от этого не стало!

– Хорошо, я попытаюсь объяснить. Максимально кратко. Экзибеллум – это уникальная игра, единственная в своём роде, только она способна сочетать в себе соревнование с медитацией, науку с поэзией. Игра для нас как особый способ познания мира. Это особый язык, который выражает законы мироздания. На первый взгляд на игровом поле происходит лишь столкновение определённых фигур, тактик и сюжетов, но на самом деле это игра со всеми знаниями и элементами культуры, выразителями которых становятся величайшие из игроков. Бхаваданцы знают, что маленькое игровое поле способно охватить весь духовный космос, что человек может воспроизвести на нём любые идеи, выразить свою душу. Мы играем фигурами, словно художник играет красками, словно музыкант на струнах и клавишах, возвышаясь над низменными страстями этого мира. Мы легко можем переложить партию на ноты, выразить её через музыкальное произведение. Что может быть прекраснее стремления обнаружить скрытые формулы, заставляющие двигаться фигуры определённым образом? Стремления заговорить с фигурами на языке математики?

Кроме того, игра всегда олицетворяла гордую дисциплину ума, она есть познание взлётов и падений, стремление разглядеть в расцвете зародыш упадка, словно прямой путь к тайне мира, которой мы призваны служить. И это молчаливое служение – превыше всего. Что может быть прекраснее многолетнего постижения смысла всего одной по-настоящему удачной партии? Для этого мы, теоретики и наставники, изучаем множество книг, историю и эволюцию каждой составляющей игры. Важнейшей частью нашего искусства является поэтапное создание воображаемых идеальных партий, в которых ты один постигаешь замысел двух, четырёх или десятков игроков. У нас уходят многие годы, чтобы расписать и сохранить всего одну такую умозрительную партию, сыгранную только в воображении, чтобы она содержала какой-то символ, олицетворяла историю городов, стран или целых планет. Это счастье, это единение, это наша философия, дарующая нам мудрость жить в гармонии с миром и не жаждать лишнего.

Всё это звучало по-настоящему безумно и походило на шутку, поэтому многие в зале начали переглядываться, комментируя эти разглагольствования Избранного.

– Ясно! А на что потратишь выигрыш?

– Я не думаю об этом. Я хочу стать свидетелем и, возможно, участником величайших партий в истории игры, о которых будут слагать легенды многие поколения. Я уже победитель, потому что мне посчастливилось стать частью этого праздника.

Марсис призвал публику как можно более шумно проводить Избранного, и аплодисменты действительно были активными, но в большей степени они были посвящены не скромному бхаваданцу, а осознанию, что эта многочасовая церемония подходит к концу. И вот на сцене остался только Марсис, который загадочно улыбался, и эта улыбка намекала на какой-то коварный замысел.

– Друзья! Теперь нам, конечно, пора бы прощаться и всё такое, но знаете, я тут подумал над словами Дэлмара… Он сказал, что в этом турнире должны были участвовать и клудомы. И вот в перерыве я осознал, что вместе с нами в этом зале как раз находятся два клудома!

Марсис указал рукой в сторону стола Теодона, позади которого стояла та самая пара уродливых горбатых карликов, и свет точно по заготовленному сценарию выхватил их из полумрака, разумеется, заставив сильно напугаться. Эта великолепная идея пришла в голову Тимеля пять минут назад, и он кратко изложил её Марсису по голосовой связи прямо во время интервью с Избранным. Марсис сразу всё понял и моментально проникся этой идеей:

– Как вы думаете, способны ли эти существа соревноваться с нами в почитаемой всеми игре? Действительно ли они обладают силой для этого? Может даже, один из этих малышей способен выиграть миллион лет? Не хотите проверить? Лично я бы посмотрел на такое!

Его насмешливый голос был настолько завлекающим, что большинство экзилонцев поддержало этот благородный акт жажды настоящего шоу, хотя ещё минуту назад им было совершенно безразлично то, могут ли клудомы играть в экзибеллум.

– Отлично! Достопочтимый сенатор Лайонэль, вы позволите немного испытать ваших верных пажей ради весёлого эксперимента?!

Сенатор тоже был освещён, как и все его соседи, в том числе Лана, лицо которой выражало особенно сильное неудовольствие по ходу всей этой сцены, но никто не мог догадаться о истинных причинах этого чувства. Трансляторы не были уверены в том, какой будет его реакция, но всё же надеялись на то, что он поддержит их авантюру. И их надежды оправдались – сенатор тоже начал самодовольно улыбаться, ненадолго задумался и решил не просто позволить игру с его клудомами, но и принять активное участие в ней. Именно для таких моментов он и держал их!

– Конечно, позволю! Мне и самому очень интересно! – воскликнул Лайонэль, и благодаря подлетевшим камерам с микрофонами все в зале услышали эти слова. Он оглянулся и обратился к своим клудомам: – Ну что, кто из вас хочет?! Гвази? Шуами? – Они молчали и с ужасом переглядывались. – Не хотите доказать всем мирам, что клудомы тоже обладают энергией и способны играть?!

– Сенатор, зачем вы просите их? Вы же можете приказать им! – заметил Марсис со сцены.

– Точно! Я и забыл! Спасибо, Марсис! Гвази, я приказываю тебе немедленно продемонстрировать свои энерготаланты! Давай так, чтобы тебе было интереснее, я предлагаю такие условия – если ты сможешь поднять этот бокал и заставить его перелететь над сценой, чтобы поставить на стол поцидонца Дэлмара, то я подарю вам обоим свободу! Я не шучу! Это простейшая задача для любого игрока в экзибеллум! Всего один предмет и неограниченное время, без соперников и без всякой тактики! Но если ты справишься, то ты докажешь, что клудомы тоже на что-то способны, и я освобожу вас. Вы вдвоём сможете уйти и делать, что захотите! И никаких наказаний в случае неудачи! Ну как, тебе нравятся такие условия?

Сенатор замолчал, и зал тут же наполнил всеобщий восторг. Марсис не верил своему счастью – чем бы не закончилась эта сцена, они уже победители, потому что обеспечили себе пару миллионов новых просмотров и комментариев.

– Да, господин. Это очень великодушно с вашей стороны, – тихо прошептал клудом по имени Гвази, виновато опуская глаза

У него был такой неприятный голос и далёкий от идеала экзилонский, а микрофоны предательски разнесли эти слова по всему залу, что сделало ужас клудома ещё сильнее. Шуами сочувственно посмотрел на него, но не нашёл в себе сил на какие-то слова. Теперь Гвази просто должен сосредоточиться и забыть о том, что сейчас на него смотрят миллиарды людей. Вопреки насмешливым мнениям экзилонцев, он тоже был человеком и так болезненно ощущал своё уродство и неполноценность, в которой его столько лет убеждали Небожители. Но что, если он и правда получит свободу? Он действительно умел двигать предметы, направляя энергию своего тела, о чём знал Лайонэль, ведь периодически он заставлял Гвази делать небольшие фокусы. Сенатор знал, что ему по силам переместить бокал на это расстояние, и объявил такие условия? Тут наверняка был какой-то подвох. Но если и так, он в любом случае обязан сделать это.

– Тогда начинай быстрее! Не заставляй публику ждать! Знай, что я буду только рад, если у тебя получится! Всё по-честному! – заявил улыбающийся сенатор.

Крики, насмешки и приободрения стали ещё громче, а в душе Гвази стремительно смешивалась отчаянная жажда свободы с невозможностью поверить в неё. Он сосредоточился, закрыл глаза, направил энергию и через несколько секунд сделал то, что многим казалось невозможным – он действительно смог поднять бокал и заставить его зависнуть в воздухе. Клудом открыл глаза, вытянул руки, и бокал начал медленно двигаться в сторону стола Дэлмара. Вскоре он поднялся ещё выше и воспарил над сценой, Гвази подошёл к ней вплотную, но не решился подняться, хотя условия по этому поводу не ставились – просто ему было слишком страшно. Он смотрел только на бокал, не отвлекался на хозяина и на Марсиса, который, конечно же, приблизился к летящему предмету и принялся издевательски махать руками вокруг него. Гвази готов был отдать все свои жизненные силы, чтобы хотя бы на какое-то короткое время доказать всем мирам, что клудомы тоже люди, но расстояние оказалось слишком большим. В идеальных условиях он смог бы удержать столь небольшой предмет на такой дистанции, но не на всеобщем обозрении, не среди всех этих камер, когда перед глазами маячит призрачная свобода – это было слишком сложное испытание для столь измученной души. Его руки задрожали, а следом задрожал и бокал. Все в зале затаили дыхание. До стола поцидонцев оставались считанные метры, и по выражению лица Дэлмара, которого тоже выхватывали камеры, было ясно, что он безумно хочет, чтобы у клудома получилось. Но нет. Когда цель была так близка, бокал упал и звонко разбился.

Следом примерно в равном соотношении зал наполнили разочарованные и одобрительные возгласы. Сенатор с искренней досадой всплеснул руками и засмеялся. Среди собравшихся за его столом никаких эмоций не отразилось лишь на лице Ланы – даже намёка на улыбку, но в этом не было ничего необычного. Гвази снова опустил глаза, а следом руки, боясь посмотреть на господина и на кого-либо ещё. Он готов был провалиться сквозь землю, почти хотел, чтобы его убили в этот момент, потому что не понимал, как теперь жить с этим позором, с этим чувством, что он подставил весь свой народ, хотя он понимал, что никто на его далёкой планете не узнает про этот эпизод. Он был так близок к тому, чтобы зарыдать, но каким-то чудом смог сдержаться.

– Как жаль! Я верил в тебя, Гвази! Но с другой стороны это значит, что мы не расстаёмся и будем вместе ещё много-много лет! – сказал Лайонэль.

– Ну что ж, друзья, согласитесь, что это было забавно! – и вновь в центре внимания оказался Марсис. – Но на этом точно всё! Пора прощаться до завтра! Спасибо за то, что были с нами всё это время! И помните, что самое интересное только начинается!

Шестая глава

Любовное свечение

Церемония затянулась на одиннадцать часов, а значит, был 26-й час вечера и уже успело стемнеть. Зрители и участники турнира продолжали покидать арену. Кто-то решил ещё немного прогуляться, но большинство сразу направилось к отелям. И никто не обратил внимание на одиноко стоящего вдали человека в чёрном мундире, который внимательно наблюдал за каждой выходящей группой. В какой-то момент к Лежэру подошёл генерал Дежанте.

– Наблюдаешь за подозреваемыми? – спросил генерал.

– Да, – привычно холодно ответил капитан, не глядя на собеседника.

– Изучил твой отчёт. Пока что всё не так просто?

– Да, дело продвигается очень медленно. Хотел успеть допросить к вечеру всех зрителей, но они были на этой церемонии. Сейчас нужно быстро разобраться с ними, а потом с бхаваданцами.

– Лежэр, не надо ничего объяснять. Я понимал, что это не та задача, которую можно решить за один день. Пока что ты всё делаешь правильно. Главное, не спеши. Помни, что нельзя трогать участников и их команды без очевидных доказательств! Будь с бхаваданцами столь же острожен, как и с командой Ярканы. Ты понимаешь, какой будет скандал, если вскроется, что мы устраиваем у них обыски? Надо дождаться окончания турнира, и если они не выиграют, а они, конечно, не выиграют, тогда можешь прессовать их сколько угодно. Без моего разрешения город никто не покинет.

– Но, генерал, эти убийцы наверняка что-то затевают! Надо действовать, чтобы остановить их!

– Попытайся в эти дни найти доказательства получше, а там посмотрим.

– Что с Провидцем? Ему по-прежнему плохо?

– Да. Лежит без всяких сил уже целые сутки. Конечно, он и раньше жаловался на головную боль, но такого ещё никогда не было. По крайней мере, ему не становится хуже, это самое главное.

– И он по-прежнему не сказал ничего внятного?

– Только то, что всем нам угрожает большая опасность.

Лежэр и Дежанте обменялись тревожными взглядами и молча разошлись. Тем временем Леди Лана, уже успевшая вернуться с церемонии, стояла на балконе своего номера. С десятого этажа открывался волшебный вид на Экзилонский район, озеро и пустыню. Где-то вдали привычно копошились инсекты и глиняные карлики, но она не обращала на них внимание. Балкон был по-настоящему огромным, под стать всему номеру – на верхнем этаже находились элитные апартаменты для самых главных гостей. Её длинное платье светлых тонов было таким ослепительно прекрасным, как и бронзовая кожа. Её огромные глаза и невозмутимое лицо, царственная осанка и благородная задумчивость, дорогие украшения и идеальный баланс между аристократизмом и развратностью – самое головокружительное сочетание величественности и сексуальности, которое только можно представить. Звук чьих-то шагов не застал её врасплох. К ней медленно подошёл сенатор Лайонэль, крепко обнял, поцеловал в шею, а затем прошептал:

– Прошло уже пять лет с нашей первой встречи, а мне кажется, что я люблю тебя ещё сильнее, чем тогда.

– Я чувствую то же самое, – ответила Лана.

– Сегодня был хороший день. Мне всё понравилось. Даже эта нелепица с нашим милым Гвази. А тебе?

– Мне не нравится всё, что с ними связано. Терпеть их не могу! Когда ты уже избавишься от них?

– Не будь такой жестокой. Куда им идти? Им придётся вернуться в ту жуткую ледяную пустыню, которая летает где-то там очень далеко, в небе.

– Мне всё равно. Я просто не хочу их больше видеть!

– Обожаю, когда ты злишься.

– Я постоянно злюсь.

– Поэтому я постоянно тебя обожаю.

В этот миг Лайонэль развернул её и начал страстно целовать в губы. Она отвечала тем же.

– Пойдём в кровать.

– Пойдём, – прошептала она в ответ.

Держась за руки, они вошли в номер и сели на кровать. Объятия и поцелуи продолжались, и Лана была уверена, что пора начинать главное, но Лайонэль неожиданно остановился и захотел продолжить разговор:

– Честно говоря, я надеялся на то, что эта шалость с клудомом заставит тебя улыбнуться.

– Даже близко не захотелось.

И как раз в этот момент она слегка улыбнулась, что, конечно, сделало её ещё более прекрасной.

– Подумать только, сколько времени прошло с тех пор, когда ты в последний раз улыбалась на публике. Почти пять лет ты даришь улыбку и смех только мне одному, когда абсолютно уверена, что никто нас не видит. Не представляю, как тебе это удаётся.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что устал от этого образа?

– Нет, что ты! Просто мне по-прежнему кажется, что это такая большая и неоправданная нагрузка для тебя. Образ прекрасен, он делает тебя ещё более недосягаемой для всех, кроме меня. Но откуда у тебя столько сил для того, чтобы постоянно носить эту маску? Не перестаю поражаться. А ведь тебя никто не просил об этом! Ты сама придумала этот образ.

– Поверь, носить её не так уж и сложно. Ведь я не забываю о том, ради чего делаю это.

– Ради симпатий, экзома и обожателей?

– Конечно. И ради тебя, любимый.

Сенатор вновь поцеловал её, а затем посмотрел на столик, стоящий рядом с кроватью, на котором были самые ценные вещи и украшения Ланы, а среди них в самом центре на специальной подставке лежала огромная сияющая жемчужина. Она была больше кулака взрослого мужчины и была способна восхитить даже человека, не являющегося поклонником ювелирных изделий.

– Как всё-таки чудесна эта жемчужина. Я бы отдал тысячу лет за то, чтобы купить её и подарить любимой женщине. А ты принесла её сама в тот самый день нашей первой встречи на Океании. Твой подарок на нашу свадьбу. Как же ты была прелестна с этой жемчужиной в нежных и хрупких руках. До сих пор дух захватывает.

– Почему ты вдруг начал вспоминать нашу первую встречу в последние дни?

– Думаю, что из-за этого полёта. Мы же ни разу не летали с тобой на другие планеты. Это путешествие напоминает мне тот визит на Пулкретадию ради конкурса, который сделал меня самым счастливым мужчиной всех миров.

Лана промолчала, но Лайонэль видел в её умиротворённой улыбке уверенное подтверждение того, что он сделал её самой счастливой женщиной, и эта сцена в тусклом свете огромного номера опьяняла его лучше любых сортов экзома. Он наконец-то начал снимать её платье, а она испытывала неподдельное наслаждение от каждого прикосновения и каждого действия в последующие полчаса – в этом совершенно точно не было никакой игры. Лишь чистая страсть, которая не ослабла даже после многих сотен проведённых вместе ночей. Лана громко стонала, закрывала глаза, молила о продолжении, забывала саму себя, соглашалась на любые извращения и была так не похожа на ту величественную Леди, презирающую всех вокруг. Но она была такой только в эти минуты.

Экзилонский район уже успел опустеть, когда команда трансляторов закончила планирование и подготовку к первому четвертьфиналу. Ранее их на какое-то время отвлекло возвращение Экзилио, который разочарованно объявил, что никакой достоверной информации о произошедшем в ту ночь добыть не удалось. За этот день он успел пообщаться с великим множеством людей, с экзилонцами и не только, и даже встретился с главным помощником префекта, но тот лишь тактично намекнул на то, что в это дело им лучше не лезть. Сначала рабочий зал покинули Тимель, Эленсио и Ялия, во второй группе были Марсис, Экзилио и Кромадар, и лишь затем в сторону отеля поспешила грустная и опустошённая Амиса. Но ей не суждено было пройти это расстояние в одиночестве. На середине пути она услышала, как кто-то подбежал к ней сзади.

– Ты как? – заботливым тоном спросил Майкджо, который покинул зал последним.

– Ужасно. У меня какая-та неудачная серия. С дикарями, хранителями и вообще. Я явно не в тренде.

– Да не переживай ты так. Что такого страшного произошло? Кто мог знать, что этот поцидонец готовит такую речь? А про бхаваданца тем более не думай. Это их проблемы, а не твои. Ты всё равно самая главная красотка на этой планете.

– А как же Леди Лана?

– Я предпочитаю блондинок.

В этот момент Амиса посмотрела на Майкджо и наконец-то улыбнулась, прямо как в тот вечер, когда он менял её ручной экран и был уверен, что между ними промелькнуло любовное желание. Ей показалось, что он действительно искренне хотел утешить её без всяких скрытых мотивов. А после этого она внезапно взяла его за руку, и они пошли дальше как настоящая пара.

– И что это значит? – спросил Майкджо.

– Только то, что я благодарна тебе за то, что ты продолжаешь поддерживать меня вопреки тому, что я делаю. Такое не часто встретишь в наших кругах.

– Значит ли это то, что у меня появился шанс?

– На что?

– На совместное счастье на много сотен лет вперёд.

– И всё-таки ты серьёзно хочешь не просто развлечься, а чтобы я стала твоей девушкой? Ты же должен понимать, что я не изменюсь по твоей прихоти.

– И не надо. Ведь ты нравишься мне именно такой. Безумной и непредсказуемой. Вечно влипающей в какие-то комичные неприятности!

– Тогда ты точно псих!

– Так у меня появился шанс?

– Ну, после стольких неудач подряд я, конечно же, чувствую себя такой уродиной, поэтому мне жизненно необходимо мужское внимание.

В эту секунду они вновь посмотрели друг другу в глаза и поняли всё без слов. Она была согласна. Ещё через минуту они дошли до отеля. На первом этаже было большое скопление людей, но они смогли быстро проскользнуть к лифту и подняться на шестой этаж. Продолжая молчать, они прошли по коридору и приблизились к своим номерам. И вот Амиса увидела Анакреома, который нервно ходил туда-сюда в десяти метрах от них. Он повернулся и в первую секунду машинально засиял от того, что наконец-то дождался её, но затем он заметил, что они держатся за руки, и его пронзила боль. Но Амиса старалась не думать об этом. Анакреом застыл на месте, Амиса в следующую секунду остановилась рядом с дверью и соблазнительно прижалась к стене, а Майкджо встал вплотную к ней. Правой рукой он держал её за руку, а левой опирался на стену, на уровне её груди. Но они продолжали молчать, потому что Анакреом не мог сдвинуться с места и обжигал их болезненным взглядом. И вот сперва в его сторону слегка повернулась Амиса, а затем и Майкджо. Он смотрел на Анакреома без раздражения и насмешки. Он смотрел с сочувствием. Но он молчал.

– Как дела, мой самородок? – наконец томно проговорила Амиса, как будто при самой обычной встрече, но без привычного восторга.

– Что? Как дела? Дела прекрасно. Я ждал тебя, чтобы задать один вопрос. Но да ладно. Спрошу завтра, – ответил Анакреом, опуская глаза, и тут же растворился в глубине своего номера.

После этого Амиса и Майкджо наконец-то начали целоваться – поначалу спокойно, но с каждой секундой всё более горячо и неистово. Она сразу же почувствовала себя такой счастливой и подумала о том, как же глупо было отказываться от такого парня.

– Давай попросим Ялию прогуляться или поменяться номерами со мной, – прошептал Майкджо после нескольких минут непрерывных поцелуев.

– Ты в своём уме?

– Мы её уговорим. Она всё поймёт.

– Ты пока что даже меня не уговорил. Тебе не кажется, что это слишком резкий переход? Тебе не стыдно так пользоваться моим состоянием?

– Нет, не стыдно. Может, завтра будет, а сейчас нет.

– Ну не знаю, это, конечно, так грустно – только из-за одного отказа начинать довольствоваться малым, то есть тобой. Малым во всех смыслах этого слова, – шуточным тоном прошептала Амиса, даруя при этом такую умилительную улыбку.

– Откуда ты знаешь, что во всех? – тем же тоном спросил Майкджо.

– У меня нюх на это. Чутьё.

– Да ты что?! А не хочешь проверить своё чутьё?

– Хочу.

Сразу после этого они в обнимку вошли в её номер, где за столом сидела задумчивая Ялия, продолжавшая что-то делать перед монитором. Сначала она посмотрела на них с удивлением, потом с благородной скукой, призванной продемонстрировать то, насколько же банальна эта развязка, а затем с заметным напряжением, потому что её наполнило нехорошее предчувствие.

– Красотка, ты же наверняка хотела прогуляться? – спросила Амиса.

– Вовсе нет, соседка, – со смесью настойчивости и издёвки, но без негатива ответила Ялия.

– Всё продолжаешь возиться со своим загадочным супер-пупер-приложением?!

– Нет, как раз закончила. Завтра можно будет наконец-то испытать.

– Ну вот, значит хватит работать! Сходи прогуляйся и развейся. Нам так нужно побыть наедине. Ты же понимаешь?

– Нет! Даже не представляю, что вы собираетесь делать. А ты почему молчишь, Майкджо?

– Зато посмотри, как он улыбается! Ослепнуть можно! – заметила Амиса.

– Такой довольный! От чего, интересно? – саркастичным тоном спросила Ялия, на что Майкджо ответил:

– Ялия, я прекрасно понимаю твоё недовольство! Можешь ненавидеть меня сколько угодно, но пойми – такое бывает раз в жизни! Мы ведь можем всего на одну ночь поменяться комнатами?

– На всю ночь?! Ты боишься, что мы не уложимся в час?! – спросила Амиса.

– Не боюсь. Я уверен, что не уложимся!

– Ого, я поняла намёк! Ну так что, красотка? Эленсио будет рад такому повороту! Ты тоже можешь кайфануть в эту ночь! – предложила Амиса.

– Нет, Амиса, для меня крепкий сон гораздо приятнее, чем какой-то там секс! Но перебраться в номер Майкджо я всё-таки соглашусь, потому что, глядя на вас, понимаю, что шансов остановить вас или прогнать у меня всё равно нет!

Через несколько минут Ялия закончила собираться и покинула номер. Эленсио не скрывал удивление от её визита, но она быстро и доходчиво объяснила, что сейчас происходит с Амисой и Майкджо и что она не в праве мешать чужим радостям. Эленсио не мог не пошутить о том, что они тоже могли бы как-нибудь порадоваться по такому случаю, ведь она, как выясняется, тоже всегда нравилась ему – для начала можно посмотреть какой-нибудь фильм, а там как пойдёт. Ялия выслушала максимально спокойно, но тактично отказалась, после чего удалилась на свою половину номера и вскоре легла спать, испытывая лёгкий намёк на зависть, но всё же больше радуясь тому, что в ней нет этой безумной страсти, что делает её жизнь гораздо более счастливой и стабильной. Эленсио расстроился, но настаивать и беспокоить новую сожительницу не стал. Надо было чем-то заняться, ведь было ещё слишком рано для сна, поэтому он сел перед большим экраном, встроенным в стену, и включил ЭкзоТранс. Несколько раз он выключал звук и начинал прислушиваться, но тут же вспоминал, что стены звуконепроницаемые, поэтому ждать чего-то интересного не стоило. И это было к лучшему – иначе всем в округе было бы сложно уснуть в ближайшие часы, потому что Амиса не сдерживала голосовые связки.