Перед будущим

Тоже мне ведьма.

Я, говорю, чушь не надо городить. Я, говорю, в таком месте работаю, что уже чётко понимаю: никаких ведьм, колдунов и проклятий не существует. Научный факт. Зафиксированный при моём непосредственном участии. Какую бы там мутотень не несли заинтересованные люди.

В-общем, поругались.

Провожать меня не надо, сама дойду, прости, но мы расстаёмся, вероятно, навсегда.

Иду, провожаю до дому, всё же поздний вечер, мало ли. Она ревёт, я сам чуть не плачу. Ну, что за дела на ровном месте! И, как говориться, "всё один к одному".

Хулиганы. Трое. Здоровенькие такие. Хоть и обкуренные. Если б, хотя бы двое. Беги, говорю! А она только плакать перестала и глаза округлила. Даже не закричала, рот рукой прикрыла. Бабы дуры.

Уходите, говорю, не хочу вас калечить, я мастер спорта всяких рукопашных боёв. Особенно дзю-до. Как Путин. Страшный.

Не испугались. Раззадорились только. Делать нечего, встал грудью, пошёл ва-банк, попытался применить подлые запрещённые приёмы. Не успел оглянуться, как упал с разбитой мордой. Но гляжу – разбегаются негодяи. Подвывая. И когда только я успел им навалять? Дама моя бросилась меня поднимать, причитает. Помирились на этой почве. Пошли к ней домой раны зализывать. Ты, говорит, герой. Я и раньше подозревала, а теперь всё ясно. Жаль мне тебя, говорит, потому что теперь я в тебя окончательно влюбилась. Ну вот опять трали-вали! Разговариваю с ней, как с ребёнком, но искренне. Говорю, что это я в неё окончательно влюбился, и пусть меня ждут несчастья, я согласен, лишь бы немного побыть с ней. Даже, без секса. Бог с ним. Потому что и так она самая красивая, умная и удивительная.

Неожиданно она разозлилась. Но не на меня. Типа, на проклятье своё или на судьбу, правда иногда сбивалась на какую-то "маму" и "непоправимую ошибку".

Так, матерясь, она и довела меня до дома, раздела, помыла, раны обработала. Накормила. Спать уложила. С собой.

Что ж… Сказать "понравилось"– ничего не сказать. Не скрою, были у меня раньше приятные девушки. Даже очень хорошие. Но… Любовь, что ли? Я как-то понял, что больше мне других девушек не надо. Ни приятных, ни хороших. Она дала мне понять, что я на вершине, герой и любимый, в общем, идеальный мужчина.

Жаль, что утром на работу.

2. Она

Мама жила тем (и кормила нас), что работала колдуньей. Морочила людям и женщинам головы. Подвизалась народной ценительницей-травницей-экстрасенсом. Лечила, в основном, от лишнего веса, бесплодия и прочих женских хворей. Методика её была крайне проста. Например, лекарство для похудения. Вот, возьмите, милочка, настой этих травок и принимайте три раза в день. До или после еды? Вместо еды! Вместо! И вы не узнаете себя через пару недель! Или лекарство от бесплодия. Первое дело- борщ. Потом, внимательное поддакивание во время его разглагольствований о политике. "Милый, и откуда ты всё знаешь!" И никакого нытья! Хотя бы временно. И не заметите, как понесёте.

И помогало! И худели, и рожали. Недостатка в посетительницах не знали. У неё никогда не было чёткого прейскуранта. "Сколько не жалко". Кто рубль положит, кто тысячу. А кто и вещами или продуктами отблагодарит. Мама ни от чего не отказывалась, но никогда и не просила, и не требовала. Никогда. Почти никогда. Помню лишь один случай.

Однажды, когда я по весеннему времени прогуливала школу, пряталась на чердаке, уплетая выданное на завтрак яблоко, я, подглядывая, стала свидетельницей следующего разговора.

Молодая, по моему разумению, очень красивая женщина, дорого одетая, с ярко накрашенным ртом, настойчиво требовала от мамы, что бы она "сотворила приворот". Он меня любит, любит только меня, я знаю точно, надо только подтолкнуть его, совсем чуть-чуть, он, дурак, сам своего счастья не понимает, а уж я помогу ему, все сделаю, только вы немного пособите, вот деньги, много денег, а если мало, то она донесёт сколько нужно, ей не жалко, тем более её будущий суженый – не бедный человек.

Мама неожиданно холодно (вообще-то она с людьми обычно говорила приветливо), ответила, что раз "любит", то сам разберётся, а играть чужими судьбами она не станет, да и посетительнице не советует, шибко больно платить за это придётся, и не надо её уговаривать и точка. И пугать не надо, а то она, бедная женщина, как напугается, да и сделает чего не то с перепугу.

3. Он

Все последующие дни, короче, нахожусь в эйфории. Хотя, не даёт покоя одна мысль. Точнее воспоминание. Не сразу я, признаюсь, на нём сфокусировался даже. Но потом я как-то вспомнил, что когда я пал под ударами разбойных хулиганов, краем глаза успел заметить странное движение моей подруги: она словно бросила что-то в нападавших, так, знаете, всем телом изогнувшись, как диск метают. Или копьё. И похоже от этого движения они и разлетелись, а не от моих робких пинков. Хотя…, что не померещится под покровом ночи, в угаре сражения.

Но спустя всего пару дней гуляли мы с ней по набережной. Средь бела дня. Яркое солнце, нарядная курортная публика толпой валит, а тут ребёнок заплаканный. Девочка. Стоит в сторонке и тихо ревёт. Люба мигом её заметила и сразу подошла. Мама потерялась, конечно. Где – не знает. Где живут – не знает. Маму Анастасия зовут, балду безответственную.

Так вот. Погладила моя любимая ребёнка по головке, рукой перед личиком провела – заулыбалась девочка, плакать перестала. А Люба встала на цыпочки, вытянулась в струнку, носом, как собака повела и быстро прокрутилась вокруг собственной оси на триста шестьдесят градусов.

– А вот и мама!

И пальцем куда-то за деревья показывает.

И точно, мама идёт.

4. Она

Мама всегда была дома, никогда и никуда не ездила, даже на день. Поэтому, когда она объявила, что ей надо уехать на несколько месяцев, мы были безмерно удивлены. Ничего страшного, сказала мама, вы девочки большие, взрослые. Почти. Справитесь. Дело безотлагательное и требует её отсутствия. Как жить вы знаете, деньги в тумбочке, полагаюсь на ваше благоразумие, запретов никаких, кроме одного. Вот эти баночки в зеленом шкафчике не трогать ни в коем случае. Ни в коем. Я ясно сказала? Все остальное, пожалуйста, хоть мужиков водите, сказала она и подмигнула.

Да мы и так знаем, что нельзя зелёный шкафчик трогать, маленькие что ли, езжай, конечно, раз надо, мы будем скучать, сильно не задерживайся, звони обязательно.

"Звони обязательно"– это была шутка, мама не признавала ни телефона, ни интернета. Каменный век какой-то, да и только!

5. Он

На каком поприще трудится моя любимая я узнал совершенно случайно. Стою в небольшой очереди за пивом: я и две дамы спереди. Да-да, почему бы девушкам не выпить по стаканчику пива в такой жаркий день, и нечего так на нас смотреть. И пока девушка за барной стойкой, кстати, чем-то неуловимо похожая на мою возлюбленную, меняла кеги, наливала, рассчитывала, дамы вели между собой разговор, который я поневоле подслушал.

Знаешь, что я тебе скажу, дорогая. Это вовсе не миф, такое бывает. Вот моя подруга, ну ты знаешь, та, рыженькая, ни кожи, ни рожи. И забеременела. Совершенно. Да-да, ни сиси, ни писи, а ребёнку годик скоро. Может, случайно, конечно, совпало, а может и нет. Три рубля не деньги. Знаешь, за такое, ничего не жалко. А ещё Петровна, ну эта, с микрорынка у автостанции. Псориаз весь прошёл, а на море она отродясь не ходит, хоть и рядом. И между прочим, внимание, вес тоже скинула. Особенно на жопе. А ведь корова коровой, хоть и молодая. Да конечно, я тебе покажу, где живет, щас пиво допьём и пойдём к этой ведьме. В смысле не к Петровне, а к той, которая её вылечила.

И никакая она не ведьма, неожиданно встревает барменша, неуловимо похожая на возлюбленную. Просто у человека дар, и он его в себе не держит, а реально помогает людям. Только я предупреждаю, если приворот-отворот какой-нибудь, то зря не ходите, может и послать. И сильно.

Мы сами кого хочешь пошлём. Но за совет спасибо.

Абсолютно случайно мне оказалось по пути с этими дамами. Хотя я и шёл к любимой. А они, поди, возомнили чего, всю дорогу перешёптывались и оглядывались на меня. До самой Любиной калитки, куда и прошли. Я прямо остолбенел, когда осознал. Думаю, может, это хозяйка домика балуется. Но нет, прошли к Любе в комнату. Я даже с улицы слышал обрывки разговора. Неудобно было даже. Но любопытно.

Моя любимая голосом спокойным, как у доктора, говорит, вы не волнуйтесь, милочка, всё у вас пройдёт. Главное, настройтесь. Решительно и бесповоротно. Уберите из сердца обиду. Из души сомнения. Не помешает при этом диета: уберите белое- булки и картофель, добавьте зелени. Больше фруктов. И никакого пива!

Вот так раз! Значит, любимая моя типа колдовством что ли на жизнь зарабатывает?

6. Она

Всё было хорошо, а потом стало ещё лучше. Вера придумала подношения принимать только золотом. Мол, кто сколько даст. Но золотом. Вот и оставляли бедные женщины кто колечко, кто подвеску, а кто серёжку. Вера складывала добро в большую трёхлитровую стеклянную банку из-под огурцов. "На общак". Себе не брала ничего и нам не позволяла, да мы с Надей и не стремились. Страшно было, что скажет мама. Мы ей новый дом купим, говорила Верка, и машину, и ещё на поездку «на юга» останется, все вместе и рванём, а то сидим тут, света белого не видим.

А развратила Веру та самая женщина, которая к маме по весне приходила за приворотом. С ярко-алым, в три слоя крашенным ртом. В этот раз она была без косметики, одета в рваньё, скромненькая такая и несчастная. Только я её всё равно узнала. Зря не прогнала. Словно ноги к полу приросли, а язык к нёбу. А та всё сидела за столом напротив Веры. Плакала тихо. Говорила тихо. Положила на старую линялую клеенку длинную золотую цепочку, сказала от матери-покойницы осталась, та, мол, завещала, будь счастлива. А тут разлучница. Красивая и смелая. Дорогу перешла. Пусть только он вернётся, всё прощу, всё забуду и разлучнице мстить не буду, счастья ей желаю, только своего счастья, не чужого.

Вижу, как дрогнула Вера, цепочка целое состояние стоила, год прожить можно, не нуждаясь. Надо было гнать гостью. Не смогла, как зависла.

Открыла Вера зелёный шкафчик, да и достала маленькую скляночку.

И понеслось. Трёхлитровую банку золота за лето заработали. Такая слава о нас пошла, что в очередь записывались бабоньки. Я только тем и успокаивала себя, что всё это враньё-самовнушение. Самогипноз. Ненаучно это. А, значит, безобидно. Разве что уход от налогов нам пришить можно. А бабы дуры. Сами дуры. Навображали, что себе, вот и всё. Но кошки на душе скребли. И не зря.

В конце августа вернулась мама…

7. Он

Неделю назад Константину Константиновну назначили врио замдиректора. Учитывая, что наш директор вечно в отлучке, она по факту стала главной и пошла наводить порядки. И раньше-то не сахар тётка была, а теперь старший прапорщик какой-то. Раньше мы её за глаза то Костиком звали, то Косточкой, а теперь только Кащеем. И к себе я почувствовал прямо-таки нездоровое любопытство с её стороны. Не женское внимание и не начальственное, а такое… знаете ли, научное, когда энтомолог таракана разглядывает и думает, а что будет, если ему лапки оторвать, поползёт или нет?

И вот однажды, вечером пятницы, когда я уже мыслями всеми был в белом домике с акациями, она сказала, а вас я попрошу остаться. Чего это остаться, я в понедельник всё доделаю, заныл я. Пойдёмте-пойдёмте, неумолимо повлекла она меня вглубь лабораторного корпуса к пустующему виварию, куда должны были первоначально заселить человекоподобных обезьян для опытов, да всё не заселяли, за отсутствием фондов, то есть денег. Конечно, какой смысл, если обезьян кормить и содержать надо, а человекоподобный материал сам приходит совершенно бесплатно и готов ради славы хоть в виварии сидеть, хоть прямо на скамейке во дворике.

Она завела меня в клетку, где почему-то стояла кушетка, застеленная белой простыней, стул и стол, где вместо скатерти имелась также белая и свежая простыня. На столе располагалась ваза с фруктами, тарелка с колбасой и хлебом, большой кувшин с водой. Поправьте, пожалуйста, полочку над раковиной, во-он в том дальнем углу, возле параши, пардон, унитаза, сказала она. Недоумевая, я пошёл поправлять, поражаясь глупости дирекции, установившей в виварии для обезьян раковину и унитаз.

Звонко щёлкнул замок. Дверь в клетку захлопнулась. Точнее её захлопнула Костя. Она же Кощей. Я бросился к ней, больно повиснув на толстых прутьях. Врио замдиректорша предусмотрительно отошла подальше и, подавив смешок, искренне внятно и чётко произнесла: сидеть тебе, добрый молодец, пока твоя суженная за тобой не придёт и не сдастся властям, то есть мне. Для опытов. Потому что она и есть настоящее паранормальное существо, типа ведьма или колдунья, или ещё чего-нибудь такое, потому что ей, замдиректорше, это очевидно. Потому что она давно за нами следит. А я теперь типа приманка. На живца-меня она Любу завлекёт, опытами исследует и использует. На благо всего человечества, разумеется. Во имя науки.

Я заорал на начальницу, угрожая разными неприятностями и карами, в том числе в правоохранительных и криминальных органах, теперь уже не скрывая неприязни к её особе. Она только презрительно усмехнулась и, посмотрев на наручные часы "Раймонд Велл", деловито усвистала наверх. Стало тоскливо…

8. Она

…Сказать, что мама пришла в неописуемое бешенство, значит ничего не сказать. Никогда, ни одного раза, мы не видели её такой. Она не кричала, не топала ногами, не била нас. Уж, лучше б побила.

Спокойным и ровным голосом она сказала, что мы предали её. Не просто ослушались, а предали по-настоящему. Словно все эти годы она жила и говорила не с нами, а с крысами. Но мы, в отличие от крыс, прекрасно понимали её, но сделали всё с точностью наоборот.

Золото отнесёте в церковь, она презрительно кивнула на банку (которую мы с гордостью выставили посреди стола), просите купить на него лекарства больным и молиться за тех несчастных, у кого вы его выманили.

Людьми играть вздумали, почти шёпотом произнесла она, любовь отнимать и дарить, словно это право вам кто-то дал.

А сейчас слушайте моё СЛОВО. Говорили, на юга поедем? А поезжайте! Прямо сию минуту, чтобы духу вашего здесь не было! Там тепло, не пропадёте. Банку в церковь занесёте и на вокзал.

Вот только запомните: с этих пор, любой, полюбивший любую из вас, будет несчастен, любой, кого вы полюбите – умрёт.

Ах, да. Это – проклятье. Да, я прокляла вас. Всё валите! Вон отсюда!

Так нас изгнали из рая. Девчонки, как вы думаете, это навсегда, только и спросила Надька, когда мы молчали в поезде, мчавшимся "на юга".

Она всегда была самой глупой из нас…

9. Она

…Казалось бы, я должна была обрадоваться, что он не пришёл. Разлюбил-загулял, и слава богу, жив останется. Любимый. Но я сразу поняла как-то, что дело не чисто. А тут и Надька с Веркой пришли. Говори, говорит Верка, и Надьку под бок толкает. А та вдруг, как заревёт. Наша начальница, говорит, парня твоего в виварий отвела, вместо обезьяны. И заперла там.

Тебя приманивает, говорит Вера. С чего ты взяла, говорю я, а сама чувствую, что так и есть. А чего бы нет, продолжает Вера. Она, что полиция, людей в клетки запирать? Значит, у неё интерес. А какой у неё интерес? Стала бы она его в трюм сажать, если бы он, положим, инвентарь в институте спёр? Да никогда! Заявление бы написала. Ментам или бандитам. А тут, такая постанова.

Вспомни, чем они занимаются. Вычислили нас. В смысле, как минимум, тебя. Валить надо. И как можно быстрее!

Я без него не поеду.

Вера многословно и долго то материлась, то многозначительно и драматически молчала. Надька смотрела на меня круглыми глазами. Завидовала, наверное.

Надька, а они знают, что ты ещё в пивном ларьке подрабатываешь, неожиданно спросила Вера. Конечно, знают. Я ведь совместитель, гордо пояснила Надежда. Собирайся, деловито указала Вера, идём пиво покупать. Много. Кегу, как минимум. Тележку надо взять…

10. Она

…А у нас сегодня акция! Вот, я принесла. Сказали, забирайте работники, кто сколько может, все равно срок годности вышел, а завтра Роспотребнадзор с проверкой прийти должен. Вот я и приволокла вам, мужики. Оно хорошее, правда, прямо ништяк, они на заводе всегда срок годности с запасом ставят. Из уважения.

Кто ж не выпьет на халяву.

Через час они все уснули, и мы беспрепятственно прошли внутрь.

Мой милый сидел на полу, обхватив колени руками и дремал. Уснул в знак протеста, но не лёг на красиво заправленную постель. Вынув шпильку из причёски, Вера легко открыла замок. Мастерство не пропьёшь, криво ухмыльнулась она. Любимый даже не проснулся от грохота отворяемых засовов и оков. Все стало ясно, когда мы увидели на столе большую кружку с недопитым пивом. Сердобольные охранники угостили и его.

Грузи на тележку и пошли, скомандовала Вера. Мы погрузили и пошли. Но в стеклянном красивом вестибюле нас ждал сюрприз. Навстречу нам вышла Кощей.

Я сразу узнала её. Тот же ярко накрашенный в три слоя грима рот. Улыбка, как тысяча гримас. Назойливый взгляд.

Куда это вы собрались, поприветствовала нас она. Да ещё и с поклажей!

Уйди с дороги, ведьма, объяснила ей Вера. Та, однако, не послушалась. Неуловимым ловким движением она встала у нас на пути и, улыбнувшись, достала из сумочки маленький блестящий пистолет.

Никто никуда не идёт, в ответ пояснила она. В качестве жеста доброй воли, мальчика можете бросить на пол. Очухается, уползёт. Если не дурак. А нас с вами ждёт долгая и интересная история.

Хорошо, неожиданно согласилась Вера. Только выпью водички. И она полезла в свою сумочку. Тётя Кащей насторожилась и внимательно подняла пистолет.

Вода, просто, вода, Вера действительно достала маленькую бутылочку минеральной. Хочешь? И протянула мне. Я машинально выпила.

Теперь у тебя минут сорок, пока не уснёшь, спокойно пояснила Вера. Бери тачку с любимым и быстро двигай на выход, помнишь, где Надька в машине ждёт? Вот и вали. А я пока с тётенькой поговорю.

Это такое условие, громко крикнула она Кащею. Они уходят, я остаюсь. Я всё равно самая сильная, будешь на мне опыты ставить. Или так, или я прирежу нас обоих, продолжила Вера, поигрывая своим любимым раскладным острым ножичком, который как обычно незаметно достала с рукава.

Врагиня нехотя кивнула, соглашаясь, и я, плача одновременно от обиды на Верку и от благодарности к ней же, покатила тележку за ворота. Еле успела. Отрубилась уже в машине, спасибо Надьке, помогла погрузиться…

11. Он

Они так плакали о сестре, незаметно переходя от решительной оптимистичной злобы к отчаянию, что я не стал встревать с утешениями. Я не стал им рассказывать, как Вера приходила ко мне и уговаривала расстаться с Любой. "Уговаривала" мягко сказано. Мне кажется, я тогда понял, что она за человек. Если человек. Поэтому не плакал вместе с любимой и её сестрой.

Мне и так было ясно, что у Кощея нет шансов…

12. Она

… Дальнейшую историю я знаю тоже только из газет и телевизора.

Писали и говорили, что на филиал московского научно-исследовательского института, расположенного в нашем городе, совершенно разбойное дерзкое нападение. Злоумышленники, мол, подпоили охрану разбавленным пивом, добавив туда снотворное. Проникли на территорию. Им стойко и мужественно противостояла замдиректора института доктор альтернативных наук К.К. Кощеева. Во время схватки разбили витрину в вестибюле. Было море крови. К. К. Кощеева трагически погибла, видимо смертельно порезавшись горлом об разбитое стекло.

Мотивы нападавших, впрочем, остались неизвестны. Если они пытались завладеть оружием охраны, то почему не взяли ни баллончика, ни дубинки, ни парабеллума Кощеевой? Если их целью были ценные вещи, то почему не забрали красивую длинную золотую цепочку с шеи той же Кощеевой?

Может, они хотели покрасть научные тайны? И преуспели? В общем, покрыто мраком…

13. Она

…Как ты думаешь, простит нас мама или нет, спросила я любимого, когда мы на трамвае восьмой номер возвращались в рай.

ВЫШЕ ВЕТРА1

Папка: «Алтай. Выше ветра».

Содержимое:

– Дополнения к отчету старшего геолога Ген. М. Прашкевича (1962);

– Неопубликованная статья журналистки Татьяны Сапрыкиной (1987);

– Запись, сделанная со слов девелопера Алексея Гребенникова (2012);

– Официальное заключение доктора геол.-мин. наук Николая Николаевича Бабанова (2017).

Тойонский век

Ген. М. Прашкевич

16 июля 1962 года.

Стенограмма выступления на Ученом совете.

Изыскательские работы в ущелье Ыжык (Теректинский хребет) планировались на Алтае еще в тридцатые годы, но обстановка в Ойротской автономной области тогда не сильно располагала к спокойной работе. Вы это знаете. Геолог Дмитриевский оставил отчет о трех своих маршрутах, выполненных в сторону упомянутого ущелья (хранится в архиве), еще две попытки предпринял геолог-рудник Поспелов; в послевоенные годы работали в районе ущелья Ыжык геологи Мягков, Москвитин, Елена Александровна Колесникова.

Ыжык можно перевести с алтайского как «Место, защищенное от ветра».

Глядя на топографическую карту, в это легко поверить. Ущелье у-образной формы замкнуто отвесными скалами, никаких троп, никаких подходов. Указан поселок (давно заброшенный), название Азган («Заблудившийся»). Других материалов нет ни в архивах Сибирского отделения Академии наук, ни в архивах Зап-Сиб управления. А меня давно интересуют образцы, доставленные из указанного ущелья в 1943 году – все тем же неутомимым Поспеловым. Страна нуждалась в золоте, ртути, серебре, железе, она всегда в этом нуждается. Образцы из ущелья служили для Поспелова временным маркёром. Достаточно точным, как вы понимаете.

В кембрии (это я цитирую запись из полевого дневника Поспелова) известные нам места (окрестности ущелья Ыжык) представляли, видимо, цельную островную дугу, – до той самой эпохи, когда мощные блоки Горного Алтая начали интенсивно надвигаться на смежные структуры Салаира, Кузнецкого Алатау и Западного Саяна. Но и в более позднюю каледонскую эпоху (кембрий-ордовик) регион оставался все тем же мелководным бассейном. Вот эти осадочные породы, прежде всего кембрийские плотные известняки, вклинивающиеся в массивы метаморфизованных толщ, меня и интересовали. Отпечатки брахиопод, закристаллизовавшиеся кубки археациатов, хитиновые (забронировались во времени) панцири трилобитов, сброшенные в процессе линьки – долгий тойонский век, как указанную эпоху определяют стратиграфы.

Третьего июля одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года в четверть седьмого утра мы с проводником уже поднимались по голому каменистому склону. Официально – просмотреть осадочные отложения в ущелье Ыжык, неофициально – заглянуть в брошенный поселок. Напомню, Азган его называли. Вряд ли там что-то сохранилось, время есть время, но когда-то (сужу по старым газетам) там на высоте более двух тысяч метров не раз прятались от полиции беглые каторжники, а то и раскольники, а в советское время укрывались от милиции дезертиры.

Моего проводника звали Илья Кергилов.

Худой, крепкий, злой, он постоянно что-то бормотал про себя.

Кайдар сен барды? Может, у меня произношение хромает, но слова Кергилова я помню. Это он так спрашивал. Сам себя. Дескать, куда ты пошел? Он был крепкий мужик, этот Кергилов. Злой и крепкий. Не агар, как он (снисходительно) обзывал меня. Видимо, я казался ему бледным и истощенным. Это Азган, бормотал он. Никого там нет. Кайдар сен барды? Никогда наверху не видно ни дыма, ни движения. Все тихо, мирно. Кайдар сен барды, агар?

Я не отвечал. Илья Кергилов был недоволен.

Конечно, недовольна была и его приземистая лошадь.

Они неслышно ступали между камнями, иногда цепляя одна копытом, другой сапогом неровные каменные обломки. Не знаю, что Кергилову подсказывало направление, но в общем он не ошибался, выбирал цель и точно шел к ней, иногда слишком кружным, на мой взгляд, путем, зато всегда выходил в нужное место. Только вот зачем тебе туда, агар? Я так же негромко отвечал: по делу. Проводник качал коротко стриженой головой и сплевывал, хотя умное сочетание по делу казалось ему убедительным. Туда не ходят, говорил он. Там делать нечего. Он так и говорил: там делать нечего. И опять спрашивал, зачем тебе Азган? Ну да, сплевывал он, ходили туда люди. Какие люди? – тут же спрашивал я. Наверно плохие, сплевывал Кергилов. А зачем они туда ходили? Проводник опять сплевывал: может, прятались, агар. И качал стриженой головой: туда уже давно никто не ходит.