Амулет сибирского шамана

– Так что делать-то? – Аля всхлипнула.

– Не реви! – строго сказал он. – Что делать, что делать? Помогать мне будешь! Готовь инструменты, какие есть! Да вот у меня тут… – он кивнул на чемоданчик, который внес подошедший дед Михей.

Деда Александр выбрал за то, что тот капли спиртного в рот не брал, оттого в старости руки его не дрожали. Был он когда-то знатным охотником, теперь, конечно, глаза уже не те, но…

– Ох ты, елки зеленые! – лаконично высказался дед Михей, увидев раненого.

– Что еще скажешь, дед?

– А то и скажу, что не медведь это! Васька не пьяный был с утра, мужик здоровый, что ж, так и ждал бы он, когда его растерзают? Убежал бы от медведя-то…

– А кто – волки?

– И на волков не похоже… – Дед покачал головой. – Рысь, что ли… А кто его нашел?

– Николай говорит, что на дороге он лежал, видно, выполз из последних сил…

– Ну не знаю… быть такого не может…

Пока Александр разбирался с инструментами, дед Михей ловко наладил яркий свет над столом, потом помог Але разрезать окровавленную одежду.

Последующие три часа Аля смотрела только на руки Александра. Казалось, что они жили как бы сами по себе, что они сами знали, что делать. И они делали. Аля ни о чем не думала, она сосредоточилась на том, чтобы подавать инструменты и проверять, жив ли раненый.

Дед Михей снаружи отгонял деревенских.

Она выдержала до конца и только потом отключилась. Очнулась у Ипатьевны, та сказала, что все хорошо, Василия увезли в больницу, операция помогла, будет жить. Ипатьевна напоила Алю своим успокоительным отваром, Буран лежал рядом на полу и охранял ее сон.

Потом пришел Александр, Аля проснулась от того, что Буран рыкнул недовольно. Не открывая глаз, она слушала разговор.

– Как она? – тихо спросил Александр.

– Слишком много всего на нее навалилось, – шепотом отвечала Ипатьевна. – И вот что я тебе, Шура, скажу. Увези ты ее отсюда, не место ей здесь. Если останется тут, плохо ей будет. Ты ведь знаешь, я несчастье заранее чувствую.

– Знаю… Но, баба Нюра, ты на что меня толкаешь? Девчонка молодая совсем, неопытная, вижу, что умница она и способная, но у меня ведь семья…

– Ничего, она справится, – твердо отвечала Ипатьевна, – а тут она наверняка погибнет… Ты про утопленника слыхал, которого на той неделе нашли?

– Ну слыхал… – неохотно ответил Александр, – очень странная история…

– Не то слово! А кто его нашел, знаешь? Васька Долгов и нашел. А с Васькой теперь что?

– Да уж…

– Вот то-то и оно. Так что сделай уж божеское дело, спаси девчонку. И так ей в жизни досталось уже. Сирота круглая, ни отца не знала, ни матери, что ее тут ждет? А там, в городе, с твоей и божьей помощью, глядишь, все и наладится…

– Что это ты, баба Нюра, все Бога поминать стала? – усмехнулся Александр. – Вроде бы раньше за тобой такого не водилось, другие у тебя были приоритеты. Дед-то у тебя шаманом был, так и ты вроде что-то можешь…

– Ты с этим не шути! – строго сказала старуха. – То одно, а то – другое совсем. Не для развлечения я дедовские навыки вспоминаю, тут такие дела творятся… И не надо про это говорить, а то беду накличем… и так что-то плохое вокруг носится…

Когда Аля проснулась, она не помнила ничего из того разговора. Она только знала, что влюбилась в Александра и что ей никто не нужен, кроме него. И что это навсегда.

Так и оказалось.

Но это потом, а тогда, двадцать лет назад, Александр сказал ей:

– Вот что, Алевтина. Нужно тебе учиться, а то тут так и просидишь в этой деревне до пенсии. Пока молодая, нужно пробиваться. Так что я сейчас тебя с собой взять не смогу, нужно с делами разобраться, насчет твоей учебы узнать. Но ты не думай, слово даю, не брошу тебя тут. А ты пока со своим начальством вопрос решай насчет замены. Нехорошо больных бросать…

Аля не слишком вникала в его слова, она слушала его голос. И смотреть на него даже боялась, чтобы он не прочитал в ее глазах, как сильно она его любит.

Потом уже, обдумав его слова, она ни секунды не сомневалась, что так и будет. Раз он дал слово, что заберет ее в город, – значит, это обязательно случится. А если не сразу, то она будет ждать, сколько потребуется.

Она никому не рассказывала про свой разговор с Александром, даже с Ипатьевной не делилась. Но старуха и так все знала. Она надоумила Алю написать заявление начальству, чтобы послали ее на дальнейшую учебу, с целью повышения квалификации. Доктор Роман Филиппович собирался на пенсию, так что подмахнул ее заявление не глядя. Начальство поругалось немного, но потом затихло.

А пока Аля продолжала свою трудовую деятельность. От Александра не было ни письма, ни звонка.

Аля, как обычно, дежурила в фельдшерском пункте. Перед ней сидела бабка Матрена, грузная тетка неизвестного возраста. Она привычно жаловалась на свою спину:

– И ноет, и ноет, особливо к дождю… я уж чего ни пробовала – не помогает, и все! Ипатьевна мне травки дала, велела заварить, и тоже не помогло… особливо если за ягодами схожу, так после этого – прямо как будто грызет кто…

– Так вы не ходите за ягодами. Ясное дело, от наклонов-то спина еще больше заболит…

– Как же не ходить? Ягод непременно набрать нужно, чтобы варенья на зиму наварить…

В это время в окно фельдшерского пункта заглянул знакомый мальчишка и выпалил:

– Алька, Червяка змея укусила!

– Что?! – испуганно переспросила Аля. – Какая я тебе Алька? И вообще, что ты несешь? Какого червяка? Какая змея? Говори толком!

– Змея – известно какая, гадюка. Не знаешь, какие гадюки бывают вреднючие?

– Знаю, но кого она укусила? Какого еще червяка?

– Витьку Череватова, – проговорил мальчишка, отдышавшись. – Это у него кличка такая – Червяк.

– Ох! Так где этот Витька? Веди меня к нему! – Аля кинулась к шкафчику с медикаментами, схватила ампулы с противозмеиной сывороткой, метнулась к выходу. – Так веди скорее! Не теряй время! Тут каждая минута дорога!

– Да у себя же Витька, в Запечье…

– Как в Запечье?

Запечье была деревня примерно в восьми километрах от фельдшерского пункта.

– Да откуда же ты тогда знаешь про змею?

Мальчишка уставился на Алю удивленно:

– Ты что, в каменном веке живешь? У дяди Паши ведь телефон есть. Витькина мамка дяде Паше позвонила, тот моей мамке крикнул, а она меня к тебе послала…

– Не к тебе, а к вам… – машинально поправила его она, и мальчишка завертел головой, ища кого-то кроме самой Али.

Дядя Паша, тихий деревенский алкоголик, прежде работал связистом, поэтому у него был установлен единственный в деревне телефон. Через него и осуществлялась связь с внешним миром.

Мальчишка шмыгнул носом и проговорил:

– Ты давай скорее, а то помрет ведь Червяк, жалко… он так классно на руках ходить умеет…

Аля задумалась.

Участковый Шишкин, как назло, уехал на своем уазике в дальнее село, где случилось ограбление века – из сельпо украли ящик водки. Других машин в наличии не было…

То есть была одна – самодельный драндулет Коли Сидорова… Все же какая ни есть, а машина…

Аля, со своим неизменным чемоданчиком, бросилась к Колькиному дому.

Сидоров стоял как раз возле своего шестиколесного детища и задумчиво чесал в затылке отверткой.

– Коля, мне срочно в Запечье надо! – издалека крикнула Аля. – Отвези меня!

– Да тут видишь какое дело… – раздумчиво протянул Коля. – Машина моя чегой-то не заводится… искра куда-то уходит… ты обожди маленько, может, я разберусь…

– Подождать? – испуганно выдохнула Аля. – Там ребенка гадюка укусила! Каждая минута дорога! Умереть ведь может!

– А что я могу сделать? – вздохнул Сидоров. – С утра мучаюсь, а она все никак не заводится…

– Что же делать? – Аля готова была разрыдаться. – Больше ни одной машины в деревне нет… ребенок ведь… каждая минута… восемь километров… пешком долго…

Тут она увидела прислоненный к забору старенький велосипед.

– А можно я твой велосипед возьму?

– Да бери, ради такого дела не жалко… на велике ты до Запечья живо докатишь!

Аля сбивчиво поблагодарила Сидорова, влезла на велосипед и покатила к околице.

До Запечья вела через лес вполне приличная тропа, велосипед споро катил по ней, Аля выжимала из него все что можно.

По сторонам тропы рос густой лиственный лес, постепенно сменявшийся темным ельником.

В какой-то момент Але показалось, что среди деревьев движется какая-то стремительная тень, но она не придала этому значения – так торопилась к несчастному ребенку…

Аля уже проехала больше половины дороги, как вдруг увидела впереди поваленное поперек тропы деревце.

Она слезла с велосипеда, раздумывая, что быстрее – оттащить деревце с дороги или перетащить через него велосипед.

И в это время заросли слева от тропы зашевелились.

Аля оглянулась – и увидела среди густых темных ветвей странное и страшное лицо… или скорее морду, покрытую черно-рыжими клочьями свалявшейся шерсти…

Это было страшное существо из ее сна…

Аля попятилась, ахнула…

А заросли раздвинулись, и жуткое создание одним прыжком выскочило на тропу.

Аля не смогла его разглядеть, не поняла даже, зверь это или человек, двуногий он или четвероногий, потому что ее взгляд был прикован к жуткой морде монстра, к его маленьким, горящим тоскливой злобой глазам и к третьему глазу, пылающему посреди лба, как огромная капля густой запекшейся крови.

Чудовище налетело на девушку, одним страшным толчком повалило ее на землю, склонилось над ней…

Пасть зверя приоткрылась, обнажив кривые желтоватые зубы, исторгла низкий, грозный рык, в котором вдруг прозвучали непонятные, таинственные слова:

«Буцааж ёг!»

Аля услышала тонкий, жалобный звук – и не сразу поняла, что это сама она пытается крикнуть, позвать на помощь – и не может… впрочем, кто здесь откликнется…

Страшная морда потянулась к ней, оскалив зубы.

Аля не сомневалась, что сейчас эти зубы вонзятся в ее шею, ждала страшной, пронзительной боли – но ее не было. Зверь вцепился зубами в воротник куртки и потянул…

Она поняла, что он тащит ее в лес, в заросли.

Ей было страшно, как во сне, в тяжелом, душном кошмаре, из которого нет выхода, – но самым страшным было то, что это был не сон, и не было надежды проснуться…

И вдруг где-то рядом оглушительно прогремел выстрел, потом еще один…

Зверь разжал зубы, поднял морду, огляделся.

Потом он зло и тоскливо взвыл – и бросился в заросли, из которых только что появился…

Наступила тишина.

И вдруг совсем рядом проскрипели шаги, и Аля увидела склонившегося над ней участкового Шишкина.

– Это ты, что ли, Алевтина? – проговорил он растерянно и удивленно. – Жива?

– Вроде жива… – отозвалась Аля и села. – Это никак вы, Михаил Иванович?

– Так точно… дай гляну… вроде никаких у тебя повреждений, даже крови нет, только воротник оторван…

– Это он меня за воротник ухватил, хотел в лес утащить… Ох, я уж думала, конец мне пришел… если бы не вы, так и пришел бы… а кто же это был?

– Ты меня спрашиваешь? Я думал, ты разглядела… я-то сам увидел, зверюга какая-то человека терзает, ну и пальнул пару раз – в воздух, в него стрелять побоялся, чтобы в тебя не попасть.

– Ну да… а сама я не успела ничего разглядеть – он как выскочил из кустов, налетел на меня и потащил… может, это медведь?

– Не пойму… на медведя вроде не похож…

– Волк?

– На волка тем более… шерстью совсем не похож… может, собака одичавшая?

– Уж больно большая…

– Может, рысь?

Аля хотела добавить, что страшное существо ходило на двух ногах, – но и сама не была в этом уверена.

– А как ты тут в лесу-то оказалась? – спохватился участковый. – Куда ехала?

– Ох, мне ведь в Запечье срочно нужно… я ведь туда ехала, там мальчика змея укусила! Просила Колю Сидорова подвезти, так у него драндулет сломался…

– Так что же мы время теряем? – всполошился участковый. – Поехали скорее, я тебя довезу!

Его уазик стоял близко, на тропе. Шишкин ловко погрузил в него велосипед, сел за руль, Аля пристроилась рядом с ним, и они поехали в Запечье. Уазик привычно подпрыгивал на ухабах, но быстро продвигался вперед.

По дороге Шишкин качал головой и приговаривал:

– Ну и дела у нас творятся! Что же это за зверюга такая на тебя напала?

Аля ничего не могла ему ответить. Не рассказывать же про свой кошмарный сон…

Скоро они доехали до Запечья.

– Дом Череватовых на дальнем конце деревни, – проговорил участковый.

Они проехали по деревенской улице, подкатили к аккуратному зеленому домику, окруженному обширным садом. Возле дома копошилась женщина в красном платке.

Аля, которая ожидала увидеть перепуганную, взволнованную женщину на грани обморока, чуть не на ходу выскочила из машины и кинулась к дому:

– Где он? Ведите меня скорее к нему!

Женщина распрямилась, уставилась на Алю из-под ладони и удивленно спросила:

– Ты кто?

– Фельдшер я! – выпалила Аля. – Да где же он? Тут каждая минута дорога, а вы вопросы задаете! Где он?

– Да кто он-то? Кого тебе надо?

– Витю! Витю Череватова! Вы ведь мать его?

– Ну мать… а зачем тебе Витька?

– Как зачем? Помощь ему оказать… сыворотку вколоть… тут ведь каждая минута дорога!

– А что с ним случилось? – испуганно спросила женщина, бросив тяпку.

– Как что? Это разве не вы звонили? Мне передали, что его змея укусила…

– Змея?! Ох ты боже мой! А он на речку ушел, рыбу ловить… выходит, там и укусила… а я и не знаю ничего…

– Кто же тогда звонил? Ну, это неважно… важно сейчас укол сделать… а он, значит, на речке? Это где?

И тут на улице появился веснушчатый, коротко стриженный мальчишка с ведром и удочкой.

– Так вон же он… – растерянно и радостно проговорила женщина. – Живой и здоровый… Витька, паршивец! – закричала она тут же. – Ты чего так долго пропадал?

– И ничего не долго… – отмахнулся мальчишка. – Пока червей накопал, пока ловил…

– Так тебя никто не кусал? – осторожно поинтересовалась Аля.

– Шарик Петькин хотел укусить, но я в него камнем пустил, он и отвязался…

– Ну это же надо… – растерянно сказала Аля, – сказали, змея укусила Витьку Череватова, совсем плох… Может, они фамилию перепутали? Или имя?

– Нет здесь больше никаких Череватовых, только мы! – твердо и уверенно сказала женщина. – Муженек мой под такой фамилией был, так нам от него только фамилия и осталась, давно уже сбежал легкой жизни искать.

– Больше никого змея не кусала? Сказали, женщина звонила…

– Да мы бы знали, если что…

– Кто сказал? – проявился участковый. – Откуда у тебя информация вообще, что в Запечье это случилось?

– Мальчишка прибежал, лохматый такой, челка на глаза, говорит: «Червяка змея укусила…»

– Это Вовка Клюшкин, он всегда дразнится! – вставил слово упомянутый Червяк.

– Ну, узнает он у меня, паршивец! – разозлился участковый. – Это же надо такое придумать – фельдшера зря гонять! Да еще и по дороге такое с тобой…

– А что случилось-то? – оживилась Витькина мамаша. Глаза ее заблестели.

– Не твое дело! – грубо ответил участковый, идя к машине. – За сыном лучше следи!

Однако на обратной дороге участковый немного остыл и сказал задумчиво:

– Знаю я этого Вовку. Шебутной, конечно, парнишка, но чтобы такое придумать… На мать, говоришь, сослался? Быть такого не может! Мамаша у него женщина серьезная, с характером, конечно, его держит в ежовых рукавицах.

Он немного помолчал и добавил:

– И дядя Паша хоть и заливает часто, но мозги еще не пропил. Так что если звонили ему, то он все точно передал… Странные дела у нас творятся, очень странные…

Аля молчала. Она снова и снова видела перед глазами чудовище и слышала его слова, которые в переводе звучали так:

– Отдай! Отдай его! Это не твое!

Она не поняла, откуда знает смысл этих слов. Он сам возник в ее голове, как будто кто-то их перевел. Как будто она всегда понимала слова древнего языка…

Участковый подвез ее к дому Ипатьевны. Старуха вышла на крыльцо и все поняла по Алиному лицу.

– Вот что я тебе скажу, дочка, – твердо проговорила она, – нужно тебе уезжать, причем немедленно. В этот раз обошлось, послал бог Михал Иваныча, спас он тебя. Но так не всегда будет.

Два дня старуха никуда не выпускала Алю из дома, а на третью ночь тот же Колька Сидоров подвез ее к станции, где знакомая проводница посадила ее в свое купе и довезла до узловой, а там уже Аля купила билет, деньги на который дала Ипатьевна. Она же сунула ей бумажку с номером телефона.

– Это его номер рабочий, спросишь по фамилии. С вокзала не звони, вообще оттуда уходи быстрее, за вещами смотри. В дороге про себя никому ничего не рассказывай, никому не верь, кто помощь предлагать станет. В городе люди хитрые, опасные, обманут… И вот это не забудь! – она протянула Але небольшую берестяную коробочку, обшитую выцветшим мехом рыси.

– Зачем это? – Аля отшатнулась. – От этого одни неприятности, не нужно оно мне!

– А ты теперь сама себе не хозяйка! – сказала Ипатьевна строго. – Бери, раз тебе тот покойник сказал сохранить это – значит, ты и должна хранить! И никому это не показывай и не говори никому, даже ему, Шурке! Все, иди уже!

Ипатьевна обняла Алю и пробормотала в ухо несколько непонятных слов. Крестить не стала.

На узловую приехали ночью. Заспанная кассирша сердито глянула в окошечко, билет продала только дорогой, в купейный вагон, и велела идти в конец платформы.

– Поезд только две минуты стоит, ты в головной вагон не успеешь добежать.

Аля подхватила чемодан, повесила на плечо сумку и пошла.

Еще возле станции фонари горели, а дальше пошли через один, а потом и вовсе погасли. Она встала ближе к ограде, и это было ее ошибкой, потому что на платформу вспрыгнул мужик в расстегнутой куртке с торчащей из-под нее тельняшкой и в брезентовых штанах, которые скрипели, как несмазанные двери.

– Привет! – сказал мужик весело. – Скучаешь, поди? А вот мы сейчас с тобой поговорим за жизнь! А то ты такая симпатичная и одна! Это непорядок!

Аля молчала. С этим мужиком все было ясно, кричать же не имело никакого смысла – кто тут услышит? А если и услышит кассирша, то не прибежит ее спасать, ей это ни к чему. Так что надеяться Аля может только на себя.

– Тебе чего? – спросила она хрипло, прислушиваясь, не шумит ли подъезжающий поезд.

Но кругом было тихо. И темно, только мужик напротив скалил на удивление белые зубы.

– Известно чего! – еще веселее сказал он.

– Барахло мое нужно? Трусов пара да платье старое, ношеное, еще туфли. Тебе не подойдут по размеру…

Она нарочно забалтывала его, время тянула.

– А вот мы сейчас посмотрим! – он перестал улыбаться и отвернулся на секунду, потому что услышал какой-то звук – не то треск в кустах, что росли вдоль платформы, не то рык.

И в этот момент Аля запустила в него чемоданом. Он был на колесиках и довольно тяжелый, потому что Ипатьевна положила туда еды: шаньги с картошкой, пироги с брусникой, копченое мясо. Ехать долго, сказала она, нужно все с собой иметь, чтобы на станциях не выскакивать и от поезда не отстать.

Чемодан с ходу врезался в мужика на уровне пояса, тот от неожиданности не удержался и сел на платформу.

– Ах вот как? – спросил он злобно, куда только делись его веселый взгляд и широкая улыбка. – Ты, значит, вот как? Ну ладно, хотел я с тобой по-хорошему, но раз ты так…

В голове у Али пронеслась мысль: что он вообще имеет в виду под словом «по-хорошему»? Просто хотел поговорить, а потом отпустить? Что-то не похоже. А мужик между тем одним ловким движением вскочил на ноги, и в руке его блеснул нож.

Вот тогда Аля испугалась по-настоящему.

Все пропало. Сейчас он убьет ее, и вся жизнь, которая только-только начала светиться впереди, кончится. Не будет у нее никакой жизни в большом городе, не будет интересной учебы в институте, не будет потом нужной и любимой работы и, самое главное, не будет у нее Александра.

Потому что ехала она к нему, все остальное можно не считать.

А мужик расстегнул куртку, так, чтобы еще больше видна была тельняшка, и пошел на нее, размахивая ножом. Аля вся обмякла от страха и стояла молча, когда он сдернул с ее плеча сумку. Раскрыл ее и обшарил быстро.

В сумке были только мелочи, которые пригодятся в дороге. Малое количество денег и паспорт Ипатьевна заставила Алю спрятать в потайной карман на груди, сама же его и пришила.

Мужик разочарованно бросил сумку на землю и схватил Алю за руку.

– Где деньги? – он сжал руку еще сильнее.

– Нету, – сказала Аля. – Все на билет потратила.

– Врешь! – Он ощупал ее всю, но потайной карман был сделан аккуратно, так что мужик ничего не нашел.

Тогда он сунул руку в обычный карман Алиной куртки и вдруг заорал как резаный, Аля даже отшатнулась. Мужик между тем отскочил, тряся рукой, из которой капала кровь.

– Что у тебя там? – спросил он севшим, испуганным голосом. – Кто это меня укусил?

Тут Аля вспомнила, что та самая коробочка с клыком неизвестного животного лежала у нее именно в этом кармане.

– А это у меня там змея ядовитая, сурукуку называется, – злорадно сказала она. – До крови укусила, как я вижу? При таком укусе долго не живут. Ну жди, через полчаса помрешь.

– Врешь! – Мужик выронил нож и схватился за больную руку. – Здесь такие змеи не водятся!

– Это тут не водятся, а откуда я еду – там еще и не такие водятся. Там места дикие.

Тут вдалеке мелькнули огни приближающегося поезда. Аля торопливо подобрала нож и выбросила его с платформы далеко в кусты. Мужик, жалобно поскуливая, сел на землю, баюкая руку. Кровь по-прежнему капала.

Аля взяла чемодан и отошла от него подальше, проверив в кармане коробочку из меха рыси. Странно, она даже не раскрылась.

Поезд и правда стоял очень мало, она едва успела добежать к своему вагону.

– В десятое купе, – сказала нелюбезная проводница, – слышишь, ребенок орет? Вот, тебе туда.

Из ближнего купе раздавались громкие голоса мужчин, судя по всему, там крепко выпивали. И все перекрикивал детский плач.

– Ну и рейс! – вздохнула проводница, закрывая дверь. – Иди уж, спокойной ночи.

В купе орал ребенок. Маленький, не больше двух лет, мальчишка был весь красный, мать держала его на руках, он вырывался, дрыгал ногами, отмахивался.

Женщина оглянулась на Алю с надеждой, но, увидев, что перед ней совсем молодая девчонка, снова отвернулась. Ребенок икнул, но тут же набрал воздуха и снова заорал, причем лицо его стало уже не красным, а фиолетовым.

– Давно он так? – спросила Аля.

– Часа два уже. Не знаю, что делать, плачет и плачет. Горячий весь… Проводница сказала – с поезда нас снимать будут… – Женщина смахнула набежавшие слезы.

– Положи-ка его! – Аля обтерла руки детской салфеткой, что нашла на столике. – Никто больше не придет?

– Был один мужчина, попросился в другое купе, кто ж такой крик выдержит…

Ребенок, освободившись из материнских рук, перестал дрыгать ногами. Но ручками все тянулся к лицу. Аля вспомнила, что был уже в ее практике такой случай, дочка Медведишны принесла орущего ребенка, он все руками за уши держался. Так и оказалось, что отит. Ипатьевна тогда присоветовала компресс и настойку нужную дала, но сказала, что обычную водку тоже можно.

Сейчас Аля очень осторожно потрогала ушную раковину. Ребенок тут же взорвался криком.

– Ты что? – мать схватила его на руки.

– Уши у него болят. Отит. И температуру он накричал.

– Что делать?

– Компресс нужен.

У проводницы была только аптечка с бинтами и йодом.

– Иди к этим! – она кивнула на дверь купе, откуда раздавалось уже нестройное пение.

Пели трое, причем один нещадно фальшивил. На стук даже не сразу ответили, а увидев Алю, необычайно оживились.

– Ой, девушка к нам пришла!

Мужики были немолодые и сильно поддатые, так что девушке обрадовались напоказ.

– Мне бы водки! – Аля выбрала самого приличного на вид, второй в это время пытался ее обнять.

Аля ловко увернулась и вылила рюмку водки на кусок бинта, взятого из аптечки.

– Спасибо, дяденьки! Продолжайте веселиться, дорога еще долгая! – и ушла.

Ребенок угрелся в компрессе и заснул, видно, боль утихла. Его маму звали Леной, она была женой военного и ехала в Петербург к родителям. Мужа ее переводят в другое место, так что, пока он устроится, она у мамы поживет на всем готовом. На Алю она смотрела как на спасительницу, посланную ей свыше.

Проводница, благодарная за тишину в вагоне, не стала никого к ним подселять, и всю дорогу до Петербурга они ехали одни. Как барыни, сказала проводница.

Ребенок проснулся утром если не здоровым, то уши его не беспокоили. Оказался веселым хорошеньким мальчишкой по имени Лека, он сам так себя называл.

На вопросы Лены Аля отвечала скупо, сказала только, что работала фельдшером, а сейчас едет в Петербург учиться. Лена сама догадалась, что у нее не все гладко, и предложила остановиться у нее. На первое время, конечно.