Законы притяжения

"Жди меня у Чуй-Оозы"

– Осторожней. Я всё слышу, – прошептала Жанна, открыв глаза.

– Жанна! Милая! Я думал, всё! – Сергей рассмеялся, стирая слёзы. – Кина не будет!

– Как бы не так! От меня так просто не отделаешься, – приподняв голову, она огляделась по сторонам. – Что случилось?

– Что? – Сергей пытался понять, что она говорит. – Похоже, мы упали, – прокричал он. – Дверь заклинило, в коридор не выбраться.

– Надо в окно, – показала она. – Разбей его чем-нибудь.

– Да-да, сейчас, что-нибудь тяжёлое. Как ты? Нигде не болит? Ты вся в крови.

"Жди меня у Чуй-Оозы"

– Да? Странно, – она провела по голове и вдруг рука её дёрнулась, метнувшись вниз, к ногам. – Что это? Серж? – она смотрела на окровавленные пальцы огромными от страха глазами. – Скажи, что со мной всё хорошо. Что это просто… – её лицо исказила гримаса мучительной боли. – Серёженька! Милый мой! Что происходит? Мне страшно…

"Жди меня у Чуй-Оозы"

Сергей не слышал, что говорила Жанна, но видел, что ей больно и безумно страшно. Он услышал, как где-то очень далеко раздался звук, похожий на тиканье часов, отмеряя последние минуты жизни для неё. Прикрыв Жанну одеялом, чтобы не поранить стеклом, Сергей разбил окно и выбрался наружу.

Шаг 39. Сретенка

Света видела, что Сергей звонил ей, но не могла ответить. Просто не могла. Не было сил.

"Как бы нам дружить,

 Чем бы дорожить"

Словно в её дом забрались воры и произвели в нём великое опустошение, вынесли всё, что могли, всё, что она с такой любовью собирала и лелеяла, – ничего не оставили. Только голые стены, с ободранными обоями. И то ли для смеха, то ли из необходимости, то ли из желания оставить после себя на "добрую память" беспечным хозяевам, уходя, обгадили все углы.

"Отчего ножи

 Так остры?"

Света зашла в церковь, свернув в сторону от привычного пути с работы домой и долго стояла у иконы Богородицы. Она сразу узнала её, из сна вчерашней ночи, как только вошла внутрь, хотя никогда сюда раньше не заходила. Но не понимала, что делать, что говорить, что просить у неё. Она не хотела новых отношений. Она боялась их. На работе всё шло своим чередом. С Владой вроде как тоже всё неплохо…

"Вечные бега,

 Злые берега,

 И горят мосты

 Да костры"

Света прокручивала вновь и вновь все моменты жизни, связанные с Сергеем, все сказанные им слова, все его прикосновения и поцелуи. Она не понимала, где произошёл сбой. Неужели их встреча была случайной, их отношения – ошибкой? Такого просто не могло быть!

"Кто тебе сказал,

 Что нельзя назад"

А как же слова старика в парке на скамейке, о том, что им нужно держаться друг за друга, не выпуская рук… Когда она отпустила его? Когда упустила тот момент? Когда?

"Что нельзя в глаза

 Заглянуть?"

Может, нужно было тогда отдаться ему, там, у Жанны? Или ещё раньше, когда он первый раз пришёл к ней домой? Или в первую их встречу в кафе? Или вообще, намного раньше, когда она только пришла к ним на кафедру?

Господи, неужели всё из-за этого? Из-за этой ерунды? Это же как-то, по крайней мере, странно, неправильно. Так не должно быть! Его возвышенные слова о любви и это… даже не знаю, как это назвать. Как это вообще можно сравнивать?

"Зиму дотерпеть,

 Песенку допеть"

Или мужская природа такова, что им это просто необходимо? Как дышать? Что без этого они чувствуют себя какими-то неполноценными, ущербными, уязвлёнными? Или они все просто помешаны на этом? И ничего кроме этого их больше не интересует? Не интересует их внутренний мир, их мысли, чувства, переживания? Им нужна только плоть?

Как вообще отношения можно начинать с этого? Что потом останется открывать друг в друге? Куда двигаться?

"Сретенку к тебе

 Протянуть"

Но если… Если у него всё это перемешано? Если он сам не понимает того, что с ним происходит? Если он чувствует как бессмысленное животное какое-то внутреннее беспокойство, позыв? Мечется в мучительной тоске.

Если это так, то…

Если б я могла знать об этом раньше? То в первую же с ним встречу затащила бы его куда-нибудь, ну, не знаю. Куда угодно. Да! Куда угодно, если это уж так необходимо. И отдала бы ему всю себя. На, делай со мной, что хочешь. Если уж без этого никак.

Но разве об этом знаешь? Знаешь заранее, что ему нужно? Или как он будет смотреть на тебя после всего этого? Что думать?! Да и откуда мне знать о его чувствах, если он их никак не проявлял? То шутит, то молчит, то общителен, то замкнут. В какой-то момент вообще показалось, что он избегает меня, что ему неприятно меня видеть. А потом и вовсе пропал.

Господи! Почему всё так сложно? Так запутано? Так…

"Сретенье в душе,

 Свет на этаже,

 Как же мы теперь,

 Петенька?"

Сергей вдруг пропал, перестал писать и звонить. Сначала Света испытала облегчение от наступившей тишины, но вчера стало так тревожно на сердце, словно он попал в какую-то беду.

"Столько тысяч лет

 Ищем этот свет,

 У меня к тебе,

 Сретенка"

Она осторожно поинтересовалась о нём у соседей, где он снимал комнату, но те его не видели ещё с ноября. У Жанны в квартире не горел свет, – ни утром, ни вечером, ни ночью. На киностудии её тоже не было. Сказали, что она уехала куда-то в Казахстан, на неопределённый срок.  Большего она ни от кого не смогла добиться. А сегодня вокруг все только и говорят о вчерашнем крушении пассажирского поезда, что есть погибшие, несколько десятков человек…

"Так мы в темноте

 Веруем не в тех,

 Пробуем взлететь,

 Курицы"

Господи! Почему так болит за него сердце?! Ведь не обязательно же он должен оказаться именно в том поезде? Он мог быть где угодно. Жанна вообще со своим ритмом жизни презирает поезда за их медлительность. Они, скорее всего, самолётом…

Матерь Божья, хоть бы знать. Хоть бы самую малость. Что с ним всё в порядке. С ними. Пусть она живёт. Я не желаю ей никакого зла. Тем более, что внутри неё ребёнок.

"Многого хотим

 Долгого пути,

 Чтобы перейти

 Улицу"

Недавно Влада что-то говорила о законе Мёрфи, о каких-то пирожках и упавшем маслом вниз бутерброде. Нет-нет, это всё враньё, выдумки. Пустые слова. Что она может понимать в этой жизни кроме своих глупых песен, шмоток, роликов? Она же ещё совсем ребёнок. Просто услышала где-то, бездумно повторила…

Лишь бы только знать.

В сумке прожужжал телефон. От Сергея пришло сообщение.

"Видел твой пропущенный вызов. У меня телефон был сломан, не мог ответить, прости. Ты, наверно, уже в курсе. В общем, мы живы. Жанна в больнице, у неё выкидыш. Прости меня за всё".

"Не зажил ожог,

 Как же хорошо

 И идёт снежок

 Реденький"

Телефон в руках задрожал и упал на пол. У Светы подкосились ноги и она, разрыдавшись, сползла по стене вниз.

"До тебя – века,

 До тебя – рука,

 До тебя пока

 Сретенка"

– Деточка, что случилось? – к ней подскочила перепуганная бабушка, дежурная по храму.

– Он жив! – едва слышно выговорила она. – Жив! И она. А ребёнок…

– Ну, будет, будет убиваться-то. Жив, и – слава Богу! Радоваться надо.

– Нет, вы не понимаете. Это я во всём виновата. Это из-за меня они… там… в поезде, – она махнула в сторону рукой. – Я желала ей зла. И ему. Чтобы им было так же больно как мне. А умер невинный малыш.

– Тише, тише, милая. Кто умер?

– Малыш. Его ребёнок… неродившийся… крушение поезда… выкидыш…

– Господи, помилуй нас грешных, – бабушка перекрестилась и стала поднимать с пола рыдающую Свету. – Вставай, золотце, не сиди на холодном. Мы с тобой сейчас успокоимся, хорошо? Скоро выйдет отец Евгений служить вечерню, вот ему всё и расскажешь. Давно не исповедовалась, поди-ка? Давно, по глазам вижу. Ну, ничего, ничего. Это дело наживное. А пока давай-ка почитаем с тобой молитовку за умерших в утробе. Повторяй за мной, можешь про себя: "Помяни, Человеколюбче Господи, души отшедших рабов Твоих младенцев, кои во утробе православных их матерей умерли нечаянно от неведомых действий, или от труднаго рождения, или от некоей неосторожности. Окрести их, Господи, в море щедрот Твоих и спаси неизреченною Твоею благостию"…

"Сретенье в душе,

 Свет на этаже,

 Как же мы теперь,

 Петенька?"

По иконе Богородицы скользили блики от горящих свечей. Света, повторяя слова молитвы, постепенно успокоилась. Она стояла у аналоя и ожидала наказания свыше.

"Столько тысяч лет

 Ищем этот свет

 У меня к тебе

 Сретенка"

Скоро началась служба и к ней вышел худощавого телосложения батюшка со строгим внимательным лицом. Испугавшись, она хотела сбежать, но позади неё плотной стеной уже стояли беспокойные бабульки, подталкивая её к аналою. Сжавшись в комок от страха, она подняла свой взгляд на терпеливо ожидавшего её батюшку. Глаза его светились теплотой и любовью.

"У меня к тебе

 Сретенка"

Света сглотнула подступивший к горлу страх и решительно шагнула к нему.

Шаг 40. Романс для себя

Жанна лежала в тесной обшарпанной палате маленького провинциального городка. Она открыла глаза и посмотрела на сидящего рядом с ней Сергея. Заметив, что Жанна проснулась, он подсел к ней поближе.

"Как это было, лишняя горечь,

 Как это будет – нам ли судить!

 Близится полночь, милый, близится полночь,

 Можно будильник не заводить"

– Проснулась? – Сергей провёл пальцами по её лицу, собирая рассыпавшиеся волосы. – Как ты себя чувствуешь?

– А ты как думаешь? – безжизненно ответила она, с тоской глядя на него.

– Надо жить дальше, милая, – он взял её за руку и поцеловал. – Главное, что ты жива.

– Я уже не понимаю, что главное, что нет, – она закрыла глаза, борясь со слезами.

– Мы выжили! Понимаешь? – сжимая её руку, он пытался приободрить её. – А могли бы…

– Перестань. Не надо… – она отвернулась к стене, пальцем ковыряя краску.

– У тебя ещё будут дети.

– Нет. Не будет. Его не будет. Твоего сына, – глухо сказала Жанна, сдерживая рыдания.

– Я понимаю, – Сергей пересел к ней на кровать, постаравшись её обнять.

"Близится полночь, милый, близится полночь,

 Можно будильник не заводить"

– Ни хрена ты не понимаешь! – Жанна, не сдержавшись, разрыдалась. – Я ведь сначала думала сделать аборт! Сечёшь? Ничего тебе не сказав. Думала, что ребёнок будет только мешать нам, работе, создавать сложности, что он совершенно не вписывается в мой график, в моё расписание, в мою жизнь. В мои представления о жизни, – он обнял Жанну, крепко прижав к себе и целуя её мокрое от слёз лицо. – Но потом посмотрела на Свету… Вспомнила твою Аню… Оглянулась на свою жизнь… А что в ней? Что в ней такого, из-за чего стоит жить? Пашешь как… как лошадь, изо дня в день. Тащишь всех за собой. А как упадёшь на землю без сил, не сможешь встать, – так через тебя перешагнут или просто подвинут в сторону, чтоб никому не мешала… и забудут. И всё! Понимаешь? – Сергей хотел ответить ей, но она схватила его за голову и закричала. – Молчи! Я не закончила, – и вдруг резко прижала его голову к своей груди и стала легонько раскачиваться. – Я в какой-то миг вдруг почувствовала, что мир вокруг меня изменился, стал другим, непривычным. Даже можно сказать, необыкновенным. Появились оттенки, сложные цвета. Понимаешь, о чём я? Я вдруг ощутила себя частью этого мира. Ощутила, как с ним меня соединяет какая-то нить, пуповина, что ли, через которую каждый день вливалась радость от простого существования, от обычной мысли, что я есть! Я словно наполнилась изнутри каким-то глубоким смыслом. И, наконец, успокоилась. Внутри себя, где-то очень глубоко. Не хотелось больше никуда бежать. Мне стало хорошо с собой наедине, спокойно. Захотелось просто тишины. Раньше я не могла выносить одиночества, всё время стремилась быть среди людей, в какой-то движухе. А потом… Я решила оставить ребёнка. Даже если бы ты ушёл от меня. Дальше-то уже некуда. Дальше только старость и смерть, – она выпустила его из рук, упав на подушку. – И вот, я здесь, опустошённая, без сил, потерявшая веру и смысл… – и замолчала, глядя в окно.

"Выбрали сами, некуда деться,

 Что там созвездия, карма и рок!

 Хватит ли сердца, милый, хватит ли сердца,

 Встретить с улыбкой новый урок"

– Ничего не кончено. Слышишь? У тебя всё ещё впереди. Это случается, да. И мы ничего с этим не можем сделать. Можем сколько угодно жаловаться, материться на судьбу, на Бога. Рвать на себе волосы. Но не можем изменить неизбежного. Мы можем его только принять.

– Как? Скажи мне, как? – она схватилась за его джемпер.

"Хватит ли сердца, милый, хватит ли сердца,

 Встретить с улыбкой новый урок."

– Для начала нужно просто переключиться. Не зацикливаться на том, что случилось, а сфокусироваться на другом. Ты жива, я жив, впереди съёмки, да много всего впереди. Вспомни, как ты шла к этому фильму, сколько всего вынесла. И теперь готова отказаться? Вот так?

– Я ничего уже не хочу! Мне всё равно. Будет он или…

– Это пройдёт. Поверь мне. Я был на твоём месте. В том смысле, что ничего не хотел, только умереть. Всё тяготило тогда, угнетало. Откроешь с утра глаза и думаешь, зачем я проснулся? Но это – путь в никуда. Только бесконечное падение в бездну. Милая моя, доверься мне, просто доверься. Тебе ничего не надо делать. Просто… держись за меня. А дальше… никогда не знаешь, что приготовил для тебя новый день, как сказал великий философ Толя.

– Кто?

– Не важно. Один… хороший человек.

"Пусть всё даётся так по дурацки,

 А не иначе, главное – нам!

 Платим по-датски, милый, платим по-датски,

 А это значит напополам"

– Серёженька… Я хотела тебе сказать… Спасибо, что не бросил меня, что слушаешь это нытьё, что…

– Милая моя, любимая, ты что? Не надо, перестань. Я никуда не уйду. Что бы ни случилось. Даже если у нас больше никогда не будет детей. Пойми, что я люблю тебя, не смотря ни на что! Но если тебе так понравилось быть беременной, я… могу постараться… снова наполнить тебя… смыслом… – он шутливо полез к ней под одеяло.

"Платим по-датски, милый, платим по-датски,

 А это значит напополам"

– Дурачок! Что ты делаешь? – она оттолкнула его и стыдливо оглянулась на дверь. – Мне же нельзя… сейчас.

– Я же с ума сойду! Рядом с тобой. С такой…

– Мы что-нибудь придумаем, – она ласково провела рукой по его бедру и вдруг схватила его "хозяйство" в кулак. – Только не смей мне изменять, понял? Убью скотину, – она отпустила его и продолжила ласково поглаживать. – Нет, не переживай, не сразу. Сначала замучаю, кастрирую тупым ржавым серпом, пожарю твои сладкие шарики на сливочном масле, заставлю сожрать, а только потом убью, нежно перерезав глотку, – и глядя как Сергей на неё испуганно смотрит, истерично рассмеялась.

"Хватит вокзалов, дай наглядеться,

 Может до встречи тысяча лет!

 Будет ли петься, милый, будет ли петься,

 Будет ли петься, прочее – бред!"

Сергей не мог понять, – шутит она или всерьёз. То, что у неё был посттравматический синдром, сомнений не возникало, но если повредилась психика и уже не восстановится? То как быть?

– Иди сюда, дурачок мой! – Жанна привлекла Сергея к себе, обнажив ему свою грудь. – Напугала маленького! – она гладила его по голове. – Не бойся. Мама шутит, малыш. Мама тебя не обидит, – и вдруг с силой прижала к себе, заплакав. – Господи, какой же ты у меня дурачок! Любимый… ненаглядный…родной…

"Будет ли петься, милый, будет ли петься,

 Только бы пелось, прочего – нет!"

За окном давно стемнело. Как и в палате. Они не зажигали свет, боясь встретить в глазах другого то, что понести уже не сможет.

Шаг 41. Я обещаю

В подъезде дома, где жила Света, на подоконнике в расстёгнутом пуховике сидела взъерошенная Влада. Рядом лежала сумка с учебниками. Напротив неё стоял Никита и приставал с нежностями.

"Я обещаю, что постараюсь

 Не петь в твоём присутствии песен моих.

 Я обещаю, что постараюсь

 Подобным взглядом на тебя не смотреть"

– Никит, ну не надо, – Влада нехотя уворачивалась от Никитиных ласк.

– Ну, Влад! Ну, чё ты как не знаю кто? – он мял её грудь через джемпер, словно исследуя на прочность.

– Ты же любишь Дашу? – она убрала его руки.

– Да не люблю я её! – он взял её руки и отвёл себе за спину. – С чего ты решила?

– Ты же… спишь с ней!

– Да ну было-то всего пару раз! Она же сама меня затащила к себе…

– Ну перестань…

– Я не могу, – Никита хотел поцеловать её, но она опять увернулась. – Я люблю тебя!

"Но, Боже правый, какая жалость!

 А мне так было хорошо притворяться большой

 И представлять, что ты мой принц на белом коне

 И что у нас всё может быть хорошо"

– Врёшь! – она посмотрела в его глаза. – Я не верю тебе!

– Не вру! Сама можешь убедиться! – он взял её руку и прижал к своим брюкам. – Чувствуешь, как я сильно тебя люблю?

– Никита! Ну…

– Люблю! – он наклонился к ней и поцеловал в рот, сильно стукнувшись зубами.

– Ну что ты делаешь? Мама может выйти в любой момент.

– Я люблю тебя, – прошептал ей в ухо разгорячённый Никита, залезая ей руками под джемпер.

– Пожалуйста! Перестань. Нас же увидеть могут, – отчаянно сопротивлялась Влада.

– Никто не увидит, – он прижался к ней. – Никто…

– Остановись, пожалуйста. Мне…

"Ну, я же знаю, что мы не пара,

 Что вам не хочется влюбляться, да и мне ни к чему.

 Я обещаю, что твоё автобус,

 Я постараюсь обходить стороной"

– Никита! Что за хрень? Ты чего делаешь? – к ним вверх по лестнице летела взбешённая Даша.

– Что? Я… Ничего… – повернувшись к ней, он спешно оправлялся.

– Шлюха! – Даша бросилась на Владу, схватив её за волосы. – Я убью тебя, сучка!

– Даша! – Никита разжал пальцы, державшие Владины волосы, и завернул ей руки за спину. – Успокойся…

– Отпусти меня… – Даша разъярённо рвалась на свободу. – Я ей глаза вырву…

– Успокойся, тебе говорю, – Никита её крепко держал, не выпуская. – Не кричи. Хватит. Перестань.

– Что ты с ней делал? Только что? – яростно шипела она. – Ты её трахал, да?

– Да не кричи ты. Нет. Я и не думал, – успокаивал её Никита. – Ты чего?

– Дура! У нас ничего не было, – приводя себя в порядок, сказала как можно безразличнее Влада. – Он меня даже не целовал.

– Врёшь, гадина, – Даша попыталась вырваться. – Я тебя вообще не спрашивала.

– Ну правда, Даш, – обнимал её Никита. – Ну, хватит…

– Ну, так спроси, психичка! – презрительно глядя на них, Влада закурила.

"Но так занятно, без ритуалов

 На вас особенно смотреть

 Через тонкую сеть

 Моей вуали или даже занавесок твоих

 И притворяться, что тебе всё равно"

– Это так? – Даша, немного успокоившись, посмотрела ему в глаза. – Отвечай!

– Ну да. Ничего не было. Мы просто разговаривали, – Никита старался быть убедительным.

– О чём? – не сдавалась Даша, подозрительно глядя то на одного, то на другого.

– О тебе, – устало, закатывая кверху глаза, Влада выдохнула дым. – Он спрашивал меня, что подарить тебе на четырнадцатое февраля…

– Это правда? – Даша выхватила сигарету у Влады и нервно затянулась.

– Да, – ответил Никита и тоже затянулся из её руки. – Ну чего ты?

– Ты меня ещё любишь? – она снова затянулась, готовая разрыдаться в любой момент.

– Ну, конечно! Конечно, люблю, – пробормотал он, и ткнулся ей в губы.

– Ну, ладно. Просто мне показалось, что вы… – она выдохнула, выпуская на него струю дыма.

– Креститься надо, когда кажется, – Влада забрала у неё сигарету и снова затянулась.

– Пошли ко мне? – Даша взяла его за руку. – Мама с отчимом в театр ушли…

"Я обещаю, что постараюсь

 Не петь в твоём присутствии песен моих,

 Я обещаю, что постараюсь,

 Тебе вообще не попадаться на глаза"

– Ты почему не идёшь домой? – в приоткрытую дверь на лестницу выглянула Света.

– Сейчас, – Влада сунула Никите сигарету.

– Здрасьте! – сказала Даша.

– Здрасьте! – сказал Никита.

– Здрасьте… – ответила Света, подозрительно оглядывая одного за другим. – Вы что, курите здесь?

– Нет, мы просто общаемся.

– Дыхни! – Света спустилась по лестнице, подойдя к дочери. – Я кому говорю?

– Мам! Ну, перестань! – стыдясь друзей, Влада одёрнула мать. – Ну, чё ты?

– Живо домой. Я родителям вашим позвоню, расскажу, чем вы тут занимаетесь.

– А они и так знают! – ответила Даша с вызовом.

– Ты чего? – Никита пнул по Дашиному ботинку. – Тёть Свет, не слушайте её! Влада не курила. Это всё я.

– Что ты её выгораживаешь? – Даша с силой ответила ему, наступив на ногу. – Курила – пусть отвечает за себя!

– Даша, заткнись, пожалуйста, – взвыв от боли, Никита процедил сквозь зубы.

– Сам заткнись, – Даша, удовлетворённая местью, что Владе сейчас крепко влетит от матери, схватила Никиту за пуховик. – Пошли отсюда? – и побежала вниз по лестнице, волоча его за собой, к выходу.

– Пока, Влад… – извиняясь перед ней, он скорчил кислую физиономию. – До свиданья, тёть Свет…

– Ты же мне обещала, что не будешь с ней общаться? – Света, едва сдерживая себя, чтоб не влепить дочери пощёчину, говорила медленно и ровно.

– Я не знала, что она придёт. Я не звала её, – Влада мрачно смотрела из окна на обнимавшуюся и целующуюся парочку. – Мы просто общались с Никитой, а потом появилась она…

– Где ты взяла сигарету? – Света подняла с пола тлеющий окурок. – Никита тебе дал?

– Нет, – у Влады на глазах выступили слёзы. – Я у Жанны ещё в Новый год пачку стащила.

– Что? У кого? Ты с ума сошла? Давай сюда! – Света кинулась обшаривать её карманы. – Где она у тебя? – Влада вытащила из сумки тонкую пачку сигарет. – Чтобы я в последний раз тебя видела с сигаретой! Поняла? А то отцу позвоню, скажу, чтобы забирал тебя к себе.

– Я не поеду к нему. Ты не посмеешь. Нет, – Влада заплакала, не вынося нанесённой обиды. – Я не хочу от тебя уезжать, мамочка. Я люблю тебя…

– Ну, всё, всё. Перестань, – Света удивлённо смотрела на дочь, не понимая, что её так расстроило. – Я не буду ему звонить, успокойся, пожалуйста. Пошли домой, – Влада обняла Свету и они стали подниматься по лестнице. – Не кури больше, хорошо? Я на дух не переношу этот запах.

– Прости меня, мамочка, – Влада, уткнувшись матери в плечо, всхлипывала, утирая слёзы. – Я… больше… не буду…

"Но не пытайся себя заставить

 Поверить в то, во что, увы, не поверит никто:

 Что фотографию мою ты не носишь с собой,

 А просто так, забыл в кармане пальто"

На холодном подоконнике с выцарапанными по краске разными выражениями типа "здесь был…", "я люблю тебя…", "…шлюха", "иди на…", одиноко лежала потрёпанная красная роза.

Шаг 42. Милая моя

Вскоре после катастрофы, с помощью чуткого и внимательного к ней Сергея, Жанна быстро пришла в себя. Съёмки помогли ей переключиться с личной трагедии. Попав в привычный мир, к знакомым лицам, за кипящей рабочей суетой, она почти не вспоминала о случившемся. То, что с ней всегда рядом крутился её Сергей, любящий её Сергей, – придавало ей невероятных сил, всесторонне исцеляя и вдохновляя её.

"Милая моя спешит,

 Собирает улицы, дома и лица,

 На кофейном сумраке ворожит,

 И чего-то, кажется, чуть-чуть боится"

Жанна сияла словно солнце, днём и ночью освещая пространство вокруг себя. Они не просто снимали свой фильм. Они купались друг в друге и не могли насытиться. Строили планы на будущее, как вернутся в Питер, как поженятся. Они провели эти медовые месяцы, словно находясь в свадебном путешествии.