Законы притяжения

После похорон он зашёл в осиротевшую квартиру и целую неделю не выходил из неё, неподвижно сидя на старинном тёмно-розовом диване с лиловым отливом. Он сидел и просто смотрел перед собой, в пустоту, за грань реальности.

"Когда откроется вдруг

 Неведомой болью

 Желанье полёта вдаль"

За этот год он так много всего обрёл и вдруг – всё потерял. Зачем тогда всё это было? Зачем всё это случилось с ним? Зачем? Что за "насмешка неба над землёй"?

"И ты проснёшься и будешь

 Долго искать

 Чего-то

 И не отыщешь"

Его ангел, его земной ангел покинул его навсегда…

"Я никогда не скажу

 Тебе, что взяла с собой я

 Твою печаль"

– Милый, я сварила тебе кофе, как ты любишь, – услышал он знакомый голос и увидел, как Жанна подошла к нему, поставив на стол маленькую чашку горячего крепкого напитка.

"Я украду у тебя

 Горящий асфальт

 Под окнами пятиэтажек"

– Жанна? Ты… здесь? – Сергей задрожал от борьбы со слезами. – Господи! Я так… Мне… мне приснился такой жуткий сон… что ты…

"Я аккуратно сверну

 Наше небо в рулон

 И швырну чемодану в пасть"

– Тише, тише, мой милый, мой родной, успокойся. Я с тобой, видишь? Я здесь. Я никуда не делась… – она присела к нему на диван и прижала его голову к своей груди. – Я видела его.

"И ты не сможешь найти,

 Не сможешь понять

 Не сможешь почувствовать даже"

– Кого?

– Маленького Серёженьку, нашего сыночка. Ну, чего ты испугался? С ним всё хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как ему там хорошо.

– Где ты его видела? Он тебе… приснился?

"То, что я спрятала,

 Что забрала с собой,

 Что не побоялась украсть"

– Нет, любимый, я видела его своими глазами, наяву. Он не умер, он жив, он очень красивый. Такой же, как ты. И немного от меня есть. Не грусти по нему. Не надо. И по мне… не убивайся. Я не хочу этого, слышишь?

"А я в закатах чужих

 Навязчиво буду

 Наши рассветы слышать"

Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! – Жанна подняла его лицо руками. – Смотри и просто слушай…

"И в кастаньетах дождя

 Пальцев твоих

 Чувствовать буду дрожь"

Тебе надо жить. Жить дальше. Жить, во что бы то ни стало. Что бы вокруг тебя не происходило, как бы тебе ни было грустно, одиноко и тяжело. Жить! Помни, что я всегда рядом с тобой. Ты потом всё поймёшь… Живи! У тебя есть дочь, она очень нуждается в тебе. Ты же сам прекрасно знаешь, как сложно жить в этом мире, тем более красивым девочкам. А она у тебя очень красивая. Я сегодня утром была у неё, смотрела, как она спит. Да и Анечка твоя, тоже. Не бросай их. Ты не представляешь, как мы влияем друг на друга. Ведь только одним любящим взглядом мы можем так помочь человеку, так его поддержать, чтобы он не упал или, наоборот, смог подняться… И Света… Помирись с ней, вымоли у неё прощение за нас, за себя, за меня, что так внедрилась в ваши отношения, всё спутала, переломала. Ей сейчас тоже очень тяжело, поверь. Тяжело и одиноко… И страшно… – она вытерла ладонью слёзы с его лица.

"И как тебе объяснить,

 Как рассказать,

 Как показать поближе"

Ну, что-то я не на шутку разболталась! Да ты и сам всё это без меня знаешь, что я тебе тут мораль читаю? – она погладила его волосы. – Мне пора, любимый. Так не хочется оставлять тебя здесь, одного, – она поцеловала его в губы. – Но я не могу остаться, милый мой, к сожалению или к счастью. Ты должен теперь сам. Я верю, что ты сможешь – у тебя всё получится. Главное – никогда не отчаивайся, не сдавайся. Помни, что ты не одинок, мы всегда с тобой рядом.

"Что я сумею вернуться

 Только тогда"

Знай, что здесь не обрывается наша жизнь, что мы просто… как бы тебе это сказать… мы как бабочки, вылетаем из своего кокона в новую бесконечно прекрасную жизнь. Здесь, на Земле, – она обвела глазами комнату. – …мы только учимся жить… – она поднялась с дивана, светло улыбнулась, взъерошила ему волосы на голове и вышла, тихо закрыв за собою дверь.

"Когда

 Ты меня

 Вернёшь"

Слёзы нестерпимо жгли уставшие глаза. Он с силой вытер их, проморгавшись от едкой боли. Перед ним на столике стояла маленькая чашка горячего крепкого кофе.

Шаг 46. Чайка по имени Дженни

Ранним питерским утром, когда первые лучи восходящего солнца скользнули по верхушкам деревьев Волковского кладбища, Сергей стоял в чёрной шёлковой рубашке и чёрных брюках у чёрного мраморного надгробия Жанниной могилы с чёрной орхидеей в руках.

"День обрушился на город

 Удивительной тишиной,

 Где-то около спешат и спорят,

 Но это кажется не со мной"

Чёрная орхидея вызывала у него в памяти образ Жанны, – не только из-за её любви к чёрной одежде, не только за её изящную, утончённую, благородную красоту, – она как чёрная орхидея была таинственна и притягательна, загадочна и очаровательна, словно миф, существующий лишь в его воображении.

"А я как будто бы расправив крылья,

 Пролетаю над трамвайной линией,

 Я как будто бы немного не здесь,

 Мне сегодня лететь одной"

Друзья на славу постарались в память о ней. Со вкусом выбрали и сам надгробный камень, и фотографию, взвалив на себя всю суету похоронных забот.

"Улицы, дома и светофоры

 С высоты так немы,

 И если кто-то зажигает звёзды,

 То вряд ли всё-таки это мы"

На фотографии Жанна светло улыбалась. Он ярко помнил тот день. Он сидел тогда напротив неё, когда она, утомлённая от его ласк, дремала на кровати. Он взял в руки фотоаппарат и ждал, когда она проснётся, ждал, чтобы поймать тот самый момент, когда она откроет глаза, увидит его и счастливая улыбка озарит её лицо.

"И что-то, кажется, должно случиться,

 Но почему-то мне в виски стучится

 Как головная боль

 Одна и та же непростая мысль"

Он поставил горшок с чёрным цветком к самому камню, так, чтобы он своими лепестками слегка касался его.

"Что, если нам с тобой

 Молчать уже будет не о чем,

 Что, если нас уже вычеркнули

 Из списков на небесах"

– Молодая какая, – к Сергею, тяжело переступая больными ногами по мягкой земле, подошёл полный старик. – И такая красивая. Как живая, – он устало перевёл дух. – Жена?

– Нет, мы не успели.

"Что, если нам уже сшили паруса,

 А мы почему-то оглянулись назад,

 Что, если я тебя уже не встречу?"

– Жаль, – старик подошёл ближе, рассматривая фотографию девушки. – Не помнишь меня?

– Что? – Сергей вгляделся в лицо. – А, да. Палата. Вы ещё сватались к уборщице.

– Во-во! Не ушла она от своего пердуна. Любит, наверное.

– Наверное. Вы как здесь?

– Да к своей заходил, проведать. Она у меня тоже цветы любила. Не такие, правда. Таких тогда нигде не достать было…

– Давно умерла?

– Любушка-то? Да давненько уж.

– Не женились потом?

– Да ты знаешь, как-то нет. Не смог, что ли? Когда не стало её, понял, как крепко любил. Раньше бы знать, так каждый день бы цветами задаривал, на руках бы носил, пылинки сдувал, – старик достал носовой платок и промокнул под очками глаза.

"Город прячется за заборами

 От несуществующих угроз,

 А я пытаюсь научиться говорить и думать,

 Только о том, что всерьёз"

– А что у тебя с другой? Со Светой, кажись? Всё? С концами?

– Не знаю. С тех пор так и не виделись. Я в командировке почти полгода был.

– Я, конечно, не знаю, что у вас там случилось. Я хоть и старый дурак, но не слепой. Я видел, как она смотрела на тебя. И больше, чем уверен, что она до сих пор тебя ждёт.

– Вы не знаете её. Я… сделал ей больно. Очень больно.

"И в последнее время замечаю,

 Что очень часто на вопрос отвечаю

 Гораздо раньше, чем

 Мне успевают задать вопрос"

– Понимаю, – старик покачал головой, глядя на высеченную фотографию на чёрном мраморе. – Но истинная любовь переплавит любую боль. Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде…

"Может быть я слишком многого

 От тишины хочу, да,

 Но всё-таки я пробую, пробую

 И в конце-то концов лечу"

– Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит… – прошептал Сергей.

"А в городе так много одиночества,

 Мне как никогда сегодня хочется

 Так о многом просто помолчать

 С тобой чуть-чуть"

Он помнил эти слова. Он заучил их наизусть. Он не выпускал из рук последнее время эту самую маленькую из его многочисленных книг, но самую великую и мудрую.

– Любовь никогда не перестаёт… – старик похлопал Сергея по плечу и пошёл прочь вдоль заросших зеленью старых облупившихся оград.

"Но, что, если нам с тобой

 Молчать уже будет не о чем,

 Что, если нас уже вычеркнули

 Из списков на небесах"

Сергей упал на колени и закрыл глаза. Он услышал, как кто-то тихо подошёл к нему сзади и прошептал что-то нежное, родное. Он не расслышал слов, он их почувствовал. Сердце радостно затрепетало и наполнилось светом. Светом тихой, заполняющей всё его существо, любви. Казалось, что если он откроет глаза и обернётся, то увидит за своим плечом тихо смеющуюся Жанну. Он открыл глаза, но позади никого не было. Только ветка чёрного цветка слегка качнулась у чёрного камня и застыла в неподвижной тишине.

"Что, если нам уже сшили паруса,

 А мы почему-то оглянулись назад,

 Что, если я тебя уже не встречу?"

По небу медленно плыл белый клин лебедей, печально меж собой перекликаясь, словно души умерших, покидая землю, прощались со своими любимыми. На верхушках крон прошелестел лёгкий ветерок и, запутавшись в листве, стих.

"Что, если я тебя уже не встречу?"

Начинался новый день.

Шаг 47. Чёт-нечет

Уехав после долгого, такого напряжённого и сложного года на всё оставшееся лето в Феодосию, Свете казалось, что она наконец-то справилась с собой. Новые встречи, красивые места, бескрайнее тёплое море и солнце, много солнца – всё это вытеснило, выжгло из неё тяжёлые думы.

"Я на "редайл" нажимаю снова,

 Занято в трубке, уже всё тише.

 Я тебя знаю до полуслова,

 Я тебя даже во сне услышу"

Приятно было вновь ловить восторженные взгляды мужчин, позволяя себе лишь слегка и непринуждённо отвечать им, загадочно улыбаясь. Даже чуть было не закрутила роман с одним яхтсменом на фоне захватившей её эйфории. Просто так, от нечего делать, шутки ради! Она же теперь свободная женщина и может делать всё, что ей вздумается! Но вовремя спохватилась, видя, что дело принимает серьёзный для неё оборот. Пришлось срочно скрываться от докучливых преследований напористого яхтсмена, прятаться от него по углам, заранее выгадывая себе безопасный путь.

Но от остроты этих ощущений ей становилось лишь веселее. Она вела себя как девчонка, носившись повсюду со своей дочерью. Она помолодела внутри себя лет на двадцать, сбросив с души тяжкий камень прошлого.

"Что за невидимой цепью скованы,

 Где-то в реестре каком прописаны

 Кажется ближе уже рискованно,

Кажется дальше уже немыслимо"

Вернувшись в Питер по обыкновению в конце августа загорелой, отдохнувшей к новой жизни, Света с неожиданной для себя лёгкостью вспоминала о прошедшем. Не было в ней больше боли, все обиды бесследно прошли, все слёзы давно высохли.

Прогуливаясь с Владой по старым улочкам, она словно бы невзначай оказалась у квартиры Жанны. Окна второго этажа с эркером безжизненно смотрели на неё.

Интересно, что теперь с ними, где они? Уезжая на лето, слышала, что они вернулись со съёмок и собирались пожениться. Наверное, где-нибудь отдыхают теперь, путешествуют.

Захотелось повидаться с ними, посидеть где-нибудь, выпить кофе, посмеяться над Серёжиными шутками. Да и просто – поздравить их.

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

Стоя на перекрёстке рядом с кофейней, где они встретились с Сергеем год назад, она увидела его на другой стороне дороги, в чёрной рубахе и брюках, так не соответствовавших этой солнечной тёплой погоде, задумчивого и серьёзного.

Внутри у неё всё сжалось, в носу защипало, в глазах предательски мелькнули слёзы. Сворачивать уже было поздно – он заметил её, он смотрел на неё, он шёл к ней.

Пешеходам зажёгся зелёный, но Света всё продолжала стоять, словно застыв от ужаса перед прожигающим душу взглядом несущейся на неё чёрной кобры.

"В поле один даже больше воин.

 Только как воину в поле греться?

 Что-то бывает и против воли

 Что-то бывает и против сердца"

– Привет, девчонки! – Сергей, подойдя к ним, ласково смотрел с тенью светлой грусти.

– Привет, Серж! – Влада радостно обняла его.

– Здравствуй, Серёжа… – Света с волнением и тревогой смотрела на него. – Как… у вас дела?

– У нас?.. – он непонимающе посмотрел на неё. – Всё хорошо! – и тут же словно переключил в себе какой-то внутренний рубильник. – Вернулись уже? Как отдохнули?

– Супер! – воскликнула Влада. – Посмотри фотки на моей страничке. Сегодня вечером сброшу.

– Окей. Обязательно, – он посмотрел на Свету и осторожно дотронулся до её руки. – Прекрасно выглядишь! Просто… шикарно! Я сначала не узнал тебя, подумал, что с Владой какая-то её сестра-близняшка. А вон оно как, – Сергей говорил беззаботно и весело, в кармане у него звонил телефон. – О! Уже и забыл. Простите, мне надо бежать. Пока. Безумно рад вас видеть.

– Я тоже, – Влада расплылась в улыбке и ударила кулаком ему в грудь.

– И я… – растерянно прошептала Света.

"То ли мерещится, то ли снится,

 Двери закрою, чтоб меньше дуло,

 У тебя обожжены ресницы,

 Это я что-то не то подумала"

Сергей уходил вдаль по улице, разговаривая по телефону. Обернувшись, перед тем как свернуть, он, заметив, что они всё ещё стоят на перекрёстке, махнул им на прощанье рукой и исчез. Люди недовольно обходили их, ворча и убивая недобрым взглядам, но Света, не обращая ни на кого внимания, продолжала смотреть вдаль и не двигалась.

Влада терпеливо ждала свою мать, понимая, что сейчас в её душе поднялась буря забытой боли. Она старалась уберечь её от небрежных и раздражённых толчков прохожих. Она стояла как страж, предупреждая всех своим ледяным взором, что шутки с ней плохи. Ну а если кто попытается их обидеть, то уж лучше бы тому и вовсе не родиться на этот свет. Ну а если он всё-таки посмел родиться, то лучше уж ему сразу бы пойти к Фонтанке и утопиться.

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

Как давно я не видела его. Кажется, прошла целая вечность. Где-то там, совсем в другой жизни.

Ах, как же он прекрасен. Как молод. Как хорош. И чёрный? Ему так идёт этот чёрный. Словно с обложки журнала. Неужели это она так влияет на него?

Ну, чему же тут удивляться? Она ведь профи в своём деле. Секси. Знает, как осчастливить, чем удержать. Это ты ничего не можешь, не умеешь. Всё только портишь и ломаешь. Почему, думаешь, от тебя все бегут? Да потому что с тобой одни только проблемы, сплошные головняки. А с такими, как Жанна – всегда интересно, легко, весело и сладко. Ut ameris, am a (люби, чтобы тебя любили)!

Но разве я не любила? Пусть не так. Пусть по-своему. Как могла. Я же доверилась ему, открыла своё сердце, полюбила. По-настоящему, без остатка, в запой. А он? Он просто забыл меня. Легко, без сомнений. Забыл всё, что было между нами.

Невероятно! Немыслимо! Невозможно! В голове не укладывается. Optima citissime pereunt (прекрасное недолговечно)!

Остановись, дура. Прекрати истерику. Ты же сама, сама просила его не звонить, не писать, не искать встреч. Сама всё разрушила, сама зачеркнула, растоптала. Только ты. Некого больше винить. Слышишь? Некого. Ну, упал человек, оступился. Ну, ошибся. И что? Убить теперь его за это? Да он просто боялся тебе признаться, всё рассказать, зная тебя. Зная, что ты не простишь ему, не забудешь этого, вечно будешь попрекать.

И это ты оставила его там, в больнице, одного, раздавленного. Ему и так нелегко было, а ты ещё добавила. Молодец! Браво! Нет бы, дождаться, когда он выпишется, встретиться где-нибудь в кафе, обсудить всё спокойно, по-человечески. А ты что?

Милая, что с тобой происходит? Ты же не была такой? Такой бездушной, холодной, такой жестокой. Что с тобой случилось? Nullae sunt amicitiae, nisi amoris acerbae (нет вражды более злобной, чем та, которую порождает любовь)!

Опомнись! Оглянись! Очнись! У тебя всё хорошо. Всё отлично. Всё так и должно быть. Ну и что, что он женат? Ты – свободна. Libertas res inaestimabilis (свобода – вещь бесценная)! И пусть, пусть они будут счастливы. Пусть в их жизни…

Да что же со мной такое? Почему мне так мучительно больно? Почему я до сих пор думаю о нём? Почему? In omni adversitate fortunae infelicissimum genus infortunh est fuisse felicem (при всех превратностях судьбы самое большое несчастье – быть счастливым в прошлом)!

"Далеко – холодно, больно – близко,

 Тесно мыслям в пустыне клетчатой,

 Как эту тонкую грань отыскивать

 Между чётом и между нечетом"

– Мам, – Влада осторожно дотронулась до плеча матери. – Если ты хочешь поговорить, ты можешь всё сказать мне. Я пойму. Я не маленькая уже…

– Что? Прости, моя хорошая. Я не хочу вываливать на тебя всё это. Просто мои старые тараканы ожили, забегали в голове. Всё хорошо. Правда, – Света через силу улыбнулась. – Пойдём, что-нибудь вкусненькое купим?! Штрудель, например…

– Ладно. Как скажешь. Штрудель так штрудель. Только давай будем вместе ловить твоих тараканов, окей?

– Не говори так, пожалуйста. Не окейничай!

– Ха-ра-шо, – проговорила Влада по слогам, широко растягивая рот. – Боль-ше не бу-ду, о-кей?!

– Влада!

Смеясь, они вошли в стеклянные двери, сев за пустой столик у окна. Узнав своих старых знакомых, к ним, широко улыбаясь, подлетела официантка Настя. Внимательно выслушала, что-то, смеясь, ответила и упорхнула собирать новый заказ, напевая про себя: "Как эту тонкую грань отыскивать…"

Шаг 48. Ещё раз о Купидоне

На сегодня была затеяна генеральная уборка.

"Вроде мир, ждать опасности нет причин,

 Солнце в окна нахально бьётся,

 Только сверху коварный Венерин сын

 В нас прицеливаясь, смеётся"

Напевая вслух звучащие из ноутбука песни Натальи Колесниченко, Света энергично вытирала пыль, мыла окна, наводила порядок не только дома, но и внутри себя. Нужно было всё вычистить до блеска, расставить по местам, освободиться от ненужного хлама. Она решила безжалостно разделаться со своей старой жизнью. Чёрные пакеты мусора вырастали в коридоре как грибы.

"Он на нашу свободу чихать хотел,

 Их про наши права не учат,

 У него и без этого куча дел,

 Подстрелил и обратно в тучи"

Раздался звонок. За дверью стоял толстый бородатый мужчина, замотанный в красный бархат как римский патриций с белыми крыльями за спиной. В одной руке он держал арбалет со стрелой, а в другой – огромную корзину белых роз.

"У него и без этого куча дел,

 Подстрелил и обратно в тучи"

– Добрый вечер, – широко улыбнулся мужчина. – Получите, – он протянул ей корзину цветов. – Распишитесь.

– Что? – Света остолбенела, и какое-то мгновение просто глядела на него. – Вы… кто?

– Не узнаёте? – мужчина подвигался, шевеля крыльями. – Я – Купидон!

"Что ему четверть века – плюс минус миг,

 Ну а прочее "но" – тем паче"

– Кто? – она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Что за бред? – но смех всё же поборол её, выскальзывая наружу. – Я не… – смеясь, она попыталась закрыть дверь. – Вы, наверное, ошиблись дверью.

– Да? – купидон подставил ногу, чтобы Света не захлопнула дверь. – Как это? – он заглянул за открытую дверь. – Нет, – и заулыбался, понимая, что с ним затеяли игру. – Здесь же ваш адрес? Вы Светлана?

– Да… – Света сумела подавить свой смех и вдумчиво посмотрела на курьера. – Ерунда какая-то! – она искала хоть какой-нибудь подсказки в его облике. – А кто вас прислал?

– Любовь! – купидон поднял вверх арбалет и слегка потряс им.

– Какая Любовь?

– Вселенская!

То ли мужчина случайно нажал на спусковой крючок, то ли тетива самостоятельно сорвалась с замка, но стрела покинула направляющий желоб и, отскочив от потолка, ударилась в окно. По стеклу поползли трещины.

– Я сейчас полицию вызову! – Света дёрнула дверь. – Участковую!

"Он к таким отговоркам давно привык,

 Там на это глядят иначе"

– Простите. Я… я не знаю, – курьер покрылся крупными каплями пота. – Нам не говорят.

– Всё с вами понятно, – она немного смягчилась, увидев детскую растерянность мужчины. – Ну и сколько же стоит это чудо?

– Какое? Вы про костюм? Или про арбалет? Или…

– Про цветы! Я, конечно, понимаю, что это коммерческая тайна, конфиденциальная информация, возможно даже статья… Но допустим, я хочу купить у вас такой вот… букет. Во что мне это удовольствие выльется?

– Сколько должно быть роз? Пятьдесят одна? Сто одна?

– Здесь сто одна роза?

– Нет, конечно. Триста одна, – он гордо посмотрел на неё. – Эквадор, Кения или Россия? Откуда будут цветы?

"И ему не стыдно, его так мать

 Научила ещё младенцем"

– Я… я не знаю, – теперь растерялась Света. – А эти откуда?

– Из Эквадора. Триста один цветок плюс корзина… Да, чуть не забыл! – он протянул ей планшет для подписи. – Распишитесь, пожалуйста, о получении.

"Что в таких как мы надобно стрелять

 И стрелять непременно в сердце"

– Я… нигде… расписываться… не буду! Понятно? Можете забрать их обратно.

– Но я не могу… так просто их вернуть.

– Почему же? Скажите, что меня не было дома.

– Не могу… Вы же дома.

– Вот заладил. Что сложного-то? Врать не умеете, что ли?

– Меня уволят.

– За что? За то, что меня дома не было?

– Не совсем, но… Премии уж точно лишат. А зарплата у нас, сами понимаете.

– А мне какое дело? Меняйте работу… или идите на улицу и продайте их.

– Прошу вас, будьте милосердны! – слёзно взмолился купидон. – Ну, хотите я… – хрустя суставами, он встал на колени. – Пожалуйста!

"Что в таких как мы надобно стрелять

 И стрелять непременно в сердце"

На шум выглянула любопытная соседка.

"Так что пой стрела и рази подряд

 Всех, кто прятаться не умеет"

– Здравствуйте, Тамара Николаевна. Вот, по ошибке доставили. Не хотите купить? Всего… Сколько вы сказали? – соседка мгновенно испарилась, защёлкав замками. – Не хочет. Никто не хочет. Ладно уж, несчастный, давайте сюда.

"Пока маленький розовощёкий гад

 В небе как буревестник реет"

Света взяла ручку и расписалась. Счастливый курьер с невероятной лёгкостью для своего веса вскочил на ноги, торжественно вручил ей корзину и быстро, пока она не передумала, сбежал вниз по лестнице, подрагивая крылышками.

"Пока маленький розовощёкий гад