Генеральская дочка

Врачи каждый день проверяли каждого курсанта на сыпь и температуру.

Константин знал не понаслышке, что такое ветрянка. Ведь он в детстве переболел.

Вечером, после занятий Костя с Елизаветой сидели в курсантском сквере на лавочке, крепко обнявшись.

– У тебя сначала поднимается температура, а потом ты покрываешься сыпью. Потом эту сыпь мажут зеленкой, – рассказывал Константин. Лиза всегда боялась таких болезней, особенно ветрянки, перечитала различные статьи про заболевание, выполняла все профилактические меры. Мытье рук, прием различных профилактических таблеток, усердное поедание чеснока и лука горстями. Боялась каждого чихания любого курсанта.

– Кость, а ты точно переболел в детстве ветрянкой? – переспросила Лиза. Константин в ответ улыбнулся.

– Да, я ей переболел, переболел! Не переживай ты так.

– Повезло тебе! А если я заболею, что делать буду? Я сейчас, как трусиха. Сижу и думаю! – сказала Лиза и посмотрела на Константина. Приглядевшись, она увидела на его шее четыре красных точки. Ее лицо сразу поменялось, глаза стали большие и растерянные. Она вывернулась из его объятий, встала с лавочки и начала пальцем показывать на шею.

– Костя-я, что это?

– Где? Вроде все нормально, – ответил парень и начал трогать свою шею.

– Точки, это сыпь! Точно сыпь. Не подходи ко мне! Не трогай меня!

– Лиз, ты чего? Это… да перестань, – усмехнувшись, он хотел обратно ее обнять. – Ты точно трусиха.

– Не-е, не вздумай ко мне приближаться! – сказала Лиза, отойдя от него еще на один шаг. – Ты сначала сходишь в медпункт, а потом поговорим…

– Да перестань, Лиза, я тебе говорю, я переболел!

– Не спорь со мной! Ты идешь к доктору, и там нам все скажут! Понятно тебе? – сказала Лиза строгим голосом. Константин был уверен, что ничем не болен, и, приняв это с иронией, поднял руки вверх:

– Ну, хорошо, веди меня, партизанка, под конвоем… – с усмешкой сказал Костя.

– И прямо сейчас сходишь, – перебила его Лиза.

***

Стук в дверь.

– Разрешите войти? – спросил Константин, зайдя в медкабинет.

– Да-да, конечно! Что у вас? – сказала медсестра хриплым голосом. Это была женщина пожилого возраста, она всегда носила большие круглые очки. Курсанты звали ее бабой Фаей. Она была давно на пенсии. И, чтобы не сидеть дома, подрабатывала в училище.

– У меня на шее появились четыре точки… – сказал Константин, показав на виновников ситуации.

– Так-так-так, интересно! Подойдите ко мне…

Баба Фая повернула пациента к окну, чтобы лучше рассмотреть.

– Раздевайтесь до пояса, – сказала она Константину. Он удивился, но выполнил то, что велели. Он снял всю верхнюю одежду, положив ее рядом на стул.

– Повернитесь спиной! – приказала она. Затем она проговорила: – Так, у вас подозрение на ветрянку. У вас тоже на спине сыпь. Так, температуры нет, не знобит?

– Да нет, все нормально. Чувствую себя хорошо! – ответил Константин удивленным голосом. – Так я в детстве болел ветрянкой! Может, вы ошиблись?

– Молодой человек! Со мной не надо спорить, я все прекрасно знаю сама! А может, это особый случай! – сказала она громким и строгим голосом.

Послышался стук в дверь, зашла Лиза.

– Ну что? Ты больной или нет?..

– Больной, больной! Так что вам лучше, девушка, с ним пока не контактировать. Сегодня же отправляем его на карантин! – ответила медсестра.

– Я ведь говорила! А ты мне наврал, – сказала Лиза недовольным, злым голосом. – Ах ты…

Константин перебил ее:

– Да никому я не врал! Я действительно болел! И сейчас не могу поверить, что снова заразился! Я ведь хорошо себя чувствую!

– Это сейчас хорошо чувствуете! А завтра по-другому все может быть, собирайтесь. Я сейчас уведу вас, – сказала баба Фая и пошла надевать верхнюю одежду.

***

На карантине находилось где-то тридцать больных курсантов. Перемазанные зеленкой, они ходили по казарме, как будто зомби.

– О-о, новенький, Костян. Ты тоже попал? – спросил с усмешкой Хохлов, который был дольше всех в этой командировке. Ему уже было легче, и он как первооткрыватель этой эпидемии чувствовал себя, как царь, как командир всех больных и беспомощных.

– Ну что, выбирай любую кровать! – сказал Хохлов, проводив его вглубь казармы. Курсанты действительно выбирали кровати по душе. Кто-то спал отдельно ото всех около окна, но большая часть находилась у входа в спальное помещение.

Смотря на эти эпидемические лица, раскрашенные зеленым цветом, он не верил, что действительно болеет. Температуры не было, чувствовал себя хорошо, закрыли на карантин из-за этих точек, которые нашли случайно.

Медсестра, которая поставила Константину диагноз, попросила ребят дать ему белугу и помочь данную сыпь обмазать. Сыпь иногда находилась в таких труднодоступных местах, что без помощи было не обойтись.

Хохлов вытащил белугу. Константин, покрасив свои точки в зеленый цвет, стал одним из них. Тут кто-то постучался.

– Кого там еще принесло? – проговорил Хохлов и пошел в сторону двери. – Еще гости пожаловали? Кто там?

– Пакет заберите для Ткачева! – крикнул женский неизвестный голос за дверью.

– И его тоже позови, пожалуйста!

– Больным со здоровыми разговаривать запрещено! – ответил курсант строгим голосом. Видимо, Хохлов так уже вошел в роль больного и надзирателя, что следил за выполнением поставленных правил очень строго.

Женский голос не стал ждать и возмущенно ответил:

– Слушай, Хохлов! Ты ведь не навечно спрятался там. Время придет, ты выйдешь. Я могу поговорить по-другому, так что не зли меня, Хохлов! Быстро мне позови Ткачева!

– Емельянова, ты, что ли? Так бы и сказала! Что сразу грубить и угрожать? Ткачев, к тебе пришли! Вам пятнадцать минут на переговоры, – сказал товарищ Константану, когда тот пошел к двери.

«С ума сошел? Как в тюрьме…» – думал Ткачев.

– Лиза, это ты? – спросил Константин.

– Это мы с Лизой, то есть Коля и Лиза! – ответил голос Николая. – Как у тебя дела?

– Да нормально. Только зеленкой всего перемазали! А где Лиза?

– Тут она! – ответил Николай.

– А-а, понятно. Лиза! – крикнул громко Константин, чтобы она услышала.

– Чего? – голос ее звучал тише, чем Морозова, вероятно потому, что она была в паре метров от двери.

– Предательница! Так даже в Отечественную не поступали. Взяла и своего сдала! – сказал Константин серьезным голосом, подшучивая над Лизой.

– Это для твоего же блага, дорогой!

– У меня даже слов насчет этого нет! – сказал Константин. Перекинувшись еще парой слов, Лиза с Колей ушли.

Лиза каждый день писала и спрашивала, как здоровье. Иногда приносила различные вкусности из магазина. В карантине время шло долго. Курсанты сидели, спали, смотрели телевизор. Кто-то залипал постоянно в телефоне, а кто-то читал книги, которые приносили с обедом, если попросишь. Никто, кроме медперсонала, в помещение карантина не заходил, и курсанты делали то, что хотели. По утрам из окна можно было увидеть, как курсанты выполняли утреннюю зарядку, а в вечернее время – как убирают и чистят территорию колледжа, понимая, что они могли быть вместе с ними.

Курсант Хохлов ходил и следил за каждым шагом больных:

– Не открывать окно без моего разрешения, утром все должны встать на процедуры, ни с кем не разговаривать за дверью, не открывать ее без моего разрешения.

Прошло две недели. У Константина сыпь проходила, а новой не появлялось. Медсестра баба Фая приходила каждый день и говорила одни и те же слова:

– Ну, что, зеленые крокодилы, я вам зеленочку принесла…

Она приносила два флакона и уходила обратно.

Но один раз пришла другая медсестра. Она проводила осмотр больных. Очередь дошла до Константина. Осмотрев его всего, женщина засмеялась:

– Ткачев, вы уже сколько здесь находитесь? И кто вас сюда отправил? – спросила она.

– Две недели! – ответил Константин, нахмурив брови. – А что случилось?

– Вы раньше болели ветрянкой?

– Да, болел! Я ведь говорил вашей медсестре…

– Я хочу вас огорчить! Вы не болеете никакой ветрянкой! – ответила женщина.

Костя в недоумении смотрел на нее. А курсанты затихли.

– А что значат эти точки на шее и спине? – спросил Константин, показывая на них.

– Это прыщи, курсант Ткачев! В таком возрасте они должны быть, вы ведь растете, взрослеете. Вы ничем не больны.

На следующий день Константина выписали.

А Лиза на учебу в этот день не пришла. Только на занятиях Константин понял, в чем причина.

На телефон ему пришла MMS с подписью:

«Ты меня все-таки заразил!»

На фото лицо Лизы было покрыто точками зеленого цвета.

Глава 5

Далекая поездка

Мотор автобуса ревел, приглушая сопения курсантов. После летней сессии, согласно плану, курсанты, окончившие первый курс обучения, должны были пройти практику в качестве младшего инспектора по надзору и часового в охране. На этот раз курсантам дали возможность пройти ее в поселке Центральном в исправительной колонии №35.

Колония находилась в Пермском крае недалеко от города Часового. И за время нахождения в дороге курсанты успевали выспаться. Конечно, в поездке был один неприятный момент. Не хватало в автобусе сидячих мест.

Автобус был похож на банку с килькой. Все курсанты друг на друге. Кому не хватило места, те кидали сумки и вещевые мешки между сиденьями на пол, располагаясь на них.

Константин и Лиза успели занять место в автобусе. Емельянова лежала на плече Кости и робко сопела. Константин сидел у окна, смотрел на пейзажи, которые были видны с автобуса. Поля, леса, незнакомые города, в которых он никогда не бывал. Солнце своими теплыми и яркими лучами согревало тело Константина. Из-за этих лучей ему казалось, что в автобусе жарко и душно. Смотря на эту красоту за окном автобуса, Константин планировал свой очередной отпуск. Решив, что не скажет о своем приезде тете и сделает сюрприз, приедет и купит ей ее любимые цветы.

Водитель добавлял газу, как будто забывал о том, что везет пассажиров, обгонял все фуры и тихо идущий транспорт. Вдруг резкий поворот, и вместо ровной асфальтированной дороги автобус заезжает на грунт. Автобус начало трясти, качать из стороны в сторону. Курсанты начали просыпаться.

За окном мелькнула табличка «Поселок Центральный». Это означало, что скоро они будут на месте. Проехав еще пару километров, автобус остановился у шлагбаума. Сотрудник в синей форме, подойдя к окну водителя, начал о чем-то с ним говорить. После чего он открыл шлагбаум и пропустил автобус.

Поселок с грунтовой дорогой, деревянными сутулыми домами виделся из окон автобуса. Проехав еще пару метров, буханка остановилась. Курсанты, которые спали, проснулись от резкого торможения.

– Ну, все, мы на месте! Выходим? – крикнул водитель, повернувшись лицом в салон, где находились курсанты. – Надеюсь, вам поездка понравилась! Спасибо, что выбрали нашу автобусную компанию, – c иронией сказал водитель.

– Ну, да, а можно в следующий раз поаккуратней поедем? Не дрова везете! – сказала Ирина Мельник, которая не сомкнула глаз за всю дорогу. Она сидела, сжав ноги, и большими глазами от страха следила за ездой водителя.

Тот, посмотрев на нее, серьезным голосом спросил:

– Девочка, тебе стало плохо?

– Нет! – ответила Мельник.

– Значит, не учи меня! Твое дело жуликов охранять. А мое – возить! Понятно?

– Хамло! – ответила Ирина Мельник, нахмурив брови, показывая свое недовольство.

– Да ладно, я думаю, классно прокатились, с ветерком! – встав на ноги, как будто только проснувшись, сказал Сергей Чуклинов.

– Выходим! Хватит галдеть! – сказал Куразовский, и все курсанты начали собирать свои вещи.

Выйдя из автобуса, ребята увидели, что командиры взводов и начальник курса были уже на месте. Они стояли перед автобусом с высоко поднятыми головами и смотрели на курсантов, которые выходили из транспорта.

– Строимся у автобуса! – приказал командир взвода Бабошин.

Был уже глубокий вечер, солнце практически село. Вокруг было тихо и спокойно, только периодический лай собак убивал эту тишину. Вдали виднелась та сама колония со своими большими вышками и высоким забором.

Бабошин провел инструктаж, после чего курсантов повели в здание, которое находилось рядом. Там уже стояли койки для всех. Девушкам предоставили место в другом здании.

После ужина на улице стало темно и тихо. Наступал глубокий вечер. Курсантам разрешили ложиться спать.

Первый день

– Курс, подъем! – крикнул командир взвода в шесть утра. Курсанты, как натренированное войско, встали со своих кроватей и сбежались в центр помещения.

Бабошин, который присутствовал на подъеме, скорчив важное и серьезное лицо, ходил перед построенными курсантами, держа руки в замке за спиной.

– Итак, товарищи курсанты! – начал говорить он. – Вы находитесь на режимной территории. Без моего разрешения не уходить, не шляться где попало. Чтобы мы вас потом не искали. Это касается особенно тех, кто родом из этих мест. Все ясно?

Секундное молчание. После чего Бабошин продолжил:

– Вас четыре группы. Одна заступает в охрану днем, вторая – ночью, третья заступает в надзор днем, четвертая – ночью. Таким образом вы узнаете, как работает в дневное и в ночное время дежурная смена. К каждой группе будет закрепленный сотрудник, которого надо слушать и выполнять все, что он скажет. Всем все ясно?

– Так точно! – хором ответили курсанты.

– Отлично. Не забывайте. Вы находитесь в колонии особого режима, будьте внимательны. Здесь отбывают наказание опасные преступники с большими сроками, рецидивисты, которым терять нечего. Не забывайте об этом.

После чего Бабошин распределил группы согласно расписанию.

Поселок Центральный по численности населения был небольшим. Образовательная школа, клуб, пара магазинов. Практически все население работало в колонии, потому что другой работы как таковой здесь не было. Колония была для них хлебом.

После завтрака группа направилась в учебный класс, где просидела целый день за чтением приказов и указаний по охране и надзору.

– Блин, в училище учим, тут учим, в автобусе учим. Сколько можно? – говорил недовольным голосом один из курсантов, сидя в учебном классе и повторяя приказы, которые ему дали.

– Да ладно, успеешь еще колонию посетить… – ответил Куразовский.

– Да лучше там ходить, чем тут тухнуть. Зато время быстро пройдет.

Все хотели домой, а практика – последний рубеж. И все понимали, что время пройдет быстрее, если чем-то заняться, а не читать и сидеть в жару в помещении.

От духоты хотелось спать. Глаза автоматически закрывались, голова падала на парту. Даже окна, которые были настежь открыты, не помогали. Старший группы боролся как мог:

– Хватит спать! Повторяем и учим…

Но вскоре уснул. И даже иногда слышалось мерное посапывание с его парты.

Командир взвода Бабошин зашел в класс. От грохота двери курсанты проснулись. Кроме одного, Куразовского. От жары он заснул так, что храп был слышен на весь класс.

Бабошин, посмотрев по сторонам, с улыбкой сделал жест рукой – прислонил палец ко рту и сказал:

– Тихо.

Потом легким шагом, на цыпочках подошел к Куразовскому и громко, как он любит, крикнул:

– Встать, кто спит…

Куразовский от неожиданности резко встал. Командир взвода стоял перед ним и с усмешкой смотрел на него:

– Ну, с добрым обедом! Наверное, выспался! – сказал командир взвода.

Некоторые курсанты засмеялись от увиденного. Куразовский, поняв, что это очередной розыгрыш командира взвода, взял себя в руки и, вытерев сонные глаза, промолвил:

– Задремал, товарищ старший лейтенант, виноват!

– «Виноват», я тебе сказал, что с ними делать! Следить, чтобы они не спали, а ты сам дрых так, что храп всех птиц распугал…

Ответа не поступало. Немного успокоившись, командир взвода продолжил говорить:

– Ладно. Выходим сейчас строиться на обед. После чего едем готовиться к караулам. Сегодня в ночь заступаете…

Ночь в охране

Синоптики пообещали жаркий солнечный день. И действительно, в небе не было ни облачка. Солнце пекло, согревая своими лучами все в округе.

Осужденный забежал в дежурную часть. Смена сидела, спокойно занимаясь своими делами. Кто-то сидел и листал журнал «Преступление и наказание», кто-то курил, разговаривая о делах и проблемах друг с другом. Дежурный сидел на своем рабочем вместе с чашкой горячего кофе, наблюдая за тем, что происходит в дежурной части.

Дежурный повернулся к осужденному:

– Чего тебе? – спросил дежурный у осужденного.

Осужденный, запыхавшись, с красным лицом, как будто пробежал стометровую полосу на стадионе, начал показывать указательным пальцем на дверь.

– Граждане начальники! Там это, вашему плохо, наверное, – начал говорить осужденный, глубоко дыша.

– В смысле? Кому плохо? Где? Кто? – начал расспрашивать дежурный, привстав со своего стула.

– На вышке! В промышленной зоне! Лежит!

Дежурный побледнел. Взяв радиостанцию, согласно позывным, начал звонить в караул.

– Начальник караула на связи! – ответили с радиостанции.

– Слушай, созвонись с седьмым постом! Нам дошла информация, что одному из часовых плохо стало, лежит на вышке!

– Принял! Сейчас проверим! – сказал начальник караула.

В карауле, услышав такое, начали пожимать плечами. Что случилось? Недавно производили развод часовых! Все было без происшествий.

Начальник караула начал звонить по внутреннему телефону на седьмой пост, но никто не отвечал. Положив трубку, сделав глубокий вдох, начальник караула крикнул:

– Внимание! Караул в ружье! – сказал он и нажал тревожную кнопку. Сирена закричала. Кто был в карауле на смене, зарядив на пирамиде свое оружие, выдвинулся по полосе с начальником караула к нужному посту. Добегая до вышки, было видно, что кто-то лежит на смотровой площадке. Начальник караула, ускорив шаг и забежав по лесенке, был шокирован тем, что увидел.

Мужик-часовой лежал практически голый в трусах. На глаза были надеты солнцезащитные очки, руки, сложенные в замок, были за головой, а в ушах – наушники, из которых была слышна музыка даже на большом расстоянии. Автомат лежал рядом. Часовой с закрытыми глазами, улыбаясь и дергая ногами в такт «Инфинити» «Я не боюсь», не заметил, что кто-то прибежал на его пост и смотрит на него.

Начальник караула пнул его по ноге, глаза часового открылись, выражение лица изменилось. Он резко встал и начал одеваться:

– Николаевич, я тут немного… Это… Лето все-таки. Сам понимаешь! – начал перебирать слова часовой, чтобы найти оправдание своему поступку.

– Какой я тебе «Николаевич»! Ты чего? Перегрелся?! Да я тебя… – начал кричать начальник караула так громко, что осужденные, которые находились рядом, остановили свою работу и перевели взгляд на них, чтобы увидеть, чем все это закончится.

***

Охрана обеспечивает изоляцию, недопущение побегов и других правонарушений осужденными. Часовым называется вооруженный караульный, выполняющий поставленную задачу по охране и обороне порученного ему поста. Все это прописано в нормативных документах. И часовой нарушил пункт. Если бы был действительно побег и осужденный воспользовался бы этим моментом и совершил побег из-под охраны? Что тогда? В больших городах, где население побольше, после такого отношения к служебным обязанностям вопрос решается просто – увольнение часового!

Но когда колония находится в поселке вдали от большого города, где не хватает сотрудников и кадры минимальны, такие происшествия не предают огласке. Или ты получишь выговор, или просто поругает начальник и отпустит со словами: «Ты так больше не делай…»

Ведь каждый руководитель знает, что в это далекое место никто не поедет. До ближайшего города шестьдесят километров. Жить далеко от большого города не каждый захочет. Пытаются решить такие вопросы простым путем, чтобы сотрудники оставались служить дальше.

В особо отдаленных колониях осужденных охраняют большую часть женщины. Считается, что они легче переносят монотонность дежурств. Они более внимательны и хладнокровны. Их основная задача – не допустить побег. А если понадобится, они будут стрелять. Целясь в три полоски, которые нашиты у каждого осужденного.

После обеда вторая группа курсантов отправилась в казарму для подготовки к ночному дежурству. Так называемое свободное время для отдыха, чтобы поспать и подготовиться к ночному дежурству.

Все началось в 18:45. Группу привели в караул, где их уже ждали. Построившись в караульном дворике, они услышали из помещения крик:

– Становись, мазуты береговые! – крикнул офицер. Это был начальник караула. Он вышел из помещения легкой и спокойной походкой к построенной группе.

Он был худощавый, спортивного телосложения, в звании капитана, говоривший с акцентом. Его форма была грязноватая, а под ней виднелась тельняшка, намекая всем о том, что он из морского флота и с ним шутки плохи. Его все звали «нерусский». Говорил он непонятно порой, что слова его было не разобрать.

– А, так-с… Товарищи курсанты. Вы сегодня заступаете на ночь в караул. Запрещаю спать, хамить! Обязательно слушаться своего старшего, которого я вам закреплю, – продолжил говорить он. – Так-с. Знаете обязанности часового?

Секундная тишина. Курсанты стояли как вкопанные. Начальник караула, оглядев каждого и сделав глубокий вдох, продолжал:

– Ну-с… сейчас мы об этом узнаем! Как ваши преподаватели вас-с… подготовили.

Начальник караула ответственно подходил к делу. Он знал не только свои обязанности наизусть, но и часового. Он стал спрашивать каждого о правилах и обязанностях. Кто не отвечал, отправлялся учить или повторять, кто проходил отбор, ждал смены часовых.

– Ой, лоботрясы. И это будущие офицеры? Я бы за вас взялся, если бы мне дали больше времени! В мое время службы таких, как вы, кидали за борт… – говорил начальник караула, хвастаясь и преувеличивая в своих рассказах службу на море, отправляя одного за другим курсанта учить обязанности.

Николай с Лизой тоже не прошли этот отбор. Прошло где-то человек шесть. В этой группе был и Константин. Курсанты, поняв, что надо было учить, когда давали время, начали учить сейчас. Ведь за практику тоже оценки ставят. Эти оценки могли повлиять на диплом.

Прошло минут пятнадцать, а затем в караульный дворик вошли четыре человека: три девушки, один мужчина. Они все были с автоматами. Происходила смена часовых.

– А, так-с. Это ваши часовые, с которыми пойдете! – говорил начальник караула курсантам, которые прошли отбор. – Все делать так, как они скажут. Всем все ясно?

– Так точно!

После чего началось распределение по часовым. Константина поставили с молодой, очень красивой и стройной брюнеткой. Ее звали Анастасия. Костя не понимал, как такая хрупкая девушка оказалась здесь с автоматом.

Кроме того, Костю мучили догадки. Ее лицо было до боли знакомо, но вспомнить ее не получалось.

После смены часовых Константин и Анастасия остались одни на вышке.

Константин, не стесняясь, задавал вопросы по охране. Как они тут работают? Что делать при побеге? Она же терпеливо и спокойно отвечала.

Аромат приятных духов чувствовался по всему помещению вышки. Этот аромат дурманил голову. Было понятно, что у человека есть вкус. Парню очень хотелось задать один вопрос.

Время шло, начинало темнеть. Фонари по периметру начали зажигаться, из окон зданий также видны были зажигавшиеся лампочки.

– Вы могли бы выстрелить в осужденного, если бы он побежал через запретную зону? – спросил Константин. И она ответила, не задумываясь:

– Да, смогла бы.

Секундная тишина.

– А можно личный вопрос? Вы как сюда попали? Вы очень красивая девушка, а сейчас стоите с автоматом и охраняете осужденных. Неужели вы получаете от этого какое-то удовольствие?

– Красивая. Спасибо за комплимент! – сказала она. Константин немного покраснел от стеснения.

– Мне часто задают этот вопрос. Все просто: работала в детском саду в городе, а его закрыли. Предложили перейти сюда, я не отказалась! Я к работе отношусь просто. Вот и все.

Константин поверил, но не до конца. В этой простой истории она что-то недоговаривала. Но он понимал, что для нее он малознакомый курсант, было бы странно, если бы получился в такой обстановке задушевный разговор.

Внутри

В российской иерархии исполнения наказаний есть три вида режима: общий, строгий и особый. Особый для самых опасных. На тюремном сленге их зовут «особисты» – убийцы, насильники, рецидивисты. Внутри каждого режима есть две крайности. Облегченные для тех, кто подчиняется администрации и добросовестно трудится, строгие условия для отказников и неисправимых. В этой колонии разница между ними бросается в глаза. Одни всегда закрыты, всегда бегом, всегда к стене. Другим же, у которых есть свой срок, живется чуть легче. Они, выходя на работу, смотрят телевизор, им разрешается курить и ходить по локальному участку.