Генеральская дочка

– Ты чего хочешь? Дворцов, мы это уже проходили.

– Лиза, мы с тобой не с того начали. Давай начнем заново?

Лиза покосилась на парня.

– Дворцов, ты издеваешься? Что начинать заново, если ничего не было?

Лиза сказала эти слова так громко, что голос преподавателя предупреждающе повысился и всей аудитории пришлось смолкнуть.

– Пишем, господа курсанты! – преподаватель прошелся вдоль кафедры, заложив руки за спину. – То, что я рассказываю сейчас, вам ни «Гугл», ни местная библиотека не подскажут! А во время зачета я вас спрошу непременно…

– А как же мое разбитое сердце? – продолжал говорить Дворцов, только уже шепотом, склонив набок голову. – Ты не можешь бросить меня в такой ситуации. Да еще и перед самой сессией. Спать, есть не могу…

– Хватит врать! Ты любишь только себя! А истории сочиняешь и рассказываешь превосходные. Поэтому лучше тебе пересесть, пока я не разозлилась!

– Я серьезно! Ты меня прости, конечно, за тот инцидент на КПП осенью. Но это было с хорошими побуждениями…

– Приставать и целоваться лезть, а потом всем дружкам рассказывать, как ты покорил новенькую. Это для тебя хорошие побуждения? – сказала Лиза, усмехнувшись.

– Да, Лиза. Как бы это ни звучало, но Ткачев специально наговаривает на меня. Историю такую сочинил. Что он тебе рассказал, это все ложь. Он просто трус, – сказал Дворцов. Лиза сидела и смотрела на преподавателя, а Дворцов все продолжал говорить. – Он просто боится, что ты уйдешь от него ко мне. Вот и придумывает сказку… И зачем тебе такой мужчина? Ты предназначена для чего-то лучшего! Если мы будем вместе, я дам все, что ты захочешь! Ты знаешь, кто у меня родители? У нас все будет…

Он продолжал говорить. Его рука спустилась вниз под парту, после чего Дворцов положил руку на ее колено. Лиза почувствовало это. Ее лицо изменилось. От ярости глаза покраснели, а губы сжались.

– У нас будет все, как ты хочешь, Лизонька. Деньги, дом, машина – все, о чем мечтаешь, – сказал Дворцов и повел руку выше.

Лиза развернулась к нему и с улыбкой на лице начала говорить:

– Конечно, Сашуль, как ты скажешь…

Лиза убрала его руку и взяла этой же рукой за его хозяйство. Дворцов не успел даже вздохнуть. Его глаза зажмурились от боли, он хотел закричать, но не мог. Пока Лиза держала в захвате его детородный орган, она четко проговаривала каждое слово:

– Слушай ты. Самец! Если ты еще раз притронешься ко мне или подойдешь со своими нелепыми подкатами, я тебе его оторву. Все понятно? – сказала Лиза. Дворцов покачал головой, и она отпустила его. Парень выдохнул.

– Ты чего делаешь? Ты действительно чуть не оторвала его, – сказал Дворцов потерянным голосом, смотря на Лизу. – Ты больная! Тебе лечиться надо!

Лиза с улыбкой смотрела на него.

– Давай, пересаживайся, а то точно сейчас не поздоровится! – сказала девушка, и Дворцов в этот момент начал пересаживаться, щупая периодически свое достоинство, проверяя его наличие.

***

Как только раздался звонок, Дворцов собрал свои тетради и вылетел из аудитории.

«Обидела человека! Ну, ничего, в следующий раз будет умнее», – подумала про себя Лиза, смотря на парня, который стремительно удалялся.

Дворцов тем временем вырулил в шумный коридор, стараясь привычно держаться у стены, чтобы не врезаться в суетившихся курсантов. Следующая пара была на первом этаже, неподалеку от библиотеки. Рядом, в коридоре, стояли две длинные скамейки и вечно сломанный кофейный автомат. Поскольку он никогда не работал, в отличие от такого же, установленного на третьем этаже, было здесь потише. Лиза с Костей часто тут оставались, на одной из этих скамеек, чтобы поболтать во время большого перерыва. И Дворцов об этом знал, он часто их видел.

Дворцов задумался. Его зависть кружила голову, он не понимал, почему она выбрала Ткачева, а не его. Она действительно нравилась ему, и он хотел завоевать ее любой ценой. Дворцов направился к лестнице, набирая знакомый номер, прикладывая телефон к уху.

– Курсант Дворцов?

Он оглянулся. За ним стоял генерал Емельянов в черном пиджаке. От неожиданности его глаза стали большими, а рот автоматически открылся от удивления. Он повернулся к Емельянову и промолвил:

– Здравствуйте, Александр Васильевич…

– Пройдем за мной! – сказал генерал. Дворцов, положив телефон обратно в карман, пошел за ним.

Они оказались в одном из пустующих кабинетов. Отец Лизы начал допрашивать курсанта.

– Ну, что, присаживайся! Рассказывай, как у нас продвигаются дела?

– Никак!

– У тебя возникли проблемы? – поинтересовался Емельянов. – Ты сказал, что у тебя проблем не будет!

– У меня нет никаких проблем! – повысил голос Дворцов и сразу затих, понимая, что здесь лучше эмоции и голос не показывать.

– Если нет проблем, чего ты тянешь? Мне нужен результат, – начал повышать голос Емельянов. – И чего такой напуганный, как будто покушались на тебя?

– Она у вас психичка, ей надо лечиться. Все уже рамки перешла…

– Так-так! А теперь подробнее! Ты помнишь наш разговор. Две недели назад. Ты мне сказал, что она тебе нравится и ты легко сможешь ее отбить. Правильно говорю?

– Да!

– Так где результат?

– Мне надо просто больше времени! – начал искать отговорки Дворцов.

– Когда Ткачев возвратится обратно, будет еще сложнее это сделать! Я уже не хочу тебе верить! Ты ведь сам попросил меня о помощи. Попросил, чтобы я тебя распределил в Москву в оперативный отдел. А ты мне пообещал помочь с моей проблемой… – сказал Емельянов, сделав глубокий вдох. – Дворцов, я знаю твоих родителей, они хорошие люди! Твоего дядю, который работает в спецназе. Они все уважаемые люди и всегда готовы помочь в трудную минуту. И я тебя прошу сейчас помочь мне…

– Александр Васильевич, я помогу! Все сделаю, что в моих силах!

– Ну, хорошо! Жди моих указаний! Я скажу, как тебе нужно поступить. А теперь иди…

Дворцов кивнул головой и вышел из кабинета.

***

Рукопашный бой. В Федеральной службе исполнения наказаний – самый распространенный вид спорта. Нормативы, турниры, зачеты по рукопашному бою являются основными на государственных экзаменах. Приемы, захваты, удержание – на все это обращалось пристальное внимание.

Преподаватель по рукопашному бою был похож на скалу, которую никто не сможет побороть или сломать. После его занятий все тело ломило и болело. От растяжек и силовых упражнений не хотелось приходить обратно на занятия.

На первом курсе не было курсантов, которые занимались рукопашным боем до поступления в колледж. Кроме одного курсанта. А если точнее, одной. Емельянова Елизавета была в восторге от рукопашки и довольно неплохо знала приемы.

Один из курсантов второго курса, который участвовал в различных соревнованиях по борьбе, не хотел верить этому:

– Да ладно! Она – рукопашница? Не смешите меня, она простая девчонка! – сказал курсант второго курса, увидев и оценив визуально Лизу. И действительно, Емельянова была красивой и худенькой девушкой. Кто мог поверить, что она может человеку сделать больно?

Лиза, увидев, что над ней смеются, подошла к тому курсанту и без лишних слов ударила по ноге, после чего взяла его руку и, перебросив через себя, повалила его на землю. Она использовала болевой прием: взяла его палец, которым он указывал на нее, и, держа его руку, начала закручивать, ногой же держа тело, разместив ступню на его груди.

– Отпусти, ты чего? Сломаешь!

– Вопросов больше не возникнет, надеюсь, – проговорила Лиза, все еще держа его в захвате. Его лицо побледнело, тогда она отпустила беднягу. Сделав кувырок назад, она встала на ноги:

– Следи за своим языком! В следующий раз точно что-нибудь сломаю!

После этого случая с ней боялись связываться. Лиза не участвовала в соревнованиях, но на дополнительные занятия по рукопашному бою ходила с удовольствием. Лиза не только занималась спортом. Она очень любила рисовать. И у нее это хорошо получалось.

Изображение человека считается самым сложным в изобразительном искусстве. Кроме позы и положения нужно учитывать анатомию, уметь передавать динамику движения и эмоции. И все это у нее получалось настолько красиво, что возникали сомнения насчет ее пребывания в этом училище. Ведь она могла себя найти в другом.

Иногда курсанты ее просили нарисовать портрет. Даже за деньги. Но деньги она никогда не брала и рисовала за просто так. Но не всем. Как-то Дворцов попросил ее нарисовать его портрет. Лиза, конечно, согласилась, но стиль этого художества никто не обговаривал. Так и висела карикатура парня на стойке с информацией, пока ее не заметил дежурный по колледжу.

В колледже была также дисциплина, которая называлась «Занятие по охране и конвоированию». Преподаватель на ней обычно монотонно читал материал спокойным и тихим голосом. Курсанты еле сдерживались от сна, удерживая голову над партой.

На одной из таких лекций Лизе пришло в голову заняться своими творческими делами. И целью рисования стал преподаватель. Оторвав листок бумаги из своей тетради и взяв в руки карандаш, она начала свое творчество.

Преподаватель ходил по рядам и держал одной рукой папку с лекциями, читая, перебегая глазами по тексту. Оторвав свой взгляд от папки, он прямиком попал на рисунок Емельяновой.

– Так-так, это что за творческая группа у нас появилась? – веселым голосом сказал преподаватель и схватил листок у Лизы.

На листке был изображен он. Сюжет рисунка преподаватель не оценил.

Он убрал листок к себе в папку и серьезно сказал:

– Это у нас что, урок рисования, что ли? Охрана и конвоирование – это дисциплина, которая вам в дальнейшем поможет в работе, а вы ее игнорируете. Рисуя преподавателя, унижая его! Милая девушка, я ставлю оценку «неудовлетворительно»! Чтобы в следующий раз ерундой не занимались на занятии!

Эту оценку Лиза долго не могла исправить.

Эпидемия

Прошла неделя с момента, как Константин попал в больницу. Его отпуск был проведен в белых стенах, а до начала нового учебного семестра оставалось совсем ничего.

Группа перед отпуском навестила Константина, пожелала быстрого выздоровления и разъехалась по своим родным местам. Константин боялся рассказать всю правду своей родной тете Марине. Зная ее характер, она примчалась бы первым поездом, прошла бы пешком тысячи километров к нему, если бы узнала, что он в больнице. Костя убеждал ее, что есть хвосты, неудовлетворительные оценки и их нужно исправить, в связи с этим его не отпускают в отпуск.

Марина Александровна сама была нездорова. Ее хриплый голос Константина бросал в дрожь, но никакой конкретики от нее дождаться парень не смог:

– Грипп! Простуда, я иду на поправку! Не переживай, все будет хорошо! – И эти слова повторялись уже два месяца.

Доктор в больнице Константину пообещал:

– Еще пару дней! И можно отправлять обратно, на казенные харчи!

Доктор оказался веселым и добрым. То анекдот забавный расскажет, то разными шуточками подбодрит.

– Ты главное запомни, сынок, медицинскую мудрость:

хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, – повторял он такие слова не только Косте одному, но и другим пациентам.

Лиза Константина навещала каждый день. Рассказывала, что творится в колледже, какие-то новости приносила свежие, интересные истории из курсантской жизни. О том, что Куразовский вместе с Татуевым сдали все экзамены и тоже уехали к своим семьям, она также поведала своему парню.

По вечерам Константин брал дневник и начинал писать. Прописывая свой сон, больницу, где он находится, то, что с ним происходит, все, что видел и слышал.

Приснившийся сон ему не давал покоя, Костя хотел разгадать его, но все как-то не складывалось. Как будто это было то, чему надлежало произойти.

***

Отпуск у курсантов прошел незаметно.

Ребята вернулись к своей курсантской рутине. Ежедневные занятия, семинары, а также постоянные наряды.

Константина выписали из больницы. Вручив ему справку о временных ограничениях, а также пару коробков с таблетками, его отправили в путь. О его выписке из больницы мало кто знал, да и сам Ткачев не хотел говорить об этом никому.

Проходили первые занятия. Константин, вернувшись, отправился сразу в сторону административного корпуса. Стоило зазвенеть звонку, как все с ума посходили, толпами снуя по коридору. Константин смог подойти к стенду, вглядываясь в мелко написанное расписание. Почему оно написано от руки? Почерк отвратный, будто автору привычнее было выписывать рецепты. Константин пальцем оттянул ворот кителя, поправляя его, и огляделся в коридоре, который уже опустел. Все разбрелись по аудиториям, оставалось и ему отыскать свою. Международное право в лице доцента Рябцева И. А. ожидало его на третьем этаже.

– Международное право не проводили в том семестре. Я так много пропустил? И незнакомый препод!

Константин вздохнул, направляясь к лестнице. «Интересно, где сейчас находится Лиза, не в наряде хоть?» – думал Костя. Не сказав ей о том, что возвращается обратно, он хотел сделать сюрприз. Добредая до нужной двери, Константин остановился, доставая руки из карманов брюк.

– Первый раз в первый класс, Ткачев.

Толкая дверь, он надел привычную улыбку. Глядя на опоздавшего курсанта, Рябцев коротко ответил на приветствие и обратился к аудитории:

– Вот вам и отличнейший пример сегодняшней темы. Улыбка и конфликт культур.

Константин, все же мечтавший спокойно пройти к свободному месту и не привлекать особого внимания к своей персоне, был лишен подобной возможности. Его уже с интересом рассматривали, некоторые из групп начали перешептываться.

– Я вижу вас в этой аудитории впервые, молодой человек. К тому же вы изволили опоздать. Чтобы компенсировать данный факт, вы решили вооружиться улыбкой, – неспешно проговорил Рябцев, поднимаясь с кресла и прохаживаясь по кафедре. – Улыбка, господа! В наше время, когда международные контакты становятся все более массовыми и интенсивными, проблема улыбки неожиданно встала особенно остро.

Жестом доцент предложил Ткачеву подняться к нему по трем деревянным ступенькам.

– Раз уж мы с вами оказались на одной линии огня перед сегодняшней аудиторией, предлагаю поделиться причиной вашего выбора оружия.

– Уверяю вас, я безоружен, – легко поднимаясь по ступенькам, заговорил Константин.

– Выходит, используете улыбку как доказательство безоружности? – принялся рассуждать Рябцев.

– У меня нет необходимости что-либо доказывать, – снова просто улыбнулся Ткачев.

– Лукавите, товарищ курсант, – не поддался доцент, затем останавливаясь у своего стола и опираясь на его деревянную поверхность обеими ладонями. – Что же кроется за улыбкой? Почему мы используем ее? Что за смысл наши западные соседи вкладывают в свою улыбку? И каковы могут быть последствия неправильного использования данного оружия либо злоупотребления им? Представьтесь, прошу. И давайте порассуждаем.

Константин мысленно чертыхнулся.

– Ну, давайте, порассуждаем… – Он вынужденно повернулся к ожившей аудитории и неожиданно замер, чувствуя, как сердце забилось чаще.

Лиза, устроившись за последним столом, который и он обычно любил выбирать, теперь глядела на него большими глазами, едва не приоткрыв рот от удивления. Стараясь не походить на откровенно довольного кота, добравшегося до банки со сметаной, Ткачев сдержался и коротко кивнул.

– Товарищ преподаватель! – начал говорить старший группы Куразовский. – Это ведь курсант Ткачев с нашего курса, выписали с больничного! Находился в больнице какое-то время.

Шепот в аудитории усилился.

– А-а, с больничного! Ну, это все меняет! Прошу вас, занимайте свободное место, товарищ курсант! Надеюсь, что опоздания на занятия не станут вашей особенностью! – ровным голосом проговорил Рябцев, теперь жестом веля курсанту садиться.

– Еще раз прошу прощения за это! – кивнул Константин, спускаясь с кафедры и проходя по одному из рядов к последнему вожделенному столу.

Он подошел к парте, где сидела Лиза, и приземлился рядом с ней.

– Привет! – сказал Константин, посмотрев на нее.

– Привет, – ответила Лиза. Секундное молчание. Преподаватель начал читать дальше лекцию. – Почему не сказал, что тебя сегодня выписывают?

– Хотел тебе сделать сюрприз, – ответил Константин шепотом.

– У тебя это получилось! – сказала Лиза и прикоснулась к его руке. – Я соскучилась!

– Я тоже.

Лекция продолжилась в том же ритме… Через минут десять открылась дверь аудитории. И зашел начальник курса Абрамов.

– Курсант Ткачев! Где курсант Ткачев?

«Откуда они узнали, что я тут?» – подумал Константин.

– Я! – ответил Костя и встал со стула.

– Тебя вызывает начальник колледжа! – сказал Абрамов и повернулся к преподавателю. – Разрешите, я его заберу!

– А у меня есть выбор? – сказал преподаватель и повернулся в сторону ученика. – Вы сегодня нарасхват! Вооружитесь вашей улыбкой, курсант Ткачев! Может, она вам сейчас поможет!

Константин встал и пошел к выходу.

***

Константин подошел к кабинету начальника колледжа. На двери висела большая табличка: «Начальник Пермского колледжа Федеральной службы исполнения наказаний полковник внутренней службы Задорнов Владимир Сергеевич». У парня от волнения пересохло в горле. Сделав шаг, он постучался в дверь.

– Да-да! Войдите!

Константин зашел в кабинет. Полковник Задорнов сидел на своем кресле и что-то писал. Подняв глаза и увидев курсанта, он улыбнулся и встал с кресла, затем пошел в сторону Константина.

– Я так понимаю, курсант Ткачев?

– Так точно, товарищ полковник, – скромным голосом ответил Константин. Полковник Задорнов подошел к нему и протянул руку.

– Как здоровье?

– Да все хорошо! Здоров, готов к дальнейшей учебе! – сказал Константин, после чего они пожали друг другу руки.

– Ну, заходи! Присаживайся!

В кабинете по бокам стояло несколько стульев, выбрав один из них, Ткачев сел. А полковник Задорнов вернулся обратно на свое место.

– Ну что, Константин. Я рад, что ты здоров. Ты сделал хороший поступок! Мало кто сможет пойти на такое…

Константин молчал и ничего не говорил, а полковник Задорнов продолжал:

– На наш адрес поступило письмо от девушки, которую ты спас. Со словами благодарности. Она просит тебя поощрить. Ты прославил наш колледж, теперь мы у тебя в долгу, проси все, что хочешь. Хочешь домой, поедешь прямо сейчас, денежную премию…

Константин молчал. Через секунду, подумав и сделав глубокий вдох, он начал говорить:

– Товарищ полковник! За этот поступок у меня совесть не позволит просить от вас что-то… Потому что, я думаю, на моем месте должен поступать так каждый…

– Не должен! – перебил его полковник Задорнов. – Ты еще молод и юн! Очень мало таких людей, которые смогут поступить правильно, не боясь за свою жизнь. Поверь мне, гнилых и продажных людей очень много. И в этой системе их предостаточно, поверь мне.

– Мне ничего не надо!

Полковник улыбнулся.

– Ну, хорошо! Я, конечно, думал, что другие варианты ответов будут! Но увы! – сказал он и открыл ящик стола, вытащил оттуда зачетку и протянул Константину.

– Это что, товарищ полковник?

– Твоя зачетка! Открой ее!

Костя не верил своим глазам. Зачеты и первые экзамены, которые прошли, пока он был в больнице, проставлены хорошими оценками.

– Товарищ полковник, не надо было!

– Ты заслужил! А теперь можешь идти на занятия!

– Спасибо большое! – сказал Константин и пошел к выходу из кабинета.

***

Константин после разговора с Задорновым на занятиях в этот день не появился. На телефон не отвечал и где находился столько времени, никто не знал. Через час после ужина, когда весь курс уже находился в казарме, он вернулся.

Костя зашел в казарму. Увидев его, курсанты замолчали. В казарме стало тихо. Ткачев не понимал, что происходит, удивленными глазами он смотрел по сторонам, на однокурсников, которые пристально смотрели на него, практически без лишних движений. Через несколько секунд один курсант начал хлопать в ладоши, после чего другой, пока все помещение не залилось аплодисментами. Все смотрели на него, ободряюще кивая, но Константину было неловко быть в центре внимания. В этот момент подбежал Морозов.

– Братан! Дружище, ты вернулся! – крикнул громко Морозов и подбежал к Константину, напрыгнув на него. После чего крикнул на всю казарму: – Все, хватит, товарищи! Хватит хлопать, видите, человеку неловко. Расходимся…

В этот момент вышел из кабинета Бабошин:

– А я думаю, что тут происходит? Хлопают кому-то. А ну-ка, зайди ко мне, Ткачев, в кабинет.

Константин кивнул головой и пошел за Бабошиным.

– Значит, ты вернулся, – сказал командир взвода. – Ты хоть выздоровел? Голова не болит?

– Да нет, товарищ старший лейтенант, здоров. Конечно, с временными ограничениями…

– Ну, это понятно! А как на личном? – спросил Бабошин.

– Да все хорошо…

– Все хорошо, значит, – сказал Бабошин и на секунду замолчал. Сделав глубокий вдох, он продолжил: – Это, конечно, не мое дело, но я хочу тебя предупредить. Ваши отношения с Елизаветой Емельяновой для тебя могут плохо кончиться. Понимаешь, ее отец раньше работал здесь. Он трудный человек, и если ему что-то не нравится, все сделает для того, чтобы этот вопрос решить. Ты ведь меня понимаешь?

Константин кивнул.

– Я вас понимаю! И спасибо, что вы мне об этом сказали. Но я люблю Лизу и отступать не буду.

– Ну, хорошо! Ты должен был об этом знать. А там решай сам. Ну все, теперь ты можешь идти отдыхать! Завтра на учебу!

***

Месяц спустя…

В кабинет командиров взводов забежал дневальный по курсу. Он казался растерянным.

– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант! – крикнул тревожным голосом дневальный. Старший лейтенант Бабошин сидел за столом, облокотившись на спинку своего уютного и мягкого кресла, положив ноги на стол.

– Ну, что там опять случилось? Привидение увидел, что ли? – ответил Бабошин, сидя в таком же положении, не шелохнувшись.

– Никак нет! Там курсанту Хохлову плохо стало. Он с кровати не может встать.

– А что с ним? Вчера в увольнительную ходил, все нормально было. Убежал в город так, что пятки сверкали!

– Не знаю, говорит, что заболел!

У Бабошина сразу поменялось выражение лица. Он поднялся лениво со своего кресла, глубоко вздохнув, и пошел в сторону выхода.

– Сейчас я проверю этого больного. Но если придуривается, сразу наряд вне очереди получит он у меня… – проговорил командир, выйдя из кабинета.

Курсант Хохлов находился на своей кровати. Он был весь бледный, а руки казались синими. Держась за голову, курсант не мог пошевелиться. Группа ребят встала вокруг него, перешептываясь, смотрели на больного.

– Расступитесь! – сказал Бабошин, подойдя к кровати. – Что с тобой? Заболел, что ли?

– Не знаю, вчера пришел из увольнения, ночью лихорадило. А сейчас не могу даже встать! – ответил Хохлов. Бабошин положил ладонь руки на лоб.

– Так у него температура, лоб горячий! Срочно вызывайте доктора! – крикнул командир.

– Товарищ старший лейтенант! – один из курсантов выкрикнул. – Он еще какой-то сыпью покрылся! Вон, смотрите…

Мужчина внимательно посмотрел на больного. Увидев сыпь на его лицо и шее, у Бабошина глаза стали еще больше.

– Значит, очень-очень срочно надо врача! – сказал Бабошин и сам побежал в сторону телефона, который находился на тумбочке дневального.

Доктор пришел в казарму довольно быстро. После чего курсанта Хохлова забрали в медпункт. Там поставили диагноз «ветрянка».

– Кто знает, что такое ветрянка? Наверное, каждый ребенок сталкивался с этой болезнью.

Ветрянка – это вирусное инфекционное заболевание, которое проявляется лихорадкой и зудящей пузырьковой сыпью. Ветрянка очень заразна для людей, которые не болели ей ранее и не были вакцинированы против нее.

Это заболевание распространилось по всему городу, и эпидемия дошла до Пермского колледжа. За маленький срок очень много курсантов заболело. Сначала мест в медпункте хватало. Со временем больных становилась все больше, пришлось искать новое место для лечения.

На первом этаже общежития находилась казарма. Изначально это помещение предназначено было для девушек, но после приказа начальника училища девушки уехали в город, и помещение закрыли. Большую часть времени казарма пустовала, и по распоряжению руководства сделали в нем карантинное отделение для больных.

Начали во всем колледже проводить профилактику, и появлялись все новые правила.

1. В казарму на первом этаже заходить запрещено.

2. Еду, книги и иные предметы передавать и забирать только с разрешения руководства и только лицам, которые переболели ветрянкой или привиты от ее.

3. При зуде, появившейся сыпи на теле, повышении температуры незамедлительно говорить врачу или администрации.