Дары волхвов

Анна Ивановна слушала, не перебивая, и слезы текли по ее щекам.

– Значит, он наконец обрел покой, – прошептала она, когда Александр закончил рассказ. – Мой дедушка…

– Дедушка?! – Александр поперхнулся чаем. – Отец Владимир Удинцев был вашим дедом?

Анна Ивановна кивнула:

– Да. Я дочь Анны Удинцевой, его дочери. Моя мать выжила после ареста отца – ее успели вывезти из города и спрятать у родственников. Фамилию сменили, чтобы не нашли.

– Почему вы мне сразу не сказали?

– Нужно было убедиться, что вам можно доверять. Вы ведь понимаете – эта тайна хранилась десятилетиями.

– А что вы знаете о тайнике и документах?

– Не так много. Мама рассказывала, что дедушка перед арестом спрятал что-то в церкви. Говорил ей: «Придет время, и правда откроется. А откроет ее потомок рода Рулевых». Ваш прадед, Иван Рулев, был лучшим другом деда. Когда все покинули отца Владимира, он один остался ему верен.

Анна Ивановна достала из сумки старую фотографию и протянула Александру:

– Вот, это они вместе. Снято в 1930 году, за два года до ареста.

На фотографии Александр увидел двух мужчин, стоящих на ступенях Сретенской церкви. Один – в священническом облачении, с крестом на груди, другой – в строгом костюме. Они улыбались, положив руки друг другу на плечи.

– Иван Рулев похоронил моего деда в алтаре, как тот и просил, – продолжала Анна Ивановна. – А потом всю жизнь хранил ключ от тайника. Передал его своему сыну, тот – своей дочери, Марии Петровне…

– Которая передала его мне, – закончил Александр. – Но почему именно сейчас все это всплыло?

– Потому что кто-то начал раскапывать прошлое. Валерий Зимин нашел дневники своего деда, узнал о массовых расстрелах в подвале церкви. Хотел предать это огласке – не из благородных побуждений, а чтобы шантажировать потомков тех, кто был причастен к тем событиям.

– Включая семью Корольковых.

– Да. Николай Корольков – внук того самого Михаила Королькова, который руководил расстрелами в 1918-м. Его семья все эти годы была влиятельной в городе. Отец – председатель горисполкома, дед – секретарь горкома партии… Они многое сделали, чтобы скрыть правду о прошлом.

Анна Ивановна отпила чай и продолжила:

– Когда Зимин начал копать, Корольковы испугались. Николай втерся в доверие к отцу Георгию, стал дьяконом – чтобы иметь доступ к храму. Искал тайник с документами, чтобы уничтожить их.

– А Тарапаев? Капитан Соколов упоминал какого-то бизнесмена, который хотел получить землю под храмом.

– Аркадий Тарапаев, местный бизнесмен. Он давно пытается прибрать к рукам исторический центр города. Уже скупил несколько зданий вокруг церкви. Хочет построить там торговый центр. Но если бы открылось, что на этой территории массовые захоронения жертв репрессий, никто бы не дал разрешения на строительство.

Александр задумался. Картина постепенно складывалась. Зимин нашел документы деда, узнал о расстрелах, хотел использовать эту информацию в своих целях. Корольков, действуя в интересах своей семьи и Тарапаева, убил Зимина и пытался найти тайник отца Владимира, чтобы уничтожить улики.

– А ваша мать, Анна Удинцева, она жива? – спросил Александр.

– Нет, умерла пять лет назад. Она так хотела дожить до момента, когда правда откроется… – Анна Ивановна вздохнула. – Но она завещала мне сделать все возможное, чтобы память о дедушке была сохранена. И чтобы жертвы тех страшных событий не были забыты.

– Мы сделаем это вместе, – пообещал Александр.

В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял капитан Соколов с папкой в руках.

– Извините за вторжение, – сказал он. – Но у меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

Они втроем сели за стол. Соколов достал из папки несколько фотографий и документов.

– Корольков признался в убийстве Зимина, – начал он. – И рассказал интересные детали. Оказывается, Зимин шантажировал не только семью Корольковых, но и вашу тетю, Марию Петровну.

– Что? – удивился Александр. – Зачем?

– Он узнал о тайнике и ключе. Требовал, чтобы она отдала ему ключ, иначе грозился раскрыть какую-то постыдную тайну вашей семьи.

– Какую еще тайну?

Соколов протянул ему старую фотографию:

– Узнаете кого-нибудь?

На снимке была группа сотрудников ЧК, сделанная в 1918 году. Среди них Александр с ужасом узнал человека, похожего на своего прадеда.

– Это… Иван Рулев?

– Да, – тихо сказала Анна Ивановна. – Ваш прадед действительно работал в ЧК. Но не как палач, а как осведомитель церкви.

Александр непонимающе посмотрел на нее.

– Отец Владимир благословил его на это, – пояснила она. – Иван Рулев втерся в доверие к чекистам, чтобы предупреждать верующих об облавах и арестах. Спас многих священников и прихожан. А в 1918-м он пытался предотвратить расстрелы в подвале церкви, но не успел.

– Откуда вы это знаете?

– Мама рассказывала. Дедушка оставил записки об этом – они тоже должны быть в тайнике.

Соколов кивнул:

– Это подтверждается документами, которые мы нашли в архивах ФСБ. Иван Рулев был двойным агентом. Работал на ЧК, но тайно помогал церкви. Когда в 1932 году арестовали отца Владимира, Рулев тоже попал под подозрение. Его допрашивали, но доказать ничего не смогли.

– Зимин шантажировал Марию Петровну, угрожая раскрыть, что ее дед был чекистом, – продолжил капитан. – Но она знала правду – что Иван Рулев был героем, спасавшим людей.

– И она не поддалась на шантаж, – закончил Александр. – Поэтому Зимин решил сам искать тайник?

– Именно. А Корольков, узнав об этом, убил его, чтобы тот не нашел документы, компрометирующие его семью.

Анна Ивановна взяла Александра за руку:

– Теперь вы понимаете, почему дух отца Владимира явился именно вам? Ваш прадед был его ближайшим соратником, его тайным помощником. Связь между вашими семьями не прервалась даже через столетие.

Александр чувствовал, как внутри него растет гордость за своего предка. Иван Рулев не был предателем или палачом – он был героем, рисковавшим жизнью ради спасения других.

– Что будет с найденными документами? – спросил он капитана.

– Их изучат историки и следователи. Возможно, будет возбуждено уголовное дело по факту массовых убийств, хотя все причастные уже мертвы. Главное – восстановить историческую справедливость.

– А церковные ценности?

– Они будут возвращены храму, как и хотел отец Владимир.

После ухода капитана Соколова Александр и Анна Ивановна долго сидели молча, осмысливая все, что узнали.

– Знаете, что самое удивительное? – наконец сказала Анна Ивановна. – Мой дедушка предвидел все это. В своих записках он писал, что придет время, когда правда восторжествует, и что откроется она благодаря потомку его верного друга.

– Я напишу об этом, – сказал Александр. – Весь мир должен узнать историю отца Владимира Удинцева, Ивана Рулева и Сретенской церкви.

– Пишите, – согласилась Анна Ивановна. – Но помните – этой историей заинтересуются не только историки и верующие. Есть силы, которым невыгодно раскрытие всей правды о тех временах.

– Вы думаете, мне могут угрожать?

– Уверена в этом. Будьте осторожны, Александр. Дух моего деда больше не сможет защитить вас – он обрел покой. Теперь вы должны защитить себя сами.

В ту ночь Александру снился странный сон. Он видел Сретенскую церковь, залитую солнечным светом. На ступенях стояли два человека – отец Владимир Удинцев и Иван Рулев, точно как на старой фотографии. Они улыбались и махали ему, словно прощаясь.

А потом церковь начала погружаться во тьму, и из тени появлялись фигуры в кожаных куртках с пистолетами в руках. Они окружали храм, и их становилось все больше и больше…

Александр проснулся в холодном поту. За окном занимался рассвет. Новый день нес с собой новые вызовы и опасности. Но теперь он знал правду о своей семье и о своем предназначении. И был готов защищать эту правду, чего бы это ни стоило.

Глава 5. Тайны подземелий

На следующий день Александр встретился с отцом Георгием, чтобы рассказать о своих открытиях. Священник внимательно выслушал историю об Иване Рулеве и об удивительной связи семей Рулевых и Удинцевых.

– Это промысел Божий, – сказал он. – Все сходится воедино именно сейчас, когда храм полностью восстановлен. Значит, пришло время воздать должное мученику и всем жертвам тех страшных лет.

Они договорились провести в алтаре более тщательное обследование. Если отец Владимир действительно похоронен в северо-восточном углу, нужно найти точное место захоронения и достойно его обустроить.

– А что с тайником? – спросил Александр. – Полиция забрала документы, но там остались церковные ценности.

– Я говорил с епископом, – ответил священник. – Он благословил создать в храме музейную комнату, где будут выставлены найденные святыни. А мощи отца Владимира, если будет установлена их подлинность, могут быть помещены в специальную раку для поклонения.

Вечером в церкви собралась небольшая группа: отец Георгий, Александр, Анна Ивановна Кротова и пожилой прихожанин Александр Афонасьевич Разумный, который в молодости работал строителем и разбирался в конструкциях старых зданий. Присутствовал и капитан Соколов – в качестве официального представителя власти.

– Храм построен по всем правилам церковной архитектуры XVIII века, – объяснял Александр Афонасьевич, простукивая стены алтаря. – Фундамент глубокий, каменный. Если здесь действительно есть захоронение, оно должно быть под полом.

Они осторожно сняли несколько плиток в северо-восточном углу – там, где Александр уже обнаружил могилу отца Владимира. Под ними открылась небольшая ниша с останками.

– Вот оно, – прошептал отец Георгий. – Здесь покоится мученик.

Анна Ивановна опустилась на колени и долго молилась, держа в руках старую фотографию деда. Александр записывал все происходящее, понимая, что присутствует при историческом событии.

Соколов наклонился над могилой:

– Странно. Некоторых костей не хватает. В том числе черепа.

– Да, я заметил это еще вчера, – сказал Александр. – Видимо, кто-то потревожил захоронение.

– Корольков, – кивнул капитан. – Он признался, что искал здесь какие-то документы или улики. Видимо, забрал часть останков.

– Но зачем?

– Возможно, для каких-то ритуалов. Или чтобы скрыть личность погребенного.

Александр Афонасьевич, продолжавший обследовать пол алтаря, вдруг воскликнул:

– А что это? – он указывал на странную щель между кирпичами в стене, прямо за местом захоронения.

Присмотревшись внимательнее, они обнаружили, что в стене есть небольшая ниша, замаскированная под обычную кладку. Внутри ниши оказался металлический цилиндр, похожий на капсулу времени.

Отец Георгий осторожно достал его:

– Что это может быть?

Капсула была запечатана. На крышке выгравирован крест и надпись: «Аще кто обрящет, да прочтет».

Они открыли капсулу. Внутри был свиток – пожелтевший от времени лист бумаги, исписанный мелким почерком.

– Это почерк отца Владимира, – сказала Анна Ивановна, всматриваясь в текст. – Я узнаю его по дневникам, которые показывала мне мама.

Отец Георгий начал читать:

«Я, иерей Владимир Удинцев, настоятель Сретенской церкви града Ирбита, пишу сие в дни скорбей и гонений. Чувствую, что дни мои сочтены, и хочу оставить свидетельство о том, что здесь произошло и что здесь сокрыто.

В 1918 году, когда большевики захватили власть в городе, в подвале нашей церкви была устроена тюрьма ЧК. Многие невинные люди были замучены и расстреляны там. Среди них – священники, купцы, учителя, простые крестьяне, не принявшие новую власть.

Но не все знают, что под алтарем нашего храма есть еще один, более глубокий подвал. Он был вырыт еще при строительстве церкви в 1786 году и предназначался для хранения церковных ценностей в случае вражеского нашествия. Об этом подвале знали только настоятели храма, передавая тайну от одного к другому.

Когда начались расстрелы, некоторым приговоренным удалось бежать через этот тайный подвал. Путь к свободе им указывал мой предшественник, отец Василий, а помогал ему в этом Иван Рулев, тогда еще молодой человек, сумевший втереться в доверие к чекистам.

В 1921 году отца Василия арестовали и расстреляли за помощь «врагам революции». Перед смертью он успел передать мне ключ от подвала и рассказать о его существовании.

Когда я стал настоятелем в 1925 году, я уже знал, что в тайном подвале нашли убежище несколько человек – те, кому удалось спастись от расстрела, но кто не мог покинуть город из-за преследований. Они жили там годами, не выходя на поверхность. Я помогал им, носил еду и воду, передавал новости.

Сейчас, в 1932 году, в подвале осталось трое: старик Михаил Петрович Воронцов, бывший купец; его дочь Елизавета; и мальчик Алексей, которому сейчас должно быть около 13 лет. Мальчик родился уже в подвале – его мать умерла при родах.

Если меня арестуют, о них некому будет позаботиться. Поэтому я оставляю этот ключ от подвала своему верному другу Ивану Рулеву. Он знает о существовании подземных жителей и обещал помогать им.

Аще кто найдет сие послание, молю – помогите тем, кто может еще оставаться в подземелье. И да простит Господь грехи наши».

Все молчали, потрясенные прочитанным. Наконец Соколов нарушил тишину:

– Это невероятно. Если послание правдиво, в подвале под церковью люди могли жить годами, скрываясь от преследований.

– Но это было в 1932 году, – возразил Александр. – Сейчас 2021-й. Прошло почти 90 лет. Никто не мог выжить там так долго.

– Конечно, нет, – согласился капитан. – Но возможно, там остались какие-то следы их пребывания. Это важно для истории.

– Нужно найти вход в этот подвал, – сказал отец Георгий.

Александр вспомнил схему, найденную в шкатулке:

– На плане, который я нашел, был обозначен тайник под алтарем. Но не было указаний на более глубокий подвал.

– Может быть, вход в него находится в самом тайнике? – предположил Александр Афонасьевич. – Давайте спустимся и осмотрим его еще раз.

Они вернулись к люку, который вел в подземное помещение с сундуком. Александр спустился первым, за ним – остальные. При свете фонарей они тщательно осмотрели стены и пол подземелья.

Александр Афонасьевич простукивал каждый участок стены, прислушиваясь к звуку:

– Должна быть пустота за одной из стен.

Через некоторое время он остановился у южной стены:

– Здесь. Звук другой.

Они внимательно осмотрели стену и обнаружили едва заметный шов, образующий контур двери. В центре шва была маленькая выемка, похожая на замочную скважину.

– Нужен ключ, – сказал Александр. – Но не тот, что открывал тайник.

Анна Ивановна вдруг вспомнила:

– У деда был еще один ключ. Маленький, медный. Мама показывала его мне, но потом он куда-то пропал. Она говорила, что это ключ от «самой глубокой тайны».

– Возможно, он в сундуке? – предположил отец Георгий. – Мы не все там проверили.

Они вернулись к сундуку и тщательно осмотрели его содержимое. На дне, под церковными облачениями, обнаружился маленький кожаный мешочек. Внутри был медный ключ необычной формы.

– Вот он, – прошептала Анна Ивановна. – Ключ от подземелья.

Ключ идеально подошел к замку в стене. Раздался тихий щелчок, и часть стены медленно подалась внутрь, открывая темный проход.

– Господи, помилуй, – перекрестился отец Георгий. – Оно существует.

Из прохода потянуло затхлым воздухом, будто из могилы. Луч фонаря выхватил из темноты уходящие вниз ступени, выдолбленные прямо в скальном грунте.

– Я пойду первым, – сказал Соколов, доставая пистолет. – Мало ли что там может быть.

– Я с вами, – решительно заявил Александр.

Они начали спускаться по ступеням. Лестница была крутой и узкой, местами ступени почти стерлись от времени. Спустившись примерно на пять метров, они оказались в небольшом коридоре, который через несколько шагов расширился, превратившись в подземный зал.

При свете фонарей открылась удивительная картина. Зал был довольно большим, метров восемь в длину и шесть в ширину. Вдоль стен стояли грубые деревянные лавки и столы. В углу – несколько соломенных тюфяков, служивших постелями. Полки с какими-то предметами, глиняная посуда, остатки свечей в самодельных подсвечниках.

– Здесь действительно жили люди, – прошептал Александр. – Все, как описывал отец Владимир.

Соколов внимательно осматривал помещение:

– Похоже, они покинули это место в спешке. Посуда на столе, вещи разбросаны.

В дальнем углу зала обнаружилась еще одна дверь. За ней оказалось небольшое помещение, служившее, видимо, кладовой. Полки с банками, мешки, какие-то инструменты.

Но главное открытие ждало их в самом дальнем отсеке подземелья. За кладовой был еще один коридор, который вел к… реке.

– Подземный ход к Нице! – воскликнул Петр Семенович. – Вот как они выбирались наружу.

Действительно, коридор заканчивался небольшой пещерой у самой кромки воды. Вход в пещеру со стороны реки был искусно замаскирован камнями и корнями деревьев, но изнутри легко открывался.

– Гениально, – восхитился Соколов. – Они могли выходить ночью, ловить рыбу, набирать воду, а потом возвращаться в свое убежище.

Когда они вернулись в основной зал, Анна Ивановна обнаружила на одном из столов стопку бумаг.

– Это дневники! – сказала она, рассматривая пожелтевшие страницы.

Записи вел Михаил Воронцов, тот самый купец, о котором писал отец Владимир. Последняя запись датировалась 1941 годом.

«10 июля 1941 года. Война с немцами идет уже третью неделю. Иван Рулев приносит нам вести с поверхности. Говорит, что дела плохи – наши отступают. Но для нас есть хорошая новость – объявлена амнистия «социально чуждым элементам» при условии вступления в армию. Алексей рвется на фронт, хотя ему едва исполнилось 22 года. Я отговариваю его – боюсь, что это ловушка. Но мальчик настроен решительно. Елизавета плачет – она привязалась к нему как к сыну.

Решено: завтра Алексей с помощью Ивана выйдет на поверхность и отправится в военкомат. Будет называться Алексеем Удинцевым – в память об отце Владимире, который был ему как дедушка. Если все пройдет хорошо, через неделю выйдем и мы с Лизой. Дай Бог, чтобы новая власть оказалась милостивее старой».

– Они выжили, – прошептала Анна Ивановна. – И вышли на поверхность в 1941-м.

– Алексей Удинцев, – задумчиво произнес Соколов. – Я знал старика с таким именем. Он жил на окраине города, умер лет десять назад. Фронтовик, орденоносец.

– Это мог быть он! – воскликнул Александр. – Тот самый мальчик, родившийся в подземелье.

– Если так, то его потомки должны быть в городе, – сказал капитан. – Надо их найти.

Они собрали все найденные документы и вернулись наверх. Отец Георгий предложил временно закрыть вход в подземелье до принятия решения о его дальнейшей судьбе.

– Это уникальное историческое место, – сказал он. – Свидетельство трагической эпохи. Но также и свидетельство того, как вера и взаимопомощь помогали людям выживать в самые страшные времена.

Александр не мог избавиться от ощущения, что они прикоснулись к чему-то значительно большему, чем просто историческая находка. Судьбы людей, скрывавшихся в подземелье, судьба отца Владимира, судьба его прадеда Ивана Рулева – все переплелось в единую историю стойкости, веры и надежды.

– Я должен написать об этом, – сказал он. – Это история, которую должен узнать весь мир.

Выходя из храма, Александр заметил, что на площади собралась небольшая группа людей. Они смотрели на церковь с явной враждебностью.

– Кто это? – спросил он у Соколова.

– Сторонники Тарапаева, – ответил капитан. – Наши находки ставят крест на его планах застройки. Он мобилизует местных – тех, кто рассчитывал на рабочие места в его торговом центре.

– Они могут быть опасны?

– Вполне. Будьте осторожны, Рулев. История еще не закончена, и не все ее участники хотят счастливого финала.

Вечером Александр сидел в квартире тети, разбирая найденные в подземелье документы. История трех людей, живших под землей почти двадцать три года, потрясла его. Какая сила духа нужна, чтобы выдержать такое заточение! Какая вера в будущее!

Внезапно в дверь постучали – резко, требовательно. Александр насторожился. Было поздно, около одиннадцати вечера. Кто мог прийти в такое время?

Он осторожно подошел к двери:

– Кто там?

– Открывай, писатель, – раздался грубый мужской голос. – Разговор есть.

Александр заглянул в глазок и увидел двух крепких мужчин в темных куртках. Один из них держал руку в кармане – там явно был пистолет.

– Что вам нужно? – спросил Александр, не открывая дверь.

– Тарапаев хочет с тобой поговорить. По-хорошему.

– Передайте, что я занят. Пусть запишется на прием.

– Не умничай, Рулев. Открывай, или мы сами войдем.

Александр лихорадочно соображал. Звонить Соколову? Но тот не успеет приехать. Попытаться сбежать через окно? Второй этаж, можно сломать ноги.

В этот момент на лестничной площадке раздались еще шаги и строгий женский голос:

– Что здесь происходит?

– Не твое дело, бабка, – огрызнулся один из мужчин.

– Это мое дело. Я участковый врач Анна Сергеевна Крылова. Здесь живет мой пациент, у которого сейчас процедуры. А вы мешаете лечению.

– Какие еще процедуры в одиннадцать вечера?

– Медицинские. У него сложное инфекционное заболевание. Очень заразное. Если хотите, могу пригласить вас на осмотр. Правда, потом две недели в карантине.

Наступила пауза. Затем послышались удаляющиеся шаги. Александр осторожно открыл дверь и увидел пожилую женщину в белом халате.

– Они ушли, – сказала она. – Но вернутся. Собирайтесь быстро, я отвезу вас в безопасное место.

– Кто вы?

– Анна Сергеевна Крылова, врач. И внучка Алексея Удинцева, того самого мальчика из подземелья. Соколов позвонил мне, рассказал о вашей находке. Я как раз собиралась навестить вас завтра, но, похоже, у Тарапаева свои планы.

Через пять минут они уже ехали в стареньком «Москвиче» по ночным улицам Ирбита.

– Куда мы едем? – спросил Александр.

– Туда, где вас никто не будет искать, – ответила Анна Сергеевна. – В дом моего деда.

Глава 6. Откровения прошлого

Дом Алексея Удинцева находился на окраине Ирбита, в районе городского кладбища, где жизнерадостное течение улицы Володарского подобно дамбе останавливает кладбищенская ограда. Маленький, но крепкий, с аккуратно покрашенным забором и яблоневым садом, дом выглядел оплотом старых, добрых времен среди хаоса современности.

Анна Сергеевна провела Александра в дом. Внутри было тепло и уютно – натопленная печь, старинная мебель, фотографии на стенах.

– Располагайтесь, – сказала она, указывая на диван. – Здесь вы в безопасности. Ваши преследователи не знают об этом месте.

– Почему они так настойчиво ищут меня? – спросил Александр. – Неужели из-за земли под церковью?

– Не только, – Анна Сергеевна села напротив. – Дело в документах, которые вы нашли. Они могут стать основанием для пересмотра прав собственности на значительную часть городской земли.

– Не понимаю.

– Мой дед, Алексей Удинцев, после войны вернулся в Ирбит. К тому времени Михаил Воронцов уже умер, а его дочь Елизавета жила в соседнем городе. Дед работал на мотоциклетном заводе, женился, завел детей. Жил тихо, никому не рассказывал о своем прошлом.

Она достала с полки старый фотоальбом:

– Вот он, мой дед.

На фотографии Александр увидел пожилого человека с военными наградами на груди. Суровое лицо, внимательный взгляд – лицо человека, многое пережившего.

– В 1991 году, когда начался развал Советского Союза, дед решил восстановить справедливость. Он подал документы на реабилитацию Михаила Воронцова и всех, кто был незаконно репрессирован в Ирбите. А также на возвращение собственности, конфискованной у купцов большевиками.

– И что произошло?

– Ему отказали. Сказали, что документов недостаточно. А потом к нему пришли люди, очень похожие на тех, что приходили к вам сегодня. Предупредили, чтобы он «не копался в прошлом».

– Кто эти люди?

– Потомки тех, кто пришел к власти после революции. Тех, кто присвоил чужую собственность, кто участвовал в расстрелах. Их дети и внуки сейчас занимают высокие посты в городе. Тарапаев – один из них, хотя официально он «успешный бизнесмен нового поколения».

Анна Сергеевна налила чай и продолжила:

– Дед не сдался. Он знал, что в подземелье под церковью сохранились документы, которые могут всё доказать. Но к тому времени храм уже был передан верующим, начались реставрационные работы. Доступ к подвалу был невозможен.

– Почему он не обратился к церковным властям?

– Он не доверял никому. Боялся, что потомки палачей узнают о его планах и уничтожат документы. Поэтому он передал свои знания только мне – перед самой смертью.