Дары волхвов

Александр Сосновский

Дары волхвов

Глава 1. Возвращение

Александр Владимирович Рулев припарковал свою потрепанную «Ладу» у двухэтажного дома номер три по улице Советской и на мгновение замер, глядя на знакомые с детства окна. Дореволюционная кирпичная кладка потемнела от времени, но дом стоял крепко, как и полвека назад, когда маленький Саша впервые переступил его порог.

Ирбит встретил его серым октябрьским небом и промозглым ветром, гонящим по улицам опавшие листья. Уральский провинциальный городок словно застыл во времени – те же покосившиеся заборы, те же выбоины на дорогах, тот же запах дыма из печных труб. Только людей стало меньше, а тишина – гуще.

Александр достал из багажника единственную сумку и направился к подъезду. Ключи от квартиры покойной тетки Марии Петровны он получил неделю назад в нотариальной конторе вместе с документами на наследство. Тетка, последняя из рода Рулевых в Ирбите, унесла с собой в могилу множество семейных тайн, оставив племяннику лишь двухкомнатную квартиру на втором этаже да старые фотографии в пыльных альбомах.

Когда он вошел в квартиру, его встретил затхлый воздух и тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц под его шагами. Он распахнул окна, и поток свежего воздуха ворвался в помещение, словно нежданный гость.

– Ну здравствуй, старый дом, – тихо произнес Александр, оглядывая обстановку.

Мебель времен Хрущева, выцветшие обои с мелким цветочным узором, иконы в красном углу – все дышало ушедшей эпохой. На письменном столе у окна он обнаружил стопку пожелтевших газет «Ирбитская жизнь» и «Восход» за последние годы. Тетя Мария, видимо, следила за местными новостями до самого конца.

Александр работал журналистом в Екатеринбурге уже пятнадцать лет, но успешная карьера не приносила удовлетворения. Городская суета, бесконечные дедлайны, погоня за сенсациями – все это опостылело. Смерть тети и неожиданное наследство стали поводом кардинально изменить жизнь. Редактор «Восхода» Николай Семенович Корнилов охотно принял на работу опытного журналиста из областного центра, особенно узнав, что тот местный, корнями из Ирбита.

Вечером Александру позвонили из редакции.

– Александр Владимирович? – раздался в трубке хрипловатый голос. – Корнилов беспокоит. Как устроились?

– Нормально, Николай Семенович. Обживаюсь помаленьку.

– Рад слышать. Слушайте, тут такое дело… – редактор понизил голос. – Город у нас тихий, но и здесь случается всякое. Вот недавно в Сретенской церкви странные дела начались. Отец Георгий жалуется, что по ночам в храме кто-то ходит, свечи сами собой зажигаются. А позавчера вообще икона Богородицы кровавыми слезами заплакала. Народ встревожен.

Александр напрягся. Сретенская церковь… Он помнил это величественное здание с детства. Церковь Сретения Господня на улице Кирова, 27Б – памятник архитектуры XVIII века, переживший и революцию, и советские гонения.

– Интересная тема для материала, – согласился Александр. – Я займусь этим.

– Отлично! – обрадовался редактор. – Только… – его голос снова стал тише, – будьте осторожны. Некоторые местные считают, что это не просто мистика. Говорят, это предзнаменование.

– Предзнаменование чего?

– Беды, – коротко ответил Корнилов и, сославшись на срочные дела, попрощался.

«Попробую раскрутить эту тему», – Александр начал размышлять о предстоящей работе. Мистические явления в старинном храме – это именно то, что могло бы заинтересовать не только местных жителей, но и более широкую аудиторию. Возможно, материал можно будет отправить в федеральный журнал «Мистический вестник» и даже получить гонорар.

Вечером Александр прогулялся по знакомым улицам. Город готовился ко сну – в окнах зажигался свет, по тротуарам спешили запоздалые прохожие. Он дошел до улицы Кирова и остановился перед Сретенской церковью.

Храм возвышался в окружении старых яблонь, его золотые купола тускло поблескивали в свете уличных фонарей. Колокольня, построенная в эпоху Николая I, устремлялась в темнеющее небо, напоминая о временах, когда звон колоколов созывал верующих на молитву. Теперь колокола молчали – служба давно закончилась.

Александр обошел храм по периметру, рассматривая архитектурные детали. Здание требовало капитального ремонта – нахождение в нем в годы советской власти котельной не прошло даром. Потемневшие от времени стены, треснувшая местами штукатурка, покосившийся крест на одном из малых куполов – все говорило о годах небрежения.

Возвращаясь домой, он заметил, что из одного из окон храма пробивается слабый свет. Странно – служба закончилась часа два назад, Александр постоял немного, наблюдая за окном.

Внезапно мелькнула тень – будто кто-то прошел внутри храма мимо окна. Александр инстинктивно отступил в тень дерева. Через мгновение свет в окне погас, и храм погрузился во тьму.

В квартире он разобрал вещи и улегся спать на тетином диване, укрывшись старым пуховым одеялом. За окном шумел ветер в кронах деревьев, где-то лаяла собака, изредка по улице проезжала машина. Привычные звуки провинциального города постепенно убаюкивали.

Проснулся Александр среди ночи от странного звука. Сначала он не мог понять, что его разбудило, но потом услышал отчетливо – где-то вдалеке звонил колокол. Не громко, не призывно, а тихо и монотонно, словно кто-то осторожно покачивал язык, боясь разбудить спящий город.

Александр резко сел на кровати, прислушиваясь. Колокольный звон звучал неестественно – слишком медленно, с неравномерными интервалами. Так не звонят в праздники или на службу. Так звонят… по мертвым.

Он быстро оделся и вышел на улицу. Октябрьская ночь была холодной, дыхание превращалось в пар. Александр направился к храму, прислушиваясь к звону. Колокол звонил медленно, с большими паузами, словно отсчитывал чьи-то последние мгновения.

Когда он подошел ближе, звон внезапно прекратился, и тишина ночи показалась оглушительной.

У церкви было темно и безлюдно. Александр обошел здание, заглянул во двор – никого. Но что-то привлекло его внимание: входная дверь храма была приоткрыта.

Он осторожно подошел ближе, толкнул дверь. Она поддалась с тихим скрипом. В храме царил полумрак, только несколько свечей мерцали перед иконостасом, создавая причудливые тени на стенах и сводах.

– Есть тут кто-нибудь? – негромко позвал Александр, но ответом была лишь тишина.

Он сделал несколько шагов внутрь. Храм казался пустым, но чувство, что он здесь не один, не покидало. Внезапно справа, в боковом приделе, мелькнула фигура в темном.

– Эй! – Александр двинулся туда, но фигура исчезла за массивной колонной.

Он ускорил шаг, обогнул колонну и… никого. Боковой придел был пуст.

Вдруг откуда-то сверху донесся шорох. Александр задрал голову и увидел странное свечение, перемещающееся по потолку храма. Оно было бледно-голубым, пульсировало и меняло форму, то растягиваясь, то сжимаясь.

Свечение начало медленно опускаться, и вскоре Александр с ужасом понял, что оно принимает человеческие очертания. Полупрозрачная фигура в церковном облачении зависла в нескольких метрах от него.

– Кто вы? – прохрипел Александр, чувствуя, как волосы встают дыбом на затылке.

Фигура не ответила, но поднятая рука указала на восточную стену храма, туда, где находился алтарь. Затем видение начало таять, растворяясь в воздухе, пока не исчезло совсем.

Александр стоял, не в силах пошевелиться. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Он не верил в призраков, но то, что он только что видел…

Звук падающей свечи вернул его к реальности. Одна из свечей перед иконой Богородицы упала и погасла. Александр медленно подошел к иконе и замер: по лику Божией Матери стекали темные капли, напоминающие кровь.

Он осторожно коснулся одной капли пальцем – жидкость была густой и теплой. Поднеся палец к носу, он почувствовал странный запах – не крови, а чего-то сладковато-терпкого, похожего на миро.

– Кто здесь?! – раздался за спиной громкий голос, и Александр от неожиданности чуть не упал.

В дверях храма стоял мужчина в рясе – очевидно, священник. В одной руке он держал фонарик, в другой – деревянный крест.

– Я… Александр Рулев, журналист, – поспешно представился он. – Я услышал колокольный звон и…

– Никто не звонил в колокола, – резко ответил священник, приближаясь. – Храм был заперт. Как вы вошли?

– Дверь была открыта. Клянусь.

Священник – должно быть, тот самый отец Георгий – недоверчиво осмотрел Александра.

– Здесь происходит что-то странное, – произнес он наконец. – Уже третью ночь я нахожу открытую дверь, хотя точно помню, что запирал ее.

– А мироточение? – Александр указал на икону.

Отец Георгий подошел ближе, вгляделся и перекрестился.

– Господи… Снова.

– Это не первый раз?

– Третий за неделю. И каждый раз – в полночь.

Священник сел на скамью, вид у него был измученный.

– Вы из «Восхода»?

– Именно. Николай Семенович Корнилов рассказал мне о странных событиях в храме.

– Что ж, теперь вы сами стали свидетелем… – отец Георгий тяжело вздохнул. – Но это еще не все. Вы видели призрак?

Александр кивнул, не решаясь говорить вслух о том, что произошло.

– Я тоже видел его. Три ночи подряд. Это фигура священника, он указывает на алтарь и исчезает.

– Кто это может быть?

– Не знаю наверняка, но у меня есть предположение. В 1932 году последний настоятель этого храма, отец Владимир Удинцев, был арестован прямо во время службы и впоследствии расстрелян. По легенде, его тело тайно захоронили где-то в церкви. Возможно, это его дух не может обрести покой.

Они проговорили до рассвета. Отец Георгий рассказал, что храм имеет богатую и трагическую историю. Строительство его началось в 1786 году.

– В церковном архиве хранится послание, начертанное рукой градоначальника Ивана Брендова двадцать четвёртого марта 1799 года, – промолвил батюшка, извлекая с полки папку из картона. Раскрыв её, он бережно достал пожелтевший лист, водрузил на переносицу очки и зачитал вслух: «разрешить уплату половины стоимости колокола в 48 пуд 85 фунтов для вновь строящейся в Ирбите церкви Сретения Господня до ярмарки 1800 года». Адресовано сие письмо госпоже заводосодержательнице Филанцете Степановне Турчаниновой, – отец Георгий аккуратно положил письмо обратно в папку. – А в тридцатых годах по распоряжению большевиков, захвативших бразды правления стране, здание храма было передано в управление завода «Уралмашшинстрой». Вскоре древние своды, хранившие молитвенный шёпот поколений, осквернили, переделав храм в заводскую котельную, где вместо ладана клубился дым промышленных печей. И только в 2008 году здание вернули верующим. Начались реставрационные работы…, – священник в задумчивости провел пальцем по крышке стола. – Вот здесь-то и кроется странность… храм восстановлен, службы идут уже больше десяти лет. Почему сейчас начались эти явления? Что-то пробудило дух отца Владимира.

– Или кто-то, – задумчиво произнес Александр.

Вернувшись домой, он долго не мог заснуть, размышляя о странных происшествиях. Призрак расстрелянного священника, мироточащая икона, таинственный колокольный звон – все это не укладывалось в привычную картину.

Утром за завтраком Александр изучал местную газету. На третьей полосе его внимание привлекла небольшая заметка: «Жители улицы Советской жалуются на ночной шум возле Сретенской церкви». Автор сообщения писал, что несколько человек слышали ночью колокольный звон и видели странные огни в окнах храма. Отец Георгий категорически отрицал какую-либо ночную деятельность в церкви.

Внезапно его взгляд упал на еще одну небольшую заметку в рубрике «Происшествия»: «В Ирбите найден мертвым бывший директор завода». Короткое сообщение гласило, что Валерий Петрович Зимин, бывший директор завода, в здании которого раньше размещалась котельная Сретенской церкви, обнаружен мертвым в своей квартире. Предварительная причина смерти – остановка сердца.

Александр задумался. Могла ли быть связь между этими событиями? Он вспомнил, как призрак указывал на алтарь… Что скрыто в той части храма? Какую тайну хранит Сретенская церковь?

Ему предстояло это выяснить. Но он даже не подозревал, насколько глубоко уйдут корни этой загадки и какой ценой придется заплатить за ее разгадку.

Глава 2. Первые расследования

Редакция «Восхода» располагалась в здании типографии, построенном еще в советские годы. Небольшое помещение с обшарпанными стенами, заставленное компьютерами разных поколений, встретило Александра гулом голосов и запахом свежей типографской краски.

Николай Семенович Корнилов, грузный мужчина лет шестидесяти с залысинами и массивными очками, встретил нового сотрудника чашкой крепкого чая и ворохом местных новостей.

– Как первая ночь в родном городе? – спросил редактор, внимательно разглядывая Александра через толстые стекла очков.

– Беспокойная, – честно ответил Александр и рассказал о ночном происшествии в церкви.

Корнилов побледнел и оглянулся, словно опасаясь, что их могут подслушать.

– В кабинет, быстро, – скомандовал он и, схватив Александра за локоть, потащил его через редакцию в маленькую комнату с потертым диваном и шкафом, заваленным папками.

– Зачем вы туда пошли ночью? – яростно зашептал редактор, закрыв дверь. – Я же предупреждал – будьте осторожны!

– Я услышал колокольный звон и…

– И полезли прямо в пасть к дьяволу! – перебил Корнилов. – Это уже третий случай за неделю. Жители начинают волноваться. Говорят, что это к беде. Старики вспоминают, как в тридцатые годы перед арестом последнего священника тоже слышали ночной звон.

– А при чем тут смерть Зимина? – спросил Александр. – Я видел заметку в газете.

Редактор вздрогнул и сел на диван.

– Откуда вы знаете про… А, прочитали. – Он потер переносицу под очками. – Есть версия… неофициальная… что Зимин имел отношение к доносу на отца Владимира Удинцева. Его отец, Петр Зимин, был в тридцатые годы партийным активистом и участвовал в закрытии церкви.

– Думаете, здесь есть связь?

– Не знаю. – Корнилов покачал головой. – Но вот что странно: перед смертью Зимин звонил мне. Хотел что-то рассказать о Сретенской церкви. Говорил, что нашел какие-то документы в архивах завода. Мы договорились встретиться, но… не успели.

Александр почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Что говорит нынешний настоятель?

– Отец Георгий в растерянности. Уверяет, что церковь всегда заперта на ночь, колокола не трогает никто. Но факты налицо – люди слышат звон, видят свет в окнах.

– Можно мне встретиться с ним официально? Для интервью?

– Конечно. Он человек открытый, образованный. Храм восстанавливал практически с нуля после возвращения церкви. Но эти странности его очень беспокоят. – Корнилов помолчал, затем добавил: – Только… не ходите туда ночью больше. По крайней мере, один.

После обеда Александр отправился в Сретенскую церковь. День был пасмурный, низкие облака нависли над городом, обещая дождь. У храма он встретил пожилую женщину с букетом хризантем.

– Простите, – обратился он к ней, – вы не знаете, где можно найти отца Георгия?

Женщина внимательно посмотрела на него, прищурив глаза:

– А вы кто будете? Не местный, похоже.

– Александр Рулев, журналист. Хочу написать статью о храме.

– А, Рулев… – женщина задумчиво кивнула. – Мария Петровна Рулева вам кем приходилась?

– Тетей.

– Царствие ей небесное, хорошая была женщина. – Она перекрестилась. – Я Анна Ивановна Кротова, живу рядом, на Пролетарской. Отец Георгий в алтаре, готовится к вечерней службе.

Александр поблагодарил и вошел в храм. Внутри было прохладно и тихо, пахло ладаном и воском

– Чем могу помочь? – раздался за спиной мягкий голос.

Александр обернулся.

– Отец Георгий, я был у вас сегодня ночью, так сказать, с неофициальным визитом, – Александр улыбнулся. – А теперь пришел с заданием от газеты взять у вас интервью.

Священник вздрогнул, его взгляд стал настороженным.

– А, так это вы были здесь ночью, – произнес он. – Идемте в трапезную, там поговорим спокойно.

Трапезная располагалась в пристройке к основному зданию. Отец Георгий усадил гостя за длинный деревянный стол и налил чай из самовара.

– Что именно вас интересует? – спросил он.

– Ночной колокольный звон, мироточение икон, странные огни. А теперь еще и смерть Зимина…

Священник вздрогнул и пристально посмотрел на Александра.

– Вы считаете, что смерть Зимина связана с событиями в храме?

– Не знаю. Но он хотел рассказать что-то важное о церкви Корнилову. Что-то, что нашел в архивах завода.

Отец Георгий долго молчал, вертя в руках четки.

– Я служу здесь более десяти лет, – начал он наконец. – Церковь досталась нам в ужасном состоянии. Крыша протекала, стены осыпались, иконостас был разрушен. Мы восстанавливали все буквально по крупицам. И вот теперь…

Он замолчал, глядя в окно на церковный двор.

– Знаете, Александр, – внезапно продолжил он, понизив голос, – я верю в Бога, в силу молитвы, в чудеса исцеления. Но то, что происходит в храме последние недели… Это не Божественное чудо. Здесь что-то другое.

– Что именно?

– Не могу объяснить. Как будто чья-то душа не находит покоя и пытается достучаться до нас. Мы с дьяконом служили молебны, окропляли храм святой водой – бесполезно. Явления продолжаются.

– Расскажите подробнее о происшествиях.

– Началось три недели назад. Сначала я заметил, что утром свечи в храме горят, хотя вечером я их тушу. Потом прихожане стали жаловаться на ночной звон. Я проверил колокольню – замок цел, никто туда не поднимался. Но люди продолжают слышать колокола.

Отец Георгий отпил чай и продолжил:

– Потом начались видения. Пожилая прихожанка, Вера Степановна, утверждает, что видела фигуру священника, проходящего через стену алтаря. Дьякон Николай видел свечение над престолом.

– А мироточение?

– Икона Божией Матери начала мироточить… Сначала я подумал, что это конденсат – в храме влажно. Но жидкость пахнет розовым маслом, и появляется она только на этой иконе.

Александр записывал, стараясь не упустить детали.

– Есть ли какие-то предположения о причинах?

Отец Георгий покачал головой:

– Честно говоря, я в растерянности. Мистические явления в храмах случаются, но обычно они связаны с особыми обстоятельствами – праздниками, молитвами, духовными подвигами прихожан. А здесь…

– Может, что-то кроется в непростой истории храма? Возможно, прошлое дает ключ к пониманию?

Священник оживился:

– Возможно… Последнего настоятеля, отца Владимира Удинцева, арестовали и расстреляли.

– Отец Владимир Удинцев… – Александр записал имя. – Что о нем известно?

– Святой человек был. – Голос священника дрогнул. – Даже когда храм закрыли, продолжал тайно служить, причащал верующих. Арестовали его прямо в алтаре во время службы. – Отец Георгий понизил голос. – Говорят, он предсказал, что храм будет восстановлен, но не скоро, и что прошлое будет напоминать о себе.

– Интересно. А где его похоронили?

– На старом кладбище, но могила утеряна. В архивах сведений почти не осталось – многое уничтожили. Только старики помнят рассказы.

Отец Георгий вдруг посмотрел на Александра с тревогой:

– Но есть и другая версия… Ее мне рассказала одна старая прихожанка. Говорят, тело отца Владимира тайно захоронили здесь, в церкви. Чтобы уберечь от поругания.

– Где именно?

– Не знаю точно. Возможно, в алтаре или под полом. Эта тайна хранилась очень строго.

Александр закрыл блокнот. Информации было достаточно для начала расследования.

– Отец Георгий, можно я приду завтра вечером понаблюдать? Если явления повторяются, стоит их задокументировать.

Священник согласился:

– Приходите к восьми, после вечерней службы. Но будьте осторожны – не знаю, с чем мы имеем дело.

Выйдя из церкви, Александр направился в городской архив. Здание архива располагалось в бывшем доме купца Казанцева – памятнике архитектуры XIX века с высокими окнами и лепными карнизами.

Заведующая архивом Лидия Михайловна Воронова, пожилая женщина с проницательными глазами, встретила посетителя с интересом.

– Рулев? Мария Петровна вам кем приходилась? – спросила она.

– Тетей. А почему все об этом спрашивают?

– Мария Петровна часто приходила к нам, изучала документы по истории города. Особенно интересовалась Сретенской церковью и семьей Рулевых. Говорила, что готовит какую-то работу, но что именно – не рассказывала.

Это было неожиданно. Тетя Мария никогда не проявляла интереса к истории, насколько помнил Александр.

– А что она изучала конкретно?

– Метрические книги церкви, документы о репрессиях тридцатых годов, генеалогические материалы. Последний раз была здесь месяц назад, незадолго до смерти. Выглядела встревоженной, все время повторяла: «Времени мало, нужно успеть предупредить».

– Предупредить о чем?

– Не знаю. – Лидия Михайловна покачала головой. – Но она оставила для вас пакет. Сказала, что если с ней что-то случится, я должна передать его вам лично.

Заведующая архивом вышла и вернулась с коричневым конвертом, запечатанным сургучом.

– Вот, держите. Она очень просила передать это только вам.

Александр взял конверт. Он был тяжелым, внутри явно находился какой-то предмет, помимо бумаг.

– Спасибо. А можно посмотреть документы по Сретенской церкви?

Лидия Михайловна провела Александра в читальный зал и принесла несколько папок с документами.

– Вот материалы по Сретенской церкви. Здесь есть списки священников, сведения о закрытии храма, кое-что о репрессиях. А это генеалогические материалы по семье Рулевых – ваша тетя их очень внимательно изучала.

Александр углубился в чтение. Документы рисовали картину трагической судьбы храма. В 1932 году отца Владимира Удинцева арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Следствие длилось недолго – через месяц священника расстреляли. В деле сохранились протоколы допросов, из которых следовало, что отец Владимир до конца отрицал свою вину и призывал следователей к покаянию.

Особенно поразила Александра последняя запись в протоколе: «Обвиняемый Удинцев заявил, что Божий храм восстанет из руин, и тогда прошлое напомнит о себе. Предупредил, что кровь невинных вопиет к небу и найдет отклик в сердцах потомков».

Далее он обнаружил странную запись: в ночь после расстрела отца Владимира церковный сторож слышал колокольный звон, хотя колокола к тому времени были сняты. А в алтаре видели светящуюся фигуру в облачении.

Генеалогические материалы оказались не менее интересными. Род Рулевых был в Ирбите старинным – первые упоминания относились к XVIII веку. Александр с удивлением обнаружил, что его предок, Иван Рулев, был церковным старостой Сретенской церкви в начале XX века. А прапрадед, Михаил Рулев, участвовал в строительстве храма в 1786 году.

Среди документов о репрессиях он нашел справку о реабилитации отца Владимира Удинцева, выданную в 1989 году. К справке была приложена записка неизвестного автора: «Священник Владимир Удинцев был расстрелян 15 октября 1932 года в подвале ЧК».

Вернувшись домой, Александр наконец открыл конверт от тети. Внутри была старая тетрадь в потертом кожаном переплете и небольшой металлический ключ необычной формы.

Записка, приложенная к ним, была написана знакомым почерком тети Марии:

«Дорогой Саша! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Прости, что не рассказала тебе все при жизни – я боялась. В нашей семье есть тайна, которая передается из поколения в поколение. Рулевы всегда были хранителями памяти о Сретенской церкви. Твой прадед Иван был другом последнего настоятеля, отца Владимира Удинцева. Когда того арестовали и расстреляли, Иван Рулев тайно похоронил его тело в алтаре и поклялся хранить эту тайну.

Но есть и другая тайна, более страшная. Перед смертью отец Владимир передал твоему прадеду дневник и ключ. Дневник содержит сведения о том, что спрятано в тайнике под алтарем. Ключ открывает этот тайник.

Я долго скрывала эти вещи, но сейчас, когда в храме начали происходить странные события, понимаю – пришло время действовать. Дух отца Владимира не находит покоя, потому что кто-то нарушил его могилу.

Будь осторожен, Саша. Есть люди, которые очень хотят найти то, что спрятано под алтарем. Они не остановятся ни перед чем. Один из них – Валерий Зимин, внук того самого партийца, который писал донос на отца Владимира. Он нашел какие-то документы деда и теперь ищет сокровища церкви.

Найди тайник. Спаси душу отца Владимира от вечных скитаний.

Твоя тетя Мария».

Александр с трепетом открыл дневник. Записи были сделаны мелким, аккуратным почерком на пожелтевших от времени страницах. Первая запись датировалась 1 января 1925 года.