скачать книгу бесплатно
В прозрачном колокольном дне
В божественном
безмерном и бессмертном
В музыке высокого истока
В душе обыкновенного Пророка
Родился в смертном зареве рассветном
Рок – возможное движенье к Богу
Рок – движенью Бог отвёл не много
Пророку меньше всех отмерен срок…
И Жизнь
и Смерть сплелись распятьем —
В Рок!…
Т е м я.
…Квадратные миры
разбуженные утром
Успев побрить асфальт разбухшей веткой
Дворы разглядывали в стёклах мутных
Жизнь заоконную из клетки…
На серой и прохладной простыни асфальта
Он успокоился в одной исподней и босой
Зажав Крест матери в замёрзших пальцах
Умывшись ранним утром собственной росой…
И новый день
Настигнул Тень
В раздавленном излёте
И чёрная раба
С хозяином – до дна —
Смирилась с неизбежностью в Природе…
И лишь иконы
Слышат стоны
Всех
Кто за спины отражений тех
Лёг со свечой в руках
Плоть обращая в прах
Сорвавшихся когда-то с пуповины…
Сорвавшихся когда-то с пуповины…
Сорвавшихся когда-то с пуповины…
…с пуповины…
М и к р о к о с м.
…днём снег с дождём к вечеру гроза временами осадки в полночь облачно а затем ясная солнечная погода…
17 апреля 1990 год
________________________________________________________
ТИШИНА —
НЕ ПУСТОТА:
это ГолосТЕАМЫ,
которым питает ЗЕМЛЯ,
создавая —
ТЕБЯ…
______________________________
Можно не верить в теамы, можно, но…
Но!…
Во ВГИКе зримым движением мысли только и живут!…
И, поскольку, второе высшее образование мне предоставила мастерская Александра Эммануиловича Бородянского – в стенах знаменитого кинематографического института им. Герасимова, где каждый студент на первом курсе, как «курс молодого бойца», должен пройти через «лёгкое дыхание» процесса обучения!
Это не элемент какой-либо традиции, не фигура речи на уровне символичного разбития тарелок, перед началом запуска фильма, а есмЪ не только методологическая ступень обучения и посвящение в профессию, но…
Но!…
И первое препятствие – «спотыкач»!
Помните, литературное?!
– Можешь не писать – не пиши! А это киношное…
Рассказ Ивана Алексеевича Бунина «Лёгкое дыхание», вошёл в программу обучения ВГИКа, как задачка, в которой отрабатывается алгоритм «перевода» (не переноса материала) из одной системы художественного выражения в другую, так называемая – инсценировка: процесс этот зависит от вида искусства, который отличается не только приёмами выражения (представления), но…
Но!…
И образно-знаковыми законами организации смысла в этой системе…
В данном случае прозаическое (вербальное) перерабатывается в изобразительное (кинематографическое), где весь событийный ряд повествования раскрывается зримо, то есмЪ – мыслит кадром!
Проще говоря, будущему сценаристу необходимо литературу сделать визуальной: вербальная строка должна быть переработана и переосмыслена, чтобы представить, вместо слов автора, теамы, именно ту «раскадровку», которая зримо раскроет язык прозы.
«Мозговой штурм» идёт круглосуточно и сознательно, и подсознательно: теамы наслаиваются друг на друга!
Прочитайте «Лёгкое дыхание» и взгляните на свои теамы…
____________
посвящение
Б О Р О Д Я Н С К И Й
новелла
мастеру —
Александру Эммануиловичу!…
в стиле «Rock-in-Room»
in the style of «R-&-R»
– За окном, – губы Марго не раскрывали чувства, всё произносили плоско. – Стекло не стена… и стена… и судьба… я с тобой, мамочка… тут звери…
За окном радостно жила Москва!
Перевоплощения-представления…
За окном – жизнь… =
: она не врёт;
: она располагает;
: она не знает ничего – без нас…
Перевоплощения-представления: чудо рождается в мастерской, именно, – на коленях, как блины…
– Пусть!…
Этюды на страх – будоражат!…
– Та-ак, убеждайте, – Александр Эммануилович окунул взор за окно, пронзив московский простор – до неба и перевёл свой взгляд уже – мастера – на стены мастерской, в которой рождалось ожидание предвкушения мастерского перевоплощения, – ну, Маргарита, слушаем… смотрим… что у тебя в глазах обосновалось, или ты так – за окном?…
Заоконное пространство стало стеной, отодвинув реальность и заэтюдилось, заэтюдилось, заэтюдилось…
Девушка плакала, уткнувшись лицом в ладони, под тусклым светом лампочки, в лучах которой виднелся абрис человека в военной форме – непонятного рода войск и эпохи, но в офицерском обмундировании.
– Встат! – на ломаном русском прокричал он, – встат!
И тут же определилась эпоха – Великая Отечественная война…
Маргарита послушно вытянулась, боясь открыть глаза и страшась побоев, во весь свой слаженный рост.
Её руки не находили себе места: то обрывались по швам, то тут же нервно бросались – к лицу, элементом защиты.
– Маргарит-та, ти фнофь упряма пишешь то, чьего нэт! Нэт! – рявкнул абрис, и в свете тусклого накала электроспирали полетели клочки бумаги в малом пространстве комнаты, – через рапид, – в лицо Маргарите. – Здесь нэ НеаКВеДе, дорогая мой и очень красивый… пока… ещо очэнь… Ти худо» шник?! иль, как ета у фас – его баба»?! … Ну-ну, сешь сопли» и по’шли! Шнель!…
Коридор бросил ей под ноги всю свою воображаемую длину, которая потерялась в темноте, и лишь слабые, окутанные решёткой фонари протянули ей свет, чтобы не оступилась.
– Стоят!
Железная дверь извлекла из своего патронника затвор и распахнулась: от сквозняка Маргарита съёжилась.
– Ето панька… по-русски. Её фсе знают в фашей страна… те, кто хадиль по етапу! Шнель!…
– Дяденька немец,…
Пролепетала Маргарита.
– Не нато! Карантинь ещо никтё не отменяльт! Бистро миться и по етапу подёшь! У нас много проблем з фами… а может бить, не подёшь?!… Гляфное чистота – ета мой услёвное, озобенно в женьжина… Шнель!
Дверь лязгает, засов вонзается в косяк и шаги удаляются…
Маргарита вся сжимается и от холода, и от маленькой свободы – радости: теперь она одна…
– Господи…
Она на грани срыва, в глазах застыли слёзы: плечи её маленькие и хрупкие затряслись, и она ползёт по шершавым и грубым, непреклонным и равнодушным стенам – вниз – к полу…
– Что же будет: как же это я так?! Господи… от двух до пяти! Кошмар! А как же дочка?!… Доча… Надо встать! Надо дойти… до неё!…
Она, как бы очнувшись, осмотрелась: лавка тёмная и сырая, трубы ржавые, дверь в банную и окна с внешними железными жалюзами из металлического широкого уголка.
Маргарита почувствовала холод…
– Откуда?! Сквозняк?… Стены же и окна…
Она осмотрелась, забывшись: оказалось, что в окне стёкол не было вовсе – только решётка, снег и дыхание свежего белого ветра, который не касался красивого морозного узорчика на стекле, а потом лишь жалюзи в глубине толстых стен оконного проёма – и ничего более, только узкие полоски уличной фонарной тьмы!
Голос противной оперы и женским, и мужским голосами из алюминиевого горшка громкоговорителя оглушил её, вдруг, только сейчас!
– Как холодно…
Она сбросила платье: заклацали зубы, сбросила туфли – цементный пол сжал ей ступни в комок.
Полетели трусики и… =
: бюстгальтер, изломив руки, слетел;
: локти от холода упали на соски;
: тень пленницы почему-то стыдливо бросилась за дверь бани и…
И дверь исполнила долг!
Заскрипели равнодушные петли – дверца соединила два пространства… =
