Славный путь к поражению

В провинции нас поразили некоторые детали жизни англичан: приветливость соседей, посетителей магазинов, ресторанов и обслуживающего персонала, радушие прохожих. Мы видели, что все это прививается с детства. Играющие каждый день под нашими окнами на газоне маленькие футболисты никогда друг на друга не кричали. Вся игра совершалась с каким-то удивительным изяществом и техничностью. Вести себя грубо, толкать соперника считалось так же плохо, как неумение играть вообще. Удивительная взаимная вежливость на автодорогах даже в условиях пробок в Лондоне. Определенные элементы искусственности, театральности в жестах доброжелательности присутствовали, но в основе всего этого были все-таки доверие и уважительность друг к другу. Это подтверждают и такие факты. Сотрудники ежедневно приезжают на площадку перед заводом, оставляют автомашины, не закрывая дверей, и уходят на целый день на работу. То же самое повторяется в городке по дороге домой, причем здесь уже на переднем сиденье может быть спокойно оставлен портфель с документами. Рук никому за воровство не отрубают, но в период нашей трехмесячной командировки ни одного случая воровства не было зафиксировано.

Некоторое объяснение ситуации дает следующая картинка, наблюдаемая нами в Белфасте. В нашей гостинице «Кошкин дом» был небольшой бар, где посетители могли выпить хорошее пиво. За стойкой стояла молодая девушка. За две недели проживания наши ребята почти каждый день заходили в бар выпить пиво, чай. Приятно было в тишине поговорить о жизни. У девушки был большой старый кассовый аппарат, каждую кружку пива она сопровождала прокручиванием ручки аппарата и выдачей чека. На табло для клиента фиксировалась стоимость кружки, на внутренней стороне для барменши на табло фиксировалась стоимость выручки. Я спросил барменшу: «Что Вы, Марго, гремите этим паровозом. Неужели нельзя хотя бы одну, две кружки продать за день, не фиксируя выручки». Я привык к поведению наших буфетчиц в те годы, которые не только не фиксировали выручку, но еще и дополнительно разбавляли пиво, недоливали его. Получил ответ: «Я не хочу лишиться работы в Северной Ирландии». Вопрос: «Почему лишиться. Мы друзья, приехали с другой страны, и ты можешь доверять нам». Ответ: «Наши налоговые инспекторы представляются в любом обличии – иностранца, восхищенного поклонника и др. Но как только ты не зафиксируешь выручку, хотя бы одну кружку, такой поклонник наложит большой штраф на мою хозяйку, и она выгонит меня с работы. Но куда бы я ни пошла наниматься вновь, с меня потребуют рекомендацию предыдущей хозяйки или запросят по телефону у нее мою характеристику. После случая, о котором я говорю, мне все в пределах Северной Ирландии откажут в хорошей работе, я не смогу выйти замуж за приличного человека». Говорила она страстно, с полной убежденностью в своих словах. Я подумал: «Руку не отрубают, как на Востоке, но ярлык инвалидности, которым наделяет общество нарушителя морали, по уровню своего негативного воздействия на его судьбу соизмерима с ситуацией на Востоке».

Англичане для большинства из нас были первыми иностранцами, с которыми мы общались так близко и, конечно, всё в них у нас вызывало любопытство. Перед поездкой я почитал повторно Шекспира, Голсуорси, Диккенса, книги по истории Англии, но это было малополезное занятие для прямого общения с их потомками. Я всегда пытался понять, чем они отличаются от нас. Мне трудно было сказать, насколько наши преподаватели и инструкторы представляли нацию, и какую ее категорию. Первое, что бросалось в глаза, их породистость: высокая интеллигентность лиц, спокойная значительность в движениях, разговоре, дискуссиях, тонкий юмор. Свои действия они сопровождали глубоким анализом ситуации с выявлением вариантов версий, отбором наиболее значительных, высокой концентрацией мысли в последующем поиске. Многие из них наряду с достоинствами руководителя считались признанными лидерами в том или ином виде своего хобби. Один был известным в гольфе, другой – в теннисе, третий – специалист в изготовлении вина, и они гордились всем этим. По совокупности этих свойств в сравнениях пар: наш руководитель – его английский коллега, они превосходили нас. Это превосходство не было для них результатом какой-то театральности, оно было естественным, и нам долгое время это казалось традиционным высокомерием англичан. Они были всегда вежливы, но и вежливость в этой ситуации рассматривалась как высокомерие. Учили они системно, терпеливо и доброжелательно. Первоначальные наши чувства, что от нас прячут главное, что нам преподают не то, что это все не нужно, все есть в документации, по мере более глубокого ознакомления с процессом исчезло. Англичане всей группой готовились после обучения первой группы приехать на пуск в Могилев с семьями и потому заботились о том, чтобы у жен и детей исчезло представление о русских, как о бородатых мужиках. На каждую экскурсию по очереди наряду с английскими специалистами приглашались жены и дети, и все они могли подготовить почву для дружеских семейных отношений в Могилеве.

По случаю окончания учебы нашей группы ICI давала банкет. Для этого мы были приглашены в загородный дом приемов – дворец Викторианской эпохи, и там в течение двух часов был организован фуршет.

Хозяева показали себя большими мастерами того, чтобы заботой и вниманием был окружен каждый наш специалист. Интересной была концовка вечера. Я видел, что англичане со своим женами хотят остаться и думал, в какой же форме они проводят нас. Через два часа нас поблагодарили за то, что мы любезно приняли приглашение на участие в ужине, и переводчица нам сказала, что это и есть сигнал о расставании. Фотография этого ужина появилась во всех газетах графства. Что касается обыденной жизни англичан, то необходимо сказать, что она отличается спецификой. Лето 1968 года было дождливым, дожди шли по несколько раз в день. В наших краях температура находилась на уровне восемнадцати градусов. Мало солнца, постоянно штормящее Северное море с температурой четырнадцать градусов. Говорили, что зимой дождливо, пасмурно, температура января шесть градусов. Этот климат оказывал негативное влияние на многие поколения англичан. Нехватка витаминов развивала в людях сутулость, ухудшала цвет лица. В послевоенные годы с ростом достатка более богатые люди могли позволить себе отпуск в Испании, но в целом проблема здоровья нации оставалась актуальна.

Реакцией на погодные условия стало изменение образа жизни. Была реализована очень дорогостоящая программа вывода угля из отопительных систем городов. Сначала от сажи, копоти, смога избавились созданием предприятий по газификации угля и передачей газа на отопление домов, далее его заменили природным газом. На здоровье новых поколений существенное влияние оказало отношение к досугу. Большая часть населения Англии живет в сельской местности или в зеленых пригородах в двух-, трехэтажных домах. Каждая семья имеет свой дом или секцию в двухэтажном доме с прямым выходом на улицу. Большую часть свободного времени в светлый период и взрослые, и дети проводят на воздухе, работая на своих пятьдесят–сто квадратных метров в палисаднике, играя на газоне в футбол, катаясь на велосипедах.

Показательны в этом отношении суббота и воскресенье. Большая часть Англии садится на колеса, и семья в полном составе: родители, дети, собаки выезжают на пикник. Если вы живете в десяти километрах от моря, вы едете к морю. Там, на громадных выровненных лужайках с газоном, таких семей собираются сотни, и, разбившись по интересам, все поле играет. Дети образуют один клуб. Взрослые играют в свой футбол, женщины сидят, беседуют, образуя свои секции. Кто-то запускает змеи, кто-то играет с собаками, кто-то укрепляет себя бегом. Если погода позволяет, то наиболее подготовленные ходят на серфингах, пытаются взобраться на доске на волну прибоя, ходят на яхтах. Постоянно по песчаной косе проскакивает на фермерских лошадях молодежь. Все это броуновское движение часто дополнялось какими-либо организованными действиями, конкурсами барабанщиц. Все школы готовят свои команды, и квадраты марширующих в мини-юбках девушек борются за первое место. Проводятся соревнования бегунов, велосипедистов. За участников болеют всей семьей, эмоции выплескиваются через край. Для людей постарше и побогаче – крикет, гольф, охота на фазанов, ловля форели в горах является хорошей разрядкой. В каждом маленьком городе масса спортивных площадок, теннисных кортов. У меня создалось впечатление, что англичане значительно больше, чем мы уделяют внимание детям, уикенды в этом занимают особое место. Очень популярны автомобильные прогулки вместе с детьми к памятникам старины и местным достопримечательностям. Едут зачастую с детьми от полу- до годовалого возраста. Мама или папа одевают за спину специальный рюкзак, и все вместе часами ходят по парковому дворцовому комплексу. Все эти действия и праздники насыщены ярками красками автомобилей, тентов и палаток, змеев, мячей, одежды. Все сопровождается улыбками, доброжелательностью. Иметь пять месяцев зимы это плохо, но, в нашем понимании, погода в Англии – это весь год осень, ранняя или поздняя, но осень, и в этих условиях надо иметь особое мужество жить так. В итоге праздник всегда рядом, всегда с тобой.

Особо нужно сказать об английском газоне. Он окружает вас везде: в больших мегаполисах, в маленьких городках, деревнях, на футбольных полях, площадках для отдыха возле городов. Англичане шутят: достичь такого качества нетрудно: двадцать сантиметров чернозема, хорошие семена, триста лет поливайте и стригите, у Вас будет то же. Поливает водой сама природа, хотя мне предоставлялась возможность в более поздние поездки видеть выжженный, желтый покров Гайд-парка. Забота о газоне окупает себя. Проживая даже в таком промышленном центре, как Лондон, вы обнаруживаете, что рубашка и на третий день носки имеет чистый воротничок, машина неделями не требует мойки, ее салон остается чистым без каких-либо чехлов. Все фильтры автомобиля: бензина, воздуха имеют повышенный ресурс. Ваши квартиры чисты и не требуют ежедневной уборки. Для производства это также очень удобно. Фильтры кондиционеров годами остаются чистыми, что обеспечивает меньший расход электроэнергии на вентиляторы и обеспечивает их нормальный режим работы. Подшипники всей вращающейся техники и, в первую очередь, электродвигателей имеют повышенный моторесурс, сами обмотки электродвигателей не перегреваются и служат дольше. В цехах требуется меньше уборщиц. Газон берегут и, если есть необходимость проведения земляных работ, сохраняют и быстро восстанавливают. Мы наблюдали на заводе в Килруте, как прокладывали кабель связи. Наметили трассу, запустили мотоблок, он снял слой газона шириной тридцать сантиметров, высотой пять сантиметров, нарезал их на куски полметра, уложил их вдоль трассы на пленку на расстоянии полметра от трассы. Далее прошел малый роторный экскаватор, выкопал траншею, уложив землю на пленку в холмик на другую сторону от срезанного газона. Уложили кабель, сдвинули грунт, хорошо уплотнили его до отметки пять сантиметров, сверху уложили куски газона, уплотнили, полили, и к вечеру работа была закончена. Через пять дней глаз не мог отличить газон от первоначального.

В совокупности все, что мы видели: высокий уровень технического прогресса, способность к быстрому освоению новой техники в группе смежных отраслей, прекрасные условия, высокая производительность труда, запрет на использование труда женщин в ночное время и на тяжелых работах, высокий авторитет профсоюзов, налаженные схемы выдвижения рабочих в руководители, отсутствие разницы в уровне жизни между городом и деревней, высокий уровень жизни всего населения, неизбежно подводили нас к мысли о том, что они воплотили в реальности, провозглашенные в нашем моральном кодексе и в программе построения коммунизма установки. Никто из нас не высказывал ничего подобного, но очевидно, что советские идеологи осознавали их неизбежность и опасность. Тот же экономический советник торгпредства, который проводил для нас лекцию о защите рубля, словно предупреждая наши вопросы, отмечал, что высокий уровень жизни есть результат многовековых грабежей англичанами своих колоний, а все остальное, в том числе доброжелательность, есть следствие этого уровня. И это объяснение мы все восприняли как абсолютно объективное, оно успокоило нас. Нам по воспитанию и в голову не могли прийти другие причины.

Каждый, кто достаточно знаком с историей Англии, Франции, России не может не задать себе вопрос: почему монархия во Франции закончилась в конце восемнадцатого века с отсечением головы Людовику XVII, самодержавие в России пало в начале двадцатого века с теми же последствиями для Николая II и его семьи, а монархия в Англии успешно перешла в двадцать первый век и, по мнению большинства англичан, имеет хорошую перспективу на будущее. Очевидно, причин может быть великое множество, и каждый историк определит их на основе своих взглядов. У меня, как у бытового наблюдателя и экскурсанта по местам проживания царственных особ, сложилось свое мнение. Английская монархия благополучно вошла в постиндустриальный период, потому что много лет назад, на заре индустриального периода в шестнадцатом веке английский король за чрезмерные амбиции был приговорен парламентом к смертной казни и обезглавлен. Нация недолго жила без короля. Время, вражеское окружение, опасность внутренних распрей, отсутствие опыта реальной демократии в парламенте убедили всех депутатов в полезности короля. Инстинкт самосохранения нации заставил парламент вручить корону живому наследнику. Но это был уже другой король с другими амбициями и соответственно с другими полномочиями, и это был уже не тот парламент более властный, но в то же время осознающий полезную роль короля для нации.

Сравнивая скромную, не по значимости английской короны, резиденцию короля в двадцать первом веке – дворцы (Букингемский и загородный – Виндзор) с Лувром и Версалем, а тем более с Зимним дворцом, Петергофом, Царским селом, Константиновским дворцом, Московским Кремлем, можно уверенно сказать: Людовики не изучали английской истории. Тем более плохо были осведомлены об английской и французской истории наши монархи. Прорубив в Петербурге окно в Европу, породнившись напрямую с королевской семьей Великобритании, мы не внесли в эти прекрасные дворцы выстраданную европейцами их систему взаимоотношений. У этих дворцов двери для демократических преобразований, для технологического прогресса, для восприятия традиций единства царя и народа остались закрытыми, но зато их открыли для высшего уровня роскоши, оторвав громадные средства от всей страны. Долгие годы Петербург был городом дворцов, чиновников и слуг, городом, закрытым для простых людей России (кроме тех, кто его строил и обслуживал). Промышленный бум второй половины девятнадцатого века изменил его, и 1917-й следует воспринимать, как результат несовместимости условий жизни пролетариата и вызывающей роскоши царской семьи и ее окружения.

Я рассказываю обо всех этих впечатлениях с подробными деталями почти через полвека после первого знакомства с Анг-лией. В подтверждение тому, что это было столь давно, привожу две фотографии королевы Елизаветы.

На первой королева едет на лошади рядом с супругом, на второй она вручает своему сыну Чарльзу атрибуты его власти над Уэльсом.

Через полвека все они сильно изменились, помолодело только здание Вестминстера. В 1968 году оно было черным. После перевода лондонских котельных с угля на газ его отчистили от копоти и сажи, но и тогда и теперь оно было и есть главным символом в прошлом самой большой и могущественной империи.

Я покидал Англию в 1968 году с осознанием того, что приобщился к чему-то такому, что приумножило мой потенциал на десятилетия. В основе этого были технологические знания, восприятие нового стиля управления, системы отношений. Может быть, это было самовнушение, но, в конечном счете, это в дальнейшем подтвердилось в жизни. Мне было двадцать шесть лет.

Сравнивая Лондон 1968 и в последующие периоды до 2012 года, я ясно ощущал главное различие: резко увеличившееся количество темнокожего населения. Этот процесс можно было наблюдать в зачаточном состоянии уже в 1968 году. Характер современной экспансии одной нации по отношению к другим имеет два основных типа: интеллектуальная – пример распространение еврейской нации и низкоквалифицированная – импорт дешевых рабочих рук из Азии, Африки в Европу. Раньше было по-другому. Вы собрали войско, пошли на войну, победили, взяли рабов, привели их в свою страну, заставили насильно трудиться. Получили плоды их труда, дождались их скорой смерти от непосильной работы и тяжелых условий проживания, привезли новых рабов. Или, наоборот, у ваших ворот стоит вражеское войско иноплеменников. Вы собрали свое войско, разбили врага и счастливо продолжаете жить и наслаждаться плодами победы. Но сейчас ситуация другая. Иноплеменник вошел в вашу среду обитания не войском, а поодиночке группами. Вы сами создаете условия для вхождения его и его товарищей. Вы бизнесмен, строите дома и для того, чтобы победить в этой сфере своих конкурентов вы работаете над снижением издержек. Иностранец предлагает вам услуги по несоизмеримо меньшей цене. Вы приглашаете его как рабочего, но приезжает человек. Через некоторое время обнаруживается, что чем больше в строительстве работает иностранцев, тем менее оно престижно для представителей титульной нации. Создаются громадные структуры, для которых доставка рабочей силы становится доходным бизнесом. Стране уже не нужно дополнительное количество рабочих, а эмиграция все более усиливается, и это происходит в большинстве стран, где требуется физическая неквалифицированная работа. Со временем вы становитесь зависимы от новой категории работников. Вы вынуждены повышать им зарплату и создавать более привлекательные условия жизни. Они принимают их и приглашают уже для совместного проживания своих жен и детей. Дети быстро становятся полноправными гражданами страны, приютившей их родителей. За счет более высокой рождаемости новых «завоевателей» процесс переходит в стадию спонтанного саморазвития. Это медленная взаимосогласованная акция в основе своей имеет одну причину – отсутствие технического прогресса в сферах деятельности, связанных с физическим трудом. Вы не можете на данном участке создать привлекательные условия труда, не можете позволить оплачивать его по ставкам высокоинтеллектуального труда и компенсируете свою недоработку в технике и технологиях привлечением гастарбайтеров. Со временем в целом в стране или в отдельных ее регионах накапливается критическая масса новой национальной общности, опирающейся на сохраненные национальные и религиозные особенности, и ситуация становится критической. Рынок, конкуренция, стремление к получению сверхприбылей представителей коренной нации ускоряют эти процессы. Низкая рождаемость титульной нации их подхлестывает.

Еще один шаг в том же направлении – перенос высокотехнологичных производств в страны с наиболее дешевой рабочей силой. Он диктуется желанием высокоразвитой нации непрерывно улучшать уровень жизни при отсутствии возможностей его удовлетворить с помощью собственного труда (технического прогресса, рождения и воспитания большого количества детей, привлечения к работе жен и т. д.). Этот процесс неизбежно приводит к падению конкурентоспособности производств в странах, передавших новые технологии в развивающиеся страны.

Парадокс, но в ведущих странах мира все это сочетается с мощной пропагандисткой кампанией за признание однополых браков, результатами воплощения которой в жизнь станет дальнейшее снижение рождаемости населения титульных наций.

Ежегодные поездки не позволяют воспринять с требуемой остротой всю пагубность этих тенденций, но сейчас, через почти пятьдесят лет после первого знакомства со страной, ты четко осознаешь масштабы изменений и с тревожным чувством задумываешься о том, что будет в последующий аналогичный период.

Могилев, «Лавсан» – новые горизонты

Курск после Англии

Вернувшись в сентябре 1968 года из Англии, я приступил к выполнению обязанностей начальника химико-прядильного цеха Курского ПО «Химволокно». Предложение о возможном переезде в Могилев поступали в период до конца года неоднократно. П. Н. Зернов болеет, и будет болеть неизвестно сколько. Он просит направить Петрова в Могилев. Дирекция Курска мне говорила об этом, но никаких указаний далее не следовало. Я инициативы не проявлял, считая, что среди организаторов моей поездки в Англию главным был Курск. Он послал меня для того, чтобы я изучил новую технологию и внедрил ее на родном предприятии. Уехать в Могилев – это неуважение к воспитавшему меня коллективу.

В конце февраля 1969 года главный инженер ПО «Химволокно» И. П. Панкин направил меня в Могилев с каким-то малопонятным заданием. Приехал, поселок, в котором в тогда проживало менее одной тысячи жителей. Четыре пятиэтажных дома по три подъезда в каждом. Два дома были подготовлены в качестве гостиницы для иностранцев, два – для проживания семей первых отечественных специалистов. Дома были расположены вблизи аэродрома с грунтовой посадочной полосой, его постоянно заметало снегом. Двухметровый забор был почти доверху погружен в снег. Устроился в гостинице для иностранных специалистов, приехал на стройку, расположенную в шести километрах от города. Обошел все строящиеся производства. На производствах диметилтерефталата (ДМТ) и полимера было завершено строительство зданий, шел монтаж основного технического оборудования. На производстве штапельного волокна проводился монтаж железобетонного каркаса здания. Как мне объяснили, отставание в строительстве произошло из-за того, что в процессе монтажа железобетонных колонн, балок и перемычек строители своевременно не установили металлические связующие диагонали, и все конструкции здания на площади в пять гектаров сложились как набор костяшек домино. Хорошо, что это случилось во время обеденного перерыва, люди не погибли. Но мнение о том, что штапель – это «сплошной завал» прочно укоренилось на стройке.

Главный инженер П. Н. Зернов продолжал болеть после английской командировки. Генеральный директор по каким то причинам отсутствовал. Постарался выполнить техническое задание и вернулся в Курск. У меня было предчувствие того, что моя командировка есть своеобразные смотрины. Но получилось так, что меня никто из руководителей предприятия не увидел. Что же касается моего впечатления от стройки, то оно не было положительным. Большое число объектов, малое количество строителей. Явное несоответствие уровня строительной готовности срокам ввода. Из разговоров со специалистами почувствовал, что имеет место существенная конкуренция между группами специалистов, приехавших на стройку из разных регионов СССР, сориентированных на своих лидеров (Сибирь, Новомосковск, Курск, Могилев – ЗИВ). Предприятие начали строить по требованию Хрущева, в соответствии с постановлением Совмина СССР в Сибири вблизи Красноярска. Там и сформировалась первая группа специалистов, перешедших в основном с предприятий Минсредмаша. Директором строящегося предприятия был назначен В. С. Белявский. После ухода Н. С. Хрущева с поста Первого Секретаря ЦК КПСС объект в Сибири был законсервирован. Было принято решение о переносе точки строительства нового завода в Белоруссию. Выбор пал на Могилев, в этом областном центре с 1930 года успешно работал завод искусственного волокна. Дирекция строящегося предприятия из Сибири в полном составе переехала на новое место строительства. Группа специалистов оргсинтеза численностью около тридцати человек во главе с начальником производства И. В. Кудрявцевым прибыла с Новомосковского ПО «Азот». На должности ведущих руководителей на производствах полимера, волокна, нитей были приглашены специалисты Курского ПО «Химволокно». Руководители ЦЗЛ, инженерных служб комбината по инициативе П. Н. Зернова пришли с Могилевского завода искусственного волокна. Разногласия между специалистами этих групп зачастую не позволяли оперативно принять техническое решение по способам исправления достаточно большого числа проектных недостатков. Четыре дома в чистом поле на краю аэродрома тоже не впечатляли.

Вернулся в Курск, считая, что на этом возможный вариант переезда отпал. К этому времени по результатам командировки в Великобританию мной был написан отчет о том, как можно улучшить процессы на ПО «Курскхимволокно». Стал в пределах подчиненного мне химико-прядильного цеха опытно-промышленного производства внедрять новшества. После получения первых результатов стал рекомендовать их внедрение на основном производстве «Лавсан». Этот момент совпал с увлечением руководителей данного производства новой идеей. Его начальник – Л. А. Грайзель, специалист, имеющий к тому времени наибольший на комбинате опыт по эксплуатации периодических установок поликонденсации, предложил создать в химическом цехе на основе изучения одного зарубежного патента установку непрерывной поликонденсации полиэтилентерефталата. Идея казалась привлекательной вследствие возможности ее реализации силами служб комбината. При этом, по мнению ее авторов, комбинат выходил сразу же на более высокий в сравнении с английскими установками в Могилеве технический уровень. В качестве основного технологического оборудования предполагалось использовать аппараты действующей установки периодической поликонденсации. Я видел слабые стороны проекта, отметил их при его презентации. Обратил внимание на то, что больший эффект для предприятия может быть получен от внедрения на «периодике» английского опыта, но замечания не были приняты. Сложности перехода от «периодики» к непрерывке никто на комбинате не представлял, идея получила сквозную поддержку в технических службах и у дирекции. В результате эта программа стала для производства «Лавсан» доминирующей.