Славный путь к поражению

Через три месяца все директора и представители главка собрались в Барнауле. Утром приехали из гостиницы на совещание с предметами первой необходимости. Руководство главка и края вручило директору комбината Сафонову переходящее знамя. Обсудили в течение двух часов итоги работы отрасли за квартал, сели в автобус и прибыли в местный аэропорт. Далее все развивалось по сценарию проведения войсковой десантной операции: посадка в самолет, перелет до Горно-Алтайска, приземление, посадка в вертолеты, полет в направлении Телецкого озера. После осмотра с воздуха озера, приземлились на площадке в непосредственной близости от воды на местной турбазе. Десантную операцию обслуживали два самолета ЯК-40 и два вертолета, ее организация была прекрасной. К вечеру, когда все участники были доставлены, на берегу озера в непосредственной близости от воды был организован ужин. Перед его началом нам дали краткую справку об особенностях озера. Оно образовалось в древние времена в результате землетрясения. Горы, окружающие реку, обрушились много тысячелетий назад и создали естественную плотину, в результате чего уровень в реке поднялся на несколько сот метров. Излучина реки длиной более ста километров превратилась в красивое озеро. Оно постоянно подпитывается горными ручьями и талыми водами с ледников, и потому температура в нем во все времена года не превышает семи градусов. По указанным причинам купаться в озере не рекомендуется, люди, выпавшие из лодки, как правило, теряют способность к плаванию через несколько минут и погибают. Далее было рассказано несколько красивых легенд, связанных с жизнью народностей, проживающих на берегах озера. В основном в них говорилось о несчастной любви и соответствующих концовках. Завершились они заявлением экскурсовода о том, что озеро очень коварно, оно скрывает следы всех трагедий. Из-за низкой температуры воды тела утопших не подвергаются разложению и потому никогда не всплывают. Эта последняя фраза вселила азарт в отдельных участников совещания. Первым, не побоявшись традиционных последствий, разделся главный инженер из Красноярского завода химволокна. Он был очень полным, но крепким мужчиной, и его вес тянул на сто двадцать килограмм. Очевидно, он не планировал свое показательное выступление и потому прямо в трусах по колено, которые у мужчин принято называть «семейными» смело вошел в воды озера. Проплыл размашистыми русскими саженками на расстояние десятка метров и далее, повернув на девяносто градусов, продолжил плавание вдоль берега. Для меня было ясно, что смена курса связана со страховкой, желанием остаться вблизи берега. Но со стороны это смотрелось как демонстрация спортивной доблести перед рядами восторженных зрителей, сидевших вдоль берега. Все приветствовали смельчака криками, раздавались восторженные возгласы: «Вот это Сибирь, вот настоящий сибирский мужик». На финише заплыва ко мне подошел представитель Новополоцка и сказал, что нам белорусам нельзя уступать сибирякам. До полета мы с ним обсуждали детали поездки и пришли к выводу о том, что обязательно надо покупаться в Телецком озере, соответственно одели плавки. В этом разговоре участвовал и представитель одного из московских предприятий. Но тогда мы не догадывались о реальной температуре воды семь градусов по Цельсию. Подошел наш третий коллега и заявил, что Москва готова. Через несколько минут после окончания первого заплыва, мы одновременно вошли в плавках в воду, и надо же случиться такому совпадению – все трое поплыли хорошим кролем. Отошли на несколько десятков метров от берега, развернулись и параллельными курсами пошли вдоль берега. Проплыли несколько десятков метров. Я не боялся за себя, так как в связи с внутриутробным воспалением легких, «заработанного» в январе 1942 года в Челябинских степях, все юношеские годы много делал для закалки организма. Оказалось, что мои коллеги прошли подобную школу. Мы вышли из воды под восторженные крики зрителей – участников совещания: «Вот это Европа, вот это Москва». Больше заплывов не было, все увлеклись ужином, который затянулся до темноты.

На следующий день после завтрака сели на небольшой речной теплоход и поплыли вдоль озера. Картина была очень впечатляющей, водная гладь шириной от ста до трехсот метров была с обеих сторон обрамлена скалистыми высокими утесами поросшими деревьями различных пород. Выделялись вековые кедры. Проплыли большое, расстояние сделали первую остановку у знаменитого водопада.

Собрались все под его струями, сделали несколько снимков, которые, как оказалось впоследствии, приобрели документальный характер. Сели на теплоход и поплыли назад, через некоторое время все высадились на остром обрывистом мысе, выступающем в воду метров на сорок от кромки берега. Там уже все было готово к обеду. Салаты, водка, шашлыки, все было расставлено на простых столах из грубых досок. Оказывается, что мыс был овеян легендами и устроители обеда постарались воспроизвести обстановку времени, в котором они рождались. Аппетит на свежем воздухе был нагулян хороший и первую порцию шашлыков под сладкую водку из алтайской пшеницы «смели» быстро. Но здесь оказалось, что не всем они понравились. Директор одного из среднеазиатских заводов, заявив, что разве так делают шашлыки, отодвинул в сторону заводских поваров, сам взялся за изготовление новой партии. Подручных у него было много, шампуров хватало, и дело закипело. Первые же порции привели всех в восторг, и народ стал выстраиваться в очередь за шашлыками Ахмеда. Скоро слава о них дошла и «до нижних этажей». Оказывается такие возникли вопреки категорическому предупреждению – к воде не приближаться. Группа директоров волжских предприятий, которые, как они потом сказали, не могут «по жизни» выпивать в отдалении от воды, обнаружили у основания мыса со стороны противоположной от причала пятиметровую полоску гравия, нашли выход на нее и там наслаждались видом на озеро, тишиной и блюдами алтайской кухни.

Узнав об успехах нового повара, они начали кричать снизу: «Ахмед, дорогой брось и нам пяток шашлыков». Ахмед, польщенный к тому времени высокими оценками, сам разносил произведения своего искусства, продолжая собирать восторженные отзывы. Это его и подвело. Среагировав на просьбу, он взял пяток свежеприготовленных шашлыков и подошел на голос к краю каменистого, заросшего редкой травой, крутого спуска. Снизу продолжали поступать просьбы, но Ахмед не видел заказчиков и не знал, куда следует бросать шашлыки. Он сделал пару шагов по крутому склону обрыва, поскользнулся и полетел вниз. Пролетев метров пятнадцать по крутому почти вертикальному склону, он в крови, покрывающей все тело, свалился в центр застолья заказчикам шашлыков. Это произошло столь стремительно, что он не успел выпустить свои гостинцы из рук. Народ к тому времени уже «созрел», но информация о том, что Ахмед разбился, довольно быстро всех отрезвила.

Начали обсуждать, что делать. Наша группа, участвующая в показательном заплыве, сидела за одним столом, мы с удовольствием ели шашлыки, но от водки отказались. Для оправдания своей трезвости играли в преферанс. В. П. Семенов – замначальника главка понимал, что из всех участников пикника наша группа более всего подходила для оказания помощи пострадавшему. Он отозвал меня в сторону и попросил принять меры по доставке его на теплоход. Спуск к полоске гравия был очень крутым, и по нему было невозможно поднять Ахмеда, он весил более ста килограммов. Эта особенность мне уже была известна по событиям, произошедшим ранее год назад на совете директоров в Даугавпилсе. Тогда поздно вечером я сидел в номере гостиницы, позвонил представитель главка и попросил одеться и спуститься вниз. Спустился, меня подвели к микроавтобусу и попросили помочь Ахмеду без шума добраться до своего номера. Мы перепробовали несколько вариантов помощи и пришли к единственно возможному. Мне погрузили его на плечо, при поддержке двух сопровождающих я внес его в лифт и далее доставил до кровати. Когда же его стали раздевать для сна обнаружили, что где-то по пути потерялась одна туфля. Бросились вниз, чтобы обследовать «рафик», но он уехал. На следующий день знающие эту историю директора подшучивали над тем, что у меня по молодости нет опыта транспортировки старших товарищей: «Под ноги смотришь, а на ноги клиента никакого внимания». К полудню Ахмед явился на заседание совета в новых туфлях и был встречен аплодисментами. Очевидно, Ахмед, для того чтобы не повторить прошлогоднюю историю и взялся за поварские обязанности, но, к сожалению, ситуация вновь оказалась не в его пользу. Подошла медсестра и сказала, что у пострадавшего может быть серьезная травма позвоночника и поэтому его можно переносить только в горизонтальном положении и на носилках. Нашли на теплоходе носилки, спустили вручную на воду лодку и, обогнув мыс, подплыли к песчаной полоске. Ахмед лежал без движения весь в крови, в шоковом состоянии никого не узнавал. Положили на носилки, далее поместили их в лодку, подплыли к кораблику. Очень рискованной была операция переноса носилок с пострадавшим на борт теплохода. По прогибающимся даже под весом одного человека мосткам, брошенным под большим уклоном с судна на берег, нужно было двоим пронести третьего. Шли медленно, делая следующий шаг только после того, как вибрация от предыдущего движения прекращалась. В памяти были рассказы экскурсовода о коварстве воды в озере. Он нам дал справку, что вертикальные стенки мыса продолжаются под водой и глубина непосредственно у берега составляет несколько десятков метров. Я и мой напарник понимали, что в случае падения пострадавшего прямыми виновниками его гибели будем именно мы вдвоем. Слава богу, все прошло нормально. Вслед за этим на пароход быстро сели все участники пикника, повара и обслуживающий персонал погрузили утварь, оставшиеся продукты. Теплоход отплыл в сторону турбазы – нашего места проживания. Подплыли к турбазе, Ахмеда перенесли в один из фанерных туристических домиков, разгрузили оборудование и продукты. Участники совещания потребовали продолжения его работы по программе. Повара засыпали уголь в шашлычницы, подготовили шампура, нарезали овощи для салатов, работа всего конвейера была быстро восстановлена. Благо, что водка, упакованная в специальные коробки, не успела нагреться. В. П. Семенов сразу же после прибытия на турбазу поручил найти ее директора и врача. Директор нашелся сразу же, сообщил, что врача в штатном расписании нет, но на другом берегу озера есть больница, руководит которой опытный врач. Пришли к выводу, что пострадавшего надо доставить срочно туда. Теплоход к тому времен ушел с группой туристов, и транспортировку больного можно было осуществить только на металлической моторной лодке. На Волге такие лодки называются «казанками» по месту их производства. Директор предложил в помощь двух крепких парней, но Семенов сказал, что операцией будет командовать Петров. Я уточнил, кто из ребят лучше знаком с мотором, попросил его подвести казанку к месту погрузки. Парень завел лодку, продемонстрировал на коротком участке ее исправность и свою квалификацию. С лодки сняли пластмассовый козырек, на носовую часть постелили одеяла, на них положили Ахмеда. Парень сел за мотор, я встал вплотную к носовой части и крепко обнял за руки Ахмеда. Отчалили, в спокойном темпе пошли к другому берегу. Озеро в этом месте имеет ширину не более четырехсот метров, с учетом расположения больницы расстояние до нее не превышало одного километра. Казалось, что мы пройдем его без проблем за несколько минут. Однако мы не учли коварства озера, о котором говорил экскурсовод. При подходе к середине неожиданно вдоль озера подул сильный ветер, и он сформировал большую волну. Это была далеко не та трехметровая волна, о которой предупреждал во время лекции экскурсовод. Высота гребня не превышала две трети метра, но для нашей лодки, в которой два стокилограммовых мужика фактически находились на верхней носовой палубе, и при таких размерах она была очень опасна. В нарушение всех правил центр тяжести лодки из-за неправильного расположения груза был смещен снизу вверх и одновременно с кормы на нос. Лодка зарывалась в волну и реагировала сильным боковым наклоном на каждый ее удар. Мы оказались в центре зоны волнения, возвращение назад было так же опасно, как и движение к цели. Ахмед по сильной качке понял ситуацию, побледнел, но ничего не говорил. В 1950-е годы я жил на Волге в небольшом городе Рыбинске. С тринадцати лет, готовясь к новым сражениям, с друзьями ходил в многодневные походы на шлюпках ДОСААФ по Волге, участвовал в спасательных операциях на Рыбинском водохранилище. В Белоруссии освоил хождение под парусом и вождение моторной лодки. Опасность возникшей ситуации мне была полностью понятна. Парень имел хороший опыт, мы обменялись несколькими фразами и выработали план действий. Повернули лодку для движения по направлению ветра, снизили скорость, приравняв ее к скорости волны, переместили Ахмеда ближе к центру лодки. Двигаясь таким образом вдоль озера, мы медленно приближались к противоположному берегу. Больницу мы проскочили достаточно далеко, но, когда подошли к спокойной прибрежной зоне, повернули назад и быстро доплыли до цели. С обеих берегов за нашей опасной «одиссеей» наблюдало много зрителей, ее успешное завершение они приветствовали аплодисментами.

Работники больницы положили Ахмеда на носилки и понесли к корпусу, удаленному метров на сто от воды. Главврач больницы оказался земляком Ахмеда, весь путь до больницы они разговаривали только на своем языке. На входе в корпус вся группа остановилась, главврач отвел меня в сторону и сказал, что ситуация ясная, у пациента поврежден позвоночник и во избежание самого худшего его необходимо поместить в краевую больницу, только там имеется специальное оборудование. Передайте вашему руководству, что нужно срочно вызывать санитарный вертолет. Я не стал уточнять у главврача, каким образом он сумел, не осматривая больного, установить диагноз, понял, что он делает все правильно в пользу спасения своего земляка. Вернулся на турбазу по совершенно спокойной воде и дословно передал его слова В. П. Семенову. Он поблагодарил меня и стал принимать меры по организации транспортировки Ахмеда. Через некоторое время сообщил, что вертолет будет только завтра. Я вернулся на берег к участникам совещания. Отдельные из них уже разошлись по своим номерам – фанерным домикам на двух человек, однако большинство продолжало работать по программе. Благо, что был реальный повод – пили за выздоровление Ахмеда. Все сочувствовали ему: ветеран Отечественной войны, прошедший от Москвы до Берлина без единого ранения, так нелепо заканчивает свою карьеру, а может быть и жизнь. Водки оставалось много и уже не имело значение, что она за день нагрелась.

Утром раньше назначенного времени приземлился первый вертолет. Директор завода Сафонов дал указание летчикам перелететь на противоположный берег и забрать там больного. Летчики сказали, что сделать этого не могут, так как вертолет не приспособлен для перевозки больных с травмами типа той, которая имеется у пострадавшего. Специально оборудованный вертолет должен прибыть через пару часов в ранее согласованное время. Сафонову пришлось согласиться. К этому моменту у вертолета собралась группа директоров с портфелями, в основном это были те участники совещания, которые не задержались на его вечернем заседании. Они быстро погрузились в вертолет и улетели в направлении Горно-Алтайска. Вместе с ними улетели В. П. Семенов и Сафонов с супругой. Нам объяснили, что о ЧП стало известно руководству края и надо принимать меры во избежание осложнений. На турбазе остался один из заместителей директора Барнаульского завода. Было дано указание Ахмеда не перевозить, пока не будет получена информация о вылете второго вертолета, теплоход держали в резерве. В назначенное время вертолет не прилетел, несколько позже пришло сообщение, что он потерпел крушение. Рано утром он вылетел на лесной пожар для эвакуации пожарных, получивших сильные ожоги, завис над пылающим лесом и из-за резкого падения аэродинамических характеристик в условиях раскаленного воздуха упал в лес. Остальные вертолеты были направлены на спасение пожарных и летчиков. К этому моменту все небо в ущелье над озером заволокло облаками, началась гроза с сильным дождем. Она продолжалась до самого вечера, пришел прогноз краевой метеослужбы о том, что ненастная погода продлится еще трое суток. Наши фанерные домики оказались не приспособлены к этим условиям, они потекли, постели быстро промокли. На следующее утро нас всех переселили в большой деревянный коттедж, объяснили, что это база отдыха краевого комитета партии. Условия проживания были прекрасными, повара базы, соскучившиеся по работе, нас обслуживали как своих постоянных хозяев. Дождь ослабел, но запрет на полеты сохранялся. Он не помешал нам ознакомиться с местной тайгой. Поразила красота алтайских кедров, высоких сопок, заросших так густо деревьями и кустарником, что передвигаться по ним можно было с громадными трудностями. Красота излучин озера с его темно-синей водой в зеленой сетке, сформировавшейся из ветвей кедра, казалась еще более значительной. Походы в тайгу, купание под дождем в ледяной воде озера, игра в преферанс и шахматы – три дня прекрасного отдыха прошли незаметно. Полеты возобновились, и вечером на третий день было дано указание о том, что утром следующего дня все оставшиеся должны собраться в зоне посадки вертолета. Зная, что за час до назначенного времени на площадку доставят Ахмеда, я пришел пораньше. Сидел рядом с лежащим на носилках Ахмедом и вел с ним беседу. Подробно рассказал ему, как развивались события после его переезда в больницу. Он удивился, узнав, что часть директоров улетела первым вертолетом, пришлось объяснить ему, почему мы его не отправили. После некоторой паузы он мне задал вопрос: «Александр, а хочешь я тебе скажу кто “убежал” первым вертолетом». Я задумался, еще не успел ответить, как он стал перечислять мне фамилии улетевших. В итоге назвал десяток фамилий, и я был вынужден признать, что он не допустил ни одной ошибки. Удивленный я спросил, как он догадался. Он спокойно сказал: «Ты еще молодой, поживешь с мое тоже будешь отвечать точно на подобные вопросы». В назначенное время собрались все оставшиеся директора, прилетели два вертолета, мы быстро погрузились, через полтора часа были на аэродроме Горно-Алтайска. В пятидесяти метрах от места посадки вертолета нас ждал ЯК-40, все детали эвакуации пострадавшего были продуманы. Прилетевшим было предложено выстроиться в плотную шеренгу и строем двигаться в сторону самолета. Мне и моему коллеге из Новополоцка поручили под прикрытием строя директоров пронести носилки с Ахмедом до самолета. Все прошло по сценарию до трапа самолета. Но здесь из-за его большой крутизны пришлось срочно подключать третьего носильщика. Узкий трап при этом создавал большие трудности. Ахмед наблюдал за нашей суетой, нервничал, давал краткие советы. Наконец, все закончилось, носилки были поставлены на пол салона самолета. Наш третий, нервы которого были в момент подъема максимально напряжены, увидел на носилках умиротворенного Ахмеда, расслабился и радостно пошутил: «Теперь спи спокойно, дорогой товарищ». Лицо Ахмеда передернуло, но ответа на слова не последовало. Через час с небольшим мы прилетели в Барнаул. Самолет приземлился к нему подъехал рафик, снова под прикрытием строя была произведена перегрузка носилок. Ахмеда увезли в профилакторий завода на обследование, мы остались в аэропорту дожидаться своего рейса на Москву. До отлета оставалось три часа. Через пару часов стали известны результаты рентгеновского обследования. У Ахмеда оказался сломанным безымянный палец на правой руке, именно в ней он держал злополучные шашлыки и не выпускал их из рук, желая угостить коллег. За час до отлета в Москву лучшего подарка для нас было невозможно придумать. Ребята начали шутить, что Ахмеду повезло благодаря их прямой поддержке: «Мы столько выпили за его здоровье в тот день, что Аллах не мог нас не услышать. Жалко, что у нас в тот вечер к ночи водки не осталось, а то мы бы уговорили его и безымянный пальчик Ахмеда восстановить». Говорят, что Ахмед и сам согласился с этой версией. Он улетел на следующий день обычным рейсом из Барнаула на Ташкент.

Наши проблемы начались несколько позже. Как потом выяснилось анонимные жалобы о том, что на Всесоюзной директорской пьянке, организованной на священном Телецком озере, директор комбината Сафонов угробил человека, были направлены в Крайком партии и ЦК КПСС в тот же день, когда произошло ЧП. Подобная оперативность была связана с наличием на комбинате влиятельных людей, пострадавших в результате его действий, направленных на стабилизацию работы предприятия. Комбинат в течение многих лет не выполнял план, его показатели тянули главк вниз, люди не получали премии. Было проведена неоднократная замена директоров, выросших на предприятии. Ситуация не улучшалась и казалась для крайкома безнадежной. Главк предложил назначить директором «варяга», специалиста из Саратовской области Сафонова. Анкетные данные прекрасные. Вырос на одном из ведущих предприятий химволокон – Балаковском комбинате, хорошо знает технологию. Несколько лет проработал в обкоме комсомола, стал первым секретарем. Далее возглавил крупнейший в Поволжье трест мелиорации. Крайком согласился, и Сафонов переехал в Барнаул. На предприятии он быстро, как ему показалось, разобрался с проблемами и, резко повысив требовательность к руководящим специалистам, за два года добился существенного улучшения работы. Предприятие по многим показателям стало передовым, проведение на нем совета директоров с вручением переходящего знамени можно сказать явилось признанием его достижений. Но на пути к успеху значительное число руководителей пришлось снять с работы, в том числе и тех, которые оспаривали его чрезмерно жесткие методы. В годы наведения порядка он получал всемерную поддержку Крайкома партии, в том числе и по вопросам кадровой политики. Но когда он навел порядок, ситуация несколько изменилась. Возникли вопросы почему «варяг» из чужой области за два года справился с проблемами, а Крайком несколько лет «катил бочку» на Министерство. Соответствуют ли требованиям сами работники Крайкома, отвечающие за промышленность. Это породило настороженность у партийных чиновников. Она значительно усиливалась тем, что Сафонов был не просто директором крупного предприятия, ставшего передовым. Как руководитель комсомола области он прошел школу Саратовского обкома, которая заслуженно считалась одной из лучших в стране. Освоив мелиорацию, он приобрел высокие знания в сфере сельского хозяйства. Отсюда, можно считать, что вырастал серьезный руководитель краевого масштаба, но процесс этот проходил в чужой партийной организации с угрозой для клана ее воспитанников. Все эти факторы привели к тому, что «народ и партия» стали едины в желании избавиться от «варяга», который к тому же успел сделать свое дело – наладить работу завода. Рассмотрением жалоб занималась комиссия партийного контроля ЦК КПСС. Министерство не могло занять твердую позицию, ему нужно было спасать свои кадры, без жертв, в деле, получившем столь громкий резонанс, обойтись было невозможно. Сафонову дали строгий выговор по партийной линии и освободили от должности директора. Я увидел в этом финале повторение некоторых особенностей судьбы В. С. Белявского.

Угроза снятия с работы со всей остротой стояла перед первым заместителем начальника главка В. П. Семеновым. Надо сказать, что он спокойно и мужественно вел себя и на Телецком озере, и затем в период работы комиссии. Спасла его благородная позиция начальника главка Б. А. Мухина, который ранее работал в ЦК и пользовался большим авторитетом. Он значительную часть вины взял на себя, объяснив комиссии, что вся программа в деталях была согласована с ним, и Семенов был всего лишь ее исполнителем. Мы директора, прямые нарушители государственной и партийной дисциплины, отделались легким испугом. В течение двух месяцев работы комиссии, по мере выявления ею нарушений, мы последовательно получили из Главка телеграммы: вышлите срочно деньги в оплату авиационных билетов Барнаул – Горно-Алтайск – Барнаул, далее аналогично по перелетам на вертолете, позже по проживанию на турбазе. Последним пришел счет за проживание на даче Крайкома. Позже пришло указание о переоформлении рабочих дней, проведенных во время командировки на Телецком озере, в дни отпуска без содержания. Таким образом, все расчеты с государством были проведены с бухгалтерской точностью. Как оказалось, все списки составлялись по лицам, изображенным на фотографии у знаменитого Алтайского водопада. Когда я показываю снимок своим друзьям, всегда называю его цену, определенную по сумме претензий КПК. Справедливости ради надо отметить, что все расходы на поездку не стоили и десятой части затрат, которые наши турфирмы дерут с иностранцев. Так, что Сафонов все равно был близок к истине, когда говорил, что мы уложимся в обычные командировочные. К сожалению, сказать ему об этом не пришлось. Он полностью выпал из круга нашего общения. Ситуация в жизни напоминала мне воды Телецкого озера с семью градусами по Цельсию.