Катамаран

Иштван замер. Его сердце учащенно забилось. Эта царапина могла быть случайной – зацепили при швартовке, ударило плавающим бревном. Но в его воспаленном воображении она тут же превратилась в след от багра, которым кто-то пытался проникнуть на борт в ту роковую ночь. Он провел пальцем по шраму на стали, и ему почудилось, что он чувствует исходящий от него холод злого умысла.

– Все в порядке, Иштван? – раздался за его спиной голос Тани.

Он вздрогнул и резко обернулся. Девушка стояла, закутавшись в тонкий плед, и смотрела на него с беспокойством.

– Да… да, конечно, – пробормотал он, отводя руку от кабины. – Просто проверяю. После всех этих событий…

– Понимаю, – кивнула Таня. – Не обращай внимания на Бьорна. Он напуган, как и все мы, вот и рычит, как раненый тюлень.

– Раненый тюлень, – Иштван слабо улыбнулся. – Это точно про него. Но он, к сожалению, во многом прав. Мы все стали друг для друга загадкой.

Он отвернулся и снова уставился на царапину, словно пытаясь силой воли стереть её с поверхности. В этот момент из его кармана настойчиво прозвучал сигнал видеовызова. Иштван поморщился, словно от внезапной боли. Он знал, кто это, даже не глядя на экран.

– Тебе надо ответить, – мягко сказала Таня. – Иначе будет только хуже.

Она развернулась и ушла, оставив его наедине с неизбежным. Иштван тяжело вздохнул, достал небольшой планшет и принял вызов. На экране возникло лицо его жены, Бригитты. Когда-то оно было милым и беззаботным, но сейчас носило маску усталого раздражения. Волосы были сбиты, под глазами залегла темнота бессонных ночей.

– Ну, наконец-то! – её голос прозвучал резко, без предисловий. – Я уже думала, тебя там смыло за борт вместе с твоими сумасшедшими друзьями! Хотя, судя по новостям, которые я видела, это было бы не самое страшное, что могло случиться!

– Привет, Гитта – тихо сказал Иштван, стараясь говорить спокойно. – Как ты? Как малыш?

– Как мы? – она хмыкнула. – Прекрасно! Просто замечательно! Твой сын плачет всю ночь, у него, кажется, режутся зубки, а я одна, как перст, не сплю третью ночь подряд и не знаю, жив ли еще мой муж! Но тебе важнее, конечно, не семья, а твои кораблики.

– Я же строю нам будущее! – попытался он возразить, чувствуя, как привычное чувство вины сдавливает ему горло. – Этот проект… это шанс для нас! Мы можем прославиться, я получу новые заказы…

– Будущее? – Бригитта язвительно рассмеялась. – Какое будущее? Ты плаваешь где-то в море с трупом на хвосте! Я читала новости! «Международная группа студентов под подозрением в убийстве на Ибице»! Ты представляешь, что творится здесь? Мои родители звонят каждые пять минут! Соседи смотрят на меня, как на прокаженную! Какое, к черту, будущее?

Иштван закрыл глаза. Ему вдруг до боли захотелось оказаться не на палубе катамарана, а дома, в их уютной будапештской квартирке, где пахло жареным луком и детской присыпкой, где на столе стояла его модель первой яхты, а на диване спал, посапывая, их сын. Но эта картина казалась ему теперь такой же далекой и недостижимой, как берега Полинезии для экипажа «Кон-Тики».

***

Пока Иштван пытался утихомирить бурю в семейном море, остальные члены экипажа потихоньку оживали. Паоло, верный своему долгу кормильца, устроил на камбузе небольшой ад из шипящего масла, трескающейся яичной скорлупы и ароматного кофе. Запахи, обычно такие желанные, сегодня казались назойливыми и даже немного вульгарными на фоне плохо скрываемой всеобщей подавленности.

– Завтрак пода-а-ан! – провозгласил он, стараясь вернуть в голос привычную бодрость. – Яичница-глазунья для оптимистов, скрэмбл для пессимистов и омлет для тех, кто еще не определился, к какой категории себя отнести! Спешите видеть, торопитесь пробовать!

Александр и Бьорн, соблюдая хрупкое перемирие, молча сидели за столом с картами и приборами, формально планируя дальнейший маршрут. Их разговор был сухим и деловым, лишенным привычных споров и подначек.

– По данным нашего Юнгзе, здесь возможны сильные боковые течения. – Указал Бьорн на карту.

– Учтем, – кивнул Александр. – Пройдем южнее.

Таня и Самира, не сговариваясь, взялись за мытье посуды после вчерашнего ужина, что давало им законный повод не смотреть друг другу в глаза. Анна Мари кормила Лилу кусочками банана, а сама украдкой наблюдала за Бьорном, пытаясь разгадать выражение его лица.

Иштван, закончив тяжелый разговор, вышел из рубки. Он выглядел так, будто прошел через бетономешалку, а потом его еще и погладили паровым утюгом.

– Ну что, как дела на домашнем фронте? – с притворной легкостью спросил Паоло, подкладывая ему на тарелку пышный омлет. – Супруга шлет боевой привет?

– Что-то вроде того, – мрачно буркнул Иштван, отодвигая тарелку. Аппетит у него напрочь пропал.

– Не переживай, друг, – Паоло хлопнул его по плечу. – Все мы тут под каблуком, даже наш бесстрашный капитан. Женщины – они как океан: прекрасны, загадочны и иногда устраивают девятибалльные шторма из-за немытой чашки.

Шутка не нашла отклика. Александр лишь хмуро посмотрел на Паоло, а Самира громко хлопнула дверцей шкафчика с посудой.

Иштван, желая перевести стрелки и прекратить этот неловкий разговор о семье, не глядя бросил в натянутую тишину фразу, которая повисла в воздухе, как нож гильотины:

– Может, хватит уже подозревать друг друга? Давайте лучше подумаем, что мы везем такого ценного, что из-за этого человека убили?

Он сказал это почти машинально, просто чтобы сказать что-то, чтобы разрядить обстановку. Но эффект получился обратным. Все замерли. Паоло застыл со сковородой в руке. Александр и Бьорн перестали изучать карту. Таня выронила в раковину ложку, которая со звоном ударилась о металл.

Фраза «что мы везем» нечаянно попала в самую суть их страхов. Она вытащила на свет божий тот самый вопрос, который все боялись задать вслух: а что, если причина смерти не в них, а в их катамаране? Что, если их судно обременено не только тайнами и подозрениями, но и неведомым грузом, а они или часть из них невольно стали его курьерами?

Таня вспомнила кое-что, но промолчала, боясь показаться сумасшедшей. Её взгляд встретился со взглядом Александра, и в его глазах она прочитала то же самое осознание – осознание новой, еще более пугающей возможности.

***

Неловкое молчание, последовавшее за вопросом Иштвана, длилось недолго, но показалось вечностью. Его прорвал Бьорн, который снова уткнулся в экран своего прибора, словно ничего не произошло.

– Ценного? – произнес он, не глядя ни на кого. – Мы везем научное оборудование. И себя самих. И, судя по всему, этого достаточно, чтобы попасть в передовицы криминальной хроники.

Но семя сомнения было брошено. Оно упало на благодатную почву всеобщего страха и немедленно дало всходы. Паоло, доедая свой скрэмбл, задумчиво ковырял вилкой в тарелке.

– А ведь венгр прав, – сказал он наконец. – Мы так увлеклись поисками врага в своей среде, что забыли о простой вещи: может, этот бедолага Финехас или как там его… просто хотел что-то забрать с нашего судна? И его за это убили. Логично?

– Что он мог забрать? – пожала плечами Самира. – Наши спальные мешки? Консервы? Ваши знаменитые запасы пасты?

– Не знаю, – Паоло развел руками. – Может, он был одержимым фанатом Тура Хейердала и хотел украсть сувенир? Или, может, он был агентом конкурентов Бьорна и хотел заполучить данные по гидроакустике?

– Очень смешно, – буркнул норвежец.

– А что, – Паоло не унимался, – у нас на борту есть что-то действительно ценное? Может, Александр тайком везет коллекцию якутских алмазов? А Иштван – чертежи суперсекретной подводной лодки? А Таня – рецепт бессмертия от своей поморской бабушки?

Шутки Паоло, обычно такие спасительные, сегодня звучали зловеще. Каждая невинная гипотеза будто подсвечивала новый, доселе невидимый угол их ситуации. Таня снова почувствовала позыв рассказать всем об одном браслете, но внутренний голос шептал ей: «Не сейчас. Они не поверят. Сочтут сумасшедшей или, что хуже, соучастницей».

Александр встал из-за стола.

– Хватит гадать, – сказал он твердо. – Мы не знаем, что случилось. И строить догадки без доказательств – себе дороже. У нас есть цель – выйти в Атлантику и провести исследования. Давайте сосредоточимся на этом.

Он посмотрел на Иштвана, который сидел, сгорбившись, и смотрел в пустоту.

– Иштван, тебе надо отдохнуть. Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо за комплимент, капитан, – с горькой усмешкой ответил венгр. – Я просто… подумал о том, что мой катамаран, мое детище… мог стать причиной чьей-то смерти. Не лучшая мысль для начала дня.

Он поднялся и, не глядя ни на кого, направился к своему спальному мешку. Остальные постепенно разошлись, каждый погруженный в свои тревожные размышления. Патина подозрительности, покрывавшая их отношения, стала еще толще.

Иштван забрался в свой угол, отгороженный от общего пространства ящиком с запасными частями, и уставился в потолок. Шум моря, обычно убаюкивающий, сегодня раздражал. Ему снова позвонила Бригитта, но он сбросил вызов. Он не мог снова слышать её упреки. Вместо этого он позволил памяти унести себя в другое время, в другое место, где не было ни трупов, ни подозрений, ни чувства вины.

***

Будапешт. Три года назад. Золотая осень. Воздух прозрачный и прохладный, пахнет жареными каштанами и речной водой. Дунай, серый и величавый, катит свои воды, разделяя два старинных города – Буду и Пешт. Иштван, тогда еще студент-кораблестроитель, стоит на палубе небольшого прогулочного кораблика и что-то увлеченно объясняет девушке с огненно-рыжими волосами и смеющимися глазами.

– Смотри, Бригитта, – говорит он, указывая на цепной мост Сеченьи, – эта конструкция… она ведь гениальна в своей простоте! И в то же время так элегантна!

– Ты всегда говоришь о мостах и лодках, – смеётся она, прижимаясь к нему от холодного ветерка. – Может, хоть раз скажешь что-нибудь романтическое? Про мои глаза, например?

– Твои глаза… – Иштван на секунду задумывается, глядя на неё. – Твои глаза похожи на волны Дуная в солнечный день. В них столько жизни и тепла…

– Вот видишь, можешь же, когда захочешь! – она довольная тычет его пальцем в бок. – А я думала, ты только о балках да о килях можешь говорить.

Они смеются. Он рассказывает ей о своих проектах, о мечте построить не просто лодку, а нечто особенное, что изменит представление людей о мореплавании. Она слушает, сверкнув глазами, и в её взгляде – не скука, а неподдельное восхищение.

– Ты будешь великим конструктором, я это знаю! – говорит она. – И я всегда буду рядом. Даже если твои лодки увезут тебя на край света.

Он верил ей. И она верила ему. Они были молоды, влюблены и полны надежд. Их будущее виделось им долгим и счастливым путешествием по спокойным водам жизни.

***

Воспоминание растаяло, как дымка над Дунаем. Иштван лежал, в ожидании вахты, в своем углу на катамаране и смотрел в темноту. Контраст между прошлым и настоящим был настолько разительным, что вызывал физическую боль. Тогда он был мечтателем, в которого верили. Теперь он был мужем, бросившим жену с ребенком, и подозреваемым в причастности к убийству. Его лодка, его гордость, оказалась проклятием.

Он думал о словах отца, известного судостроителя, который всегда говорил: «Любая конструкция ломается в самом слабом месте». Раньше Иштван думал, что речь идет о металле, о сварных швах, о расчетах. Теперь он понимал, что самое слабое место любой конструкции – это люди. Их страхи, их тайны, их несовершенство.

Разрыв между Будой и Пештом, между его прошлой и настоящей жизнью, казался ему теперь не такой уж непреодолимой пропастью, как разрыв в его собственной душе. В конце концов, Будапешт давно – единый город, его деление осталось только в истории полуторасотлетней давности. А вот Иштван был разорван надвое сейчас. Одна его часть отчаянно хотела домой, к сыну, к жене, к привычной, надежной жизни на суше. Другая – не могла бросить друзей, не могла отказаться от мечты, не могла допустить, что его творение стало орудием зла.

Он закрыл глаза, но сон не шел. Перед ним стояли лица – уставшее и озлобленное лицо Бригитты, испуганные лица друзей, бледное лицо мертвеца в морге Ибицы при опознании. И где-то в глубине души шевелился маленький, но настойчивый червячок сомнения: а что, если Бригитта права? Что если его место действительно дома, а все это путешествие – всего лишь побег семейного человека от ответственности, прикрытый красивыми словами о науке и мечте?

Он не знал ответа. И от этого осознания собственной растерянности ему стало еще горше. Катамаран мягко покачивался на волнах, убаюкивая всех, кроме него. Иштван лежал без сна и слушал, как за тонкой переборкой посапывал Паоло, а вдали шумел океан – бескрайний, равнодушный и полный тайн, которые, быть может, лучше бы никогда не были разгаданы.

ГЛАВА 8. НОЧНОЙ ДОЗОР

Солнце, уставшее за день жечь безжалостными лучами, наконец, скатилось за горизонт, унося с собой последние краски – золото, пурпур и багрянец. Их сменила бархатная, прохладная синева ночи, раскинувшая над океаном свой бесшумный шатер. Небо, усыпанное мириадами звезд, казалось таким близким, что до них можно было дотянуться рукой, а Млечный Путь раскинулся через весь небосвод, словно дорога из растопленного серебра, ведущая в никуда. Воздух, еще хранивший дневное тепло, был напоен соленым дыханием моря и едва уловимым, пряным ароматом каких-то невидимых ночных цветов, растущих на далеких, невидимых берегах.

Катамаран, подчиняясь тихому гулу двигателя, неспешно рассекал темные воды, оставляя за собой фосфоресцирующий след, похожий на хвост кометы. В этой сверкающей дорожке копошились миллионы крошечных существ, вспыхивавших сине-зелеными огоньками при малейшем волнении, словно подводные звезды, решившие подражать своим небесным сестрам.

На палубе царила непривычная тишина, нарушаемая лишь шепотом волн, поскрипыванием снастей и мерным ритмом мотора. После дневных бурь и новых подозрений эта ночная вахта казалась островком спокойствия в бушующем море взаимных упреков. Александр, установив автопилот, вышел из рубки и глубоко вдохнул ночной воздух. Он чувствовал страшную усталость, но сон бежал от него, как от преступника.

Вскоре к нему присоединилась Таня, неся два термоса с горячим чаем и пару толстых пледов. Они молча устроились в кокпите, укутавшись в шерстяные клетчатые полотна, и несколько минут просто смотрели на звезды, слушая, как океан перекатывает где-то внизу свои темные, тяжелые валы.

– Красиво, – наконец тихо произнесла Таня. – Как в планетарии. Только лучше. И никто не читает лекцию о спектральном анализе звезд.

– Ага, – Александр хмыкнул. – Один Бьорн чего стоит. Он, наверное, и сейчас спит и видит во сне диаграммы солености воды.

Он отпил глоток горячего, душистого чая, и в теле с благодарностью отозвалось приятным теплом.

– Спасибо, что не бросила, – сказал он, глядя на её профиль, освещенный мягким светом навигационных огней.

– Да я, в общем-то, и не собиралась, – она пожала плечами. – Хотя, признаться, пару раз мысленно собирала чемодан. Особенно когда Бьорн начал про русскую мафию. Это было уже слишком даже для моего северного терпения.

– Он напуган, – вздохнул Александр. – Все мы напуганы. И когда человек боится, он способен наговорить всяких гадостей. Я его не виню.

– А себя винишь? – спросила Таня, поворачиваясь к нему.

Он помолчал, глядя на фосфоресцирующий след за кормой.

– Да, – честно признался он. – Я капитан. Я отвечаю за всех. И я допустил, чтобы у нашего борта появился мертвый человек. И допустил, чтобы команда развалилась на моих глазах. Отличная работа, не правда ли?

– Эй, – она дотронулась до его руки. – Ты не мог знать, что какой-то незнакомец решит отправиться в мир иной именно у нашего борта. Это как винить смотрителя маяка в том, что в него ударила молния. Нелепо.

– Смотритель маяка, – он усмехнулся. – Мне нравится это сравнение. Только наш маяк, кажется, не столько предупреждает об опасности, сколько притягивает её, как магнит.

Они снова замолчали. Прошло несколько минут в комфортном молчании. Вдали, на горизонте, мелькнул огонек какого-то судна, но скоро исчез, растворившись в темноте.

– Знаешь, о чем я думаю? – снова заговорила Таня. – О твоем деде. О Юрии Сенкевиче. Он ведь тоже попадал в переделки. «Ра» развалилась у них на глазах, а они не паниковали. Держались вместе.

Александр повернулся к ней, и в его глазах вспыхнул интерес.

– Ты читала про «Ра»?

– Немного, – она смущенно улыбнулась. – После Кипра. Мне стало интересно. Он, наверное, был удивительным человеком. Врач, журналист, путешественник… И всегда с юмором относился ко всему, даже к самым опасным ситуациям.

– Да, – лицо Александра просветлело. – Он как-то говорил, что в любой экспедиции главное – не техника и не провизия, а люди. Если команда дружная, то и плот из бревен станет океанским лайнером. А если нет… то и самый современный корабль разобьется о первую же волну.

– Мудрый человек, – кивнула Таня. – Жаль, я его никогда не видела.

– Он бы тебя одобрил, – неожиданно сказал Александр. – Ему нравились люди с характером. А у тебя он есть. Ты не паникуешь, не ищешь виноватых. Ты просто делаешь то, что должно.

Таня почувствовала, как по её щекам разливается теплая волна. Эти слова значили для неё больше, чем все комплименты на свете.

– Я просто стараюсь не терять голову, – сказала она, отводя взгляд. – Как моя бабушка-поморка говорила: «Море дураков не любит. С ним либо на ты, либо тонуть».

– Твоя бабушка, кажется, была не менее мудрой женщиной, чем мой дед, – улыбнулся Александр.

Их разговор был прерван резким сигналом радара. На экране, в нескольких милях по правому борту, появилась отметка – небольшое судно, шедшее без ходовых огней.

Александр мгновенно вскочил и бросился к радару, его лицо стало сосредоточенным и серьезным. Все личные мысли и переживания разом улетучились, уступив место профессиональным инстинктам капитана.

– Что это? – тревожно спросила Таня, вставая рядом.

– Не знаю, – он прищурился, вглядываясь в темноту. – Судно. Идет без огней. Странно.

Он схватил бинокль и направил его в ту сторону, где должна была быть цель. Сначала он ничего не увидел, лишь сплошную черноту ночного океана. Но потом его глаз уловил темный, низкий силуэт, едва отличающийся от воды.

– Есть, – бросил он через плечо. – Похоже на рыбацкий баркас. Но почему без огней?

– Может, браконьеры? – предположила Таня.

– Возможно, – Александр не отрывал бинокль от глаз. – Или контрабандисты. В этих водах всякое бывает.

Они стояли рядом, напряженно всматриваясь в ночь. Неизвестное судно шло параллельным курсом, не приближаясь и не отдаляясь. Эта таинственная тень, плывущая в темноте, казалась зловещим напоминанием о том, что океан скрывает не только природные, но и человеческие тайны, зачастую куда более опасные.

– Надо разбудить Бьорна и Паоло? – шепотом спросила Таня.

– Пока нет, – покачал головой Александр. – Нечего сеять панику. Может, это просто какая-то местная особенность – рыбаки экономят топливо или батарейки на огнях.

Он положил бинокль и снова уставился на радар. Отметка медленно смещалась, но продолжала идти рядом.

– Знаешь, что мне сейчас подумалось? – сказал он, глядя на экран. – А что, если это как-то связано с тем, что случилось на Ибице? Что если за нами следят?

Таня почувствовала, как по её спине пробежали мурашки.

– Ты думаешь, это люди как-то связаны с тем трупом?

– Не знаю. Но совпадение кажется уж очень странным. Сначала мертвец у нашего борта. Теперь вот таинственное судно, идущее без огней по ночному морю. Как в детективе.

Они молча наблюдали за невидимым незнакомцем еще минут десять. Вдруг отметка на радаре стала смещаться быстрее и вскоре исчезла с экрана. Александр снова поднял бинокль. Темный силуэт растворился в ночи, словно его и не было.

– Ушел, – выдохнул Александр, откладывая бинокль. – Слишком быстро для рыбацкого баркаса.

Они переглянулись. В воздухе повисло невысказанное напряжение. Возможно, это была просто случайность. Возможно, их воображение разыгралось на почве стресса. Но в душе у каждого засела маленькая, но цепкая заноза страха. Океан внезапно показался им не просто большим и пустынным, а полным невидимых глаз, следящих за их каждым шагом.

– Ладно, – Александр снова сел на свое место и налил себе чаю. – Пока ничего не поделаешь. Вахта есть вахта.

Таня села рядом. Прежнее умиротворение исчезло без следа, сменившись тревожной бдительностью. Они сидели, прислушиваясь к ночным звукам, но теперь каждый шорох, каждый неясный всплеск за бортом казался подозрительным.

– Прости, что втянул тебя во все это, – снова повторил Александр, и в его голосе слышалась усталая горечь.

Таня посмотрела на него. В свете звезд и навигационных огней его лицо казалось молодым и беззащитным, совсем не похожим на лицо уверенного капитана, каким он старался казаться днем.

– Я уже сказала – я сама решила пойти, – её голос прозвучал тверже, чем она ожидала. – И ни о чем не жалею. Ну, почти ни о чем, – она не удержалась и улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, и в его глазах мелькнула благодарность. Они снова замолчали, но теперь молчание было другим – не стеснительным, а объединяющим. Они были двумя людьми в бескрайнем океане, окруженные тайнами и опасностями, но в эту минуту они чувствовали, что могут положиться друг на друга.

Прошло еще около часа. Тревога понемногу отступила, уступая место усталости. Их вахта подходила к концу. Из рубки вышли Паоло и Анна Мари, сменить их. Паоло зевнул во всю свою итальянскую глотку.

– Ну что, стражи ночи, все спокойно? Никаких призрачных кораблей, морских чудовищ или подозрительных личностей, крадущих наши запасы пасты?

– Одна подозрительная личность тут как тут, – парировала Таня, вставая и потягиваясь. – И она как раз вышла на вахту.

– О, это я! – Паоло с комичным ужасом посмотрел на себя. – Надо же, а я и не знал, что я так опасен! Ну, теперь берегитесь все! Ночью во мне просыпается дух пирата Карибского моря!

Анна Мари, укутанная в большой плед, молча устроилась в кресле, прижимая к себе сонную Лилу. Она с опаской посмотрела на темный океан.

– Не бойся, – ободряюще сказал ей Паоло. – Если что, мой пиратский дух защитит. Или, на крайний случай, я буду швыряться в злодеев оливковыми косточками.

Таня и Александр, уходя в каюту, обернулись на прощание. Паоло уже вовсю развлекал Анну Мари какими-то невероятными историями, жестикулируя так, что, казалось, вот-вот свалится за борт. На их фоне ночь снова казалась мирной и спокойной.

Уже подходя к каюте, Таня поймала на себе взгляд Александра. В его глазах было что-то новое – не только вина и усталость, но и какая-то тихая, твердая уверенность. Эта ночь не принесла ответов, но она подарила им хрупкую нить, за которую можно было держаться, чтобы не утонуть в море взаимных подозрений. Они были еще далеки от разгадки тайны, но теперь они знали, что, по крайней мере, вдвоем они сильнее, чем поодиночке. А в условиях, когда океан и люди ополчились против них, это знание стоило очень многого.

ГЛАВА 9. ГЛУБИНЫ И ПУСТОТЫ

Утро на катамаране началось с маленького, но важного ритуала. Анна Мари, протирая стекла своих массивных роговых очков, раздавала завтрак своей верной спутнице Лилу. Мартышка, сидя на её плече, деловито хватала кусочки банана и свежего манго, попутно стараясь стащить со стола какую-нибудь блестящую безделушку. Воздух в кают-компании был густым от запаха кофе, который варил Паоло, и легкой, едва уловимой примеси морской соли.

– Вот, Лилу, налетай. – Ласково говорила Анна Мари, поправляя съехавшие на кончик носа очки. – Сегодня нам предстоит большая работа. Нужно подкрепиться.

Она сама почти ничего не ела. С самого утра её мутило от качки, но она старалась не подавать вида, боясь выглядеть слабой в глазах команды, а особенно – в глазах Бьорна. Привычный мир книг и схем, обычно дававший ей утешение, сегодня казался далеким и ненужным. Она раскрыла том о батискафах, подаренный ей на шестнадцатилетие в память о деде, но буквы расплывались перед глазами, превращаясь в невнятные черные черточки.