Катамаран

Никто не пошевелился. Анна Мари, державшая на коленях Лилу, лишь потуже закуталась в свой плед, хотя на палубе было уже по-летнему тепло. Мартышка, чувствуя всеобщее напряжение, вела себя нехарактерно тихо, лишь изредка попискивая и теребя край одежды своей хозяйки.

– Что, опять никто? – Паоло поставил поднос со звоном. – Прекрасно. Значит, завтрак отменяется. Переходим сразу к этапу взаимных обвинений. Предлагаю начать с меня. Я подозреваю самого себя в том, что вчера съел последнюю булку. Признаюсь и раскаиваюсь.

Его шутка повисла в воздухе и разбилась о каменные лица окружающих. Бьорн, не отрываясь от экрана, бросил через плечо:

– Может, хватит уже этого балагана? Мы здесь не в цирке.

– О, простите, мистер Ученый! – Паоло развел руками. – Я и забыл, что после того, как к твоему борту прибивает покойников, полагается хранить молчание, как монах-траппист. Или читать вслух лекции о солености воды. Это, я понимаю, очень помогает установить, кто именно этот покойник и откуда он взялся.

– Паоло, – тихо, но твердо сказал Александр. – Хватит.

– Чего хватит? – Итальянец повернулся к нему. – Хватит притворяться, что все в порядке? Да посмотрите вы друг на друга! Мы похожи на стаю котов, которых посадили в один мешок! И этот мешок вот-вот разорвется!

Он был прав. Трещина, возникшая вчера, не просто оставалась – она расширялась с каждой минутой, угрожая расколоть их хрупкое братство навсегда. Обед, который Паоло все-таки уговорил всех принять, прошел в гнетущей атмосфере. Он приготовил простую, но вкусную пасту с морепродуктами, но даже его кулинарный талант не смог разрядить обстановку. Вилки звякали о тарелки, глотки воды и смущенные покашливания были единственными звуками, нарушавшими тишину.

Бьорн, отодвинув свою почти нетронутую тарелку, наконец поднял голову и уставился на Самиру.

– Я все думаю, – начал он медленно, отчеканивая каждое слово, – о том телефонном разговоре. И о том, что этот человек, Финехас, интересовался нашим катамараном. Слишком много совпадений для одной ночи, не находишь?

Самира вспыхнула. Её пальцы сжали салфетку так, что костяшки побелели.

– Я уже все объяснила! – выдохнула она. – Это был мой отец! А этот… тот тип просто смотрел на лодку! На неё все смотрят! Она же диковинная!

– Диковинная, – согласился Бьорн с ледяной учтивостью. – И, видимо, не только внешне. Достаточно диковинная, чтобы к ней прибивало мертвецов с дорогими часами. Ты уверена, что твой папа в курсе всех диковинок, которые творятся с его щедрым подарком?

– Бьорн! – резко сказал Александр. – Прекрати.

– Прекрати что? – норвежец перевел на него свой холодный взгляд. – Задавать вопросы? А кто-то же должен это делать, раз уж полиция оказалась не на высоте! Или ты, капитан, предлагаешь сделать вид, что ничего не произошло, и просто плыть дальше, как ни в чем не бывало?

– Я предлагаю не кидаться обвинениями налево и направо! Мы все на одной лодке, помните?

– И я бы очень хотел знать, кто за бортом проделал в ней дыру! Потому что иначе мы все рискуем отправиться на дно, как несчастные крысы! Или тебе, Кэп, это как раз и нужно?

Александр вскочил. Его лицо побелело от ярости.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А ты как думаешь? Может, у тебя там, в Петербурге, долги перед русской мафией? И они подбросили тебе какое-то «задание»? А этот бедолага просто попал под горячую руку?

В воздухе повисло тяжелое молчание. Даже Паоло потерял дар речи. Таня смотрела на Александра и видела, как по его лицу пробежала тень неподдельного изумления и боли. Она встала, желая вступиться, но слова застряли у неё в горле. Впервые за все время их путешествия кто-то так остро озвучил вслух свои страхи, которые таились в глубине души у каждого. Страх не просто перед посторонним, а перед кем-то из своих.

***

Слова Бьорна повисли в воздухе, словно ядовитый туман, отравляя все вокруг. Казалось, даже море затихло, прислушиваясь к этому абсурдному и страшному обвинению. Александр стоял, опершись руками о стол, и тяжело дышал, не в силах вымолвить ни слова. Упрекнуть Бьорна в горячности было бы глупо – он произнес свои подозрения с ледяной, убийственной рассудительностью.

– Ты… ты с ума сошел, – наконец выдавил Александр, и в его голосе слышалась не столько злость, сколько горькое разочарование.

– Сошел с ума? – Бьорн усмехнулся, но его глаза оставались холодными. – Или, может, я единственный, у кого хватило смелости озвучить то, о чем все думают? Ты всем рассказывал, как легко тебе удалось достать редкие приборы для этой экспедиции. Слишком легко для России, не находишь? А строительство на верфи в Каире… Ты там был своим парнем. Слишком своим.

– Я находил общий язык с людьми, потому что мне была интересна их работа! – взорвался Александр. – А основные расходы, финансирование… мы все знаем, чьими стараниями оно было получено! – Он бросил взгляд на Самиру, которая сидела, опустив голову, и её плечи заметно вздрагивали.

– Прекратите! – неожиданно вскрикнула Таня. Ей стало до тошноты противна эта сцена. – Вы слышите себя? Вы говорите, как герои дешевого боевика! Русская мафия… Да вы бы все навернулись с голодухи в первую же неделю, если бы не организаторские способности Саши!

– Организаторские способности – это да, – вставил свое слово Паоло, пытаясь вернуть хоть каплю здравого смысла. – Он организовал нам эту поездку, а не похороны в открытом море. Может, хватит нести чушь?

– Чушь? – Бьорн медленно обвел взглядом всех. – Хорошо. Тогда пусть каждый из нас честно ответит: а вы никого не подозреваете? Ни в ком нет ни капли сомнения? Ты, Паоло? А ты, Иштван, который все время шепчется по телефону с женой? Может, у тебя там свои проблемы, о которых мы не знаем? А ты, Самира? Твои случайные звонки и эти «бывшие управляющие»? А Анна Мари? Почему ты все время молчишь и прячешь глаза?

Анна Мари, застигнутая врасплох, вспыхнула и прижала к себе Лилу так сильно, что та жалобно пискнула.

– Я… я не прячусь… – прошептала она.

– Видишь? – Бьорн снова посмотрел на Александра. – Никто не может дать честный ответ. Потому что мы все друг друга подозреваем. И это нормально. Это инстинкт самосохранения. А притворяться, что мы по-прежнему одна большая счастливая семья – это самоубийство.

Он встал и, не глядя ни на кого, прошел в каюту, громко хлопнув дверью.

На палубе воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь плеском волн и тяжелым дыханием расстроенных людей. Обвинение было высказано. Отравленная стрела пущена и попала в цель. Теперь она медленно отравляла все вокруг.

Самира первая поднялась и, не говоря ни слова, скрылась в кают-компании. За ней, бормоча что-то невнятное о необходимости проверить крепления, удалился Иштван. Анна Мари, все еще держа в объятиях мартышку, поспешила к себе, на ходу вытирая слезы.

Остались только Александр, Таня и Паоло.

– Ну вот, – с горькой усмешкой произнес итальянец. – Поздравляю. Наш дружный экипаж только что официально распался. Теперь мы – группа подозреваемых, терпеливо ожидающих, пока сыщик-любитель Бьорн не выведет кого-нибудь из нас на чистую воду.

– Он не прав, – тихо сказала Таня, глядя на Александра. – Он не прав насчет тебя. Я это знаю.

Александр молча кивнул, но в его глазах читалась глубокая обида и усталость.

– А насчет других? – мрачно поинтересовался Паоло. – Он прав в главном – мы все друг друга в глубине души подозреваем. Я, например, заметил, что Иштван вчера весь вечер был сам не свой. И с женой он говорил как-то уж очень взволнованно. А Самира… Ну, с Самирой и так все ясно. Она что-то скрывает, это очевидно.

– Может, у неё есть на то причины, не связанные с убийством, – возразила Таня. – У всех нас есть свои тайны.

– Вот именно! – Паоло развел руками. – И в этом-то и проблема! Раньше наши тайны никому не мешали. А теперь каждая из них выглядит как улика.

Он вздохнул, собрал со стола грязные тарелки и унес их на камбуз.

Таня и Александр остались вдвоем на опустевшей палубе. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо и воду в нежные, меланхоличные тона – розовые, лиловые, золотые. Но красота заката не радовала, а лишь подчеркивала внутренний разлад.

– Прости, что втянул тебя во все это, – тихо сказал Александр, не глядя на неё.

– Я сама решила пойти. И как же вы без медика, – ответила Таня, в её голосе прозвучала неподдельная нежность. – И ни о чем не жалею.

Она немного кривила душой. Сейчас она жалела. Жалела, что их прекрасная мечта обернулась таким кошмаром. Но бросать его сейчас, в самый трудный момент, она не могла.

– Что будем делать? – спросила она.

– Плыть дальше, – ответил Александр, и в его голосе снова зазвучали знакомые твердые нотки. – У нас есть цель. Волна-убийца ждать не будет. А что до всего остального… – он тяжело вздохнул, – будем надеяться, что правда всплывет сама. Как тот несчастный.

Он посмотрел на горизонт, где небо уже сливалось с морем в единую багровую полосу. Таня последовала его взгляду. Они стояли плечом к плечу, двое против всех – против подозрений, против страха, против нарастающей волны недоверия, которая грозила захлестнуть их с головой. Трещина все шире расползалась по корпусу их дружбы. А впереди их ждал океан, полный тайн, куда более опасных и непредсказуемых.

ГЛАВА 6. БУДНИ «КОН-ТИКИ»

Океан в это утро напоминал расплавленное серебро, такое ровное и сияющее, что казалось – пройди по нему, и не замочишь ног. Лишь длинная, ленивая зыбь, оставшаяся от ночного ветерка, медленно качала катамаран, словно исполинскую колыбель. Капитан Александр Сенкевич, он же Сашура, а для особо язвительного норвежца – Капитан Очевидность, стоял у штурвала и с наслаждением вдыхал воздух, пахнущий солёной свежестью и бесконечностью. Именно в такие моменты он понимал, что его безумная идея была правильной, несмотря ни на что.

Но романтике, как известно, редко удаётся выжить в суровых условиях близкого контакта семерых человек в ограниченном пространстве. Особенно когда один из них – итальянец с утробным урчанием, возвещающим о необходимости немедленного приёма пищи. Поэтому, дождавшись, когда команда более-менее собралась на палубе, потягивая утренний кофе, Александр, с видом Наполеона перед Аустерлицем, развернул свой планшет.

– Итак, команда, – начал он, стараясь придать своему голосу победные нотки и сломить бартер отчуждения в коллективе после столь панических событий. – Пока водная пучина ведёт себя, как воспитанный котёнок, давайте закрепим правила совместного проживания в этой плавучей трёхзвёздочной гостинице с элементами научной лаборатории и сумасшедшего дома. Наш «Кон-Тики» – не круизный лайнер. Здесь каждый – и викинг, и матрос, и уборщик. Прошу всех ещё разок ознакомиться и принять этот нехитрый регламент. Капитан озвучивал текст со своего планшета, стараясь вернуть на их борт былую бодрость и веселье…

Распорядок дня в «режиме котёнка» (хорошая погода):

07:00 – Подъём. Первая вахта – Александр и Бьорн будят остальных нежным ароматом кофе, который Паоло успевает приготовить, пока они заканчивают ночное дежурство…

Процесс пробуждения был своеобразным ритуалом. Бьорн будил всех гортанным возгласом и молчаливым и грозным взглядом, от которого хотелось немедленно вскочить и выстроиться по струнке. Александр действовал мягче, но не менее эффективно, включая на полную громкость запись криков чаек, которую как-то раз записал с палубы катамарана. Самира обычно накрывалась с головой подушкой и издавала душераздирающий стон, а Анна Мари, даже во сне, инстинктивно прижимала к себе Лилу, которая встречала утро радостным визгом.

07:30 – Завтрак. Овсянка с сухофруктами, мюсли или магическое блюдо от Паоло под названием «То, что не доели вчера, но с яйцом и специями»…

Итальянец свято верил, что может улучшить любое блюдо, добавив в него оливкового масла, чеснока и базилика. Иногда это срабатывало. Иногда – нет. Как-то раз он попытался «улучшить» таким образом тушёнку, что вызвало единодушный протест команды.

08:30-12:00 – Рабочий блок. Каждый на своём посту…

Начинался великий хоровод обязанностей.

12:00 – Обед. Что-то лёгкое. Салаты, бутерброды, лапша быстрого приготовления… Главное – не отвлекать Паоло надолго, ибо он в это время, как алхимик в своей лаборатории, готовил шедевр на ужин, бормоча что-то себе под нос на итальянском.

13:00-18:00 – Второй рабочий блок, плавание, исследования, дайвинг…

Самое продуктивное время.

18:00 – Ужин. Священный ритуал. Всеобщее собрание…

Изредка с вином, если запасы позволяли и день был удачным. Это был момент, когда стирались все разногласия, и команда снова чувствовала себя семьёй, собравшейся за большим столом.

19:00-21:00 – Свободное время…

Кто-то смотрел в ноутбук на закачанные сериалы, кто-то – на звёзды, кто-то – на кого-то, стараясь это скрыть.

21:00 – Начало ночных вахт…

Океан менялся, становился тёмным, таинственным и чуть более опасным.

Кроме того, Александр, как капитан и главный штурман, отвечал за общий курс и навигацию. Он был тем, кто часами мог смотреть на карты, сверяться с GPS и выверять курс с точностью до градуса. Он же был главным по приборам, доставшимся ему от профессора из Петербурга – загадочным ящичкам с мигающими лампочками, которые Бьорн язвительно называл «русской рулеткой в изучении океана». «Они работают, – парировал Александр. – В отличие от твоего сверхчувствительного датчика, который сломался от капли воды».

Бьорн, как главный гидроакустик и специалист по океанской фауне, вёл постоянный мониторинг. Его детище – сложная система гидрофонов и датчиков, настроенных на улавливание аномалий, которые могли указывать на волну-убийцу. Он же вёл судовой журнал, куда заносил все данные: от солёности воды до настроения команды (последнее, разумеется, с едким сарказмом). «09:15. Температура воды +24. Самира в очередной раз пожаловалась на отсутствие Wi-Fi. Уровень угрозы для миссии – повышенный».

Ночные вахты были распределены по парам, смена каждые три часа. Составы пар изредка могли меняться (при недомогании члена экипажа или ещё по каким-то бытовым причинам), но это было то исключение, которое подтверждает общее правило. Эта система уже была выстрадана и проверена первыми днями экспедиции:

21:00-00:00: Александр и Татьяна. Самые спокойные и деловые часы. Они часто молчали, наслаждаясь тишиной и созерцанием звёздного неба. Иногда Таня рассказывала ему поморские легенды, а он – истории своего деда. Но чаще они просто молчали, и это не тяготило их.

00:00-03:00: Бьорн и Анна Мари. Самые трудные часы. Анна Мари героически боролась со сном и качкой, закутавшись в плед, но никогда не жаловалась. Бьорн, заметив её зелёный от усталости вид, как-то раз молча протянул ей термос с крепким чаем. Этот жест был для него высшей степенью участия.

03:00-06:00: Паоло и Иштван. «Мужская смена», как её называли. Паоло поддерживал бодрость духа бесконечными рассказами о Неаполе и рецептах итальянской кухни, а Иштван молча кивал, проверяя крепления и вслушиваясь в звуки двигателя. Лишь однажды он мягко, но решительно возразил итальянцу, выслушивая шутку про венгерский гуляш.

06:00-07:00: Самира и… кто угодно, кто проснётся, потому что Самира на вахте одна была опаснее шторма. Как-то раз она чуть не направила катамаран на огни встречного сухогруза, приняв их за «очень яркую и навязчивую звезду». После этого случая было принято соломоново решение: Самира несла вахту только в паре и под чутким руководством.

Распределение обязанностей или «Кто есть кто в этом плавучем зверинце»:

Паоло Моретти: Кок (ему больше нравилось – Шеф-повар), главный по провизии и воде. Он следил за провиантом, составлял меню и был душой камбуза. Его утро начиналось с инвентаризации холодильника и вдумчивого осмотра овощных сеток. Девушки помогали ему по очереди, что порождало бесконечные курьёзы. Самира как-то умудрилась посолить компот, приняв сахар за соль. «Это арабский рецепт! – пыталась оправдаться она. – Очень… освежающий!» Таня, с медицинской педантичностью, нарезала овощи идеальными кубиками, на что уходило около часа. Паоло стоял над душой, заламывал руки и причитал: «Боже, мы же не в операционной! Режь быстрее, они должны чувствовать страсть, а не стерильность! Это же кабачок, а не аппендикс!»

Иштван Лингель: Главный механик, плотник и ответственный за плавучесть. Он был «отцом-конструктором» катамарана и относился к нему с трепетом и нежностью. Каждое утро он совершал обход обоих баллонов, простукивал их костяшками пальцев, как опытный терапевт, проверял герметичность сварных швов и крепления рамы. Мелкий ремонт, закрепление оторвавшихся снастей, починка всего, что ломалось – от дверцы шкафчика до заевшего лебёдочного механизма – это было его царство. Он же был главным по спуску и подъёму надувной лодки в портах для пополнения запасов. Его знаменитая фраза: «Тише, я слушаю сердцебиение корпуса!» – стала бортовым фольклором.

Анна Мари Кусто: Штурман-стажёр, специалист по видеокамерам батискафа, главный биолог и хозяйка мини-оранжереи на катамаране. Она вела дневник наблюдений за морской флорой и фауной, отвечала за исправность оборудования кабины-батискафа, когда та была над поверхностью воды и за наличие зелени в их рационе питания (что всегда сопровождалось эмоциональными репликами Паоло). Если они погружались, именно она, дистанционно при помощи видеокамер, комментировала увиденное сквозь панорамные иллюминаторы-полусферы, за которыми разворачивался настоящий подводный балет: «Смотрите, стадия медузы-корнерота… А вот и косяк сардин, обратите внимание на их синхронность… Осторожно, внизу вижу электрического ската, лучше не приближаться, разряд может быть неприятным». Лилу, сидя у неё на плече, с интересом следила за проплывающими рыбами, иногда пытаясь поймать их через стекло.

Татьяна Калмыкова: Бортврач и главный санитар. Она следила за гигиеной на борту, за состоянием аптечки и, по совместительству, была отличным рыбаком. Утром и вечером она закидывала удочки с кормы, и именно её улов – тунец, макрель, дорадо – чаще всего шёл на ужин. «Поморская кровь, – гордо заявляла она, ловко вываживая очередную трепыхающуюся рыбину. – У нас это в генах. Мой прадед на шхуне так наловчился, что мог поймать рыбу взглядом». Александр с обожанием смотрел на неё в такие моменты.

Самира Эль-Масри: Ответственная за связь и… моральный дух. Её задачей было поддерживать спутниковую связь, следить за подзарядкой гаджетов от солнечных панелей. А ещё она была главным дизайнером и организатором вечеринок. Именно она придумала вешать гирлянды на мачту, дала катамарану его звучное прозвище и как-то раз устроила «египетскую ночь», заставив всех надеть на голову полотенца в стиле фараонов. Правда, от обязанности следить за пресной водой её в итоге отстранили, после того как она потратила двадцать литров на «пропорциональное опреснение» морской воды с помощью «древнеегипетского метода с песком и глиной», который она вычитала в интернете. Результатом стала лишь гора мокрого песка на палубе и всеобщее недовольство.

Рацион команды (будничный вариант):

Завтрак: Каши, мюсли, яичница или омлет, тосты с джемом или бутерброды с сыром. Кофе – священный нектар, завариваемый лично Паоло по строгому ритуалу.

Обед: Консервы (тушёнка, паштеты), салаты из долгохранящихся овощей (капуста, морковь, лук), паста, рис. Всё быстрое и простое.

Ужин: Главное событие дня. Рыба, пойманная Таней, с гарниром из риса или тушёных овощей. Или творение Паоло – например, «спагетти а-ля что-нашёл-в-холодильнике». Вино – по особым случаям или в конце тяжёлой недели. Паоло свято верил, что еда должна быть не просто топливом, а актом искусства и объединения. И, надо признать, ему это удавалось.

После рациона питания, Сашура напомнил всем и свой краткий инструктаж по экстремальным ситуациям в их первый день одиссеи, который был озвучен в тогда с подлинно капитанской серьёзностью:

Гроза: Всё незакреплённое – внутрь. Команда – в кабину-батискаф. Двигатель заглушить, по возможности. Антенны – опустить. «Мы – самый высокий металлический предмет в радиусе нескольких миль, – пояснял Сашура, глядя на их алюминиевую мачту. – Не хотите же вы стать самым быстрым и невольным громоотводом в Атлантике?»

Шторм: Все в спасательных жилетах. Иштван и Паоло проверяют все крепления, от парусов до канистр с топливом. Бьорн следит за креном и давлением в баллонах. Таня готовит аптечку и фиксирует всё, что может упасть. Самира и Анна Мари убирают всё бьющееся. Главное – сохранять курс носом на волну. «Помните, – говорил Александр, – океан уважает только уверенность и правильные манёвры».

Акулы за бортом или в прямой видимости: Не ловить рыбу, не выбрасывать отходы за борт в их присутствии. При купании – не заплывать далеко и не плавать с кровоточащими ранами. «Они не монстры из фильмов ужасов, – вступала в этот момент Анна Мари. – Они просто очень голодные и любопытные санитары океана. Уважайте их территорию».

Ядовитые медузы или скаты: При дайвинге – не трогать ничего руками, каким бы красивым оно ни было. При встрече – медленно и плавно отплывать. «Помните, – шутил Паоло, – мы здесь для изучения океана, а не для того, чтобы стать обедом для страшнейших его обитателей».

Однажды, во время очередного погружения в батискафе, они стали свидетелями поистине величественного зрелища. Через огромные полусферы иллюминаторов было видно, как сквозь толщу воды, пронизанную солнечными лучами, словно золотыми копьями, проплыло семейство дельфинов. Они не просто плыли, они играли, выписывая вокруг стального шара немыслимые пируэты, и их щебет, улавливаемый внешними микрофонами, наполнял кабину волшебной, неземной музыкой. Даже Бьорн на несколько минут оторвался от своих графиков и смотрел, зачарованный, на это проявление чистой, ничем не омрачённой жизни.

– Видите? – тихо сказала Анна Мари, и её голос прозвучал особенно проникновенно в этой подводной тишине. – Это и есть настоящая жизнь океана. Не только данные на экране, не только цифры и аномалии. А вот это. Его душа.

План Александра по разрядке обстановки на борту, похоже, сработал. В тот вечер ужин был особенно вкусным. Паоло приготовил пойманную Таней дорадо с лимоном и травами, Самира накрыла на стол с особым, свойственным только ей изяществом, а Иштван починил заевшую дверь холодильника, чем заслужил всеобщее восхищение и дополнительную порцию вина. Сидя за общим столом под уже зажжёнными гирляндами, они смеялись над тем, как Самира перепутала соль с сахаром. Слушали рассказ Анны Мари о повадках дельфинов и о том, что сегодня один из них в стае показался ей крестовидным дельфином, что немыслимо. Ведь их ареал обитания – Антарктика. Она запальчиво объясняла Паоло, что этот дельфин гораздо крупнее и одна белая отметина тянется от каждого бока до его носа, который правильнее называть клювом, проходя вокруг глаз и плавника, а вторая располагается вдоль задней части туловища. Паоло балагурил по поводу носа-клюва, предлагая Анне Мари описать новый вид и назвать его Гигантскими морскими черно-белыми попугаями. Все впервые за это время рассмеялись. Потом они, как ни в чём не бывало, делились планами на завтра.

Александр, отодвинув свою тарелку, смотрел на них – на этих таких разных, порой невыносимых, но ставших ему родными людей – и думал, что его первоначальная теория о трёх китах, на которых держится экспедиция, не совсем верна. Да, есть расписание, обязанности и сон. Но есть ещё и четвёртый кит, самый главный. Этот хрупкий, но невероятно прочный дух товарищества, который рождался здесь, в океане, из совместного труда, смеха над мелкими неудачами, спорами после крупных передряг и тихого восхищения перед величественным миром, в который они все вместе отважились войти. И пока этот кит был с ними, он надеялся, что никакой шторм, ни реальный, ни душевный, не был им страшен.

ГЛАВА 7. ЭХО ДАЛЕКОГО БУДАПЕШТА

Рассвет застал Иштвана на носу катамарана. Он не спал всю ночь, ворочаясь под аккомпанемент храпа Паоло и тревожных мыслей. Первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь розовую дымку горизонта, осветили его лицо, осунувшееся и посеревшее от бессонницы. Он совершал свой утренний ритуал – медленно обошел всю палубу, заглядывая в каждый уголок, проверяя крепления и стукая костяшками пальцев по корпусу, как опытный врач, выслушивающий пациента.

Его руки, привыкшие к чертежам и точным расчетам, теперь дрожали. Всё-таки прошлый скандал оставил в душе глубокую занозу. Слова Бьорна о том, что все друг друга подозревают, звенели в ушах, как навязчивый мотив. Он подошел к сферической кабине-батискафу – своему детищу, гордости и главному источнику проблем. И тут его взгляд упал на едва заметную царапину на идеально отполированной поверхности. Не особо глубокая, но четкая, будто кто-то провел по ней острым предметом.