Годен к нелётной погоде

И на семейном совете решили выбрать для начала трудовой деятельности энскую авиаэскадрилью. Причин этого было две.

Во-первых, это подразделение являлось, по сути, кадровым резервом для большого авиапредприятия в краевом центре, которое бурно развивалось, получая новые самолёты. А значит, имелись перспективы переучиться на современную технику и вернуться домой.

А, во-вторых, командиром авиазвена там работал однокашник отца. Так что есть кому подсказать, предостеречь, вразумить, коль потребуется.

Так, Игорёк оказался в энской авиационной эскадрилье. И его вводом в строй занялся, как ни трудно догадаться, Анатолий Иванович. Стало быть, добавить о самом процессе подготовки нечего.

Стоит только вспомнить, как Игорёк применил оружие в прямом смысле этого слова. В то время всем экипажам, выполняющим полёты с пассажирами, предписывалось иметь при себе огнестрельное оружие системы пистолет Макарова.

Чтобы толк какой от этого был – никто не слышал. А вот проблем это создавало немало. И теряли пистолеты, и стреляли из них. И каждый инцидент заканчивался серьёзными административными мерами. Если, конечно, не найти вовремя потерянное или не скрыть факт стрельбы.

Как-то Игорёк после напряжённого лётного дня готовился сдать пистолет. Конечно, оружие должно быть у командира. Но это по правилам. На самом деле носили на поясе кобуру вторые пилоты. А по окончании полётов пистолет нужно сдавать. В аэродромно-диспетчерском пункте или коротко АДП, где экипажи получали задания на полёт, секретные коды и оружие имелось специальное место для подготовки пистолета к сдаче.

Процедура эта была описана досконально, дабы предотвратить возможные неприятности. Следовало отсоединить магазин, передёрнуть затвор, убедиться, что патронник пуст, и выполнить контрольный спуск. Если всё делать правильно, то негромкий щелчок известит: оружие готово к сдаче.

Но стоит немного перепутать порядок… после нажатия на курок раздавался выстрел. И в специальном пулеулавливателе, в сторону которого во время этой процедуры направлялся ствол, образовывалось ещё одно характерное отверстие.

Когда Анатолий Иванович учил Игорька обращаться с оружием, он очень дотошно объяснил порядок действий и, указывая на дырки в улавливателе, спросил, что это такое.

– Результаты выстрелов, – выпалил Игорёк, не сомневаясь в правильности ответа.

– Нет, – очень серьёзно поправил инструктор, – это взыскания и лишения премий разных хороших людей, которые не виноваты в том, что одни придурки решили выдавать оружие другим.

Избавить от неприятностей руководство – это весомый стимул относиться к соблюдению правил серьёзно. Но так устроен человек: коль беда не приходит какое-то время, то появляются сомнения, а есть ли вообще беда на этом свете.

И в очередной раз после тяжёлого лётного дня Игорёк, сдавая оружие, перепутал порядок действий, и при нажатии на курок раздался выстрел. Игорёк стоял, ничего не понимая, глядя на дымящийся ствол. Анатолий Иванович, не отрываясь от журнала, где он отмечал сдачу задания на полёт, спросил через плечо:

– Не в себя?

– Нет, – растерянно ответил второй пилот.

Из своей каморки вышел диспетчер, надел очки и пересчитал пулевые отверстия.

– Десять, – со вздохом сказал он командиру. И уточнил: – А утром было меньше.

Анатолий Иванович достал кошелёк, вынул из него целый патрон и протянул диспетчеру со словами:

– У нас полная обойма. Значит, это не мы.

На шум заглянул руководитель полётов.

– Стреляли? – спросил он и, осмотрев пулеулавливатель, и констатировал: – Стреляли.

Диспетчер показал новенький патрон и объяснил:

– Это у меня минералка упала и разбилась. Но ребята обещали смотаться и купить новую бутылку. Правда, парни?

Анатолий Иванович внимательно посмотрел на своего стажёра. Тот ответил: «Правда» и отправился в буфет ресторана за «минералкой».

Потом через время, когда Игорёк уже сам был командиром и учил своих вторых пилотов обращаться с оружием, он показывал отверстие в пулеулавливателе и с едва заметной гордостью говорил:

– Моя.

Командир

Как стал Игорёк командиром тоже довольно незаурядная история.

Обычно в те времена второму пилоту, чтобы впервые занять капитанское кресло, нужно было провести за штурвалом самолёта определённое количество часов, сдать зачёты, иметь как минимум третий класс пилота.

И после этого уже можно претендовать на повышение в должности. Но для начала непосредственной подготовки к работе капитаном требовались ещё две немаловажные вещи.

Во-первых, кандидатом в командиры рассматривали только тех, кто показывал способность летать самостоятельно во время проверок в полёте и на тренажёре. А, во-вторых, в предприятии есть соответствующая вакансия.

С учётом всего перечисленного выпускник лётного училища обычно трудился года три-четыре перед тем, как занять левое кресло командира.

Встречались, правда, и другие нетипичные сценарии ускоренного карьерного роста. Начиналось всё с телефонного разговора. Звонивший из прокуратуры, райкома партии или инспекции предупреждал лётного начальника о предстоящей суровой проверке, которая может принести большие неприятности по административной, хозяйственной или партийной линии.

– Но не всё потеряно, – успокаивал большой начальник.

И оказывалось, что сын (племянник, внук, крестник и так далее) высокого должностного лица уже второй год летает и всё ещё не командир. А парень толковый и готов занять левое кресло. И если он в ближайшее время получит новые погоны, то это повлияет на результат проверки. А то и вообще никто авиапредприятие беспокоить не станет.

Такое случалось, но с нашим героем дело обстояло иначе, хотя сроки оказались примерно те же.

В тот день, который сильно повлиял на карьеру Игорька, он летал чуть больше года. Их экипаж выполнял северное почтовое кольцо. Развозили почту по аэродромам и посадочным площадкам района. Уже на втором перелёте у командира прихватило живот. Заподозрили отравление. Но ещё часа через два, когда выгружались в конечном пункте, боли усилились и капитан, скорчившись, лежал в салоне.

Виктор Иванович – ветеран авиации и начальник аэродрома поспрашивал симптомы и вспомнил: у его дочери было то же самое, когда диагностировали аппендицит. И побежал вызвать по телефону медицинскую помощь. Неприятности, как известно, не ходят поодиночке, и выяснилось, что санитарный борт улетел и сможет забрать больного только часов через пять.

На базе начали готовить резервный самолёт, дежуривший по поиску и спасению. А у того на запуске двигатель затрясло. Это ещё раз про неприятности и их привычки.

Пока в Энске решали, что делать, Виктор Иванович, понимая опасность ситуации, позвонил своему старому знакомому, который раньше был командиром энской эскадрильи, а теперь в краевом центре руководил всей авиацией края и рассказал о случившемся.

Начальник дал команду подождать. Скоро перезвонил и позвал второго.

– Доложите обстановку, – потребовал властный голос.

– У командира, похоже, приступ аппендицита. Санавиация прилететь не может, здесь только фельдшерский пункт. Возможностей доставить в больницу нет.

– Как я понимаю, на площадке есть исправный самолёт, а я разговариваю с пилотом.

– Да, – ответил Игорёк, – только…

Но голос из телефонной трубки его перебил:

– Записывайте приказ начальника управления гражданской авиации.

Виктор Иванович взял ручку, журнал телефонограмм и крикнул:

– Готов.

– Приказываю командиру самолёта Мельникову Игорю Георгиевичу выполнить полёт по срочному санитарному заданию по маршруту Девятый блокпост – Энск в соответствии с требованиями пункта 2.1.10 НПП ГА-78. Принятие решения на выполнение полёта под ответственность командира воздушного судна.

– Записал, – подтвердил начальник площадки.

– Доложите, как поняли, – попросил уточнить руководитель авиации края.

– Приняли полностью, но…, – замялся Игорёк, – вы перепутали. Мельников я, и я второй пилот.

– Молодой человек, начальник Управления называл вашу фамилию и сказал, что вы командир воздушного судна. Что это может значить? И теперь от вашего решения зависит жизнь коллеги.

Новоиспечённый капитан стоял с телефонной трубкой в руках, пока его не одёрнул начальник аэродрома:

– Что стоим? Принимай решение – лететь нужно.

– Но я же не командир, – ещё не осмыслив произошедшее, начал Игорёк.

– А что тебе нужно, чтобы стать командиром? – спросил Виктор Иванович.

– Приказ о назначении…

– Вот тебе приказ, – перебил бывший майор советской армии в запасе, пролетавший всю войну. Он повернул журнал и ткнул пальцем. – Или летать не умеешь?

– Умею, – обиженно ответил только назначенный командир.

Хоть экипаж самолёта Ан-2 и должен состоять из двух человек, но и одному пилоту выполнить полёт под силу. Тем более погода стояла отличная. Маршрут знакомый. То, что соседнее кресло никто не занимал, также необычных эмоций не вызывало.

На перроне уже ждала машина скорой помощи, которая забрала больного, и, включив сирену и мигалку, помчалась в туда, где будет оказана срочная помощь.

Инспектор по безопасности полётов, с сомнением выслушал доклад о произошедшем, потребовал написать объяснительную, а также пройти медицинский осмотр на предмет отсутствия алкоголя в организме.

В медпункте дежурила жена командира, которого только что отвезли на скорой. Когда Игорёк в сопровождении инспектора вошёл, она бросилась и обняла молодого пилота, который сильно смутился.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – повторяла женщина, пряча красные глаза.

– Вы что, тётя Ира, всё нормально. Не переживайте уже, – смущённо говорил Игорёк.

Инспектор прервал неприемлемые, с его точки зрения, разговоры.

– Ирина Петровна, займитесь делом, – строго призвал он вернуться врача к исполнению обязанностей.

– Каким? – опешила она.

– Проведите обследование на предмет наличия алкоголя у второго пилота.

– Ваня, ты что, рехнулся? Он человека спас! – ответила жена командира, спасённого Игорьком, быстро моргая.

– Ирина Петровна, давайте всё же действовать по инструкции, – попытался солидно, насколько это возможно, ответить инспектор, обиженный обращением «Ваня».

– Вы хотите по инструкции, Иван Дмитриевич? Тогда быстро покиньте помещение. Я буду тест выполнять, и посторонним здесь делать нечего!

Иван Дмитриевич что-то хотел возразить, но, услышав громкое «Вон!», быстро выскочил на улицу.

– Совсем с ума посходили, – бурчала доктор, доставая ампулы для тестов, и, ломая их, выбрасывала в урну.

– Никакого теста не будет, – пояснила она, увидев удивление проверяемого, – а это для отчёта.

Потом доктор что-то написала в журнале, и уже Игорю, который всё это время сидел немного ошарашенный происходящим, очень нежно сказала:

– Иди, Игорёк, иди, мой хороший. И спасибо тебе.

Провожая до дверей, она гладила, гладила его по спине.

На выходе из санчасти стояли инспектор и командир эскадрильи.

– Пойдём ко мне в кабинет писать объяснительную, – сказал второму пилоту инспектор, явно возмущаясь, что его выставили на улицу.

– Ничего не пиши, никуда не ходи, пока не разберёмся. Сейчас давай домой и завтра утром на работу. А сегодня ты устал и не можешь верно описать произошедшее, – сказал комэска.

– Так, я не устал…, – начал Игорёк, но его перебил командный голос:

– А я сказал, устал! Кто лучше знает, устал ты или нет? То-то. Кругом, шагом марш! Это приказ!

Вечером из больницы сообщили: операция прошла успешно. Угрозы для жизни нет. Хорошо, что доставили вовремя

И Игорёк стал ходить на работу каждый день.

Как поступать в такой ситуации, начальство не знало. Поверить в назначение командиром по телефону было трудно. Да и как без бумажки начислять зарплату?

А наказать – значит привлечь внимание, и самим можно подставиться: почему сразу не доложили.

Звонить в Управление и спрашивать:

– А не назначили ли нашего без году неделю второго пилота командиром самолёта? – тоже никто не решался.

Так и дураком можно себя выставить.

Поэтому ждали, как та беременная студентка: не рассосётся ли?

Не рассосалось.

Дней через десять пришёл из управления приказ о назначении Мельникова И. Г. командиром самолёта «Ан-2», с требованием провести соответствующую подготовки.

Обычно всё должно происходить наоборот. Но в авиации и не такое бывает.

Пистолет Макарова

Раз приказал начальник управления считать Мельникова командиром, значит, так тому и быть. А если поручили провести специальную подготовку, нужно её выполнить. А мы помним, чья это зона ответственности в Энске.

И командир эскадрильи вызвал Анатолия Ивановича, чтобы поручить тому серьёзное задание.

– Нет, у меня патроны закончились! – категорически ответил Комаров, вспоминая случай со стрельбой.

Комэск1 успокоил:

– Не переживай, Иваныч. Два раза в одну воронку не прилетает. Правда, Пал Степаныч? – спросил он старшего штурмана, который в этом деле толк знал, отлетав всю войну.

– Всяко бывает, – мудро заметил специалист по бомбометанию и оказался прав.

Но обо всём по порядку. Анатолий Иванович взялся за доведение нашего героя до уровня настоящего капитана, а не только по факту назначения. А сопротивлялся Комаров, как это зачастую делают профессионалы, знающие себе цену, когда их забывают отметить или просто не хвалили долгое время.

А так он от своих обязанностей не отлынивал. Нужно? Сделаем. Сложно? Тем более. С учётом прежнего опыта, перед началом программы тренировки Игорёк выслушал длинную речь об ответственности за доверенное ему оружие и для закрепления повторил процедуру проверки пистолета перед сдачей пятьдесят раз подряд.

А куда деваться?

Не помогло.

Неведомый штурман уже нажал кнопку «Сброс», и бомба летела точно в «старую воронку». Как такое может быть, спросите вы, зная не только статистику, но и меры, предпринятые инструктором?

А вот так.

Если вы вдруг решили, что теперь Анатолий Иванович сам стал носить оружие, то, значит, вы ничего не понимаете про авиацию. Принцип работы – «Никогда не делай того, чего раньше не делал!» – никто в лётном деле не отменял. Поэтому у кого должен быть пистолет, определяла не инструкция, а приведённое правило. То есть там, где всегда – на поясе младшего по званию.

В тот день Игорёк проспал на работу. То ли будильник оказался недостаточно настойчивым и звонким, то ли сон был крепок, но подъём состоялся, когда времени, чтобы не опоздать, осталось только на одеться в сверхбыстром режиме и бежать.

А там исполнение обязанностей закружило нашего героя, и уже во время посадки пассажиров он вспомнил, что не мешало бы посетить туалет. Причём потребность эта была, так сказать, максимального уровня.

Не все знают, но самолёт «Ан-2» относится к той эпохе, когда авиация ещё была уделом избранных, если подходить к этому вопросу с мерилом лучшего лётчика всех времён и народов Михаила Михайловича Громова, утверждавшего:

«После того как на самолёте установили туалет, авиация перестала быть уделом избранных».

Это я коротенько объяснил ситуацию, в которой оказался Игорёк. Пришлось молодому командиру терпеть до следующего пункта приземления. Благо летели они в районный центр, где недалеко от аэровокзала был туалет. Игорёк после приземления и заруливания на перрон, открыл дверь и сразу метнулся к этому одиноко стоящему сооружению, которое представляло собой небольшую деревянную конструкцию над выгребной ямой. И как читатель уже догадался, в эту яму и полетел пистолет, когда ответственный за сохранность оружия расстегнул ремень.

Осознание произошедшего мгновенно заставило забыть о причине, которая привела в это место. Застегнув ремень, на котором уже не было кобуры, наш герой решил посмотреть, куда пропало оружие. Так сказать, оценить степень ущерба. Наклонился, и за одной потерей, в том же направлении последовала другая – солнцезащитные очки. Итальянские, за тридцатник, купленные однокашником в Одессе.

– Как хочешь, но достань. Хоть ныряй. Мне только в тюрьму из-за тебя разгильдяя, не хватало, – отрезал инструктор, услышав доклад стажёра.

Когда Игорёк, понурив голову, пошёл в сторону туалета, не представляя, что можно сделать. Анатолий Иванович закричал вслед:

– Куда ты попёрся? В буфет давай.

– Зачем? – удивился Игорёк, не находя причинно-следственной связи.

– Затем, что страна у нас такая, где нерешаемая проблема – это проблема, которую невозможно решить без пузыря. – объяснил командир.

«А он небезнадёжен», – подумал Анатолий Иванович, когда увидел у возвращающегося коллеги в руках две бутылки водки.

– Работай, – дал команду инструктор и показал на двух грузчиков, сидящих на лавочке возле магазина.

Те, узнав про беду лётчика, спокойно докурили, а потом уже быстро и по-деловому принесли из подсобки двухметровый кусок проволоки, загнули его как нужно, и через пару минут на этой конструкции красовались очки солнцезащитные итальянские, стоимостью тридцать рублей.

Именно в этот момент Игорёк понял значение выражения «противоречивые чувства». Увидев смятение на лице обладателя офигенных очков, грузчик отправил их прямо под сильную струю воды из уличного крана. Ещё минут через пять рядом с очками лежал пистолет в кожаной кобуре. Грузчики, оценившие щедрость заказчика, направили и эту находку на помывку.

Потом все находки Игорёк сложил в гигиенические пакеты, имевшиеся в ту пору на любом пассажирском самолёте. Уже на взлёте, когда Ан-2 набрал приличную скорость и должен был вот-вот оторваться от земли, стажёр грустно произнёс:

– А в туалет-то я не сходил.

Уже в Энске, к изумлению пассажиров, из пусть и медленно, но ещё движущегося по рулёжной дорожке самолёта выскочил один из пилотов и побежал в сторону аэровокзала.

А потом Анатолий Иванович долго удивлял диспетчера, выдававшего перед вылетом оружие, каждый раз обнюхивая кобуру. И иногда просил её заменить.

Экипаж

После завершения подготовки встал вопрос о дальнейшей работе новоиспечённого командира. Приказ о назначении подписан, программа ввода в строй пройдена успешно, если не вспоминать инцидент с пистолетом. И пора уже и к самостоятельной работе приступать молодому капитану.

Но имеются сомнения у лётного начальства. Непривычно как-то. Уж больно мало полетал товарищ вторым пилотом. И напрашивается решение поставить в экипаж молодому командиру зрелого напарника. А самым опытным вторым пилотом в энской эскадрилье был, как мы помним, Палыч. Он к этому времени вернулся из СИЗО краевого центра  невиновным и чистым перед законом. Имелась, правда одна загвоздка: отказался Палыч летать с молодыми командирами. Имел право, и начальство с этим считались. Но сейчас обстоятельства заставили пересмотреть это решение.

Комаров, в звено к которому определили Игорька, вызвал Палыча.

Ещё с порога, увидев сервированный стол, Палыч отрезал:

– Даже не уговаривай, я не согласен.

– На что не согласен? – удивился Анатолий Иванович.

– Какая разница. Раз уговаривать решил, значит, что-то для меня неприемлемое.

Командир знал своего подопечного не первый день. И про принципиальность его помнил. Поэтому предложил просто послушать историю, даже не прикасаясь к рюмке.

И Комаров объяснил, что с таким малым опытом, как у Игорька, они опасаются выпускать его самостоятельно. И теперь от Палыча зависит, нет, не будущее конкретного пилота, а то, как станут впредь поступать в аналогичной ситуации молодые лётчики.

– Вот напортачит сейчас юный командир, и его прессанут по полной. И что подумает иной второй пилот? Зачем вписался Игорёк в эту авантюру? Пусть спасает тот, кому положено. И на фига мне брать на себя ответственность. Ты такой авиацию хочешь видеть? – спросил Комаров.

– Ну ты и наворотил. Странно, что мировой империализм не приплёл к этой истории, – сказал Палыч и поднял стоящую перед ним стопку.

Так и появился новый экипаж.

И пошла нормальная лётная жизнь. Палыч исполнял исключительно свои обязанности, и командиру мнения своего по поводу принятых решений не высказывал. Попытки Игорька сделать что-то за второго пилота пресекал – мол, каждый должен заниматься своим делом.

Так и работали. Даже пистолет носил командир самолёта, что было необычно для энской эскадрильи.

Как-то после полёта, когда они шли на служебный автобус, Игорёк попросил:

– А не могли бы вы обращаться ко мне на «ты», а то как-то неловко. Я же понимаю, что, по сути, вы должны сидеть слева, а я справа.

– Как должно быть – никто не знает, – ответил Палыч, – Всё есть как есть. Из этого и будем исходить. А «ты» нужно ещё заслужить. Меня это тоже касается.

Так и работали. Отношения сугубо деловые, и обращение только на «вы». Начальство понемногу стало забывать, о малом опыте капитана Мельникова, и пришлось ему осваивать широкий спектр работ, которым занимается трудяга Ан-2.

И аэрофотосъёмку, и патрулирование лесов по защите от пожаров, и десантирование парашютистов. Не говоря уже про перевозку пассажиров и грузов. Облетал новый экипаж все трассы, что числились за энской эскадрильей. Вместе с опытом приходила к командиру уверенность в своих силах. Смущало только отсутствие подсказок от Палыча. На попытки узнать его мнение по любому вопросу, выяснить, какое решение в конкретной ситуации он считает верным, следовал однозначный ответ:

– В нашем экипаже есть специально обученный человек, которому за это платят.

До времени Игорёк проглатывал такое. Но однажды в сложной ситуации, услышав привычный ответ, он выпалил:

– Зарплату за принятие решений получаю я. Но, если я ошибусь, нам обоим мало не покажется!

Палыч с уважением посмотрел на командира и сказал:

– Будете своим капитанским решением нас убивать, я вмешаюсь.

Ответ, в общем-то, нейтральный, но позитивный посыл содержал. Получалось, до сих пор критически неверных решений Игорёк не принимал. И ответ Палыча снял напряжение, испытываемое молодым капитаном в сложных ситуациях, коих у экипажа самолёта «Ан-2» бывает немало. Лететь или нет, сколько топлива залить в баки, уходить на запасной или попытаться приземлиться в пункте назначения. Все эти ситуации требуют не только тщательного анализа, но и быстрого принятия решения.

И выходит, по мнению Палыча, опытного пилота, который уже два раза был командиром, за всё это время молодой капитан Мельников не принял ни одного критически неверного решения. Игорёк принял такую оценку за признанием его авиационной зрелости.

Но однажды выяснилось: всё, что раньше молодой командир считал сложным, на самом деле было детскими играми по сравнению с ситуацией, в которой оказался.

Как-то в начале осени экипаж работал в отдалённой части края, выполняя полёты по перевозке пассажиров и грузов. В завершение лётного дня они возвращались на аэродром временного базирования, когда диспетчер попросил доложить фактический остаток топлива и выбранный запасной.

Этот вопрос всегда вызывает тревогу у пилота. А если в конце дня бензина осталось только долететь до пункта назначения, то положение становится близким к критическому.

Когда диспетчер узнал о ситуации на борту, то заволновался и он:

– Как это вы летите без запасного? У нас туман!

– Ваша погода позволяла, – ответил Палыч, который вёл связь.

– У нас уже корректив к прогнозу. Зачитать? – смешавшись, спросил диспетчер.

– Нам бы он перед вылетом пригодился, а сейчас нас больше фактическая интересует.

– Туман пятьсот, на старте тихо, без изменений, – последовала нерадостная информация, – Ваше решение?

Палыч посмотрел на командира.

– Есть варианты? – поинтересовался Игорёк.

– Следуем к вам, – сообщил диспетчеру Палыч.

Сейчас столь критическое изменение метеоусловий, не предусмотренное прогнозом, – большая редкость. А в то время, о котором идёт наш рассказ, не существовало столь регулярного мониторинга погоды со спутников, сеть метеостанций была намного реже, да и сама метеорология не имела сегодняшних инструментов. И зачастую точнее метеопрогнозов оказывалась интуиция пилотов. Но и она подводила, как, например, в этот раз.

Но вернёмся к экипажу. Им предстояло произвести посадку в тумане на аэродроме, не оборудованном для приборных полётов. Можно, конечно, подобрать площадку с воздуха, но вокруг на сотни километров тайга.

– Настройте радиокомпас на ШВРС. Идём с текущим курсом. Как только с вашей стороны будет железная дорога, пойдём вдоль неё. Вы следите за пеленгом и когда он будет ноль тридцать, разворачиваемся на посадочный. На траверзе церкви (она будет с вашей стороны) начинаем снижение. Лётное поле большое – не промахнёмся, – успокоил себя и коллегу Игорёк.