Мидсайд

Уже хотел отчаянно долбить по корпусу своей «птички», но, когда взгляд заметил улетающий силуэт, остановился.

Пробиваясь сквозь шторм, вдалеке уходила вертушка. А на ее борту – до боли знакомый логотип. С.Э.Р.

Они бежали.

Думали, что стихия смоет все следы? Наивные…

– Нет-нет-нет, – голос был полон предвкушения. – Вы просто сменили сцену, ублюдки!

Призрак в машине отдал стае беззвучный приказ: раствориться. И сотня теней бесшумно скользнула за вертолетом, прячась в потоке ветра и стене дождя.

Глава 16. Персональный апокалипсис

Колымага С.Э.Р. наконец врезалась в посадочную площадку, будто пилот решил сразу сдать ее на металлолом. Гидравлика взвыла, шасси заскрежетало по мокрому бетону, и двери разъехались с шипением, впуская внутрь новый вид хаоса – корпоративную суету.

Медики материализовались у рампы, как стервятники над падалью. Белые комбинезоны, пластиковые щитки на лицах, взгляды – пустые, механические. Они не спрашивали «что случилось» или «как вы себя чувствуете». Просто видели дыры человеческой формы, которые нужно было заткнуть и отправить дальше по конвейеру.

Один из безликих просто махнул рукой кому-то за спиной. Из тени площадки пошла каталка. Грузно свалили на неё Лео, не церемонясь – салага даже не успел охнуть, когда голова стукнулась о металлический борт.

– Осторожнее, твою мать! – рявкнул Марко.

С Энцо похожая ситауция – двое схватили под руки, потащили к передвижному медблоку. Холодные руки в перчатках прошлись по коже, нащупали порез на предплечье – среди множества гематом он даже не заметил, когда успел его получить. Био-пластырь шлепнулся на рану, прилип, зашипел, впрыскивая коагулянт.

Софию обрабатывали рядом. Никаких пластырей. Подносят к плечу две контактные пластины. Без предупреждения. ЩЁЛК-БЗЗЗЗ! Долбануло током, будто она схватилась за оголённый провод ЛЭП в дождь. Внутри всё горит, мясо спекается, пахнет, как в паяльной мастерской. Не зашили, а заварили. Оставили на память шрам из оплавленной плоти и биопластика. Годится. Дёшево и сердито.

Система всегда выбирает самый грязный путь, лишь бы сэкономить.

Она даже не дернулась. Просто смотрела в стену, будто ее душа осталась там, на той крыше.

Их залатали, как прорванные трубы. Обработали. А затем разделили.

Допрос.

Пиджаки в кубе. Таким он был.

Серая комната, пахнущая переработанным O2 – запах, от которого першило в горле. Стол, два стула, лампа под потолком, гудящая умирающей мухой.

Напротив Лео сидел человек, словно родившийся в своей униформе. Безликий. Функциональный. Он спрашивал у салаги имя, позывной, какого хрена он делал там, а затем задал тот же вопрос, что и остальным.

– В секторе действовал особо ценный прототип, – произнес он ровным, мертвым тоном. – Вам что-нибудь известно о его местонахождении?

– Прототип? – Лео рассказал ему всё, что знал: о монстре под стимуляторами, о баре, полном трупов, и о хорошем человеке, которого смыло к херам.

Солдатик смотрел на него глазами-объективами, будто выискивая брешь в словах салаги. Но бреши не было. Кивнул, и пацана отпустили.

– Эти на выход, – бросил офицер кому-то за дверью.

Дверь открылась. В проеме показался Марко:

– На ногах стоять сможешь? – спросил, протягивая руку.

– Не знаю…

– Ладно. Столица, – Марко кивнул в сторону Энцо, – тут все битком забито. Отвезу к нашим. Потом за тобой.

Двинулись к выходу.

– Эй, пацан, – крикнул де Лука. Стоял у двери допросной, руки в пластиковых наручниках для проформы. – Фитц бы тобой гордился…

Лео попытался улыбнуться. Получилось криво. Горько. Мол: "Будто твоя благодарность может вернуть его":

– Надеюсь, оно того стоило…

Силуэты Марко с салагой исчезли в выходе.

Затем два солдатика вышли из «кабинета» уже по душу Энцо. Нацепили на висок какую-то хрень без предупреждения. Что-то типа полиграфа. Завели в тот же серый ящик.

Наручники звякнули о край стола, когда он положил руки перед собой. На запястьях виднелись красные полосы – браслеты затянули слишком туго.

Стеклянный стол мерцал, проецируя логотип «Арм-Корп». Воздух был стерилен и холоден. В безупречном костюме с платиновым воротником напротив Энцо сидел, судя по нашивкам, какой-то капитан, б**ть, Моррис. Его пальцы с идеальными нейлоновыми ногтями сложены перед собой. Ни единой эмоции, только чистый анализ.

– Господин де Лука. В операционном отчете вы значитесь как руководитель эвакуационных групп «Альфа», а на деле… – корп показал на сектор Мидсайд, спроецированный на столе. – Что же вы там забыли, мистер "Альфа"?

– Бывают случаи, когда личный долг перевешивает обязательства… Я… не мог оставить ее…

– Грасс?

– Слушайте, вы и так все знаете. Зачем этот цирк? Спрашивайте, что хотела знать ваша верхушка, и разойдемся.

Вояка протяжно выдохнул.

«Прототип, бла-бла-бла» – тот же механический вопрос.

Энцо хмыкнул. Наклонился вперед. Наручники звякнули о стол.

– Ясно… Потеряли контроль над очередной игрушкой. Понятия не имею что вам от нас нужно. Задача была спасти людей. Остальное дерьмо не к нам.

Корп отложил планшет. Откинулся назад.

– Думаете ваши коллеги не могут спасти собственный город?

– К чему вы клоните?

– Восходящая звезда столичного отдела вдруг ни с того ни с сего вызвалась помочь забытой родине…

– По-вашему надо было булки мять в Риме?!

– Вернуться именно тогда, когда ваш друг, – продолжил Моррис, не отвечая, – сержант Фитцжеральд Куинн, получает приказ от командования С.Э.Р. об эвакуации. Орбитал-Эйр. Финансы, персонал, данные.

– Слушайте, ни для кого не секрет, чьи задницы ему сказали спасти. Все вы оттуда кормитесь. Он просто выполнял приказ.

– Да, приказ… – Моррис коснулся планшета, экран развернулся голограммой между ними. Светились маршруты, временные метки, координаты. – Но вот что напрягает. Эвакуация активов завершена в 13:53 строго по протоколу…

Моррис сделал паузу, глядя Энцо в глаза:

– Однако аэродин стартовал позже. И в 14:42, ровно в том же секторе мы фиксируем первое включение прототипа.

Энцо смотрел на пиджака глазами, полными гнева. Молча.

– Эвакуация, хаос, никто не спрашивает, не проверяет. Удобный момент, не находишь? – Моррис жестом отключил голограмму.

– Удобный?! – Не выдержал рокербой. Подался вперед, наручники врезались в запястья. – Мой друг только что умер, спасая наши шкуры! А вы сидите в этой коробке и обвиняете его в гребаной краже?!

– Просто выясняю обстоятельства, мистер де Лука. И прошу объяснить это совпадение, – голос Морриса оставался ровным.

– Его стерло там! В воде и обломках! Он…

Энцо зажмурился, пытаясь совладать с яростью, с болью:

– Он был лучшим из нас, – выдохнул тише. – А мы даже тело достать не сможем… Теперь и вы в грязь его тащите…

Моррис молчал. Смотрел, изучал, оценивал реакцию.

– Где прототип, Энцо?

– Откуда мне знать?! – Энцо распахнул глаза. – Может, волна просто сука смыла ваши секреты! Может, отчаянные мародеры… Может…

Корп увидел перемену в его лице:

– Что? – Наклонился ближе. – Что-то вспомнил?

Энцо медленно выдохнул. Гнев уходил, оставляя пустоту.

– Был один хмырь, – произнёс он глухо. – Жался за другими амбалами. Хакер. Похоже, профи. Весь сектор парализовал за минуты. Ещё и нас в этом капкане закрыл… ублюдок.

Моррис замер.

– Опиши.

– Мельком его видели. Эм… Черные патлы, черное худи, глаза, то-ли карие то ли… – Энцо покачал головой.

– Где он сейчас?

– На дне наверное. Где еще он может быть… – Энцо поднял взгляд. – Спросите у залива.

Тишина.

Моррис откинулся назад, долго смотрел на Энцо, потом коснулся планшета и что-то записал.

– Де Лука… можете идти.

Наручники щёлкнули, открываясь. Энцо встал, ноги не слушались. Добрался до двери на автомате.

Белый коридор. Флуоресцентные лампы гудели, как рой мух. Стены вычищены до блеска, пол отражал свет – стерильное ничто, в котором не за что было зацепиться взгляду.

София вышла из своей комнаты через десять минут после него. Наручники так и не сняли – оставили за то, что врезала конвоиру. Видимо, решили перестраховаться.

Лицо было бледным, губы сжаты в тонкую нитку.

Энцо ждал её на скамье у входа:

– Все в порядке?

Она не ответила. Просто подошла и села рядом, опустив голову на руки.

– Спрашивали про какой-то прототип, – выдавила она наконец. – Не знаю. Один из них… сказал, что нам повезло. Сказал, что мы сами виноваты, раз остались там.

Энцо сжал челюсти. Посмотрел на дверь, за которой скрылись офицеры.

– Кто сказал?

– Не важно, Энцо, – она подняла голову, посмотрела на него. – Не важно. Он прав. Я знала. Знала, что всё будет именно так. Но всё равно… была там… и… вот что… – голос её дрогнул. – Бар… Фитц… всё… Что теперь будет?

Энцо посмотрел на неё. Потом на коридор, который тянулся куда-то вглубь эвакуационного центра. Снова на девчонку.

– Не знаю, – честно ответил он.

Не стал предлагать пустых слов. Не сказал, что все будет хорошо.

Потому что никакие слова не исправят финала их гребаных принципов.

Просто притянул ее к себе.

Секунду она сопротивлялась – напряглась, будто хотела оттолкнуть. А затем рухнула ему в грудь. Хрупкая фигурка сдалась, отпустила себя. Плечи затряслись. Беззвучные рыдания – те, что рвут изнутри, но не находят выхода.

Энцо гладил ее мокрые волосы. Закрыл глаза, защищаясь от стерильного света, выжигающего сетчатку.

Время тянулось. Минута. Две. Пять. Может, больше.

Наконец слезы утихли. София перестала дрожать. Дыхание выровнялось – все еще прерывистое, но уже спокойнее.

Пацан мягко отстранил ее голову от своей груди. Посмотрел на нее.

Порезы на щеке. Усталый взгляд. Красные глаза. Руины ее мира, отражающиеся в зрачках.

И все равно – самое красивое, что он видел за последние двадцать четыре часа.

– Эй, – сказал он тихо, взяв её за подбородок. – Что с тобой? Где та упрямая девчонка, готовая надрать любому задницу? Та, что прихлопнула дюжину байкеров? Которая всегда смотрела через этот смог с надеждой? М?

София попыталась отвести взгляд, но он не отпустил.

Подняла глаза. В них плескалась боль. Отчаяние. Пустота:

– Наверное, умерла там. Когда сдалась, побоялась потерять то… что случилось с нами…

Она – про шуры-муры в консервной банке.

– Наверное… В этом и есть… Весь гребаный смысл… Только ты и я… В белом коридоре… Хотя бы за это я должен ему памятник…

Посмотрел ей в глаза. Усмехнулся – слабо, но искренне.

– Знаешь… Есть одно местечко на Феррини. Там давно не хватает еще одного захудалого бара.

Провел пальцем по ее щеке:

– Как только это дерьмо закончится… может… начнем с начала?

София моргнула. Медленно, на ее губах появилась улыбка. Отчаянная. Сломанная. Но через нее рвалось что-то настоящее – неподдельное счастье, крошечная искра надежды, которая еще не погасла.

Пора узнать так ли это, чумба.

Сначала – вибрация, ползущая по бетону, как предсмертная судорога. Потом сильнее. Металлическая скамья под Софией завыла, будто её грызут изнутри невидимые челюсти.

Звук пришёл снаружи – рёв, похожий на оргазм умирающего трансформатора, быстро перерос во что-то адское. В сотню металлических шершней, решивших устроить концерт прямо посреди эвакуационного хаоса.

София подняла голову. Солдаты в коридоре окаменели, как манекены с выбитыми глазами.

Один выронил датапад – устройство раз***алось об пол с жалким треском.

Сирены взвыли с опозданием.

Бесполезный мусор.

«Ромео» сорвался с места, схватил девчонку за запястье и дернул к армированному окну.

– Что происх…

– Тсс. – Энцо прижался к стеклу, вглядываясь наружу. Лицо окаменело.

– Энцо?

Он молча отступил на шаг, притянув девчонку. В глазах плескалось что-то, чего София ещё не видела.

Заглянула через его плечо и забыла, как дышать.

Небо "кишело".

Река металла и багровых огней заливала горизонт – дроны двигались как единый организм, стая голодных пираний, учуявших кровь.

Армия хрома и смерти обрушилась на лагерь без предупреждения.

Без единого шанса.

ПВО открыло огонь – турели завизжали, выплёвывая трассеры в смог. Огненные линии прочертили воздух, и взрывы расцвели оранжевыми грибами.

Ага, только толку ноль…

На каждый сбитый дрон приходилось двадцать новых. Снаряды тонули в металлической массе, как слёзы в океане. Пока рой прошивал палатки, технику, людей. Материя плавилась, испарялась, просто исчезала под напором жестянок.

ЭМИ-импульс – и коридор погрузился во тьму. Остались красные аварийные лампы, превратившие реальность в съёмочную площадку дешевого ужаса.

Снаружи – взрывы, металлический визг, крики. Знаменитая выучка Новой Италии испарилась за секунды. Порядок, тактика, дисциплина – всё превратилось в дым.

Солдаты бежали, поджав хвосты, бросая оружие и корпоративных "товарищей".

Оборона лагеря стихла.

Остался только гул дронов и треск пламени. В центре, в идеальном круге из дымящихся обломков, рой "расступился".

На платформе из сцепившихся дронов медленно спустилась фигура.

Ампер.

В свете пожаров и багровых сенсоров нетраннер выглядел совсем не так, как в баре. Никакой сутулости, никакого «Мелкого». Он выпрямился во весь рост – худощавый, почти изящный, с развевающимися на ветру волосами.

Больной Аполлон.

Он медленно обвёл взглядом разрушенный лагерь. Оценивающе. Со вкусом. Будто художник, любующийся своим полотном.

Голос, усиленный сотнями динамиков, прокатился по руинам:

– Плоть и пули…

Эхо отразилось от бетонных стен:

– Всё всегда сводится к одному и тому же, да? Как скучно…

Нетраннер кивнул своей порхающей армии, и дроны методично, один за другим, начали вскрывать палатки, разрезая брезент тонкими лазерными лучами. Нико медленно проходил между ними, заглядывая в каждую растерзанный "домик".

Затем остановился у единственного бетонного здания. Замер в нескольких метрах от входа.

Голос ударил с новой силой:

– Не верится, что говорю это, но… спасибо. – Развёл руки театральным жестом. – Да! Вы отлично постарались! Вынесли за меня весь гребаный мусор!

Пауза для эффекта.

– Я их ненавидел, знали? Каждого ублюдка в банде! – Голос дрогнул, став почти человеческим. – Бешеные, тупые, жадные звери… Мясник хотел повесить их на меня. Недавно. Тогда я сразу дал заднюю, думал, что задохнусь в их дерьме…

Провёл рукой по волосам.

– Но знаете что? Моя убогая кавер-группа… заиграла. Один день! Один гребаный день, и никакого «Слизняка»! Боже, как я давно этого ждал… Они наконец увидели меня! Более того… Стали моим творением! Моим, блядь, кодом! Не его… мой… – Последние слова он произнес шепотом. Для себя.

Молчание.

Затем – крик, разрывающий барабанные перепонки:

– А ВЫ!!! ОТНЯЛИ У МЕНЯ ВСЁ!!!

Десятки дронов развернулись к зданию, плазменные заряды обрушились на бетон – удар за ударом, молот по наковальне. Пыль посыпалась с потолка.

Энцо оттащил Софию от окна, прижал к стене.

– Ублюдок не остановится, – прошептал Энцо. Слишком спокойно для происходящего п***еца. – Выпотрошит весь лагерь, но найдёт нас. У меня… Есть одна идея но… тебе не понравится…

– Идея?

– Останься здесь. – посмотрел ей в глаза. – Что бы ни случилось. Не выходи.

– Нет, нет! Хватит трупов! Прошу… – Грасс схватила его за руку.

– Веришь мне?

Вопрос застал её врасплох. В глазах пацана не было страха – только та холодная, беспощадная решимость, которую она видела в баре.

– Только вернись. Слышишь? Вернись!

Энцо мягко высвободил руку, развернулся и направился к выходу.

Дверь висела на одной петле, а из проёма торчали куски арматуры. Он шагнул наружу, на площадь, усыпанную обломками и пеплом.

Рой замер.

Сотни красных огней развернулись синхронно – тысячи глаз, впившихся в одну точку. Ампер, стоявший спиной, медленно обернулся:

– А вот и он! – Голос прозвучал мягко, почти нежно. – Мечта любой девственницы! Рыцарь в сияющих доспехах!

Энцо остановился в центре площади. Ноги утопали в пепле. Жар от горящих обломков обжигал кожу даже сквозь экзоскелет.

– Искал меня?

– Тебя и твою тень. – Ампер сделал шаг вперёд. Дроны двинулись вместе с ним, образуя живую стену позади. – Последние детали моей Джаконды…

– Хочешь свести с ней счеты?! – пацан тоже двинулся к нему. – Уже опоздал… Залив… забрал все. Поэтому, если хочешь кого-то впутать в это дерьмо, то точно не ее!

Ампер рассмеялся:

– О, так трогательно. Только… КТО, ПО-ТВОЕМУ, ПУСТИЛ ЕМУ ДРОБЬ?! М?! ТЫ?! НЕТ!

Он сорвался, показывая куда-то в сторону, на призрачный силуэт мудака в кожанке, который видел только он:

– МНЕ… БРАТУ НУЖНА ЭТА ГРЕБАНАЯ СУКА! А ты… с тобой разберусь, когда она будет кричать.

– Сначала со мной разберись, чумба. – Энцо сделал еще шаг. – Что, слабо? Один на один. Или так и будешь прятаться за железками?

…

– И за тенью брата, – добавил Энцо тише. – Вечно второй номер.

В точку.

Лицо Ампера исказилось.

– Не смей… – Голос стал тихим. Опасный тон. – Просто, б**дь, не смей… Альдо был тем еще говнюком. Но ссать на его могилу – моя привилегия!

Секунда.

Две.

Ампер резко махнул рукой.

Рой отступил – синхронно, образуя вокруг них мерцающую стену. Ринг из хрома и багрового света.

– На что ты надеешься, мясо? Здесь все козыри у меня на руках. – указал на разруху, которую учинил силой мысли.

– Вот и играй, ублюдок… – Энцо встал в хромую стойку.

– Ладно. – В глазах Ампера загорелся код. – Прекрасно. Лично оторву твою столичную рожу!

Бой начался мгновенно.

Ампер метнулся вперёд – и реальность "дернулась". Глитч. В одно мгновение он был далеко, в следующее – его кулак ломал Энцо нос.

Боль взорвалась яркой вспышкой. Кровь залила рот. Энцо пошатнулся, но остался на своих двоих.

Когда костяшки Ампера врезались в рёбра, мир "сломался":

Земля под ногами задышала – черные пульсирующие жилы прорвались сквозь бетон, потянулись к ногам, обвили лодыжки мертвецкой хваткой. Воздух наполнился шепотом – голоса мёртвых, все разом, хор обвинений и мольбы.

Фитц. Лицо утопленника, кожа серая и вздувшаяся, глаза пустые. Тянул руки. Хватал за куртку:

– ПОЧЕМУ ТЫ НЕ БРОСИЛСЯ ЗА МНОЙ?! НЕ СПАС… – Голос булькал. – ЗА ЧТО, ЭНЦО?! ЗА ЧТО?!

Глитч сменил картинку, словно на линзах переключалость ТВ.

Бар. Он горел. Языки пламени лизали кожу, жар был настоящим – лёгкие обжигало дымом, кожа покрывалась волдырями.

Старик Грасс, стоящий за стойкой, смотрел на него пустыми глазницами и повторял:

– Твоя вина… Твоя вина… Твоя!

Снова глитч.

Цунами. Волна накрыла Энцо ледяной толщей грязи и ила.

Начал задыхаться в реале.

Он был куклой, танцующей на нитях чужого гнева. А каждый глюк – гвоздем в крышку его рассудка.

– Видишь? – голос Ампера стал множественным, искажённым. – Вот что ты такое! Труп, который ещё не лёг рядом с ними!

От бессильной ярости Энцо кричал так, что слышал весь город.

– Что такое? – голос Ампера был повсюду. Хором. Эхом. – Давай, герой! Ну же! Удиви меня! Где… эм… второе дыхание?! Гребаная… сила, дремавшая внутри?! М?! – Усмешка. – Или мне пойти за ней?!

Последняя фраза, как триггер для Энцо. Пацан стиснул зубы. Ударил по самодовольной морде нетраннера, но…

Кулак прошел сквозь мерцающий образ. Настоящий мелкий был за спиной, его стальной ботинок вышиб ногу.

В общем мордобой был в одну калитку. Энцо запинывали, катали мордой по пеплу и грязи.

Снова. И снова.

Лицо. Рёбра. Живот.

Методично и безостановочно.

Пацан попытался подняться, но руки не слушались. В горле – кровь и пепел.

– Я мог бы растянуть это, – продолжил Ампер, присев на корточки рядом. – Мог бы разобрать тебя на части медленно, красиво. Но… ты этого не стоишь…

Выпрямился.

– Пора за десертом…

Внезапно раздался хлопок. Выстрел из какой-то дешевой армейской пукалки. Выстрел ушёл мимо – в метре от нетраннера.

Ампер замер. Медленно повернул голову к источнику звука.

Грасс.

Она стояла у входа в полуразрушенное здание, сжимая обеими руками брошенный одним из вояк пистолет.

– Эй, урод. Руки. Убрал. От. Него. – Голос срывался, но в нём звенела сталь.

Лицо Ампера расплылось в гротескной улыбке:

– Вот ты где. – Он даже не повернулся к ней полностью, только бросил взгляд через плечо. – Знаешь, это даже мило. Он истекает кровью ради тебя, а ты выскакиваешь с игрушечным пистолетом. Романтика…

Щёлкнул пальцами.

Один из дронов дёрнулся в воздухе. Из корпуса вырвался тонкий багровый луч.

*Касательное*.

Плазма прошила бедро Софии. Она закричала – сырым, животным криком, срывающимся на хрип – и рухнула.

Пробив все иллюзии, весь яд, звук ворвался в голову Энцо:

– НЕТ!!!

Ампер склонился над ним, улыбаясь:

– Что, герой? Силы покинули? – Небрежно махнул рукой. – Не переживай. Сейчас подзарядим…

Дрон подлетел ближе. Панель корпуса раздвинулась, обнажив внутренности – провода, конденсаторы, и в центре: шокер.

Разряд ударил в экзоскелет. В каждый сустав, в каждый сервопривод. Энцо почувствовал, как системы перезагружаются – диагностика, полный запуск. Мышцы налились силой. Второе дыхание, подаренное врагом.

Кулак уже летел в лицо нетраннера с силой, способной пробить бетон.

Но… замер.

В сантиметре от концовки.

Застыл, словно стоп-кадр. Мышцы напряглись до предела, но тело не слушалось.

– Ну ты и дубина, парень. – мелкий ткнул пальцем в грудь Энцо. – Думал отдам тебе макгафен? Нееет… Теперь эта херня на моём поводке…

Попытался пошевелиться – ничего. Экзоскелет не реагировал. Чужая воля затопила систему, словно вирус.

– А теперь, – Ампер обошёл его, словно экспонат в музее, – устроим настоящее шоу.

Тело развернулось против воли. Ноги зашагали. Медленно. Методично.

К лежащей на земле Софии.

– Какого…!

Шаг.

– НЕТ! ХВАТИТ!

Второй.

– ОСТАНОВИ!!!

Третий.

София подняла голову. Глаза – широко распахнутые, полные боли и ужаса. Кровь пропитала штанину, растекалась по земле тёмным пятном.

– Энцо… – прошептала она. – Не надо…

– Не могу… остановить…! – выдавил он сквозь зубы. – София, я… не…!

Ампер шёл следом, наслаждаясь каждым мгновением:

– Настоящая драма… Убить то, что дорого… Собственными, б**дь, руками. Шекспир аплодирует стоя…

Энцо навис над ней. Руки опустились, схватили за горло.

Она не сопротивлялась. Только смотрела прямо в глаза – и в этом взгляде не было страха. Только грусть. И прощение.

– Всё… в порядке, – прошептала она, задыхаясь. – Это… не ты… Я знаю… не ты…

– ААААААААААА!!!!! – Энцо сопротивлялся изо всех сил. Каждая мышца горела огнём. Он толкал, тянул, пытался вырвать контроль – но экзоскелет не слушался.

Ампер склонился ближе:

– Давай, Ромео. Замкни гребаный круг!

Пальцы сжались сильнее, выдавливая из девчонки последние всхлипы…

Когда прямо перед глазами Ампера вспыхнуло уведомление:

[ПОЛЕВЫЕ ИСПЫТАНИЯ ЗАВЕРШЕНЫ]

[ДАННЫЕ ПОЛУЧЕНЫ]

[СПАСИБО ЗА СОТРУДНИЧЕСТВО]

– Чего… – Ампер моргнул.

Экзоскелет замер. Пацан сразу почувствовал, как бразды мелкого ослабли. Контроль вернулся. Не полностью. Но достаточно.

Один удар.

Вот так всегда. Собираешь свою волю, всю эту ебучую, израненную гордость, в один сжатый кулак – и просто херачишь. Без плана. Без дурацких слов. Только чистое, животное движение.

Ампер. Стоит так близко, что рокербой чувствовал его высокомерие, как жару от перегруженного процессора.

Ублюдок думал, что игра уже окончена. Сейчас она и правда закончится…