Здравствуй, Шура!

Первого же мая Шура писала мне свое 38-е письмо:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Шлю свой горячий привет. Нет от тебя писем. Последнее № 41 получила 15 апреля. Плохо без писем, охота получить от тебя весточку. Скучно провожу этот праздничный день, идет дождь, грязь на дворе. Хотела пойти с Борей в школу на постановку, но Вера (сестра) не пустила, ей неохота одной дома быть. Наша Вера тоже выступает, интересно было бы посмотреть. Днем приходила женщина, звала нас в гости на вечер, но как пойдешь, кто будет дома, и живет она далеко. Так я дома и осталась, а Вера ушла гулять. Сейчас вечер, дети спят, я читала книгу. Стало как-то нехорошо на душе, и я начала писать тебе. Обидно, что празднуем 1 Мая не вместе, не распиваем по чарке вина. Я уже соскучилась по тебе, кажется, годы прошли, как мы виделись. И скоро ли то время, когда опять заживем вместе счастливо и весело, как до войны? Я часто мечтаю об этом. Обидно, почему я не с тобой. Я сыта, жить хорошо, дети сыты и одеты, но мне страшно хочется вернуться на Родину, увидеть всех родных и знакомых, но это только мечты. Вот и сегодня кто-то гуляет, а я одна сижу дома. Я же нигде не бываю, хочется пойти, но куда пойдешь? А дни идут, и все ближе к старости. Пиши все подробно о себе, как провел праздник, мне будет интересно. И не томи ожиданием писем от тебя. Как погода? Я в Ижевск не ездила, как собиралась до первого мая – большая грязь. Все живы, здоровы. Борик много гуляет во дворе, часто сам пилит дрова. Растет помощник. Все обижается на тебя, что не пишешь ему отдельно. Помогает мне водиться с Лёней. Ну, пока. Целуем тебя. Вера, Боря и твоя Шура».

А в конце Шура написала лирическое стихотворение под названием «Грусть»:

«Грусть, тоска безысходная,Сердце уныло так ноет в груди,Ты приедь же, приедь,Ненаглядный мой,И печали мои прогони.Так приедь же, приедь,Ненаглядный мой,Теплой лаской меня обогрей,Успокой мои раны сердечные,Пожалей ты меня, пожалей».

05.05.1944

Жена Шура пишет мне свое 39-е письмо:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Наконец, четвертого мая получила от тебя 43-е письмо. Спасибо, что вздумал написать, а то я очень за тебя беспокоилась. Ровно 20 дней не было писем, 42-го я не получила. Живем хорошо, все здоровы, скоро будем садить огород. Снега нет, тепло, только на огороде еще сыро. Саша, вчера случилось у меня небольшое горе: пилила во дворе дрова с Борисом, и меня ужалила пчела. Это было перед обедом, а к обеду я уже не видела правым глазом, а к вечеру и другой глаз стал опухать. Думала, за ночь пройдет, но нет, все лицо опухло, чуть только вижу. А мне сегодня надо испечь хлеб, а я чувствую, что с каждой минутой вижу хуже. Если бы ты меня сейчас увидел, уж больно я смешная. Целую, Шура».

07.05.1944

Я пишу жене Шуре в Ижевск 48-е письмо из Гомеля:

«Здравствуйте, мои дорогие!

Шура, получил твои 34-е и 35-е письма. Спасибо. Сегодня выходной, но сижу в конторе и работаю. У нас закончилась подписка на третий военный заем, и я получил благодарность. Идет дождь. Хотел после обеда идти копать свой участок, но дождь помешал. Кроме того, обещают вспахать, так что подожду. Картошки на посев уже пуда три имею. Участок пять соток. А как у вас дела с посевом? Пиши про это. Фронт от нас пока недалеко, около Жлобина. Нарывы мои не проходят, и к врачу еще не ходил. Все жду, когда пройдет само по себе. Белье у меня все чистое. Пиши, Шура, жду от тебя писем. Начинаю постепенно расшиваться с работой. Ну, пока. Целую вас».

В этот же день мой брат Лёня пишет моей жене Шуре в Средний Постол с полевой почты 66460 Г:

«Здравствуй, дорогая Шура!

Премного благодарен за поздравления. День 1 Мая провел очень хорошо, правда, на открытом воздухе – выпил бокал за ваше здоровье! Дорогая Шура, сочувствую тебе в твоем горе, ведь оно и мое тоже, оно одно – наше горе, но нужно все пережить. Чему бывать, того не миновать. О Шурике мне писали из дома. Не беспокойся, за братика я им дам «жизни». Живу я сейчас очень хорошо. Главное, что тепло. Очень хочется увидеть всех своих, сесть за одним столом и поднять бокал за нашу Победу! От Саши писем не получаю. Где он и что с ним? От Вани вчера получил первое. Не обижайся, что мало написал, ибо новостей особых нет. С приветом Лёня».

Также Лёня написал письмо и моей дочке Верочке:

«Добрый день, моя дорогая племянница Верочка!

Сейчас нахожусь на фронте, бью фрицев, успехи мои хорошие. Живу очень хорошо, погода тоже хорошая, в поле много цветиков и птички поют. Дорогая Верочка, я награжден медалью за взятие города Мозырь. Сейчас я уже офицер и зовут меня по-военному «капитан». Верочка, напиши своему папке мой адрес, я ему писал письмо, а ответа не получил. До свидания, Верочка. Передавай привет мамке, тете Вере и братику. Сегодня идет теплый дождик. Дядя Лёня».

11.05.1944

Жена Шура пишет мне свое 40-е письмо:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!

Шлю горячий привет. Получила твое письмо, спасибо. Очень долго не было, я беспокоилась о тебе. А сейчас, когда есть от тебя письмо, все хорошо. Мы живем хорошо, здоровы. У нас тепло, скоро будем садить в огороде. Завтра поеду в Ижевск, нужно кое-что купить. Когда приеду, будем садить огород. Напишу тебе пару писем из Ижевска и напишу вашим в Сновск, пошлю им ценным письмом похоронную. Саша, повезу я в Ижевск свое зимнее пальто, которое здесь купила. Тут к Вере приехала ее знакомая из Ижевска, она обещает мне отдать шить пальто в мастерскую, а так не принимают. Ни от кого нет писем, а без них скучно, и ты стал очень редко писать. Ну, пока. Целую тебя крепко, Шура».

14.05.1944

Жена Шура пишет мне 42-е письмо:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!

Горячий привет из Ижевска. У нас в деревне гостила Верина знакомая, и вот мы с ней приехали в Ижевск. Пришли к ней домой в час ночи, поужинали и легли спать. Спали очень долго после дороги. Она жена удмуртского писателя. Живут они очень хорошо, это сразу чувствуется, когда заходишь к ним в квартиру. Она устроила мое пальто, отдала шить в мастерскую. Знаешь, то, которое я купила. Хорошо иметь знакомство! Итак, Саша, если все будет благополучно, будем живы, то я на зиму одета. Пальто будет, валенки есть. Саша, мы живем сейчас очень хорошо, у нас тепло. Приеду, будем браться за огород, уже нужно садить. Пиши, как у тебя с огородом, как здоровье? Ты мне написал нехорошую весть, что у тебя чирьи, поэтому я очень беспокоюсь за тебя, мой дорогой. Ну, пока. Целую тебя, твоя Шура».

Писателем, с женой которого познакомилась Шура, был удмуртский писатель Петров Михаил Петрович. У меня есть его книга «Старый Мултан». Позднее я тоже бывал на этой квартире.

12.05.1944

Я пишу жене Шуре свое 49-е письмо:

«Здравствуйте все!

Шура, получил твою 37-ю открытку и все до нее. Обижаешься, что не пишу две недели. Да, был такой грех, что я долго не писал. Было много работы, дни шли быстро, и не замечал, что долго тебе не пишу. Прости за мою оплошность! Новости такие: 10 мая посадил под плуг пять соток, картошки вышло четыре с половиной пуда на посев, так что будем мы с картошкой осенью. А как у тебя? Получил вчера подушку и пару белья, все стоит сто рублей. У нас тепло, надо снимать зимнюю одежду, а в чем ходить – не знаю. Мой летний костюм рвется. Но ничего, что-нибудь придумаем. А может, дадут новый. Насчет визы – пока не дают по известным тебе причинам. Ну, пока. Целую всех».

14.05.1944

Жена Шура пишет мне свое 43-е письмо:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!

Шлю свой горячий привет и хорошие пожелания из Ижевска. Играет радио, скоро будут передавать последние известия. Пишу тебе, сидя за хорошим письменным столом. В Ижевск приехала вчера в час ночи. У нас в деревне гостила Верина хорошая знакомая, у которой я сейчас пишу письмо. Я привезла пальто, и эта новая знакомая отдала его в мастерскую. Живут они с мужем, ее матерью и дочерью 17 лет. Саша, посылаю тебе еще 300 рублей, используй их на себя. Только в письме не пиши, что я тебе послала, а слово «здравствуй» подчеркни двумя чертами и поставь где-нибудь в уголке дату. Саша, мне очень жалко тебя, так много работаешь и некому за тобой поухаживать. К тому же ты еще и больной. Я за тебя очень волнуюсь. Саша, ты же знал, что отец болен, так зачем одевал его белье? Ты, пожалуйста, сходи к врачу, пусть осмотрит, и прими меры, но чтоб был здоров. Пиши, как встречал май? Наверное, ездил домой? Как ваши живут, что нового в Сновске, кого видел из моих знакомых? И вообще, все новости пиши и почаще, а то без писем очень скучно. Письма получаю только от тебя, больше мне никто не пишет. Нет бедняги Шурика, а он мне очень часто писал. Саша, посылаю тебе еще две книги и пачку старых писем. Храни все письма до моего приезда. Закончу письмо, пойду на почту, а оттуда на рынок, кое-что купить надо, а потом на станцию. Думаю, сегодня уехать. День какой чудный, тепло, листочки распускаются, травка зеленая. В общем, весна! А как у вас? Я все думаю, в чем ты, бедняжка, будешь ходить, у тебя нет летнего костюма. Мой совет: проси, чтобы дали. Я даже не представляю, какой ты жалкий вид имеешь в своем рваном костюме. Ты должен достать себе костюм. Саша, будешь писать домой, передавай от меня привет и попроси, чтобы мне писали. Я высылаю вашим ценным письмом извещение о смерти Шурика. Вчера написала им открытку. Я чувствую себя хорошо, дети тоже здоровы. Целую тебя очень крепко. Шура».

15.05.1944

Брат Лёня пишет мне:

«Здравствуй, дорогой брат Саша!

Впервые сегодня получил от тебя открытку – отвечаю сразу же. Конечно, еще жив и полностью здоров. Сейчас живу сравнительно спокойно, но это затишье перед бурей. Не знаю, буду я жить или нет, но без Победы домой мне нет дороги. Спасибо за поздравление с наградой, но одновременно меня можно поздравить и с повышением в чине, сейчас я уже «капитан». На днях получил письмо от Шуры и Верочки, они сообщили мне, что ты с Акмолинска выехал, а посему я перестал туда писать. В этот же день получил и от Вани, теперь имею переписку со всеми, кроме Коли и Петра. Как хочется побыть дома, встретить своих родных и рассказать о пережитом. Пробовал проситься на пару дней – не пустили, а ведь пять лет скоро, как ушел из дома. Ну да не беда, будем надеяться на скорую встречу, Саша! Ежели тебя интересуют некоторые подробности прошедшего – черкни, я опишу. Не обижайся, что мало написал, не знаю, получишь ли? Пока, с приветом твой брат Лёня».

В этот же день жена Шура пишет мне письмо:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Шлю тебе свой горячий привет. Вчера ночью приехала из Ижевска. Приехали на разъезд – уже было темно, и пошли. Шли по колено в грязи и воде. Чуть дошла, очень тяжело было идти. Пришла домой, пока поговорили, то уже и светло стало. Спала мало. Очень хочу спать и болит голова. Но некогда – много работы. Саша, я тебе писала, что купила Вере туфли за 500 рублей, да ей малы, но я их продала за 900 рублей, а Вере новые не купила, нет детской обуви. Купила тебе галоши ношеные за 500 рублей, да Вере один метр ситца на блузочку. Купила мыла, нужно стирать. Ну, пока, мой дорогой Саша. Целую тебя крепко, твоя Шура».

16.05.1944

Я подаю заявление в Горсовет г. Гомеля:

«Заявление от главного бухгалтера первой Дистанции Связи Мороз А.А.

Прошу о выдаче визы на право переезда моей семьи из г. Ижевска в г. Гомель. Семья моя состоит из жены Александры Хартоновны и двух детей: Веры 12 лет и Бориса 6 лет. Они были эвакуированы из Гомеля в 1941 году и проживают в настоящее время около города Ижевска Удмуртской АССР. Мороз А.А.».

19.05.1944

Жена Шура пишет мне 48-е письмо:

«Здравствуй, дорогой мой Саша!

Несколько дней от тебя нет писем, и стало скучно. Прошу, пиши как можно чаще. Как у тебя с огородом? Мы уже начинаем понемногу садить огород. Борик целыми днями копает, пилит дрова. Сейчас восемь часов утра, и он еще спит. Ходит он в одних трусах, уже немного загорел. Вообще, вид у него здоровый. Вера хуже выглядит. Саша, пиши Борику отдельно, он очень ждет. Сейчас пойду садить горох. Дни у нас теплые, а ночи холодные. Ну, пока. Всего хорошего. Целуем тебя все крепко».

А я в этот день пишу Шуре 50-е письмо:

«Здравствуйте все!

Получил твое 38-е письмо за первое мая. Письмо с картинкой, которую нарисовала, наверное, Верочка. Ты обижаешься, что пишу редко. Да, верно, я стал писать реже, чем раньше. Знаешь, Шура, так много приходится писать да считать, что хочется отдохнуть от этой писанины. В конторе писать письмо не приходится, а домой придешь – темно. И так отложишь с сегодня на завтра, а там смотришь, и дней много прошло. О том, как провел 1 Мая, я тебе уже писал раньше. Был в Сновске у наших. Я фактически пробыл там 30-го апреля и полдня первого мая. Побегал по лесу, который теперь совсем ощипан. А вечером первого я был уже в Гомеле, второго мая работал. Погода была неважная. Теперь тепло. В прошлое воскресенье я даже загорал. Вишни цветут, деревья в зелени. Картошку я посадил на пяти сотках пуда четыре с половиной под плуг еще десятого мая. В следующее воскресенье посажу фасоль и тыкву. Огород в трех километрах от дома. За последнее время я получил пару белья и подушку, за все сто рублей. За посевную картошку заплатил 250 рублей и за вскопку 75 рублей. Подал заявление насчет визы. Не хотели брать, но все же взяли, не обещая, что визу дадут. Да и мое мнение, что нужно еще подождать, пока не отгонят немца за Жлобин. Каждый день, под вечер, бывает у меня Василь (это условно о налетах). А ты знаешь, как я его недолюбливаю. Приходится терпеть, не прогонишь же его. Вчера побелили мою комнату, стало светлее. Получил письмо от Ивана Гаврилова из Киева. По-прежнему мучают меня чирьи и чесотка. Правда, к доктору я не обращался, а сами они никак не проходят. Ты, Шура, пишешь, что живешь хорошо, но скучно. Ничего, что скучно, у нас часто бывает так весело, что я все же предпочел бы это веселье скуке. Но ничего, Шура, не падай духом, скоро, может, увидимся. Ты, может, обижаешься, что не шлю тебе денег? Но я выполняю твой приказ, тем более что это очень легко выполнить. Недавно послал большой Вере письмо. Много кому надо отвечать, а я не соберусь никак. Ну, пока. Целую. Пиши, как у вас с посевом. Целую всех».

21.05.1944

Жена Шура пишет:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!

Шлю тебе горячий привет. Никак не дождусь от тебя писем. Интересно, как у тебя с огородом? Саша, нам сегодня вспахали огород, завтра будем носить навоз и садить картошку. Морковь посеяли, свеклу, редиску да горох. Посадили картошку, и я снова поеду в Ижевск. Живем хорошо, все здоровы. Саша, как твое здоровье, как ноги? Что нового у тебя? Когда последний раз видел Василя, что привозил? Вообще ни от кого нет писем, и от тебя редко получаю. Ну, пока. Целую тебя, Шура».

22.05.1944

Я пишу жене Шуре 57-е письмо:

«Здравствуйте все!

Шура, получил твою 39-ю открытку, где ты пишешь, что тебя укусила пчела. Думаю, что все прошло, и ты избавилась от этой болезни. Вчера посадил фасоль и тыкву, а после обеда копал около дома яму для того, чтобы прятаться. Проходил по Залинейному району, все сады белые: цветут яблони, груши, вишни. Если гроза не попортит, будет хороший урожай. Погода хорошая, все зеленеет и цветет. Как у вас дела с посевом? Пиши, когда садили, что и сколько? Послала ли мне книги по алгебре? Пиши чащей, не обращай внимания, что я пишу редко. У меня не всегда есть время. Вот и сейчас спешу очень. Целую всех».

24.05.1944

В своем 52-м письме Шуре я повторяю почти все, что писал ранее 22-го мая:

«Здравствуйте все!

Шура, не обижайся, что редко пишу – некогда. Сегодня почему-то холодно. От тебя последнее получил 39-е письмо…».

Далее пишу о посаженном огороде и цветущих садах.

«…Думаю, что урожай будем собирать вместе. Послала ли книги? Узнала ли фамилии, и кто там из белорусов? Когда получишь эту открытку, то у вас уже будет кончено с посевом. Почти ни с кем не переписываюсь. Вернее, мне пишут, а я отвечаю слабо. Нужно будет как-то выправить это дело. Ну, пока. Целую вас всех».

А жена Шура пишет мне 50-е письмо:

«Здравствуй, мой дорогой Саша.

Шлю свой привет. Вчера было от тебя 48-е письмо. Спасибо, что не забываешь. Мы на огороде уже кое-что из овощей посадили. Землю под картошку вспахали и заборонили. Сегодня будем садить под лопатку, нет лошадей. Посеяли ячмень и овес, всего один пуд. Два дня носили навоз носилками. Огород очень большой, так что есть, где работать, да Лёник нам мешает. Вот как у нас дела. У Верочки экзамены с 20 мая по 1 июня. Вчера получила письмо от вашего Лёни, он обижается, что ты ему не пишешь. Спрашивает, где ты и что с тобой. Его полевая почта № 66460 Г. Ты все спрашиваешь, кто из семей железнодорожников есть в Ижевске? Но я у всех своих знакомых спрашиваю, и никто не знает. И я не знаю, где мне узнать. Спешу, иду садить картошку. Целую крепко, твоя Шура».

25.05.1944

Сохранилось свидетельство № 1 от 25 мая 1944 г. Текст его напечатан на удмуртском языке:

«Выдано Мороз Вере Александровне 1932 года рождения Средне-Постольской начальной школой деревни Средний Постол Нылгинского района Удмуртской АССР, со следующими отметками:

Поведение 5 (отл)

Русский язык 4 (хорошо)

Естествознание 4 (хорошо)

Арифметика 4 (хорошо)

География 4 (хорошо)

История 4 (хорошо)

Рисование 4 (хорошо)

Пение 5 (отл)

Военное дело 4 (хорошо)».

Подписали этот исторический документ заведующая школа Е.Будакова и директор Яковлева.

28.05.1944

Я пишу жене Шуре свое 53-е письмо:

«Здравствуйте, мои дорогие!

Получил из Ижевска твое письмо № 43 и открытку № 42. Получил книги и пакет с письмами. Спасибо за все. У нас похолодало – сильный холодный ветер дует весь день. Пожалуй, испортит сады, а они так хорошо цвели. Очень хорошо, что ты заказала себе пальто. Конечно, здесь это не удастся сделать. Вообще, здесь вам покажется хуже, чем там, где вы живете. Пишешь, что вы не голодаете и у вас тепло, а у меня зимой и померзнуть можно и не совсем сытно. Вчера начал это письмо, да не удалось дописать. Сегодня выходной, утро. Только что наколол дров, принес воды. Сейчас моя малая начнет варить суп. На улице холодно, ветер. Поел только что вчерашний суп. Допишу и пойду в город. Когда будешь жить тут, Шура, то придется, по-видимому, тебе работать, потому что только имеющие детей до четырех лет освобождаются от работы. А кто не работает, тому карточек на хлеб не дают. Вере и Борику дадут карточки на 300 граммов хлеба в день. Спрашиваешь, как я живу? Я живу однообразно, без особых новостей. Большую часть времени провожу на работе. А тут еще нарывы не дают покоя. Вот пишу, а они зудят и чешутся так, что нет настроения писать. Думаю, полечиться солнышком, позагорать, а три дня холод – без фуфайки не выйдешь. Костюм мой обветшал, и вид у меня ты угадала, неважный. Но ничего, когда будем жить вместе, то ты это дело выправишь. А сейчас мне никто голову не дурит, так я и хожу, как есть. Хотел сегодня сходить на картошку посмотреть, да не пойду – холодно и далеко. Да еще и не вылезла, наверное, я ее посадил десятого. А как у вас с посевом? Много ли чего посадили? Пиши, очень люблю получать твои письма, а сам писать полениваюсь. Ну, пока. Целую всех».

И в этот же день строчу жене второе письмо:

«Здравствуйте, мои дорогие (слово «здравствуйте» подчеркнул двумя чертами, как условились, так как получил от Шуры деньги).

Шура, сегодня утром я тебе написал письмо. Позавтракал и, несмотря на холод и сильный ветер, решил походить по Гомелю, посмотреть более подробно, как он разрушен. Из дома я двинулся по Черниговской улице, постоял около старой квартиры. Снаружи наша сторона как будто цела, и когда смотришь на знакомый угол второго этажа, то вспоминается много хороших дней, которые мы провели вместе. А теперь там хлопают ставни без стекол, и в Шляйцевой квартире нет пола – провалился. Скоро этот дом, наверное, разберут. Дальше я пошел мимо института, который почти цел, мимо кладбища (забора нет) и дальше к третьей школе. Баня и все дома, что там были – все разрушено. Школа, третья и девятая – стоят только стены. Дальше по выгоревшему поселку вышел на Советскую улицу: по дороге все, что было лучшего – разрушено и сожжено. Остались только захудалые хатенки. От клуба летчиков осталась лишь груда камней. Мост на пересечении стоит, но поврежден, и по нему не ездят. Кирпичный завод уничтожен. На нашем бывшем огороде – широкий ров. Той хатки, куда мы заходили пить воду и оставляли картошку, нет. От нее остался только след – несколько кирпичей. Дальше до Титенок все халупы целы. Титенки тоже целы, и около Сельмаша и сам Сельмаш разрушен. Там, где жил Иван, от больницы до склада торчат лишь трубы от печей. Потом подошел к нашей бывшей конторе. От нее осталась одна стена, а остальных трех нет – лежат груды кирпича. Деревца около конторы теперь уже большие деревья, и они остались. От конторы до переезда ничего нет, пустое место. Потом зашел в нашу теперешнюю контору, посидел там с полчаса и пошел в столовку. Из столовки на почту. Сдал заказное тебе и Лёне открытку опустил. Потом пошел на Рогачевский базарчик, оттуда на Конный базар, покрутился там, купил за десять рублей один блин и пошел в парк. В парке, там, где были сосны, их уже нет, остались тоненькие клены. Но все же парк весь в зелени, мостик цел, а от замка остались только стены. Каким-то чудом уцелел маяк. Я полез на верхушку, оттуда весь Гомель как на ладони! Да, вот отсюда я еще больше убедился, как сильно разрушен наш Гомель. От Кашананской до Конного базара и дальше к мосту – почти чистое поле, которое теперь вспахано. А в центре стоят стены с зияющими провалами окон. Ни дымки над ними, ничего, что бы подавало признаки жизни. Постоял я на вышке минут пять, посмотрел на изувеченный немцами наш город, а ведь я его наблюдал с этой вышки до войны, и спустился вниз. За деревьями как будто тише стало, я снял рубашку и немного позагорал. Потом походил по парку, людей немного. Около церкви – могилы фрицев, там они деревья поспиливали совсем. Потом я пошел домой. Пришел уставший, помылся, ноги вымыл и немного вздремнул. А теперь пишу. Малой моей нет, тоже где-то ходит. Наверное, молится, она очень богомольная. Ну, на этом закончу, пока. Целую всех».

30.05.1944

Жена Шура пишет мне 51-е письмо:

«Здравствуй, дорогой мой Саша!

Получила твою 49-ю открытку. Посадил картошку – это очень хорошо. Мы тоже посадили. Только мы садили несколько дней и под лопату, и под плуг. Посеяли морковь, лук, свеклу, чеснок, редиску. Тебе не писала несколько дней, времени не было. А вчера стирала, был дождь. Сегодня очень холодно, и потому не работала на огороде, а кое-что шила. Завтра, если будет тепло, то буду копаться в огороде. Вера уже закончила учебу, перешла в пятый класс. Мы здоровы, живем хорошо. На днях напишу тебе письмо, и ты нам, Саша, чаще пиши. Целую крепко, твоя Шура».

02.06.1944

Я пишу жене Шуре 55-е письмо:

«Здравствуйте все!

Шура, получил твои письма № 44 и № 46, и от Аньки из Сновска тоже. Аня пишет, что бегает ночевать в Щимель, почему – ты догадаешься, вообще она трусиха порядочная. Иван пишет, что был в Цариновке, но Шуриной могилки не нашел, потому что надписей нет, а их там много. Живу по-старому. В последние дни холодно, уже июнь, а я еще не погрелся на солнышке как следует. Изредка дежурю около дома, но по ночам сплю спокойно, хотя некоторые не спят. Насчет визы пока без перемен. Подал заявление 18 мая – сказали зайти через две недели, но я еще не ходил. Пиши, какие мои письма получила? Уже, наверное, отсеялись? Послезавтра схожу на огород, проверю, как растет картошка. Шура, пиши чаще. Целую всех».

В этот же день жена Шура пишет мне 52-е письмо:

«Здравствуй, мой дорогой Саша!

Шлю привет и добрые пожелания. Саша, ты нарушаешь свое обещание писать чаще. Последнее от тебя получила 27 мая и больше нет после этого. Не дождавшись, решила написать хоть маленькое письмо. Все живы, здоровы, живем хорошо. Уже посадили картошку, засеяли грядки. Погода была хорошая, я даже загорела, когда садила картошку. А теперь уже пять дней холодно, дня два шел дождь и был ветер. И сегодня сильный холодный ветер, как осенью, не хочется во двор выходить как холодно. Пиши, как дела, погода, что нового, получил ли книги-алгебры и пачку писем, что я послала? Саша, нашей Вере 12 июня будет 12 лет, и я пошила ей новое платье, а Борик плачет, почему не ему. Ты, говорит, все шьешь своей Верочке. Пришлось пообещать сшить ему новую рубаху. Пишу, а спать хочется, ночь короткая, не высыпаюсь. Ложимся поздно, встаем рано, а днем из-за дел спать некогда. Саша, в чем ты сейчас ходишь? Ты постарайся достать костюм. Саша, те 300 рублей, что ты выслал из Акмолинска, наверно, пропали, я их не получила. Саша, ты обещал за нами приехать. Ой, как охота к тебе! Прошло много времени с тех пор, как мы виделись. Пиши, когда поедешь домой в Сновск. Привет всем вашим от меня. Крепко целуем тебя все: Вера, Боря и Шура».