След лаванды

Внезапно Анна подняла на него глаза, и в её взгляде вспыхнула новая, живая искорка.

– Скажи, как много в нашем городе цветочных магазинов, салонов или лавок? – спросила она, глядя на Марка уже не как стажёр, а как коллега.

Детектив на мгновение отвлёкся и поднял взгляд к потолку, мысленно прокручивая карту города.

– Много. Очень много. От ларьков на рынке до элитных бутиков. Но наверняка не во всех торгуют именно свежей лавандой. Это не самый ходовой товар, – он посмотрел на Анну, и его глаза, наконец, загорелись ответным, профессиональным интересом. – Что ты предлагаешь?

– Мы можем начать с них. Обойти все точки, где есть в продаже лаванда, и запросить у них данные о покупках за последний месяц. Свериться со списком. Может, кто-то покупал её регулярно, в больших количествах, или вёл себя подозрительно. Это может помочь нам сузить круг.

– Это может быть полезно, – согласился Марк. – Но есть один серьёзный нюанс. Наш парень может и не покупать цветы в магазине. Вдруг он сам их выращивает? У себя на даче или на балконе? А может он вообще срывает их где-то в полях? Тогда этот след ведёт в никуда.

– Вполне вероятно, – не сдавалась Анна. – Период цветения лаванды как раз приходится на июнь-август. Сейчас пик. Но я думаю, проверить магазины всё же не будет лишним, если это не было сделано раньше. Это хоть какое-то движение. Системный подход.

– Ладно. Ты займёшься этим? – спросил Марк, и хотя его тон формально предполагал выбор, в нём ясно читался приказ. – Составь список всех флористов и цветочных. Начни с тех, что ближе к местам преступлений. А я пока снова попытаюсь выйти на связь с этим исчезнувшим Дмитрием Семёновым. Если он так и не объявится, придётся официально запрашивать Питерских коллег и подключать их к розыску. У них свои методы.

Анна коротко, деловито кивнула и поднялась со своего стула. Её выражение лица ясно говорило, что она была бесконечно рада наконец-то получить конкретное, пусть и такое рутинное задание. Быть полезной, а не просто наблюдать. Марк порылся в кармане и протянул ей свою визитку, на которой кроме номера агентства был написан его личный мобильный. Анна взяла её, почувствовав под пальцами лёгкий, шершавый след типографской краски и тонкую полоску тиснения.

– Будь на связи. И сразу звони, если что-то всплывёт. Любая мелочь важна. И… смотри там, не нарвись на неприятности, – бросил он ей вдогонку, уже погружаясь в телефон.

Яркий, почти слепящий солнечный свет ударил в глаза, когда Анна вышла из прохладного, кондиционированного здания агентства. Воздух на улице был влажным, обволакивающим, словно мокрая, тёплая простыня. Обещанный с утра ливень так и не пролился, оставив город в напряжённом, душном ожидании, наэлектризованным до предела.

Она развернула свой блокнот с наспех составленным списком из множества адресов. Марк посоветовал ей начать с самых близких к местам преступлений, поэтому первым делом девушка отправилась на проспект Науки.

Лавка «Цветочек», оказалась крошечной, зажатой между душным рыбным ларьком с навязчивым запахом и палаткой с дешёвым китайским трикотажем. Внутри пахло сыростью, землёй и сладковатой, тошнотворной гнилью увядающих роз.

– Лаванда? – отозвалась из-за прилавка пожилая женщина с лицом, изборождённым морщинами. Она нахмурила неестественно чёрные, нарисованные брови. – Нет у нас этой… лаванды. Неходовой товар. Только розы, гвоздики, хризантемы… Вон, смотрите, свежие тюльпаны привезли, голландские.

Анна вежливо покачала головой.

– Спасибо, но меня интересует исключительно лаванда. Не подскажете, где её могут продавать?

– Это вам во «Флориду» на Ленина, – буркнула женщина, уже отворачиваясь. – Там всякую эту… экзотику для богатых держат.

Анна вышла из лавки и сморщила нос, смахнув с тёмно-синей блузки липкую оранжевую пыльцу.

Второй магазин оказался шикарным, стерильным пространством с хрустальными вазами, мраморными стойками и холодным воздухом. Анну встретила не менее холодная, отточенная вежливость менеджера в безупречном костюме и с безупречной улыбкой.

– Данные о покупках? Клиентская база? – он вежливо, но твёрдо покачал головой. – Простите, но это строго конфиденциальная коммерческая информация. Без официального запроса от правоохранительных органов я ничем не могу вам помочь.

– Вы не понимаете. Я из детективного агентства «Ворон». Мы расследуем серию серьёзных убийств, и есть вероятность, что преступник мог посещать ваш магазин и покупать у вас цветы лаванды, – попыталась надавить Анна. Она начала рыться в сумочке в поисках визитки Марка.

– Понимаю, – улыбка мужчины не дрогнула ни на миллиметр. – Но моя позиция неизменна. Я не могу ничего вам предоставить без санкции прокурора или ордера на обыск. Таковы правила компании.

Анна вышла из здания и сжала зубы до боли, чувствуя прилив беспомощной ярости. Ордер, обыск. Ну конечно… Юридические нормы и корпоративные правила. Она не была сотрудником МВД и не располагала такими рычагами давления. Она была всего лишь стажёром частной конторы. И Марк ничего не сказал ей по поводу ордера. Просто забыл или специально поставил её в неловкое положение?

– Вот козёл… – обращение было направлено и на менеджера, и на Марка. Она с силой пнула лежащий на асфальте булыжник и направилась дальше, заглянув в свой список.

Третий, четвёртый магазины… Везде одно и то же: либо лаванды нет в принципе, либо продавцы разводят руками, ссылаясь на политику конфиденциальности. К полудню, стоптав ноги и пропылив туфли, Анна почувствовала, как её первоначальный энтузиазм и надежда тают, как кусок льда в стакане, оставленном на палящем солнце.

«Цветочный рай» оказался последним в её списке на сегодня – небольшим, уютным магазинчиком, расположенным в полуподвале старого, но ухоженного особняка в тихом переулке. Дверь с цветными витражными стёклами, внутри – полки из тёмного, полированного дерева, приглушённый свет. Разнообразные, свежие букеты цветов заполняли всё пространство, создавая ощущение оранжереи. За прилавком стояла молоденькая девушка с ярко-розовыми волосами, заплетёнными в небрежную, но стильную косу. На вид ей было около двадцати лет. На бейджике значилось «Елизавета». Она увлечённо печатала что-то на ноутбуке, но подняла большие, подведённые стрелками глаза, когда над головой Анны звякнул колокольчик.

– Лаванда? Да, конечно, у нас её иногда берут. В основном для букетов в прованском стиле, – она задумалась на секунду, перебирая клиентов в памяти. – Да, был случай… Пару недель назад, кажется, мужчина покупал небольшой букетик. Только лаванду.

Анна заметно оживилась, её сердце учащённо забилось. Она открыла свой блокнот на чистой странице и приготовила ручку для записи.

– Можете ли вы рассказать подробнее? Это очень важно. Часто ли он к вам заходил? Сколько именно цветов покупал, в какое время?

Елизавета отложила ноутбук, облокотившись на прилавок. Её лицо стало сосредоточенным.

– Ну, это был как раз конец рабочего дня. Я уже собиралась закрываться, поэтому была немного уставшей. Но я его хорошо запомнила. Он очень долго и внимательно рассматривал все букеты, принюхивался, трогал бутоны. Я сначала подумала, что он очень щепетильно выбирает цветы для любимой девушки. Или для мамы. В конце концов, он остановился именно на лаванде. Я даже предупредила его, что она имеет очень специфический, на любителя запах, но он настоял. Сказал что-то вроде: «Я точно уверен, что мой подарок оценят по достоинству». Фраза запомнилась.

– Может быть, вы вспомните, как он выглядел? Хотя бы примерно? – Анна старалась не выдать внутреннего напряжения.

– Не уверена в деталях… – девушка зажмурилась, пытаясь визуализировать. – Я помню, что он был одет строго, по-деловому: тёмный пиджак и такие же брюки. Классическая офисная одежда, наверное.

Она замолчала, и вдруг её глаза расширились.

– О! И ещё… На нём были перчатки. Светлые, белые или бежевые, кажется очень тонкие. Я тогда даже удивилась про себя, зачем кому-то носить перчатки летом, тем более в помещении. Подумала, что это, может, стиль у него такой. Или он скрывает проблемы с кожей. Экзему, например.

– Как часто он заходил в магазин? Вы видели его раньше или только в тот раз? И покупал ли он когда-нибудь что-то ещё, кроме лаванды?

– Я лично видела его всего один раз. Но я здесь не одна работаю, у меня есть сменщица, Лена. Правда, она как раз в отпуск уехала… Уже две недели выкладывает фотки с моря, так что я пока одна тут. Если вам очень нужно, я могу позвонить ей и спросить, не помнит ли она такого клиента…

– Нет, нет, спасибо, не стоит пока, – поспешно остановила её Анна. – Нас интересуют именно свежие, недавние покупки. Вы мне очень помогли. Огромное спасибо.

Она оторвала листок из блокнота и быстро написала на нём свой контакт.

– Я оставлю вам свой номер телефона. Пожалуйста, если вы вдруг вспомните что-нибудь ещё, любую мелочь, сразу же позвоните мне. Любая деталь может быть критически важна.

Елизавета взяла листок, рассмотрела его с лёгким любопытством и кивнула.

– Хорошо. Я обязательно позвоню.

Глава 6

Кабинет медленно погружался в вечерние сумерки, словно заполняясь тяжёлым, жидким свинцом. За окном город растворялся в сизой, промозглой дымке, уличные фонари зажигались один за другим. Их слабый желтоватый свет с трудом пробивался сквозь пыльные, заляпанные мухами и давно не мытые стёкла.

Марк сидел за своим столом, сжимая корпус телефона так, что пластик трещал. Суставы его пальцев побелели от напряжения. Каждый гудок в трубке отдавался в висках глухим, назойливым эхом, напоминая ритмичные удары молота по наковальне.

«Абонент временно недоступен…»

Голос автоответчика звучал издевательски спокойно.

– Чёрт! – вырвалось у него хриплым шепотом.

Телефон с глухим, бессильным стуком приземлился на деревянную поверхность стола, подпрыгнул и замер, словно испуганный собственной дерзостью. Марк провёл крупной, исчерченной венами ладонью по лицу, ощущая на коже колючую двухдневную щетину и липкую, жирную плёнку усталости. Сколько он уже не спал? Сорок часов? Пятьдесят? Время слилось в одно сплошное, серое, тягучее месиво, а ответов всё ещё не было. Только бесконечные вопросы, висящие в спёртом воздухе кабинета, как хорошо отточенный нож на тонкой нитке.

Внезапно телефон зазвонил, заливаясь трелью, от которой Марк вздрогнул, будто его ударили током по оголённым нервам. «Олег Гуров» – высветилось на экране. Лейтенант из Питерского уголовного розыска, с которым их связывали годы совместной грязной работы и пара по-настоящему громких, тёмных дел. Голос в трубке звучал сухо, профессионально-отстранённо и совсем без эмоций:

– Семёнов Дмитрий Дмитриевич, гражданин Российской Федерации, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения. Официально зарегистрирован в Санкт-Петербурге. По нашим данным, пропал без вести двадцать седьмого июня текущего года, – сообщил Гуров чётко, будто диктовал протокол для машинистки. – Заявление подавала его сожительница, Ковальчук Екатерина Сергеевна.

Марк схватил первую попавшуюся ручку и торопливо, с сильным нажимом записал имя женщины в потрёпанный блокнот. Буквы выходили угловатыми, резкими – он подчеркнул их дважды, будто вбивая гвозди в собственную память.

– Что она рассказала? – голос Марка звучал низко и хрипло.

– Со слов заявительницы: двадцать шестого числа, вечером, субъект вернулся домой в состоянии сильного алкогольного опьянения. Устроил бытовой скандал, нанёс сожительнице несколько ударов открытой ладонью по лицу. Судя по приложенным медкартам и истории вызовов участкового, для них это вполне обыкновенная ситуация. Утром двадцать седьмого июня он не вернулся домой, как сделал бы это обычно. Екатерина обзвонила всех его друзей-собутыльников и даже несколько больниц, прежде чем обратиться к нам. Никаких вещей Дмитрий с собой не взял, деньги и паспорт – на месте. Телефон отключён.

– И с тех пор его не видели? Совсем никаких следов? – Марк чувствовал, как в груди закипает знакомая, но такая бесполезная ярость.

– Ни единого цифрового следа. Ни банковских операций, ни звонков, ни активности в социальных сетях. Будто в воздухе растворился.

Марк отключил звонок и швырнул телефон на стол, с силой откинувшись на спинку кресла. Голова гудела от бесконечных вопросов, складывающихся в порочный круг. Как этот безработный, опустившийся алкаш мог так бесследно испариться, чтобы потом объявиться за сотни километров и жестоко убить собственную мать и возможно ещё несколько человек? Или он просто отправился в ближайший ларёк за очередной порцией спиртного и банально нарвался на уличных гопников? Ни одна версия не сходилась. Всё рассыпалось, как песок сквозь пальцы.

За окном окончательно догорал летний день. Багровые отсветы скользили по стеклу, оставляя на измождённом лице Марка зыбкие, танцующие тени. Он взглянул на часы с жёлтым циферблатом – стрелки показывали половину восьмого. Время утекало с неумолимой скоростью, а дело, может быть самое важное в его карьере, стояло всё на той же мёртвой точке.

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, ударившись о старую, чугунную батарею. Анна ворвалась внутрь, запыхавшаяся, с взъерошенными волосами. Её щёки пылали румянцем от быстрой ходьбы, а каштановые волосы выбились из тугого пучка, обрамляя лицо непослушными прядями.

– Нашла что-то стоящее в цветочных? – Марк поднял на неё потухшие глаза, в которых уже почти не было надежды.

– Да. Ну, то есть… почти, – Анна сделала паузу, ловя ртом воздух. – В общем, есть одно слабое совпадение. Без ордера или хотя бы ксивы из прокуратуры мне почти нигде не выдали никакой конкретики по покупателям. Но в одном месте, в магазинчике «Цветочный рай» на улице Герцена, продавщица Елизавета сама рассказала, что пару недель назад, ближе к вечеру, какой-то мужчина покупал у неё небольшой букетик. Только лаванду.

Анна замолчала, вдруг осознав, насколько зыбкой и ненадёжной была эта информация. Она смотрела на Марка, словно ожидая укора.

Он нахмурился, проводя рукой по подбородку:

– И что? Он как-то выделялся? Вёл себя неадекватно? Говорил что-то странное?

– Скорее нет, – покачала головой Анна. – Со слов девушки, выглядел обычно, одет был строго, во всё тёмное. Как типичный офисный работник после тяжёлого дня. Единственная странная деталь, которая ей запомнилась: светлые перчатки на руках. Ей показался странным такой предмет гардероба летом, тем более в помещении.

– Ты же понимаешь, что это ровным счётом ничего не значит? – Марк посмотрел на неё с плохо скрываемым раздражением. – Мы не сможем найти его по такому слабому описанию, даже если захотим. И мы не можем подозревать каждого второго чудака в перчатках… Мало ли вечером было прохладно. Здесь всё-таки не Сочи.

Анна опустила глаза, сжимая свой блокнот. Она знала, что её информация – капля в море, пылинка в урагане.

– А у тебя есть что-то по Семёнову? – спросила она тихо, всё ещё цепляясь за слабую надежду.

– Кроме того, что он официально пропал без вести после второго убийства – никакой конкретики, – коротко, обрубком, ответил детектив. – Версия о его причастности рассыпается. Хронология не сходится…

Его размышления прервал робкий, неуверенный стук в дверь. Марк замер, его пальцы непроизвольно сжали ручку, оставив на почти чистом листе бумаги жирный след синих чернил.

– Войдите.

Дверь приоткрылась беззвучно, и в проёме показался Максим Гордеев – молодой стажёр-архивариус агентства. Его худощавая, нескладная фигура казалась ещё более хрупкой и потерянной в мешковатом пиджаке, а очки с толстыми линзами делали взгляд расплывчатым, словно он постоянно пребывал в лёгком тумане. В руках он осторожно, почти благоговейно держал небольшую картонную коробку из гофрированного картона – обычную почтовую, размером примерно с книгу. Но что-то в том, как он сжимал её длинными, бледными пальцами, выдавало внутреннее напряжение.

– Марк Романович, извините за беспокойство… – голос Максима дрогнул, сорвался на фальцет. – Это сегодня с утра принесли. Почтальон сказал, что она затерялась на сортировке пару дней назад. Здесь ваше имя и адрес нашего агентства. Больше никаких опознавательных знаков, даже отправитель не указан.

Он сделал неуверенный шаг вперёд, поставил коробку на самый край стола и тут же отдёрнул руку, будто боялся обжечься. Его взгляд скользнул к Анне, задержался на мгновение, словно ища поддержки или одобрения, но, не встретив ничего, кроме любопытства, тут же уставился в потрёпанный линолеум.

– Спасибо, Максим. Свободен, – Марк кивнул, но его голос звучал ровно и совсем безэмоционально – привычная профессиональная маска, за которой скрывалось нарастающее, холодное беспокойство. Он не ждал посылок. Никаких.

Когда дверь за Максимом тихо закрылась, в кабинете повисло тяжёлое, давящее молчание. Анна перевела взгляд с коробки на Марка. Её брови вопросительно приподнялись.

– Ты что-то заказывал?

– Нет, – ответил он коротко. Его взгляд был прикован к коричневому картону.

Марк медленно встал, ощущая, как по спине пробегает знакомая, ледяная волна дурного предчувствия. Он взял коробку в руки – она была подозрительно лёгкой, почти невесомой. На шершавой коричневой поверхности не было ни следов повреждений, ни лишних пометок. Только стандартная печатная этикетка с его именем и адресом агентства. Отправитель – пустое поле.

Марк потянулся к верхнему ящику стола, щелчком открыл замок и достал оттуда тяжёлый канцелярский нож с металлическим корпусом. Ещё один щелчок – и короткое, острое лезвие блеснуло в тусклом свете настольной лампы.

– Ты уверен, что это безопасно? – Анна сделала непроизвольный шаг назад, инстинктивно прижимая свой блокнот к груди, как щит.

– Вряд ли почта пропустила бы в отделение бомбу, – он усмехнулся, но в его глазах не было ни капли веселья – только холодная, хищная настороженность. Лезвие ножа вонзилось в коричневый скотч с сухим, хрустящим звуком, разрезая его одним точным, резким движением.

Заглянув внутрь, детектив сначала подумал, что коробка пуста, но затем его взгляд уловил на самом дне, на белой подложке, маленький, тёмный предмет. Анна, преодолевая страх, подошла ближе и тоже заглянула внутрь. Это была небольшая, аккуратно связанная тонкой ниткой веточка лаванды. Но не свежей, а высушенной, потемневшей от времени.

Марк осторожно поддел хрупкий предмет кончиком лезвия и извлёк его из коробки. Сухая, ломкая ветка почти рассыпалась у него в пальцах, оставляя на коже и на дне коробки горстку мелких, тёмно-фиолетовых, истлевших лепестков. Воздух вокруг тут же наполнился слабым, но отчётливым пыльным ароматом.

– Она была свежей, когда её отправляли, – пробормотал он, всматриваясь в остатки растения. – Но посылка задержалась на почте, и ветка высохла.

– Что за чертовщина? – прошептала Анна, ощущая, как по коже бегут мурашки.

Марк резко выпрямился во весь рост, и яростным, неконтролируемым движением пнул ногой тяжёлую дубовую ножку стола. Дерево глухо стукнуло об пол, а коробка чуть съехала, наполовину свесившись с края.

– Этот сумасшедший урод теперь и со мной пытается играть в свои садистские игры? Шлёт мне свои проклятые гербарии?!

Его телефон зазвонил в тот же момент, словно кто-то невидимый ждал именно этой вспышки ярости. Резкий, пронзительный звук резанул тишину, заставляя вздрогнуть обоих детективов. Марк схватил трубку, стиснув зубы так, что челюсти свело судорогой.

– Детектив Марк Власов слушает…

Голос в трубке был монотонным, ровным, почти механическим – как будто говорил не живой человек, а робот-автоответчик. Марк не перебивал, внимательно слушая собеседника. С каждой секундой его лицо становилось всё более каменным, а пальцы, сжимавшие трубку, белели. Наконец он бросил телефон на стол, экраном вниз, с такой силой, что тот едва не разбился.

– Что-то случилось? – спросила Анна. Её собственный голос прозвучал испуганно и тихо.

– Дмитрия Семёнова только что нашли, – Марк произнёс это с каким-то странным, плоским оттенком. – В открытом канализационном колодце где-то под Питером. Череп пробит по тому же принципу. Тело в состоянии интенсивного разложения, помогла влажная среда. Ориентировочно – он умер пять-семь дней назад.

Его кулак с силой опустился на стол, заставив вздрогнуть всё его содержимое. Тишина в кабинете повисла вновь, на этот раз густая и тяжёлая, как трупный смрад.

– Думаешь, он стал четвёртой жертвой того же убийцы? – выдохнула Анна.

– Не знаю, – честно признался Марк, сжимая переносицу. – Метод – да, тот же. Орудие, скорее всего, аналогичное. Но рядом с трупом, по словам лейтенанта Гурова, не было найдено ровным счётом ничего. Никакой лаванды, никаких других посланий. Ничего. Как будто это убийство – побочный продукт. Или ошибка.

– Но зачем? – Анна нервно провела рукой по своей испорченной причёске. – Настоящему убийце было выгодно, чтобы мы считали Семёнова главным подозреваемым! Он был идеальным козлом отпущения! Алкаш, сбежавший сын, криминальное прошлое… Зачем его устранять? Это же бессмыслица!

– Может быть, он тоже в чём-то провинился перед нашим убийцей. Пересёкся с ним где-то, помешал. Или это какая-то своя, больная, извращённая логика.

Марк задумчиво, почти одержимо уставился на злополучную коробку и рассыпавшиеся лепестки. Сухая ветка лежала на дне, как немой, зловещий артефакт. Тихая, необъяснимая угроза. Послание, которое он пока не мог расшифровать, но которое было адресовано лично ему.

– Или это чистой воды издевательство. Над нами. Лично надо мной, – он схватил посылку, снова бросив туда то, что осталось от рассыпавшихся цветов, и направился к двери. – Отправлю эту штуку на экспертизу. Будем надеяться, что это не очередная бесполезная трата времени.

Глава 7. 29 июня 2025 года

Воздух в небольшой, но уютной квартире-студии был густым и сладким, наполненным теплом и безмятежным спокойствием, словно здесь всегда царила тихая, идеальная гармония. В нём причудливо переплетались терпкий, бодрящий аромат оставшегося в турке кофе, сладковатые, пьянящие ноты жасмина из пышного букета на подоконнике и едва уловимый, тёплый запах воска от недавно зажжённой ароматической свечи с запахом ванили. Дарья Веселова глубоко, с наслаждением вдохнула, закрыв на мгновение глаза, – этот прекрасный вечер казался ей воплощением того самого, хрупкого и такого желанного домашнего счастья, ради которого стоило жить.

Она только что переступила порог, держа в одной руке тяжёлый, набитый продуктами пластиковый пакет с логотипом одной известной сети супермаркетов, впивающийся в пальцы, а в другой – холодные поцарапанные ключи. Телефон, зажатый между ухом и плечом, почти обжигал кожу, но Даша и не думала его убирать. Голос её лучшей подруги Иры звенел в трубке, такой же радостный, взволнованный и немного сумасшедший, как и её собственный.

– Да, мне кажется, это просто идеальное место! – Даша сбросила на пол изящные лаковые туфли на каблуке, небрежно толкнув их ногой в сторону прихожей, и шагнула внутрь, ощущая под босыми ступнями приятную, лакированную прохладу паркета. – Ты видела, какие там огромные окна? Прямо до потолка! И эти шикарные, хрустальные люстры… Будто попадаешь в сказку, правда!

Голос Иры рассмеялся на том конце провода, звонко и заразительно, словно эхо их беззаботных, ещё студенческих лет.

– Ага. И ты будешь в центре этой сказки самой настоящей принцессой! – в словах подруги слышалось неподдельное восхищение. – Я уже представляю тебя в том самом платье, которое ты вчера показывала. Просто шикарно! Уверена, у Саши глаза из орбит вылезут, когда он тебя увидит в полном облачении. Он влюбится в тебя второй раз. С первого взгляда, как в тот вечер в клубе.

Даша рассмеялась. Лёгкий, счастливый румянец разлился по её щекам. Она поставила тяжёлый пакет на пол в коридоре, придерживая его ногой, и прошла в кухню, где последние лучи закатного солнца, пробивавшиеся сквозь кружевной тюль, золотистыми бликами ложились на стол, отражаясь и играя в гранях хрустальной вазы с яблоками и виноградом.

– Он и так уже влюблён по уши. Так что сильнее, кажется, просто некуда, – проворчала она, притворяясь сердитой, но в её голосе звучала такая нежность, что, казалось, даже одно упоминание Саши согревало её изнутри.

– Ну вот и славно. Осталось только окончательно подружиться с его мамочкой, и жизнь удалась, – ехидно усмехнулась Ира.

Даша драматично, хотя никто не видел, закатила глаза к потолку, мысленно представив на мгновение холодный, оценивающий взгляд Ларисы Владимировны, будто бы пронзающий её насквозь на каждой встрече.

– О, если бы это было хоть немного возможно. Эта женщина, кажется, просто инстинктивно ненавидит меня, а я до сих пор даже не понимаю, за что. Скорее всего, её просто бесит тот факт, что я увела её любимого Сашеньку из-под тёплого, удушающего крылышка.