Пацаны

– Да… Живут же люди. Наверное, папа спонсирует. А тут, блин, последний хрен без соли доедаешь, – посетовал Слон.

– Знаем мы твой хрен «без соли», Слон… Вон скоро ни в одну дверь не поместишься. Хорош жрать, и ты бы это, снова на бокс что ли пошёл…

– А что мне там делать? Там мне противников нет. Никого, кто весит 150 кг. А тот раз поставили с каким-то чуркой сумасшедшим, так он меня так разозлил, что я ему вдарил со всей дури, да так неудачно, говорят у него отслоение сетчатки глаза началось. Так что меня теперь особо и не ждут на секции. Уже ночь, жрать охота…

В этот момент с пацанами, курящими на улице на входе перед ночным клубом, поравнялась вишнёвая «девятина» на модных титановых дисках, тонированная в хлам. Из-за её полностью непрозрачных окон за ними явно кто-наблюдал, а сама машина стояла буквально в метре и рычала, воняя выхлопными газами.

– Это кто? – спросил Месье Герца, косясь на непрошенных гостей.

– Да хрен знает, тачка незнакомая…

Под прицелом взглядов из неизвестной тачки становилось неуютно. Кто в ней? И что ему надо? Милиция? Пацаны, которым они перешли дорогу? Герц, Слон и Пупок с Месье, оказались как бы на сцене и вынуждено вели себя как неумелые актёры, периодически озираясь на неизвестную машину.

– Слышь, пусть выключит свои фонарики, а иначе я за себя не отвечаю, – первым вышел из себя Слон, обращаясь почему-то к Пупку.

– Ну и скажи ему, ты что мне-то предъявляешь?

Пацаны стояли в ряд, перед ними преспокойно пригазовывала тонированная девятка. Парни бесились, а тому кто сидел в тачке казалось абсолютно всё равно, и он играл с ними, как кошка с мышкой. Сцена напоминала старые вестерны с Клинтом Иствудом перед дуэлью ковбоев на револьверах.

– Так, ну всё. Мне надоело! Кто бы там не был, я сейчас разберусь!

Слон на правах самого большого и сильного физически первым пошёл к пугающей машине, остальные зашагали за ним, потирая кулаки. На полпути переднее, тонированное в ночь стекло открылось и внутри оказалась улыбающаяся харя Витька Тарана, их старшего. Вместе с улыбкой Витька на пацанов дыхнуло плотное облако дыма сладкого «Кэптан Джека».

– Ну-ну, Слоняра, успокойся. Нервные клетки не восстанавливаются. И давай потише, не видишь кто перед тобой.

– Таран, ты? А откуда ты здесь? И почему опять на новой машине? Что и ту «восьмёрку» уже успел два раза продать?

– Да не, махнулись тут с одним чертом. Не глядя.

– Ну… Ты, Витёк… Даёшь… Тачки как перчатки меняешь. А эта ещё зачётная, тонированная.

Таран открыл заднюю дверь и с заднего сидения достал батон и две бутылки кефира.

– Чо, пацаны, жрать хотите? Я ведь говорил, что буду за вами наблюдать.

Слон и Месье, как самые голодные тут же ухватили батон. Он оказался свежий, мягкий, и его сразу же разделили пополам и уплели, только за ушами хрустело. Кефир они тоже сразу осушили из горла в мгновение ока.

– Опа, какие прожорливые. Ну что ж… Кто хорошо ест, тот хорошо работает. А вы что здесь терситесь?

– Да вот думали, в «Манхэттене» тусануть, да дорого у них.

– Вы тут это, поосторожнее. Сорока на хвосте принесла палево тут, пасут всех. Вы приглядитесь.

В этот момент из клуба выскочил тот самый пушистый лох в очках, счастливый обладатель модной «99»-й и двух бигс. Он пикнул сигналкой и с размаху бухнулся в тачку, зачем-то решил отъехать. Пацаны стали наблюдать, что будет с мажором. Тот со свистом газанул со стоянки перед клубом, а когда выезжал между двумя сосенками на большую дорогу, из неприметной тачки без знаков отличий, которая притаилась незаметно в ночной полутьме, ему наперерез выскочили сразу два ГАИ-шника с палочками. Ночь была тихая, слышался только треск цикад, поэтому беседа мажора с постовыми эхом разносилась по площади перед бывшим кинотеатром имени Ленинского Комсомола.

– Смотри-смотри, лоха на «99» поймали…

– Да тише ты, давай посмотрим, что дальше будет…

Вдалеке отчётливо послышались голоса:

– Уважаемый, как самочувствие…

И хотя очкарик с виду казался довольно трезвым, он пустился с ходу в галоп:

– Как-как… Давай договариваться.

– О-о-о-о! – обрадовались ГАИ-шники.

Они все вместе пошли к ним в спрятанную в кустах машину. Пацаны поцокали, бесплатное представление закончилось, что творится в милицейской машине было не видно, но понятно.

– Ну вот, пацаны, сами всё видели. Короче, тут ловить нечего, надо сваливать от греха.

– Да, Таран, спасибо что предупредил…

В этот момент мажористый очкарик вышел из закамуфлированной милицейской машины, сел в свою тачку и был таков.

– Видать «договорились»…

– Ну тебе такие договоры явно не светят, – прагматично заметил Герц, – бабла не хватит.

В этот момент с другой стороны парковки, через две сплошные к клубу подлетела нулёвая 213-я «Нива» модной раскраски. Она была настолько новая, что видно было, как светится металлом задний мост, ещё ни разу не запачканный.

– Ты смотри, что исполняют…

«Нива», прямо здесь, в ограниченном пространстве парковки, со свистом пыталась изобразить нечто напоминающее «полицейский разворот», нещадно свистя тормозами и воняя резиной и колодками.

– Вот ведь придурки! Блин, такую машину загубят. Ну почему тачки достаются таким идиотам!

– Да это же братья Самсоны. Им папа только «Ниву» подарил… Видать обдолбились в хлам.

«Нива», освещённая уличными фонарями, продолжила исполнять. Она зачем-то развернулась и задним ходом на всей скорости погнала через всю стоянку, едва не задевая плотно припаркованные слева и справа машины. Бесславный финал этих трюков не заставил долго ждать. На полном ходу «Нива» врезалась в фонарный столб, стоявший посередине. Тачка наконец-то встала. Их неё буквально вывалились братья Самсоны, худощавые малолетки в белых рубашках и чёрных джинсах, а с заднего сидения, немного обалдевшие от удара, покачиваясь вылезали две кислотницы с разноцветными косичками.

– Так… Я не понял… Кто ЭТО здесь поставил! – начал качать права на всю площадь старший Самсон, по всей видимости гашённый в хлам, наезжая на столб.

Бездушный кусок бетона молчал, в отличии от него органы правопорядка не бездейстововали. К «Ниве» из засады уже спешил патрульный, придерживая на ходу кобуру. Да, повезло милицейским, рыбное место, сегодня жирный улов. Папаша братьев Самсонов, известный «бизнесмен», магазин «Adidas» держит, ТЦ своё, сеть киосков, в депутаты рвётся. Ой, дорого ему встанут проделки отпрысков.

– Так, ну что, пацаны, путь свободен. ГАИ-шники с Самсонами будут разбираться. Ну всё, давайте, не задерживайтесь, пока они не вернулись… Встречаемся у комков на пересечении Достоевского и Мирной.

Это знаменитое место. Точка дислокации пацанов из бригад на районе. Здесь всё прикручено, все свои, не пикнут. А вот поздно ночью появляться постороннему с деньгами у комков на Достоевского было очень опасно. Только залётный мог не знать дурной славы этой прикомочной площади и после десяти вечера сунуться за покупками на свой страх и риск…

****

Пацаны подъехали на всем известный на районе перекрёсток, припарковались поодаль, чтобы тачку не палить, тем более бак был как обычно сухой, далеко на ней не уедешь. Сами вышли на залитый огнями ночных фонарей пятачок у комков. Такое место есть практически в любом квартале. Поворот трамвая, справа ТЦ, принадлежащий Самсонову-старшему, чуть дальше – стихийный рынок, где торгуют всем подряд от дачных овощей и рыбы до китайского ширпотреба. За ним под опорой ЛЭП продают арбузы и дыни, сваленные прямо на землю. Их охраняют гости из Средней Азии, спящие тут же, в ржавой копейке с крутыми номерами. На трамвайной остановке сгрудились комки – железные скворечники, в которых торгуют всем что продаётся: от сигарет поштучно, водки и сникерсов, до новогодних масок и банок с протеином. Ночью окна комков закрыты, но стоит только постучать и из каждого высунется заспанный ночной продавец, готовый продать всё что угодно по сходной цене.

Тут все кому-то платят. Платят пацанам Севера, чтобы «не было проблем», платят участковому и местным ППС-никам, чтобы не совались с проверками. Круговая порука. При этом все друг друга знают. Вон в том комке сегодня работает Роза Меерхольц. Девушка-цыганка со странной поэтической фамилией, не по годам повзрослевшая и кажущаяся тёткой сорока лет. А ведь ей только восемнадцать… Что жизнь с людьми делает… С ней Месье когда-то учился в одном классе. Роза ушла из школы с восьмого, говорят забеременела, потом пошла по рукам, вот теперь в комке осела, торгует. На деревянной лавке трамвайной остановки спят бомжи в собственных испражнениях, рядом валяются опустошённые фунфыри с дешёвым пойлом. Как человек может дойти до такого скотского состояния?

Сегодня всё привычно, всё как всегда. Пацаны просто стоят в сторонке, курят, травят байки, общаются, смеются. Но они ждут. Они на охоте. Если возникнет хоть какой-то намёк как срубить денег, они накинуться на добычу, как стая волков. От них не уйдёт никто, будь то зазевавшийся ночной покупатель у комков или просто прохожий. Тихо, все свои, ничего не нарушает покоя точки, даже машин на дороге нет. Здесь можно жить вечно. Стрелять сигареты, бесплатно похавать, пользуясь знакомством с Тараном в любом комке взять лимонаду с шоколадкой и чупа-чупсом, не полениться сходить за арбузом к нерусским под ЛЭП, где их целая куча. Те поворчат, но отдадут, связываться не будут, себе дороже. Их побаиваются, что можно от таких ожидать?

Вдруг ночную тишину нарушает звук двигателя. Следом скрип тормозов. Прямо на остановке паркуется «Daewoo Nexia» серого цвета, из неё выходит высокий мощный парень в сером спортивном костюме, идёт к комкам что-то покупать. Все взгляды устремлены на ночного гостя, который выходит из машины. Он даже не подозревает, что уже стал потенциальной жертвой, что в него вцепились несколько пар зрачков. Его оценивают исключительно на предмет чем бы поживиться и что бы с него содрать.

– Герц, смотри-смотри, не наш клиент?

Месье пригляделся. Да это же Пашка Паршин, из соседнего класса из его же школы.

– Не, пацаны. Этого я знаю, и он меня знает. Это Пашка Паршин, у него ещё папик какой-то супер навороченный. Во-первых, палево, во-вторых, он с седьмого класса качается, вы гляньте какая рама, себе дороже.

Когда высокий загорелый атлет-гигант в фирменном костюме, весь напичканный стероидными мышцами, шёл мимо, Месье бросил:

– Пахан, привет, как жизнь?

Тот буркнул что-то неразборчиво и надменно прошёл мимо, останавливаться не стал. Махнул рукой с массивным золотым браслетом на мощном запястье, запрыгнул в машину. Когда его тачка скрылась за поворотом, Пупок что-то долго вспоминал, думал, морщил лоб, а потом неожиданно выдал:

– Вспомнил! А я думаю, где я этого ландыря видел. Точняк, на точке за пожаркой. Мы туда с Тараном денег получать с барыг подъезжали. Так вот, этот твой качок там отоваривался.

– Да ладно гнать, за пожаркой же самым низкосортным дерьмом торгуют, надо ему. Да его, кажись, уже на юр.фак в универ пристроили, что-то ты путаешь.

– Ничего я не путаю, у меня память на лица фотографическая. Хочешь верь, а хочешь нет. Попадёт скоро твой воздушный дружок на самое днище, туда обычно после пожарки все сваливаются. И никакой папаша не поможет.

*****

Месье тогда не поверил словам Пупка. Паршина он знал с детства. Тот всегда хорошо учился, благодаря папе был постоянно при деньгах, одет в лучшие шмотки. В последних классах увлёкся культуризмом, стал пропадать в качалке. Тогда со стероидами проблем не было, поэтому за полгода, как и полагается Пашка раскачался до невероятных размеров, а благодаря высокому росту, вообще стал напоминать Шварца в его лучшие времена. Они знали друг друга, но никогда плотно не общались, хотя Паршин периодически тусовался с Кобой и Бахой из его класса. Последний раз до случайной встречи на остановке, он видел его на школьном дворе, проходя мимо. Тот подтягивался немыслимое количество раз, обнажив торс и сняв майку-борцовку «Adidas», серую с зелёными полосами, оголив грудные мышцы и рельефный пресс. Рядом на трубах сидели Баха и Коба.

– Ни хрена себе ты банки раскачал, – восхитился Санёк, – ты ж сколько метана сожрал?

– Да буду я эту гадость жрать, печень травить, – авторитетно ответил Пашка со знанием дела, спрыгивая с турника, – ритаболила в ляжку воткнул, это самое то. Как жизнь, как дела?

– Да дела у прокурора, у нас так, делишки. Крутимся-вертимся.

– Присаживайся с нами, потрещим, – пригласил Баха.

– Да некогда мне с вами, вы поди опять пиво будете лакать.

– Да ты чо, какое пиво на курсе анаболиков? – удивлённо возмутился Паршин, – вон Баха хоккеист, Коба тоже со мной в качалку начал ходить, и ты подтягивайся. Так что мы безалкогольные.

– Ага, – подтвердил Коба, закурив сигарету и выпустив сладкие клубы дыма колечками, – долой пузырь, да здравствует гантеля!

– Не, пацаны, я как-то привык к себе на «Динамо». Лучше по боксу прикалываться, чем железки эти ваши тягать. Бывайте, погнал я.

У них в соседнем зале на «Динамо» тоже была секция тяжёлой атлетики, но потные мужики, тягающие ржавые блины и смачный запах сероводорода, наполнявший всё вокруг, как-то его не особо вставляли.

В следующий раз Санёк увидел Паршина уже зимой, в кафе «Хамелеон» на Первой Ямской. Кафе это пользовалось дурной славой, и все знали, что там можно взять что угодно, а нервно курящая молодёжь ничего не стесняясь толпилась прямо у входа. Пашка вроде схуднул, костюм на нём слегка повис, но не терял блеска, носил модный «пилот», ездил на той же «Daewoo». Видно было, что он в какой-то нездоровой суете и глаза сумасшедшие. А так с виду, вроде тот же Пашка Паршин со школы. Они поздоровались, да Паршин что-то мутил с некими тёмными личностями, ему пришло сообщение на пейджер, и он мигом куда-то слинял, даже парой слов не перебросились.

А в феврале у Санька дома раздался звонок и нетрезвый голос в трубке произнёс, заплетающимся языком:

– Привет, Санёк!

– Здорово, а кто это?

– Да Пашка Паршин, ну мы ещё в 90-й школе вместе учились.

– А, ничо себе, ты откуда мой телефон взял? Как живёшь, всё такой же здоровый?

– Да Баха дал. Здоровый-здоровый… Как кабан херовый… Ещё и спокойный, как удав. Слушай Санёк, я ведь что думаю… Надо бы встретится. Ну всем нашим, скоро ведь день выпускников, может соберёмся?

– Слушай, Пахан, да не люблю я этого дерьма… Итак оттрубили в школе, как десять лет в колонии строго режима, так что вы давайте там без меня отдохните. Я за вас буду пальцы держать. Пистолетом. А так звони ещё, без школы точно пресечёмся.

– Ну как знаешь… Хорошо, я наберу через недельку.

Месье ещё подумал:

«Во дела, сроду Паршин не звонил. Да точнее ни разу в жизни не звонил, а тут вдруг на тебе – снизошёл, золотой мальчик, бухать зовёт, удивительно… Не к добру».

Но значения не придал. А ровно через неделю снова зазвонил телефон.

– Санёк, привет…

– О, Баха, какими судьбами?

– Да тут знаешь… В общем это… Павлик-то помер…

– Какой Павлик? Зачем помер?

– Ну Павлик… Паршин…

– Погоди-погоди… Да он же здоровый как шкаф… Он же мне неделю назад ни с того ни с сего первый раз в жизни позвонил… Видимо прощался…

– А он всем в тот день позвонил… Короче, мы не говорили никому, а он же на иглу сел. Ну отец, как узнал, его за границу, на лечение… И он вроде всё, полностью излечился, снова в качалку пошёл. А тут вернулся в город, буквально на неделю и пропал. День нету, два… А потом его в бараке заброшенном нашли, мёртвого на полу заиндевевшем, окоченевшего… Барак этот вроде как притон, там и торговали и варили, и он туда и пошёл… Решил молодость вспомнить… Представляешь, а на завтра в Испанию должен был лететь… Вот ведь говорят, кто бросил, им нисколько нельзя потреблять, а тут… Толи с дозой не рассчитал, толи какая-то химия отравленная… И ведь представляешь, эти нарколыги, сволочи, бросили его, разбежались, ни в скорую, никуда не позвонили, а он вроде почти несколько часов помирал… Десять раз могли спасти… Его же отец мне позвонил, и мы поехали его искать по злачным местам… Вот там и нашли в халупе, на втором этаже, лежит Павлик, руки раскинул… Ты это, на похороны завтра приходи…

– Ой не люблю я это, Баха, не обещаю. Давай не пропадай, земля ему пухом…

– Как знаешь, – в трубке раздались короткие гудки.

Ну а что… Народу столько помирало, если по каждому страдать, да на похороны ходить, вообще можно с кладбища не вылезать… Да и не дружили они особо…

*****

Пацаны стояли в ночной тени, отбрасываемой ТЦ с громким названием «СамСон» и высматривали что бы замутить такого, чтобы как-то разжиться деньгами. Остановка с комками служила им некой приманкой, своего рода капканом.

– А в курсе что тут неделю назад Леший исполнил? – чтобы как-то убить время спросил Пупок.

– Что опять этот придурок сотворил?

– Расскажу, не поверите. Вот так же как и мы, стояли они на этом самом месте с Рубиком…

– Это который сейчас на говновозе ездит?

– Да ладно, нормальная у него «четвёрка», нулёвая. Ездит ещё получше твоей «восьмёры», по крайней мере быстрее точно.

– Знаю я этого Рубика… Он у всех всё порулить клянчил, пока своей тачки не было. Так вот я ему с дуру дал, так он в ближайшем дворе на капот пенсионера насадил, вони было, до небес. Потом участковый несколько раз приходил, всё пугал, замучил…

– Это тебе ещё повезло, а вот Пахом ему дал папину «девятину» порулить, так он налево поворачивал через трамвайные пути, в зеркало не посмотрел и прямёхонько в трамвай врезался на ровном месте. Прикинь, полморды нету. Прямо у нашей школы.

– Вот урод…

– Ну да, но рассказ не об этом… И ещё с Лешим и Рубиком Пушкин был, с соседнего микрорайона. А все трое же жёстко присели на наркоту, и их уже вообще колбасило не по-детски. Короче им по фигу было – кого, куда, за что, лишь бы лавэ содрать на дозу. И вот Пушкина этого пустили к комкам, вынюхивать, его же тут никто не знает. Тут он к Лешему подбегает и шепчет: «Доллары, доллары!» и на терпилу одного молодого показывает, что у комков лопатником трясёт. А терпила неизвестный, залётный, но с ним Урка. Женёк Уркин, да его тут все знают, мутный тип, но при понятиях, своих не сдаёт. А тем уже по барабану. Короче выпасли они обоих, когда те в подъезд с пузырём купленным заходили, Урку внутрь затолкнули, а залётного прямо там же у входа и оприходовали, отпинали. Лопатник, понятное дело, забрали и бежать. Короче бежали они долго, аж до самой Баррикадной, там в частном секторе заныкались, стали лопатник смотреть. И представляете, что? Залётный-то фраер понторез оказался на свою беду. Этот идиот в лопатник рублей бумажных, да десяток поналожил, а с двух сторон купюры по одному доллару вставил, чтобы покруче казаться. Вот и получилась кукла долларовая, на которую Леший позарился. Ну видать фраерок понтануться хотел, деньгами светануть… Вот и светанул. Только понт его имел совершено обратный эффект. А денег на самом деле шиш, да маленько. Вы представляете расстройство Лешего? Мало того его трясёт, так ещё и такой кидняк со стороны терпилы…

– Ха-ха-ха, – сквозь смех и слёзы, выдавливали Слон и Месье, – это надо же… Нарочно не придумаешь… Один идиот другого своим понтовством киданул, а тот того обманул… Нет, ну кино.

– Так это ещё не всё, – продолжил Герц, – история-то не окончилась. Повезло Лешему с пацанами, как утопленникам. Хотели они было лопатник выкинуть, как полагается, не солоно нахлебавши, да Рубик, он же такой, хозяйственный, начал что-то в нём рыться, проверять и нашёл… Вот вы не поверите, наркоту, и главное всем ровно хватило. Залётный тот торчком оказался. Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец.

– Да, сказка-то со счастливым концом, – хором ржали пацаны.

– Ну да со счастливым… Только Лешего пару дней назад приняли, чувствуется надолго, хотя может оно и к лучшему, Рубик в больничке при смерти от передоза, а Пушкина с тех пор никто не видел. А так да, со счастливым.

Все тут же замолкли, подавившись и сразу посерьёзнели. От тюрьмы, да от сумы.

– А кстати, знаете почему этот ТЦ называется «СамСон»? Это же папаши Самсонова магазин. Ну отца тех малолетних беспредельщиков на «Ниве» у клуба.

– Да ты чо? А их так-то много по городу таких ТЦ «СамСонов»… Что и все его?

– Его.

– А ещё его портреты что-то по всему городу висят… – вспомнил Слон, – что же там написано… А… «Освободим город от преступности и коррупции», во, Самсон-освободитель…

*****

Но не суждено было папаше Самсонову Питер от преступности освободить. В депутаты его не пустили, а за то, что пытался во власть пролезть, сразу запрессовали, бизнес стали отжимать, людей его стрелять, магазины жечь. На самого покушений было три или четыре, всегда чудом оставался жив. И стреляли его, и машину взрывали, и в подъезде поджидали… Короче бросил всё папаша Самсон, да по поддельным документам на Кипр умотал, только пятки сверкали. Говорят, пытался внешность изменить, да не успел. Нашли его, да там и грохнули, прямо вместе с новой любовницей фотомоделью в элитном коттедже у бассейна, крови было… Ещё потом все газеты писали… Резонансное убийство известного бизнесмена…

Глава 9

Погоня

В этот момент в ночной тишине раздался быстро приближающийся звук машины и свист тормозов. К перекрёсту, прямо к трамвайной остановке перед комками, на огромной скорости как и положено с апломбом подъехала, точнее сказать подлетела, вишнёвая, тонированная в хлам с лобовухой, «девятка» на модных литых дисках. Пацаны, стоявшие поодаль, на площади перед ТЦ, обернулись. Дверь открылась из модного зубила вышел Таран в образе Рэмбо. Джинсы, кожаная куртка, короткая причёска на харизматичном лице, атлетическая фигура, вальяжная походка. Ну и конечно неизменная спичка во рту и очки, как у киногероев боевиков. Рэмбо-Таран медленно и слегка потягиваясь вышел на залитую светом уличных фонарей площадь, щёлкнул костяшками, пацаны подтянулись к нему.

– Ну что, Герц, много здесь намутили?

– Да не, Витёк, болт. Тихо, как в танке, за всё время один мажор подъезжал… Да и тот Месье знает и к тому же здоровый, как буйвол. Даже зацепиться не за что…

– Слышь, пацаны, – внезапно сказал Слон, – время первый час ночи. Я, наверное, того, сваливаю. Всё равно голяк, а мы завтра с братом на охоту собрались, в пять утра вставать. Братан же по охотничьему билету «Сайгу» взял, вот едем испытывать… В лес.

– Фига себе, брательник у тебя воздушный.

Месье представил братьев Слоновских, один другого краше. Оба двухметровые, сто пятидесяти килограммовые, бритоголовые, с лицами маньяков-убийц, сбежавших из психушки, одевающиеся исключительно в кожаные плащи. Теперь ещё и с карабином наперевес. Хоть сейчас в «Техасскую резню бензопилой», очередную часть снимать.

– Ладно, давайте, пацаны.

– Давай, Слон! Смотрите там с братаном друг друга не перестреляйте. Нам вы с «Сайгой» скоро пригодитесь.

– Да без базара.

Слон своей походкой вразвалочку, подметая асфальт плащом, по узенькой дорожке между панельными девятиэтажками, загаженными собаками газонами и опорами ЛЭП, что проходили прямо в центре города, поплёлся в свете хищно смотревшей огромной полной луны в сторону проспекта Пушкина.

– Да, во кадр у вас Слон, с ним такие дела можно делать, а вы всё мелочёвкой перебиваетесь. Ладно, может оно и к лучшему, что он свалил, место в тачке освободил. Короче, пацаны, есть тема… Поехали к «Калифорнии», ну к игровым автоматам, там всегда движуха, а то здесь и вправду мертвяк. Только едем на вашей, а то у меня на эту «девятку» документов нет, мы её только недавно за долги забрали, ещё не оформили, так что я на ней только по району гоняю.

Таран бросил тачку прямо на дороге, они прошли за ТЦ, где Месье спрятал машину. Вчетвером забрались в его «восьмёрку» и тронулись в путь. Проехав почти полгорода, недалеко от набережной они остановились на перекрёстке, рядом с центральным входом в парк культуры и отдыха имени Бабушкина, напротив которого как раз располагалась знаменитая «Калифорния». Вот тут несмотря на поздний час жизнь действительно кипела. Много припаркованных тачек, хотя дороги пусты, везде снуёт молодёжь: кто заходит, кто проходит мимо.

Сама «Калифорния» располагалась с тыльной части знаменитого некогда ресторана «Нева», в полуподвальном помещении. Здесь в советские годы базировался знаменитый бар «Орфей», в котором торговали всяким дефицитом и деликатесами, исключительно за валюту и чеки, а строгий швейцар запускал исключительно иностранцев и номенклатурных работников. Теперь же под крикливой вывеской, призывно сияющей синими и красными огнями, светодиодными картинками-имитациями небоскрёбов и яркой манящей надписью на иностранном «California», располагался самый большой в Питере зал одноруких бандитов всех марок и мастей. Пацаны вышли из машины, стали ждать и думать «чтобы такого сделать плохого».