Огоньки в небе

– Ну, рассказывайте?

– А что рассказывать?, купол держит, раненых поместили в лазарет, выставлено охранение по всему периметру, правда не на площадке, а внутри корабля. Я так мыслю, что стены корпуса служат какой-никакой, а все-таки защитой, да и укрыться не пример легче, да и быстрей можно. Вот собственно пока и все, – доложил Захарски, опускаясь на предложенный стул.

Кэп немного помолчав, встал и начал расхаживать по небольшой каюте, – Кристина, – остановившись напротив ведущего геолога и в упор, сверху вниз внимательно посмотрел на девушку, – Как вы думаете, сколько может протянуть купол, учитывая постоянные и непрерывающиеся атаки животных? Как бы нам этого не хотелось мы не можем рассчитывать на быстрое вызволение отсюда. Мы до сих пор не знаем, когда был отправлен сигнал бедствия. Успели ли отправить до крушения «Виста», или его целостность была разрушена от удара. Это первое. Второе, – он обратился к врачу, – Как вы оцениваете состояние раненых?

– Как вам сказать? – у нее нахмурился лоб, – С ранениями я разберусь. Но вот заражение, это серьезно. Не понятно, с какими микробами мы имеем дело. Компьютеры не могут квалифицировать эту заразу, даже на молекулярном уровне. Проникающие ранения от этих ороговевших чешуек очень глубокие, но мы на всякий случай поместили их в «Т-капсулы». Будем за ними наблюдать, а там видно будет.

Слово взяла Кристина Росс, – Я посмотрела на данные приборов и не нашла ничего вызывающие тревогу, вроде индикаторы показывают стабильность. Если энергоблоки будут работать бесперебойно, и подача энергии с корабля не будет прекращаться на центральный цилиндр, – она, как и полагается всем ученым начала залазить в научную терминологию, но тут влез Стив и попросил объясняться понятно, – Короче говоря, – недовольно продолжила Росс, – Купол будет стоять до тех пор, пока есть ресурс. Мало того, купол пронизывает земную поверхность такой же площадью как и над землей. Одним словом у нас полноценная сферическая защита, – информируя присутствующих, она нехотя срезала вопрос, уже было слетавший с языка Хантера.

– Отлично, одной проблемой меньше. Что там с караулом? Стиви, подробнее.

– Короче, около двадцати людей я лично поставил в охранение, нашел удобные позиции, открывающие хорошие обзоры. Вперемешку мужчин с женщинами, в соответствии от усталости. Внутренний периметр, секционные шлюзы, лифные шахты, межотсековые дверные панели функционируют наотлично, пробоины во внутренних перегородках устранены, сам лично проверял. На этом все.

Все еще отмеряя каюту шагами, заложа руки за спину, Хантер вдруг остановился прямо посередине и немного удивленно уставился в угол помещения. Все посмотрели туда же. Угрожающе накренив стул и зафиксировав его на двух ножках, откинувшись назад и склонив голову на бок тихо посапывал специалист по биохимическому анализу. В его руках находился не допитый стакан «Виски».

– Ну что господа и миледи, если дела обстоят именно так, то я думаю что нам надо немного отдохнуть. Стиви, еще раз проверь посты, распорядись, чтобы смена была своевременна. И прошу тебя, позаботься о Рики, его надо уложить спать.

– Лады, – он аккуратно поднял Скотэна на руки и попрощавшись с товарищем вышел. Все остальные последовали за ним. Прикрыв дверь, не закрывая его на магнитный замок, не раздеваясь Хантер лег на постель. Растянувшись в полный рост на постели, он закрыл глаза и сразу же провалился в глубокий сон.

Проснулся от приятного аромата. Не шевелясь, также с закрытыми глазами он пытался определить источник этого обворожительного запаха. Перебирал в уме знакомые ароматы и не мог найти верный. Где-то в далеких уголках памяти неожиданно для себя он ясно осознал, что бывал в таких же ситуациях…

Нет, не точно в такой же, но в аналогичных! И там «опускание рук» и полное отчаяние грозило неминуемой смертью. Как он со своей командой и все также не унываемым закадычным другом Стивом Захарски вырывались из поставленных судьбой-злодейкой капканов.

«Надо поставить задачу перед связистами, чтобы разобрали этот маяк до винтика и точно определили, когда же был включен сигнал бедствия», – с этом мыслью он открыл глаза и сел. В каюте по хозяйски приводя в порядок захламленный бумагами стол к нему спиной стояла главврач. Тонкое спортивное трико обтягивало длинные стройные ноги, короткая открытая майка еле прятала высокую упругую грудь, а длинные золотистые волосы обрамляли ее прелестную шею. Хантер даже не мог и помыслить, что у скромного делового медика, всегда носящего строгую одежду и говорящего исключительно по делу, может быть такая изящная фигура. Он не хотел застать ее врасплох. Хантер наслаждался неожиданной для него картиной, боясь что секундой позже все станет на свои места и она опять заговорит на своем профессиональном языке. Но вышло все не так.

Как будто услышав его мысли Никки Лейн, повернулась к нему лицом, широко улыбнулась и мягким совершенно ему не знакомым голосом произнесла, – Доброе утро капитан, не хотите ли кофе? – жемчужные зубы дополняли ее и так безукоризненный образ. «Она совершенство», – промелькнуло у него в голове.

– Со мной что-то не так? – глядя на него с чуть растерянной улыбкой и машинально приглаживая шелковистые локоны, чуть смущенно прошептала она.

– Да что вы, Вы…, – он на секунду замялся, – Вы просто «Чудо»!, – выдохнул он.

Лейн смущенно пригласила хозяина каюты к столу. Хантер больше ни говоря ни слова, опасаясь сказать какую-нибудь глупость опустив голову поплелся к умывальнику. Умывшись, он не глядя на нее присел на край стула и стал ждать развития событий.

– А знаете, – она начала тараторить, – Вы не такой уж и страшный. Вы мне всегда представлялись таким…, – она подбирала слова, – Строгим, сердитым что ли, если честно я даже боялась к вам подходить лишний раз, а вот вчера посмотрела на вас со стороны, на такого растерянного, заботливого и как то на душе, так легко стало, что…, – она в очередной раз смутилась, – Я знаю, что это не к месту, но так легко стало, что петь захотелось, – и тут она внезапно заплакала, тихо так, не громко.

– Не надо, что вы? Все хорошо, – он вмиг поднялся и нежно, ласково приобнял ее. Она съежилась в его мощных объятьях и уткнулась мокрым от слез лицом в его могучую грудь. Хантер не знал что предпринять. У него было много женщин, но они были так, ничего серьезного. Нет, была одна, очень давно. Даже была любовь, но это было так давно и так далеко, что он даже не помнил как поступить в данный момент и боялся сделать роковую ошибку, оттолкнуть ее. Никки Лейн прижалась к нему всем телом, посмотрела снизу вверх в его глаза и прильнула своими мягкими и влажными губами к его губам. Бред Хантер желал этого, все шло к этому, но все же поцелуй застал его врасплох. Он закрыл глаза и боялся их открыть, боялся что видение исчезнет. Боялся, что это только сон, хотя и прекрасный сон. Он не наслаждался, он боялся упустить вновь возникшие из далекого прошлого чувства, добрые, всепоглощающие чувства. Никки же казалось, что все вокруг закружилось, стены комнаты начали расширятся до невообразимых размеров,

стены исчезли, и откуда-то возник яркий, но мягкий свет. Все вокруг заискрилось и заплясало.

В дверь тихо постучались. Хантер излишне оттолкнул женщину, она вспыхнула и резко села на противоположный стул. Оба посмотрели на входившего старпома. «Какого черта ему здесь надо, неужели другого времени не нашел», – чертыхался про себя кэп. Старпом вошел и встал прямо перед ними, непонимающе глазея то на одного, то на другую.

– Что? – Стив остановил взгляд на друге.

– Что? Что? – не понял его Бред, наступила долгая пауза. Лейн встала и хотела попрощаться, но капитан опередил ее умоляющим голосом, – Останьтесь пожалуйста. Прошу Вас.

Женщина не говоря ни слова вновь присела.

– Ааа?! Я что, не вовремя? – лицо Стива Захарски расплылось в огромнейшей улыбке. Глаза, казалось, заплыли совсем, оставляя от себя только маленькие щели. Зардевшись он хлопнул себя по лбу большой ладонью, весело и важно прошел к столу, где стояли остывающие чашки и желая как можно дольше оставить парочку в оцепенении и с присущей только ему неподдельной радостью громко оповестил присутствующих.

– А я-то думаю, где это мне разжиться кофе? Я знал, я верил, что мой дорогой друг не оставит товарища в беде! А что это вы сидите в тишине? – он подмигнул поднявшей голову Никки, которая в тот же момент начала заливаться краской, – Ну, я готов, – он попробовал черный напиток, скривил лицо и уже обижено констатировал, – Он холодный.

Не смысл сказанный другом, а его интонация вывели капитана из только что приобретенного невероятными усилиями, душевного равновесия. Хантер не ожидавшего от себя такого прорыва эмоций так сильно рассмеялся, что его смех непроизвольно заразил и остальных. Просмеявшись и выплеснув все переживания и негативные эмоции последних дней, эта троица устроились у стола.

Пока Лейн колдовала на малой кухне, капитан придирчиво смотрел на товарища.

– А что у тебя с одеждой?

– Не нравится? – ухмыльнулся тот.

– Да нет, просто не привычно, все костюмы или роба. А тут чуть ли не трусы. Какой повод?

– Ну, во-первых это не трусы а шорты, а во вторых, ты выйди из своего бункера, узнаешь. Охладительные компрессоры дают сбои, конечно не все и не всегда, но как только перестают работать, так жара наступает моментально. Спасибо трем солнцам.

– Ну да, ну да, – только и ответил кэп, глядя на подходившую женщину и позабыв не только о своем вопросе, но и обо всем на свете.

Через час Хантер в полной мере оценил недостатки функционирования систем жизнеобеспечения. Все без исключения были одеты в легкую одежду. Главврач высказывала опасения в связи с этим, ведь было неизвестно, как местная атмосфера может воздействовать на открытые участки человеческой кожи, но делать было нечего. Два часа ремонтных работ не дали никаких результатов. Сам Хантер поначалу старался выглядеть, как полагается капитану, но через полчаса плюнул на эту идею и сам разоблачился до минимального облачения. В первую очередь он направился в медицинский корпус, чтобы быть в курсе о состоянии раненых. В лазарете его встретил хирург. На вопрос капитана, врач, качая головой, уведомил его о смерти еще четверых, – « Вот так, с каждым днем, нас все меньше и меньше», – выходя из санчасти Бред подсчитал погибших, уже здесь, на этой странной и такой враждебной планете. Их стало – шестнадцать. Врач не дает никаких гарантий еще на счет двух, значит плюс два. « И так, нас осталось на данный момент – девяносто пять человек

Со дня крушения прошло два с половиной месяца. Центральный компьютер, проанализировав схематические контуры планеты и сопоставив их с местными солнцами, выдал на монитор данные касающиеся временных рамок.

Местные сутки составляли тридцать семь часов и, как ни парадоксально бы это ни выглядело, дневной промежуток времени с тремя светилами составлял всего лишь двенадцать часов. Все остальное же время приходилось на ночь.

После активации молекулярно-атомной сетки, серьезных проблем не возникало. Мертвых астронавтов поместили в холодильные камеры. После с столкновением с местной фауной из раненных осталось в живых всего трое и численность команды сократилось до сорока восьми. Никки Лейн, главный медицинский сотрудник научно-исследовательской экспедиции на общем собрании авторитетно заявила,

– Дискообразные предметы – это органическая ороговевшая ткань обильно выделяющая

какую-то вязкую ядовитую для человека слизь. Мы проанализировали эту субстанцию и обнаружили в ней множество токсинов, кротаминов. Кротамин – это лютый фермент, многочисленные бактерии которые потенциально патогенны и при попадании в кровь во всех случаях вызывают сепсис, в основном – отказ дееспособности почек. Надеюсь, вы все знаете, что за этим следует. В данных условиях, при недостатке нужного оборудования мы ничего не можем сделать, – и сразу, не дожидаясь вопроса, проговорила:

– Нет, «Т – камера» не помогли.

Каждую ночь энергетический купол испытывал на себе давление животных, стремящихся прорваться к источнику света. И каждую ночь их попытки были безуспешны. Рубеж держался. По приказу Хантера возле блоков энергоресурса была выставлена вооруженная охрана. Саботажа он не боялся, скорее во избежание необдуманных и нелепых действий со стороны какого-нибудь из отчаявшегося члена экипажа. Ведь на карту поставлена жизнь всех уцелевших. «Не будет энергии, и мы не протянем и половину ночи», так рассуждал командир звездолета, с которым были согласны все. Продовольствия по скромным меркам с учетом погибших, хватало еще на пять месяцев, но в целях экономии и неопределенного будущего было всеобще решено, урезать суточный рацион на треть. Что касается трупов животных оставленные за надежной стеной тонкого на вид энергетического рубежа, то в первую же ночь их сородичи растащили своих собратьев и пожрали не оставляя ни малейшего намека на еще недавно свирепых монстров. Во избежание дальнейших нападений, хотя в дневное время эти твари не появлялись, капитан отдал ясный и четкий приказ, ни на секунду не снимать напряжение с купола. Правда в голове у Бреда пульсировала предательская мысль, – « А что ели все же придется снять подачу энергии, а когда снова захотим восстановить ее, то не сможем. Ведь еле, еле, аж с третьей попытки заработал. Тогда все!».

Жара не давала никому покоя. В особенности, когда выходило третье, оно же, и самое близкое к планете светило, становилось воистину невыносимо жарко. Пока на небосклоне светили три звезды, организм изнемогал от чрезмерного теплового излучения. Но к счастью это длилось не дольше восьми часов. Затем жара спадала, но прогретый до высокой температуры песок и камни остывали еще долго. Два других же солнца скорее больше светили, поэтому в дневное время люди старались избегать всяких передвижений на открытой местности. Даже в коридорах от раскаленной обшивки становилось дурно. Многие получали тепловые удары и их в бессознательном состоянии перемещали в медкорпус, где неимоверными усилиями были собраны несколько компактных мини кондиционеров, что давали в помещении спасительную прохладу. Все члены экспедиции были изнеможенны, днем стараясь не делать лишних движений, они пережидали в самых малодоступных для зноя местах. Многие просто лежали в своих каютах, а открытые настежь пневмодвери давали возможность сквозняку хоть как-то обдуть изнеможенные тела.

Бред Хантер положив голову своей, так неожиданно полюбившейся ему Никки Лейн себе на грудь, задумчиво произнес, – Не нравиться мне все это!

– Что именно? – ее тихий убаюкивающий голос ласкал сердце.

– Да вот это самое, – она приподняла голову и вопросительно посмотрела на него, – Ничего-не-делание, безделье. Вот представь, лежит где-то в каюте человек, лежит и просто смотрит в потолок. Думает, жарко! Сколько эта жара продлиться? А сколько нам еще торчать на этой гребанной планете? И вообще нас собираются отсюда вытаскивать? А что если нет? и так далее. Чем дольше лежит, тем больше думает и начинают мысли всякие нехорошие ему в голову закрадываться. Это, как снежный ком. Понимаешь? – теперь он, посмотрел ей в глаза.

– Да, ну и что делать? Солнцепек же, – она набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула, – Бред, я никому еще не говорила, потому что нахожусь на начальном этапе разработки, но похоже я нашла противоядие и уже опробовала его с зараженными. Если все выгорит, то люди выкарабкаются, – она улыбнулась и еще сильнее прижалась к его груди.

– Я был в тебе уверен, ведь ты у меня умничка! – он ненадолго замолчал, но мысли не давали покоя. – Надо как-то заставить людей не задумываться о будущем. Я вижу единственное решение. Надо чем-то занять людей, неважно чем. Просто занять.

Он бережно взял в ладони ее лицо, словно хрупкий цветок, нежно повернул к себе, и, дабы не утонуть в бездонном омуте ее синих глаз, как в зеркале вечности, коснулся поцелуем лба. В этом прикосновении была вся нежность и боль, вся любовь и прощание, будто печать, поставленная на сердце.

Затем, глубоко вдохнув, набирая воздух перед прыжком в бездну, вырвался из ее объятий, будто из плена, рывком сел на койку, уже не казавшуюся такой уж узкой, будто ее размеры отражали пустоту, воцарившуюся в его душе. – Мне нужно кое-что сделать, – прошептал он, будто заклинание, и покинул помещение, оставив за собой лишь тень печали.

Хантер направился в центр связи, будто ведомый невидимой нитью, по зову долга. В широком коридоре, освещенном электричеством, будто искусственным солнцем, не было ни души, будто все замерли в ожидании. Лишь слабое потрескивание ламп, вмонтированных в стены, будто дыхание корабля, наполняло пространство тихим гулом. Энергетические кабели и провода, вырванные из своих каналов при крушении, как вены, разорванные в агонии, были уже прибраны и вновь вплетены в обшивку, словно исцеленные раны.

Бред достиг рубки связи, как цели паломничества, набрал на дверном пульте код доступа, и замер в ожидании, как будто перед вратами в другой мир. Через несколько мгновений дверной замок щелкнул, словно отпуская грехи, и пневматическая дверь бесшумно исчезла в стене, открывая проход капитану, будто приглашая в святая святых.

Зайдя в просторную корабельную рубку связи Хантер сразу почувствовал затхлый тошнотворный запах испорченной консервированной еды. На полу валялась не первой свежести форменная одежда, от которой веяло не то потом, ни то мочой. На расположенном в ближнем углу столе были беспорядочно разбросаны полупустые банки провизии. Жара усиливала процесс разложения и гниения ценных запасов продовольствия. Стиснув зубы, и стараясь дышать не в полную грудь, капитан прошел дальше.

После всего увиденного Хантер стал беспокоиться за целостность аппаратуры, на которую возлагались последние надежды экспедиции. Переступая через разбросанную житейскую утварь, капитан зацепил носком ботинка пустую стеклянную бутылку, которая со звоном покатилась и ударилась о металлическую ножку стола. На звук разбитого стекла на койке, под кучей постельного белья кэп заметил какое-то шевеление. Аккуратно не издавая ни звука, он подошел к кровати и резким рывком отшвырнул кучу наложенного тряпья на пол. На койке свернутым в калачик, посапывая, лежал инженер-связист. Неровное дыхание и тихие стоны свидетельствовали, что связисту снятся отнюдь не любовные приключения. Постояв с минуту над хозяином радиорубки, Бред Хантер наклонился и несколькими пощечинами вырвал связиста из сна. Тот открыл глаза и невидящим взглядом уставился на рассерженное лицо командира. Бессмысленные выражение лица убедило Бреда, что тот еще находится на грани реальности и сновидений и взяв полусонного за грудки, сильно рванул с кровати и припечатал к стене. Поднеся вплотную свое лицо, выражение которого не обещало ничего хорошего, Хантер тихим, зловещим шепотом произнес напрочь проснувшемуся незадачливому инженеру.

– Что отдыхаем? Ты кто такой, чтобы разводить свинарник на моем любимом корабле?

Не дождавшись ответа и гладя на помятое от многодневной пьянки лицо, Бред с наигранным бешенством прошипел:

– Да я тебя за этот бардак пригвозжу к скале и оставлю на съедение тем тварям, что по ночам выпускают кишки друг другу. Надеюсь, твоя безмозглая задница придется им по вкусу, пусть полакомятся, – голова связиста затряслась не на шутку. Его рот открывался, но он не мог издать не звука, только многодневный перегар казалось, заполнил всю рубку, – Да я тебя…,

– Не надо, – чуть не плача выдавил из себя герой бардака, – Капитан, командир, сэр, не надо, умоляю вас. Я больше так не буду. Умоляю, я это…, я это не специально, – В глазах промелькнула осмысленная цепочка происходящего и ближайшего будущего. Капитан в странствии являлся царем и богом, он был вправе делать вещи которые на его взгляд могли спасти корабль и его экипаж. А также принимать решения и безоговорочно чинить суд на подчиненными или с присутствующими людьми находящимися в данный момент на судне, если эти действия позволят обезопасить межзвездник.

– Что ты сказал? Я не расслышал, – пристально смотря в испуганное лицо, прокричал Хантер.

– Сэр, пощадите. Клянусь, я никогда в жизни больше не буду пить. Даю честное слово!

Капитан еще некоторое время держал припечатанного спиной к перегородке связиста, затем отпустил и стал неторопливо отряхивать его одежду, вводя того еще в больший ужас и истерическое напряжение.

– Вот и хорошо, вот и умничка, – резко сменившийся голос капитана потряс подчиненного. Он стаял как вкопанный и только что и делал, что просто моргал, – Выпивать можно, но в меру. Усек? – поправив на молодом связисте последние складки на одежде, вновь посмотрел ему в глаза, подмигнул и с веселой ноткой приказал, – Приберись здесь и приведи себя в порядок, а то смотреть больно. Чтобы здесь все блестело. Ты же офицер, и надо соответствовать этому званию. Все ясно?

– Ясно. То есть, так точно, сэр! – встав по стойке смирно отчеканил инженер-связист.

– Так-то лучше, – Хантер повернулся и вышел из радиорубки.

Пройдя метров пятьдесят, повернул по коридору в сторону машинного отделения, намереваясь за остаток дня обойти весь корабль и проверить моральное состояние участников экспедиции, как услышал окрик своего имени. Бред узнал кричавшего, то есть кричавшую, но в который раз намерился отдалить встречу и поспешил удалиться в надежде побыстрее укрыться за титановым сплавом шлюза. Капитан как раз здоровался с тремя членами команды, выставленными для охраны «сердца корабля», как услышал повторно:

– Капитан, капитан, – громкий оклик застал его около открытого шлюза в отсек «ядерного реактора» корабля. Он обернулся на голос, из-за угла коридора появилась стройная Кристина Росс. Вспотевшая, чуть запыхавшаяся она подбежала к кэпу, – Капитан, сэр, я вас прошу. Но нельзя упускать такой шанс.

– Кристина, родная моя. Но сколько мне еще повторять? Не могу я позволить тебе этого. Ты, как не кто иной, должна понимать, о риске твоей затеи. Ты сама нам твердила об опасности в приостановке подачи энергии на цилиндры. Поддерживание стабильного магнитного поля вокруг «Виста», это наиглавнейшая для нас сейчас задача.

Он взял ее под руку и они медленно двинулись прочь от технической части «Виста» в сторону центрального командного зала.

– Бред, – в ее голосе чувствовалось отчаянье, – Я все понимаю, но поверьте, мы с коллегами собрали еще два дублирующих цилиндра, идентичные активированному! И я вас уверяю, что они, если не дай бог придется их применить, будут работать не хуже. Я больше не могу и не хочу здесь находиться, у меня скоро от безделья лопнет голова, а там…, смотрите, – она повела рукой в сторону большой пробоины в корпусе, показывая на каменистую пустошь, – Смотрите на возможности, мы уже проанализировали данные на радиометрических приборах, но нам необходимо провести тестирование за пределом купола и с помощью эманометров, надо будет всего лишь отсосать подпочвенный воздух с глубины одного метра и все. Капитан, вы не беспокойтесь, с корабля мы не возьмем ничего, что может помешать работе энергоблока. Эманометры питаются от сухих анодных батарей, – она запнулась, наклонила голову на бок и произнесла фразу, от которой у Хантера по спине побежали мурашки, – Я подозреваю, что мы находимся в центре георазлома. Ну а если моя теория верна, то мы все подвергаемся огромной опасности. Отказ нашего электромагнитного поля это наименьшее из зол которые могут поджидать нас в будущем. Наибольшее зло, хранит в себе сама поверхность, из-за которой мы можем со всей округой провалиться в тартарары. По нашим данным тектонические колебания нашей местности все усиливаются, хотя пока не заметны. И они возрастают, – она замолчала, выжидательно смотря на Хантера.

«Вот так всегда, только привыкнешь к одной проблеме, как другая, более существенная рубит тебе голову», – он продолжал молча смотреть на нее.

– Теперь вы понимаете, что мне просто необходимо выйти за сетку. Это жизненно важно.

– Но ты же говорила, что купол имеет полную сферическую площадь и он защищает нас как над поверхностью, так и под ней, в равной степени, – сделал последнюю попытку отговориться кэп.

– Так-то оно конечно так! Но если начнется землетрясение, то масштабы будут глобальными. Мы просто провалимся вместе с защитным экраном. Размер диаметра его к сожалению не сопоставим с размерами катастрофы.

– Но если надо, то надо, – он неохотно согласился, – Но с вами пойдет вооруженный отряд, – как ему не хотелось идти на эту авантюру. Ведь до этого все было предельно ясно и понятно. Сиди и жди спасательный звездолет, а тут вырисовывается, что у них под ногами эпицентр какого-то геологического разлома.

– Я отпускаю вас только на три часа и то вы должны быть в пределах прямой видимости, – загвоздка состояла в том, что с десяти часов утра, когда выходило третье солнце, на открытой поверхности не протянешь и десяти минут. Если их отпустить после захода основного светила, то до полной темноты при заходящих за горизонт двух остальных, оставалось каких-то два с половиной часа. А затем ночь, время хищных каннибалов.