Гензигрет

Вот ведь родители. Напридумывают чадам своим имена-приключения, а детишкам с этими именами жить. Весело, конечно, жить с такими именами. Но веселятся-то все, кроме Гензеля и Гретель, даже совершенно незнакомые люди. Да и знакомые не отстают?

Вопрос с уменьшительными именами закрыли.

Влад добавил, что совсем менять имя тем более не стоит. Имя и человек, одно целое. Новое имя, другая судьба. Он знает это точно.

И себя он попросил называть Владом, а не Стариком и с – вы перейти на ты. Они же дружить собрались?

На том и остановились.

Спросил, как зовут родителей. Мама оказалась Наташей, а папа Георгий Артурович Райдес.

Влад пожевал губы, погримасничал, посмотрел в потолок.

Ну что ж. Гензель Георгиевич Райдес! Вполне солидно, тянет на большого начальника. Да и Гретель Георгиевна, ничего так. Хотя больше подходит девушке преклонного возраста и дворянских кровей.

Гретель их вообще не слушала, а Гензеля интересовало, как это здешние переходят в другой мир.

Влад важничать не стал. Коротко сказал: – Не знаю. Природа.

Инопланетян-пришельцев спрашивал. Говорят – резонанс.

Он Влад, понимает это так.

– Вы по-другому звучите. А здесь вам приходится звучать, как звучим мы и наш мир. Организмы ваши работают с перегрузкой. И сколько они это выдержат?

Знаете, как работает ваше радио? Вижу, не знаете. А видели, как настраивают гитару? Зажимают одну струну и крутят специальные ручки на грифе. Вот, Гензель видел. Струны разной толщины, но если одну струну подкрутить туда-сюда, например толстую, натянуть сильнее или ослабить, можно настроить её так, что она начнет звучать, как тонкая, одинаково. И её, тонкую, не трогаешь, а она сама дрожит. И они звучат вместе. Одинаково. Это у вас и называют резонанс. Только толстой струне это трудно даётся. Не её это звук. И только её отпустишь, нет резонанса.

Разные миры звучат по-разному, по-разному вибрируют. Одни очень часто, тонко, высоко, пищат. Другие редко, толсто, низко – басом. По лестнице легче спуститься, чем подняться. Пента такое сказал? Ну, правильно. Мы с ним это обсуждали. Ваш мир грубее нашего, и нам легко под него подстраиваться. Он медленнее.

А в высшие миры и нам дороги нет.

И ещё про радио. Я же у вас там подолгу живу. И, поверьте, в технике этой вашей прекрасно разбираюсь. Ведь все радиоволны с вами, вокруг, никуда не деваются. А слышите вы только ту станцию, на которую настроили приёмник.

Гензель то видел, как дядя Лёша, их с Гретель родной дядя и папин брат, настраивает гитару, когда разные струны звучат одинаково. И даже сам пробовал. Только дядя Лёша говорил другое слово – унисон. Струны звучат в унисон. Слово красивое и запоминающееся.

Гензель даже знал и про радио, что оно работает на разных частотах. Ему объяснял тот же просветитель, дядя Лёша. С частотой какой радиостанции совпадёт частота радиоприёмника, ту станцию и слышно.

– Ну, видишь, – Влад широченно улыбнулся, – Ты парень не глупый, зачем тебе школа, и так всё знаешь.

Шучу.

Всё. Заканчиваем.

Время.

Пора спать.

Ставлю задачу: кушать, посмотреть на звёзды (всегда полезно), умыться и баиньки.

Ведь давно уже наступила и продолжается

Ночь,

которая, как и весь этот день, неизвестно почему, запомнится Гензелю на всю жизнь.

Гретель заснула моментально. Без сказок и капризов.

А Гензель остался с Владом.

Спать не хотелось, он уже поспал немного, да и не оставляла тревога.

Что дальше?

Столько звёзд, как здесь, Гензель в жизни не видел. Небо у них тут, тоже, что ли, другое?

Влад вздохнул. Небо такое же. Городов огромных нет, которые небо по ночам засвечивают своими фонарями, окнами и другими световыми штуками. И воздух чистый-пречистый, какого в городах не бывает. Да, по правде и на всей вашей Земле чистый воздух поискать.

Гензель заметил и абажуры в комнатах, и лампы бра на стенах и выключатели с розетками.

Да, электричество в хозяйстве Влада присутствует. Есть и холодильник с морозильниками и стиральная машина, и ещё кое-что от техноцивилизации. И генератор в подвале стоит супер-пупер, ток вырабатывает. На сто лет работы рассчитан, не меньше. Всё друзья его устроили. Пришельцы которые. Не из здешних. Но Влад предпочитает свет живой, уютный. Вот и свечки кругом. А готовит всё ж таки на электричестве. Лентяйничает. Не любит с дровами возиться.

Сидели они с Владом на ступенечках у входа. Разговаривали, молчали, опять разговаривали. В лесу уже знакомо кто-то шуршал, трещали ветки, какое-то сопенье, бормотанье, а то и рычание, и вой.

Но Гензель даже внимания на всё на это не обращал. Рядом Влад. Здоровенный, спокойный и надёжный. Чего бояться? Тусклым фонариком к луне присоединилось второе солнышко. Значит и до утра недалеко

– А животные ваши тут не разговаривают?

Влад развеселился, – Ты ж не в сказке.

Не разговаривают. Но мы прекрасно ладим. Они думают не словами, как мы с тобой, а картинками и запахами. Жаль, ты не можешь это почувствовать, это здорово.

Влад ещё поспрашивал о родителях.

Мама в какой-то фирме, экономист или бухгалтер, папа военный. В город переехали не так давно, по папиному новому назначению. О работе родители не распространялись.

Но поспать всё же надо.

Влад предложил им с сестрёнкой в городе отдохнуть. Что в лесу сидеть? Друзья его инопланетные не завтра появятся. Ребята съездят на денек или на два, как захочется, погуляют, переночуют и вернутся. Их там встретит хороший человек, плохих не держим. Хоть посмотрят, как и что. Город ведь на том же месте, где они в своём мире живут. Интересно? Интересно.

На чём поедут, Влад не сказал. Всё увидите

Завтра.

Гретель спала до позднего утра, и вылезать из постельного уюта никак не желала.

После завтрака собрались в дорогу.

Пошли в сарайчик за домом. Было непонятно, как они сами управятся с какой-нибудь телегой и лошадью, и как вообще найдут дорогу до города. Сюда ведь топали четыре дня. Или три?

Сарайчик был не меньше дома. Просто так стоял незаметно, больше половины его утонуло в высокой траве, лесных деревцах и подлеске. В лесу есть большие деревья, а есть небольшие, это подлесок. Только часть сарайчика да входные ворота и было видно, а что там дальше, и сколько этого там, с поляны и не разберешь.

Открыли скрипучие ворота.

Внутри стоит и блестит здоровенная круглая штука на ножках. Вся серебристая. Наверху прозрачный колпак. Машина такая, что ли?

Гензель, грубо говоря, обалдел. Хотя всё яснее ясного.

Это ж тарелка. Обычная тарелка.

Класс! Неопознанный такой летающий объект. Вот бы папу сюда. А то всё ему сказки да больные на голову выдумщики.

Влад был доволен эффектом, – Мы тоже, как у вас говорят, не лыком шиты. Не только летающая она, а еще плавающая и ныряющая. Я дяденька хоть и лесной, но вполне продвинутый. Иначе сейчас никак. Ихний, ихний мне лично подарок. Я им, без шуток, сильно помогаю. Инопланетянам нашим. Договорились, что пользоваться буду строго только я. Но насчёт вас двоих разрешение получено. Я всё настроил. Не боись, Гензигрет.

Объясняю. Клавиш три, треугольничком. Большая красная по адресу, туда. Большая зелёная – сюда. Маленькая жёлтая под ними – посадка. Всё. Вам, с вашим интернетом, даже до смешного просто. Прошу внутрь. Там покажете ему свои глазки и вперёд. Вчера, вы и не заметили, их сосканировали, пока вы на открытую дверь таращились. Лучше следите за территорией вокруг. Бывает полезно.

– А что такое Гензигрет?

– Это я вас так, для краткости, обозвал. Гензель и Гретель. Вы же вместе?

Влад положил руку на край диска. Бесшумно появился вход, как в самолете. Откуда-то тихо выпала лесенка. Внутри, спинками к центру тарелки, Гензель насчитал шесть кресел. Дети сели, и четыре кресла куда-то заползли и пропали. Кресла обняли детей мягкими лапами, немножко откинулись, на головы опустились шлемы. Гензеля удивило, что шлемы были по размеру. Детские, что ли? В воздухе перед ним возник прозрачный экран с кучей иконок, как на планшете. Лишние иконки тихо растаяли и осталось всего три, как говорил Влад. Красная, зелёная и жёлтая.

– Давайте, ребятки. Жду вас завтра или послезавтра. Ничего не бойтесь. Жмите кнопку. Дайте только мне выйти.

Кнопка на воздушном экране была теплой и даже чуть пружинила.

Диск за куполом засветился и стал раскручиваться. Жужжал он или нет, не было слышно. А как щебетали птички в лесу, слышно было.

Вперёд из сарая и вверх. Как на качелях. Только тишина, к полу не прижимает в ушах не свистит.

Бескрайний лес остался внизу. Тарелка высоко не поднималась, плавно, но быстро, шла над деревьями. Не успели оглянуться, как машина нырнула вниз, проплыла над самой землёй в ворота домика и остановилась. Внутри какого-то гаража, что ли? Ворота закрылись и ребята, впервые за последние дни, увидели электрический свет. В сторонке, на диванчике, сидела девушка. Как показалось Гензелю, очень красивая. Даже чем-то похожая на Гретель. Только с тёмными волосами. Девушка улыбалась и махала им рукой. Шлемы исчезли. Кресла отпустили Гензеля и Гретель, дети встали и кресла спрятались. Девушка уже ждала их у лесенки, пожала руку Гензелю и поцеловала в щёчку Гретель. Волосы девушки щекотнули ухо и шею. От них пахло чем-то вкусным и незнакомым.

Девушка просила обращаться к ней на ты и называть её Улой. Дети проголодаться не успели, решили сразу в город. Но Ула настояла. Передохнуть, попить чайку с очень вкусным вареньем из ягод, которые растут только здесь.

Гензеля интересовала летающая тарелка.

– А Вы, то есть ты, видели инопланетян. Раз тарелка, она же инопланетная.

– Я и сейчас их вижу, – засмеялась Ула, – прямо перед собой. И вы тоже видите. Меня. Ведь видите?

– Видим. Так вы, то есть ты, оттуда? – Гензель ткнул пальцем вверх.

– Ну, направление ты не точно указал. Мой дом чуть в сторонке. На пару тысяч световых лет. И отсюда далеко. Так далеко, что даже звёздочки моей, нашего солнышка, с Земли почти не видно. Нужно как следует приглядеться. Лучше ещё и в хороший телескоп. Так что вы для меня и есть инопланетяне, и зовут меня не совсем Улой, это я для удобства так называюсь, здешним именем.

– Так мы здесь тоже, штоли, инопланетяне?

(Для читающих эту сказку должен пояснить, что слова – штоли нет, есть слово – что ли. Гензелю простительно, он в школе ещё не учился, и предупреждаю, что и дальше в сказке некоторые слова и Гензель и Гретель, да и не они только, могут произносить не совсем правильно. С точки зрения грамматики!).

– Вы для здешних жителей свои, как родные. Ваши миры рядышком, как бусинки на одной гирлянде. Они – к вам, а вы, я смотрю, к ним.

Уле было весело, а ребята притихли.

– Мы нечаянно, – Гензелю совсем не было смешно,– а вы, то есть ты и у нас бываешь?

– Нет. Я и все мы живём в этом мире, в этой вселенной, и нам всего этого вполне хватает. Мы скакать по параллельным вселенным не умеем.

Здесь я по делам, представитель, так сказать, нас. Интересно тут очень и необычно. Цивилизация на высоком уровне развития и практически не создавшая техники. Прекрасно живут, планета зелёного цвета. Про войну и не слыхивали. Поголовно все телепаты. Я так, как и все наши, мысли читать не умею.

Ну! Что за грусть-тишина, неужто напугались? Не дрейфь, детвора, я детишек не ем, да и взрослых тоже.

Гензель насторожился. Говорит не телепатка и на нашей Земле не была, а разговаривает, как наша соседка из квартиры напротив.

Ула продолжала, – А тарелка да, наша. Теперь, практически, местная. Мы её сюда доставили. И на кое какую другую технику для удобства жизни здесь тоже соглашаются. Меняемся на взаимовыгодной основе. Ещё вопросы?

– А они все, инопланетяне, как ты? Ну, как мы?

– Все всякие разные. И некоторых вам лучше обходить сторонкой. Даже если они как люди. Так что будьте осторожными. Вы же и меня то толком не видели. Да шучу, шучу я. Не превращаюсь я в многоножку. И вообще ни в кого. Хотя иногда и хочется.

Ула потормошила детей, поцеловала обоих в щёчки. Гензель немножко важничал и отстранялся. Не маленький.

И отправились они в город.

Какие все здесь хорошие!

На самом деле,

Не все.

Хотя этот – «не все» в этом мире такой же, как и Гензель с Гретель, чужак. То есть их земляк, ну, если точнее из их и нашего с вами мира. Как назвать, – одномирец, что ли?

Правда, попав сюда, он не застревает, а обычно, через день-два, возвращается домой. Как Золушка, из сказки про Золушку. Только не обязательно в полночь, когда часы двенадцать бьют, а чаще с рассветом.

Об этом нашем знакомом поговорим особо. Потому как знакомый наш очень особый, необычный.

Хотя в нашем с Вами и Гензеля с Гретель мире он тинейджер. Подросток по-нашему. Чуть помладше Дунделя. Ещё годика три – четыре, дорастёт до взрослого и в армию – служить. Но наш новый знакомый в армию не пойдёт.

Имя его я знаю, но называть не хочу. Поэтому нам с Вами надо придумать, как бы его называть. Псевдоним вроде. То есть придуманное, не настоящее, имя. От клички (или кликухи, как говорят в подворотнях) псевдоним отличается тем, что в жизни им, как правило, не обзывают.

Так как в этом деле Вы, дорогие читающие, мне, к большому моему сожалению, не помощники, буду мучиться. Придумывать сам.

Итак, звалось оно Татьяной.

Шучу я.

Мортом оно звалось. – Оно потому, что наш тинейджер, Морт, по некоторым ночам, не обязательно полнолунным…

Ну, догады!?

Догадались, уверен.

В наше-то время, да не догадаться. Да и в прошлые, стародавние времена, догадались бы.

Да. Этот, по всему ещё мальчик, простой оборотень.

Вот портрет. Не «фото», а – «слово»робот, так сказать.

Худенький, незаметный паренек. Светлые волосы, что сейчас редкость. Темно-карие глаза. Карие, это как коричневые. Ничем не знаменит. Не отличник, не спортсмен. Переростки дуболомы любят над такими издеваться. Но обижать его или с ним драться почему то никому в голову не приходит. Интуиция!

А второй его портрет пока толком никто и не видел.

Голова волка. Лапы тигра, только пальцы длиннее. Пятнистый, как гиена, хвост с ладонь. Ходит, как люди, бегает, как волки, по деревьям лазает, как кошки. Вот в кого превращается Морт. Жуть, да и только.

Становясь мальчиком, он помнит себя и Мортом. И сил в нём, мальчике, не намного меньше. Так что став спортсменом он, при желании, мог бы выйти в чего-нибудь чемпионы.

И ещё он, превратившись, частенько проваливается в этот мир. Мир, по которому сейчас путешествуем и мы, а с нами Гензель да Гретель.

Сначала Морт попадал сюда иногда, случайно. Постепенно он осваивался. Научился определять места перехода. Чувствовать их на очень больших расстояниях. А пробежать ночью пару десятков километров для него, как в булочную за углом сходить.

Тут, ребятки, не до армии. И маньяки всякие – наши бытовые ужастики, нервно жмутся по углам и обходят его стороной. До Морта им далеко и не надо. Ведь чувствуют они это как то! Как и хулиганы дуболомы.

Загадка!

И понял он, Морт, что в мире этом, по сравнению с нашей Земельной жизнью, практически волшебном, можно неплохо пристроиться. Учинять всякие задуманные им безобразия и исчезать. Или наоборот, лучше учинять беспорядки у себя, дома, а в этом, втором мире, жить. Правда этот мир выкидывает его обратно без спросу. Значит, надо научиться здесь задерживаться. И ещё надо научиться превращаться по собственному желанию в обоих мирах. И научиться закрываться от местных доставательных телепатов. Не путать с телепузиками, персонажами беспокойными и бестолковыми. Телепаты без спросу могут залезать в чужие головы и читать мысли этих самых голов, а также их чувства.

Тут мне шутить совсем не хочется. Шутки в этот раз неуместны. Потому что безобразия, к которым тянет Морта, вовсе не шутки никакие. Чисто зло.

Он стащил более-менее подходящую одежду. Она сушилась на заборе одинокого хутора. С обувью было сложнее, но и эту задачу он решил. И спрятал всё это в лесу. Такой же тайник у него был на родной Земле. Потому что бегать голышом после превращения в человека не очень удобно. Теперь ему было, во что одеться и здесь.

И ещё он узнал, что по здешним лесам и полям гуляют два беспризорных ребёнка, которых в этом мире, если что, никто не хватится.

Он сообразил, что это дети, пропавшие с детской площадки.

Всё совпадало.

И одного из этих ребёнков Морт наблюдал во время того самого происшествия, когда мальчишка хотел отнять у маленькой девочки куклу. Девочка эта и была Гретель.

Мальчишка сначала что-то бубнил и кривлялся, а накривлявшись, глупо хихикая, протянул руку и дёрнул куклу к себе. Гретель не плакала, не кричала. Лицо у неё было удивительно спокойным. Она просто смотрела на мальчишку глазами огромными, круглыми и ярко-жёлтыми, как у совы. Даже Морту поплохело. Немудрено, что парень насмерть перепугался. Мальчишку тряхнуло, он взмахнул руками, отлетел к перилам ограждения и прилип к ним, не касаясь ногами пола. Его как будто гвоздями к перилам прибили. Девчонка моргнула и паренёк упал. А девчонка, белокурый ангел с опять голубыми глазками, смотрела на него, как ни в чём не бывало, и баюкала куклу.

Морту мальчишку не было жалко, сам напросился. Но его задело, как же так? Это что же, какая-то мелкая девчонка может нагло наказывать? Это она и его, что ли, такого сильного и опасного, может приструнить? Нет, он, Морт, так этого не оставит. Он заставит девчонку понять, где её место и кто главный.

Превращаться по своему желанию Морт ещё не очень научился, но во многом разобрался. Проще это делать ночью. И он чувствует, как постепенно ему всё легче даются эти переходы от мальчика к монстру и обратно.

Он плохо спит. Отдыхает на каникулах от надоевшего лицея. И ждёт.

И у Гензеля с Гретель тогда, ещё там, на родной Земле, ни с того ни с сего, появился злой, сильный и очень опасный враг.

И вот теперь девчонка здесь. Как говорится, в шаговой доступности.

После первой неудачной попытки нападения у Вешиного домика в лесу след детей потерялся. Утром Морта, чуть живого, неведомая сила вернула домой. Всё равно была необхоима небольшая передышка.

Веша ошибся, Морт восстановился очень быстро и больничка не понадобилась.

А дети собрались

В город.

Одежда, чистенькая да гладенькая, развешана и разложена на стульях.

Ула сказала, что бояться в городе нечего. Если что понравится или захочется покушать, пусть берут, не стесняясь. Про них все в городе знают и будут рады угостить. А если что за деньги, в городе деньги в ходу, Ула сама всё уладит.

Тут, оказывается, всё-таки тоже есть деньги. Ребята про них как то уже подзабыли.

Город оказался очень похожим на земные небольшие городки, в которых ребята бывали вместе с родителями. Одно и двухэтажные домики, никакого асфальта и проезжих дорог, даже больше похоже на парк с домами. Всё в зелени.

Ула повела их в центр. На огромном зеленом лугу построены всякие аттракционы. Всё разноцветное, весёлое. С прилавков, как и у нас, торгуют всякой всячиной. Одеты все чистенько, но не по-городскому. Похожую одежду Гензель видел на сказочных картинках и в музее, куда их недавно водила мама.

Мама, папа, дом. Ему стало так грустно. Ну очень. До слёз. Он отвернулся, как будто что-то увидел в сторонке. Отмахнулся от какого-то пирожка, который ему подсунула Ула.

Пирожок, похоже, вкусный. Гретель увлеченно уплетала такой же, уже и на его пирожок поглядывала.

И тут, в этой самой сторонке, он действительно увидел такое.

На лавочке у клумбы с цветами сидел огромный дядька. Костюм на нём был похож на земную городскую одежду: брюки, пиджак, рубашка. И две кепки с маленькими козырьками. Потому что голов у дядьки тоже было две. Одна ела что-то вроде сосиски в тесте, а другая глазела по сторонам.

Гензель сразу забыл и про грусть и про слёзы. Одна дядькина голова смотрела прямо на него. Потом что-то сказала другой и засмеялась. Вторая перестала есть и тоже уставилась на детей. Фыркнула и вернулась к своему хот-догу.

Ула видно его (или что ли их?) знала. Помахала ему рукой и потащила детей на карусель.

– Это тоже инопланетянин? – голос у Гензеля дрожал, как он ни старался говорить спокойно.

– Вовсе нет. Жутковато вдруг такое увидеть? Этот человек с острова в океане. С очень большого острова, даже огромного. Целый материк. Там живёт его народ, больше никто. Страна великих мастеров. Посторонних туда редко пускают. Что там у них и как, мало кто знает. Он частенько бывает тут по торговым делам. Продаёт, покупает, обменивается. И знаешь, что интересно? Мужчины там все, как он, а женщины – все как я и все остальные женщины. Одной головой обходятся. Здорово, да? Во всей вселенной такого больше нет.

– А ты во всей вселенной побывала?

– Какой строгий, – засмеялась Ула – ладно, побывала далеко не во всей. Но во всей нам известной вселенной похожегоо народа не нашлось. Это я вам официально утверждаю.

Вот и крутые горки, карусели, и качели и всё как в любом земном парке. Гензель с Гретель и покружились, и покачались и с горок покатались.

Правда, тира здесь не было. А Гензель любил пострелять в тире. Вместе с папой. Да ещё на спор. Правда, никогда не выигрывал. Папа не поддавался. Говорил: победа должна быть победой, а поддашься, победителей нет. Есть только обман.

Гензель с Улой передохнули и пошли опять на горки, а Гретель сказала: – Не хочу.

Она присела на скамеечку. Грустить.

Гретель не жаловалась, не ныла, только было ей очень тоскливо и хотелось плакать. Домой, к маме с папой, к бабушкам-дедушкам. Здесь интересно, красиво и даже весело. Но. Но. Но.

И тут к ней подошёл дяденька с двумя головами, и Гретель тоже стало не до тоски. Головы улыбались, страшно не было. Гретель вообще ещё никогда не было по-настоящему страшно.

– Разрешите присесть? Вы же Гретель? А меня здешние зовут Хоро- мастер.

Одна голова разговаривала с Гретель, а другая отвлеклась на фокусников, выступавших неподалёку на окруженной людьми круглой сцене.

Гретель очень понравилось, что Хоро-мастер разговаривает с ней уважительно, на Вы, как со взрослой девушкой.

Хоро-мастер был большой, даже огромный и очень широкий.

Гретель было любопытно, как же они не ссорятся, две головы? Одной хочется то, другой это. Они с Гензелем дома только и делали, что мешали друг другу жить. Так они могут и разойтись по разным углам и комнатам.

– Мы две думаем, как одна, вместе. Друг с другом только на людях разговариваем. Зато можем больше увидеть и узнать, о разном многом поразмышлять. И ещё спать по очереди. И ещё глядеть в разные стороны. Вот Вы в школе ведь ещё не учились, а я Вам скажу. У Вас, у меня, ну у всех людей мозг разделён на два полушария. Эти полушария разные и для разных дел. Вы заметили? Нет. А у меня этих полушарий получается аж четыре. И я тоже этого не замечаю. Один я, Хоро-мастер.

Ну вот, и он мысли читает.

– Извините. Больше не буду. Вы грустили и немножко боялись. Не меня. Боялись не вернуться. Вот что я Вам скажу: всё у вас двоих будет хорошо. Верьте мне, я немножко вижу будущее. Не подробно, но главное. Без приключений не обойдётся. Они уже были и будут, тут вам двоим никто не поможет, чтобы без приключений. Главное – домой доберётесь. Вас я больше не увижу, а с братом Вашим мы ещё встретимся. И не раз.

Гретель, давайте перейдём на ты. У нас здесь, если вы заметили, при всём уважении, так принято. Я Вам не враг, а значит – друг. Как Вы? Согласны?

– Согласна. На ты.

– Вообще то, я специально к тебе подошёл. Я когда про вас с братом узнал, подумал, прикинул и решил сделать вам подарки. В смысле не только подарить, а именно сделать. Так как мы умеем.

И сделал.

А вас и искать не пришлось. Вот и вы. Собственными, так сказать, персонами. Я быстренько сбегал домой. И вот, – Хоро-мастер похлопал ладонью по своей сумке, – только я хочу, чтобы ты мне пообещала, что никто, кроме тебя и брата, об этих подарках не узнает, не услышит и не увидит. Ни мама, ни папа, никто. И брата предупреди. И знай, мои подарки умеют прятаться. Обещай!

– Обещаю, – Гретель даже немножко оробела.

– И клянись!

– А как – клянись?

– Ну, скажи там, ну…

– Говори, – (это уже другая голова Хоро-мастера решила пообщаться) Клянусь, всем, что мне дорого, всем, что и всеми кого я люблю, что сохраню тайну сделанных Хоро-мастером нам с братом подарков.

Видно было, что клятва обеим головам очень понравилась. Торжественно и солидно. А Гретель почему то понравилась. Не очень.

И все-таки она, с подсказками Хоро-мастера, повторила клятву.

Хоро-мастер покопался в своей сумке и достал оттуда серебристую коробочку на цепочке. Коробочка круглая, плоская и в резных завитушках. По размеру как шоколадные золотые медальки, такие совсем недавно им с Гензелем покупала бабушка – мамина мама. Только цепочка показалась Гретель чересчур длинной.