Гензигрет

Гензеля мучил ещё один вопрос, – А как человек превращается в оборотня и обратно в человека? И можно отличить обычного человек от человека оборотня?

– На всё я тебе не отвечу. Говорят, оборотня можно почувствовать. Но для вас это сложно. Вам для этого технику подавай. Да и то не факт, что техника поможет.

А как превращается? Я у гостей, которых ждём, спрашивал про эти и всякие другие необычные штуки.

Как тот же Пента, или я. На глазах исчезаем. Сейчас здесь, а через минуту, там. Да я и много чего другого умею.

И превращения всякие.

Они говорят, что во Вселенной основные узнаваемые кирпичики, из которых все сделаны, это атомы. Крутится малюсенькое ядро атома, такое, что его и не разглядеть, а вокруг него ещё частички, как планеты вокруг Солнца. Всё вместе это и есть атом. И всё это в пустоте. Пустоты больше, чем материи. Во много раз. Представляешь?

Ядра атомов разные и разное количество крутящихся вокруг частиц. Из разных атомов можно собрать любые вещи. Из них всё сделано. Мы и вся известная нам Вселенная. Железо там, дерево, или яблочный сок. Да и мы с тобой.

Крутятся эти малютки. И одна эта круговерть собирается вместе с другими такими же, и получается уже штука побольше, молекула. Дальше не будем. И так уже мудрёно.

Получается, человек почти весь состоит из пустоты. И всё вокруг, что мы видим, тоже. А мы такие важные, с задранными носами.

Чего бы этой вертящейся карусели и не превращаться?

Меняй местами атомы, захватывай из округи нужные или выкидывай лишние, и вот вместо человека перед тобой велосипед, – Влад засмеялся, – Я так для себя это представляю.

А вообще, эта премудрость не для меня, хотя дураком я себя не считаю. Может немножко недоразвитым и недостаточно образованным.

Гензель, если честно, мало что понял. Трудно представить, что ты пустой, как воздушный шарик, и в тебе всё крутится.

Решил подумать об этом потом.

Сидели, разговаривали. Влад непрерывно шутил, подначивал Гензеля, поглядывал, на месте ли Гретель.

Всё равно, ждать уже было невмоготу.

Как говорят в сказках – быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается.

Но вот оно и сделалось.

Из огромного корабля, зависшего высоко над поляной и похожего на круглый вагон, только раз в десять больше, вылетел светящийся диск. Приземлился. Сам корабль быстренько набрал высоту и растаял в небе.

Вышли два высоченных дяденьки и тётенька им под стать. В обтяжных комбинезонах. Дяденьки в серебристых, тётенька в золотом. И на тётеньке ещё красивый, длинный, переливающийся радугой плащ-накидка.

Красивые, весёлые, белокурые и голубоглазые.

Вот это так действительно инопланетяне! Они. Не ошибёшься. А то некоторых и не отличишь от рядовых земных граждан.

За ними появились и двое серых, или похожих на серых.

Жаль, не рептилоиды. Вот бы взглянуть. Это такие, как ящерицы или крокодилы.

В дом заходить не стали. Переговорили в сторонке с Владом.

Потом все подошли к детям.

Женщина потрепала их по головкам, спросила, как зовут. Заметила их кулоны. Ничего не сказала, ничего не спросила. Как её зовут, говорить не стала и велела прощаться. Домой им, детям, пора.

С Владом дети прощались невесело. Чем-то он их зацепил. Ну, понравился им, что ли, очень. Влад пообещал их там, на родной Земле, обязательно навестить, и не раз. Слово он держит. Всегда. Только для всех остальных эти встречи должны остаться тайной. Как и их путешествие сюда.

Тайны, тайны.

Этого добра у детей набралось достаточно. Не у всех за всю жизнь столько набирается.

Ох, трудно им придётся. Особенно девушке по имени Гретель.

Ну, всё.

Прощай, не наша Земля.

Прощайте, новые знакомые. Прощайте все.

Увидимся ещё, нет ли?

Разместились в корабле-диске, видно было всё вокруг, и сверху, и снизу и по сторонам. Взлетели.

Разговаривала с детьми женщина. Причём по настоящему, голосом, красивым и ласковым.

– Ребятки. Сейчас к вам. Домой. Вернём не только в пространстве, но и во времени, чтобы убрать ненужные возникшие неприятности. Ведь ваши родители, наверно, переживали и искали вас, где только можно. Тут отговорками не отделаться. А приключение ваше – лишняя для них информация. Даже вредная. В первую очередь вредная для вас. Ведь не поверят. Ещё лечить вас начнут.

Гензеля задал очень важный для него вопрос.

– А почему мы никак не научимся делать такие же тарелки, ну, такие же летательные аппараты, как у вас?

– А потому, что вы никак не разберётесь с гравитацией. Вы считаете, что вы, всё вокруг вас и вся материальная Вселенная, это и есть мироздание. А вокруг всего этого огромная пустота. А всё совсем наоборот. Запомни, что я сказала, думай. Расти, учись. Может, ты разгадаешь эту загадку?

Гензелю так хотелось поговорить с ними ещё, поспрашивать: что, как, почему.

Ничего не вышло.

– Сейчас не время. Ещё встретимся. Обязательно вас навестим. Мы, или кто-то из наших. У нас слово тоже держат.

Вы ничего не забудете. Вы – умнички. Дошли. Выдержали такую дорогу. И не только дорогу.

Она наклонилась к Гензелю, улыбнулась и вдруг подмигнула, прямо как мама.

– Сами понимаете. Обо всём, что было и что ещё будет – молчок. Ротики на замок. Тайна тайн.

Всё.

Как говорят в ваших аэропланах, извините, сейчас вы говорите – в самолётах: пристёгните ремни.

Хотя ремней никаких не было. Не было и обнимающихся кресел.

Всё происходило просто и бесшумно. Картинки вокруг смазались, слились, как при езде на большой скорости, стали мутнеть. И остановились.

Ночь, звёзды, шар Луны, Земля в облаках. Голубая.

Быстро-быстро стали снижаться. Уже видно деревья, газоны, дома, свет в окнах, освещённую детскую площадку прямо под ними.

Женщина улыбнулась: – Ваша территория?

Действительно, похоже, их площадка. Заколотились сердечки.

Точно их.

– И не спрашивайте. Как нашли, как узнали. Мы подготовились. Вставайте. Надо перейти в другое помещение.

Другое помещение оказалось небольшой круглой комнаткой. Совершенно пустой, с мягкими стенами, круглым диванчиком и светящимся потолком.

– Будем и мы прощаться, – женщина по-прежнему улыбалась, грустно и ласково, – вы возвращаетесь. Вы не станете старше на эти несколько дней, но всё, что было, останется с вами. Будете не только помнить, но и чувствовать, что вы не такие, какими были. Вы всё-таки чуть-чуть повзрослели.

Когда я выйду, станет темно, но глаза, всё-таки, лучше закрыть. Вперёд.

И она вышла. Дверь бесшумно закрылась, свет погас.

Дети почувствовали себя как на самой страшной американской горке, когда каретка падает вниз. Гензель и Гретель взялись за руки, прижались к спинке диванчика и закрыли глаза. Подкатил комок к горлу. Кружилась голова. Они падали в пропасть.

Секунда.

Стоп.

И подул ветерок, и возникли разные запахи и звуки.

Открыли глаза.

Солнце.

Гензель прищурился, Гретель тихо пискнула.

Кто-то сказал: – Ну, что, малышня. Почему одни гуляем?

– Мы не малышня, – сразу дуется Гретель.

Гензель разговаривает неторопливо и солидно: – Не одни. Вон наша мама в жёлтой кофточке.

На другом конце площадки, за толпой бегающих и визжащих малолеток, почти на горизонте, Дундель наблюдает жёлтую кофточку, которая одной рукой держа мобильник, и активно жестикулируя другой, свободной рукой, ходит из стороны в сторону и ведет какие-то суперважные переговоры, может, даже судьбоносные.

– Извиняюсь за малышню! Не разглядел тут, в песочнице. В чего играемся? Телефончик не дадите позвонить? Прямо тут, при вас. Очень важно и срочно надо. Или вы, в натуре, малышня? Если совсем безтелефонные? Мобилу-то доверили мучить?

– Мой мобильник у мамы, на её телефоне батарейка – села. А Гретель свой дома забыла.

– Так это Гретель? Умора. Из пряничного домика? Я сразу и не узнал. На картинке, помню, она по-другому одета. И брюнетка.

Ладно, ладно. Не дуйтесь, пацанва. Я шутки люблю шутить, на шутки не обижаются.

Видали агрегат! Моя машина! Крутяцкий монстр. Могу даже прокатить. Пока я добрый и не занят. Ну, что молчим?

Гензель вдруг выдал: – Молчим, потому что говорить нам с вами не о чем. Катайтесь без нас. Пошли, сестрёнка, нас мама ждёт.

Дундель так удивился, что даже поперхнулся и не нашёлся, что сказать.

Во малышня излагает!

Продвинутое поколение.

Стоял, молчал и смотрел, как дети, взявшись за руки, идут к своей маме в жёлтой кофточке.

Просто смотрел.

И ему, такому Дунделю, почему то вдруг очень захотелось, чтобы они до мамы обязательно дошли.

PS

Вот и всё.

Грустно. Но пришла пора прощаться.

Занавес опускается, гаснут огни рампы.

Сказочке конец, а кто слушал – молодец. И тем более молодец, кто читал.

До скорого…