Гензигрет

– Не скажи. Девчушка ведь совсем. Да спящая, как царевна. А вокруг неё, кружочком, цветочки то Обрины повяли и головки ихние, красивые, поникли. Обра, от греха, отползла от девчушки подальше.

Выжженная вокруг Гретель земля.

Аппетит Обре Гретель надолго испортила. И напугала. Если есть такие девчонки, как спокойно жить дальше?

Вы спросите у Гретель, как проснётся, осторожненько только так, чтобы не испугать, снилось ли ей что. Может, вспомнит. А Буська мне расскажет потом. Интересно.

Гензель смотрел на Таю во все глаза, краснел и молчал.

Тая улыбалась с хитринкой, щурилась, наконец не выдержала,– Ну, что краснеешь? Нравлюсь? Почему в купальнике я? Удивляешься, а спросить стесняешься? Мы, русалки, с другими людьми давным-давно договорились, что по земле голышом ходить не будем, непорядок это. В воде – дело наше. А ты уже большой и на девушек тебе заглядываться, как мужчине будущему, просто положено. Не красней. Ты тоже красавчик. Пора мне. Гретель от меня поцелуй обязательно передай, как проснётся.

Тая и лично поцеловала на прощание спящую девчушку, растрепала волосы Гензелю, поцеловала его в щёчку. Очень отчётливо. Заставив в который раз покраснеть. И уплыла.

Тут Гензель припомнил случай такой.

Примерно год назад это было. Тоже летом. Гуляли они на своей детской площадке. Гретель совсем маленькая была. Детский сад, малышковая группа. На площадке у всех дел хватает. Друг за другом хвостиком не ходят. Гретель с куклой, Гензель со знакомыми мальчишками, качелями да горками.

А недавно на площадке стал появляться новый парень. Роман. Чуть младше Гензеля и чуть старше Гретель. Мальчишка рослый. Сильный. Характер противный. Гензель именно таким представлял себе барчука из книжки «Белый пудель». Да ещё он малышню по подлому обижал, пока взрослые не видят.

И вот на площадке вдруг начался небольшой переполох. Родительница потеряли сынишку, этого самого мальчишку. В пределах видимости отсутствие присутствия.

– Рома, Рома!

Не слышно Ромы и не видно.

Ну, детская площадка не тайга, не пустыня. Мальчишка нашёлся довольно быстро. По звонку мобильника, на который он, почему то, не отвечает. Наверху нашёлся, на палубе детплощадовского кораблика.

Тут же, на лавочке, Гретель. Такой ангелочек с блондинистыми кудряшками и голубыми глазищами. Поёт кукле баю, бай, спи малышка, засыпай.

А мальчик этот забился в угол, на полу сидит, коленки руками обхватил, таращится на ангелочка и трясётся. На расспросы обеспокоенной общественности ничего внятно сказать не может, мычит и страшно заикается. Никакого заикания раньше у парня и близко не было.

Из угла его выковыривают с большим трудом, и быстренько уводят.

По слухам ему приглашали врача, лечить заикание.

Чем всё закончилась, доподлинно неизвестно. Вроде семья переехала куда-то. Что можно решить переездом, непонятно. Ну и ладно. В сухом остатке: мальчика Рому на площадке больше не видели.

От Гретель тоже ничего добиться не смогли. Лопотала, что плохой мальчик, обидно разговаривал, хотел отнять куклу.

Чего она делала? Ничего не делала.

Буське история понравилась.

Сказал, что справедливость уважает и детей маленьких обижать – последнее дело. Только непонятно, кто заступник и, как бы это сказать, «наказник». Ну, кто парнишку приструнил?

Посидели ещё. Поговорили о том, о сём, и устроились спать.

Утром Гретель что-то говорила про красивые цветочки, но Гензель старался её не слушать. Цветочков ему вчерашних надолго хватило.

Строго настрого запретил отходить от него без спроса.

Как старший.

Строго настрого.

Их двое, брат и сестра, и они должны быть вместе. Всегда. Пока до дома не доберутся.

Гретель, правда, Гензелева эта строгость не убедила. Но головкой она покивала, ресницами похлопала. И забыла.

Идти пора.

И они пошли.

К вечеру, всего с одним привалом, дошли до первой цели. Вот и он,

Вешин хутор

Веша, молодой, весёлый паренёк, встретил приветливо. Рыжие волосы врастопырку, рыжие бровки над очень светлыми глазами. Рубаха навыпуск, с пояском, косоворотка. Это когда разрез с пуговками не посередине, а чуть сбоку. И, неожиданно, самые настоящие джинсы.

Особо ничего не выспрашивал, сам без умолку тараторил. Про жизнь, соседей с ближних хуторов, лесных зверушек назойливых, лезущих на огород. Накормил, напоил и постель в угловой комнатушке приготовил.

Буська, несмотря на то, что почти ночь, укатился домой, к Букову. Сказал, всё. Довел до хутора. Ему ещё письмо ихнее, с картинками, надо родителям, папе с мамой, подсунуть.

После ужина вышли на улицу. Темно. Луны ещё не видно. Зато над горизонтом маячит второе маленькое солнышко. Света от него не много.

Гензель аккуратненько стал выпытывать у Гретель про цветочки красивые на лугу, как она заснула. Она ничего толком и не помнила, шла, шла, пока вокруг остались только цветочки. Все разные, яркие. А вдали огромная ваза или клумба такая переливается на солнце. Даже глаза слезятся и закрываются.

А потом ей снился сон. Кто-то пушистый и душистый закутал её в покрывало, и она поплыла в нём по цветным волнам. И приплыла в темноту. Ничего не видно. Душно. В темноте кто-то ждал её, Гретель. Она была совсем маленькой, а кто-то в темноте большой, сильный и недобрый.

А потом вспыхнул, разлился и погас синий свет. И всё. Больше ничего не снилось.

Давно стемнело.

Гретель успела добрести до кровати до того, как уснула.

Гензелю что-то не до сна.

Присели с Вешей на диванчик в гостиной. Поговорили.

Гензеля интересовала безопасность. Дикие звери. Ну и вообще.

Веша успокоил.

Лес здешний по местным меркам небольшой. Кругом хутора, есть и деревеньки. Городок ремесленников хотя и не близко, но там уже и не леса, а степи начинаются. Поэтому хищников в округе не замечено. Тихо тут. Огромные бескрайние чащи раскинулись за озёрным краем, в той стороне, где восходит солнце. И там, где заходит. Но всё это совсем далеко.

Про колдуна Старика Веша говорил чуть не шёпотом. Сам не видел, но слышал, что мужчина он строгий и необщительный, по пустому делу и соваться к нему не стоит. Но у детей дело серьёзное, жизненно-важной необходимости. Потому им Старика не бояться, говорить по делу и уважительно.

Поговорили о жизни. Как же они тут без машин, телевизоров и прочих благ?

Веша по другим мирам не шляется, ему тут всего хватает. Телевизора даже не видел, но наслышан и значения его, телевизора, не понимает. Он и так всё узнаёт, когда захочет. Про них, Гензеля и Гретель, Буков раззвонил по всей округе в тот же день, как они появились. Вернее в то же утро. И картинки показал. Движущиеся. Веша даже не стал воду в тарелку наливать и окно настраивать. И так было неплохо видно. Он и без Буськиного представления узнал бы их, если бы где встретил.

Школы здесь тоже есть. Языки другие не изучал. Зачем?

Веша любит читать книжки. Книжки есть свои, но больше с той, другой Земли торговые люди приносят. Интересные и красивые.

Надо будет куда поехать, лошадь у соседей возьмёт. А далеко поехать, ведуны местные вмиг отправят, хоть на край земли. Только неприятно это. Кто мало путешествует, с непривычки голова потом кружится и тошнит.

Вдруг раздался тяжеленный удар в дверь. Пошли к окошку, взглянуть, кого это ночью принесло.

Вот тебе и тихо!

Света было немного. Но очень звёздно. И лунчик местный, маленький правда, уже взошёл. На этом фоне маячила тёмная фигура. Похоже, большущая собака встала на задние лапы и оперлась передними о дверь. Опять тяжеленные удары. Стены дрожали.

Гензель заволновался, проснется и испугается сестрёнка.

Веша не то, чтобы испугался, но ему всё это очень не понравилось.

– Откуда это? Оборотень что ли? Может даже из ваших. Наши сюда не ходят. Боятся здесь хулиганить. Им своего леса хватает. Несдобровать им у нас. Давно такого не было.

Они, ваши оборотни, когда превращаются, к нам, бывает, западают. На ночь обычно. А потом обратно. Встретить такого, верная гибель. Вовремя вы дошли. Буська бы что-нибудь придумал, но лучше без этих подвигов и приключений. Вас, видно, зверюга чует. Дверь он не сломает, не для того эта дверь делана, чтобы всякие вламывались. Сейчас соображу, кого позвать.

Гензеля это не очень успокоило. Дверь под ударами тряслась и стонала.

И тут, как-то сразу и вдруг, возникло огромное и лохматое. Отделилось от тёмных лесных деревьев.

Огромное схватило оборотня и отшвырнуло его от двери, на поляну. Стало видно, что оборотень – это собака, или волк, или что-то ещё страшнее, с огромной головой. Оно встало на задние лапы и казалось выше рослого человека. Но тот, кто двинулся за ним от двери, был ещё выше и шире.

Веша хмыкнул, – Ну, всё. С лешим не шути.

Леший легко сграбастал оборотня, поднял его над головой, так что его из окошка и не видно стало, и шарахнул об землю. И ещё раз. И ещё. Всё это сопровождал оборотневый визг. Потом леший перекинул обмякшего врага через плечо и скрылся со своей ношей в лесу.

Гензель обомлел, – Вот это да! Вот это силища. Такие лешие есть? Он его убьёт теперь, оборотня?

– Вряд ли. У нас не убивают. Может, в исключительных случаях. Я о таких злодеяниях и не слышал. По сказкам только. Додержит его Леший до утра, до превращения, и он, оборотень этот, из нашего мира исчезнет. Но больнички ему не миновать. Он хоть и силен да здоров в оборотневом состоянии, но, после таких приземлений, здоровьем не похвалишься. Если через недельку-две пройдётся по больничке своими ножками, считай, повезло. Помяли оборотня вашего прилично.

Веша помолчал, пошмыгал носом.

– Леший – леса хранитель. У вас он снежным человеком числится. Живёт и там и тут. Вы его тыщу лет уже ловите, и никак. Как и нас всех, спрятанных людей, то видите, то не видите. Тесно наши миры друг к дружке расположены, совсем рядышком. И языки друг друга понимаем. А ходу к нам по вашему желанию для вас нет, может и к лучшему. А вот оборотни и чудики всякие наведываются. Век бы их не видеть.

Сидели, говорили, пока Гензель не уснул прямо здесь, на диванчике. Веша отнёс его в комнатку, к сестричке, да и сам завалился спать.

Утро было, как утро. Ясное, яркое и по лесному душистое. Ещё и птичек пение поднимает настроение.

Веша, как договаривались, хотел проводить их до опушки, но Гензель от провожатого отказался. Тропинка широкая, утоптанная, не заблудятся.

Но время, время. На коня и ногу в стремя.

Поели, попрощались и пошли. Теперь уже совсем одни.

До края леса оказалось совсем недалеко.

Через поле, как Веша объяснял, дошли до двух дубов на опушке.

Вот и тропинка между дубами, которая должна привести их к Старику. Правда плохонькая, заросшая, еле различимая.

Так не до капризов ведь.

Вперёд.

И опять вокруг был он, но совсем

Другой лес

Другой, потому что не такой светлый и просторный. Дремучий. Деревья с каждым шагом становились всё толще и выше, а лес гуще и темнее. Не то, чтобы страшно. Но Гензель помнил оборотня и справедливо не боялся, но допускал, что тут может и ещё кто-нибудь водиться, в таком лесу. Поэтому на ночлег постарался найти место побезопаснее, на открытом пригорке, под деревом с раскинутыми низко растущими ветками. Залезут повыше, если что.

Гретель он ничего такого не объяснял. Сказал, что место красивое, удобное и мох мягкий.

Гретель слушала его внимательно, молча, вопросов не задавала.

Ей даже стало приятно слушаться старшего братика.

Конечно, всегда это делать она не собиралась

А утром, на своём рюкзачке, она обнаружила куклу.

Кукла лежала спиной к ней, на боку. Небольшого размера, чуть больше ладони взрослого мужчины.

Откуда взялась кукла?

Гензель спал. Не будить же его. Она, большая уже девочка, сама разберётся.

Хватать куклу Гретель не спешила. Зашла с другой стороны. Кукла была изумительная. Кудрявый мальчик в зелёной курточке и красных штанах. Глаза закрыты. Видно открываются, когда её берёшь в руки. Может и «мама» говорит?

Похожие куклы Гретель видела в витринах. Мама объяснила, что они не для игры и очень дорогие. Их собирают коллекционеры.

Сдерживалась Гретель недолго. Что ей сделает кукла? И она решила взять её и рассмотреть получше.

Её визг разбудил, наверно, не только Гензеля, но и возможно спящих ещё лесных зверушек.

Кукла оказалась живым сердитым мальчишкой.

– Ну, ты, застрялка. Чего хватаешься. Я не спал почти сегодня.

Больше всего Гретель удивило, что её обзывают незнакомые, да ещё такие мелкие, мальчишки.

– Сам ты застрялка.

– Здрасьте. Это вы с братиком у нас застряли. А меня попросили помочь вам не заблудиться. Я вас день и ещё почти всю ночь ищудогоняю. Хорошо, что девчонка, то есть ты, как маяк в ночи светишься.

Так всё интересно, что «девчонка» и «светишься» Гретель мимо ушей пропустила, и не поняла, и уточнять не стала.

Выяснилось, что зовут его Пента, что он не совсем мальчишка, а молодой человек. Он и его род такие же скрытые люди, как и все здесь, только люди маленькие и похожие с виду на детей. Живут в своём мире и в мире Гензеля и Гретель, по обстановке. Не как домовые, а что-то вроде эльфов, больше в полях да светлых лесах. Но забредают и в дома. Пента со смехом рассказал, как в одном доме, на той Земле, хозяйский мальчишка около сахарницы у себя на столе увидел его, Пенту, и какие у него были круглые глаза. Пришлось срочно смываться. При детях надо быть внимательнее, они частенько замечают скрытых людей и не только их. Кого ещё? Ну, привидений. Да почти всех, кто крутится поблизости и не очень хочет показываться людям.

Для такого мелкого человечка Пента покушал очень даже неплохо. Куда поместилось?

Сам, ножками, он не пошёл. Сказал, находился досыта. Устроился на плече у Гензеля, а потом, Гретель попросила, перебрался на её плечо. Да и лучше, к земле ближе и держаться удобнее. Волосы у Гретель длинные и густые.

Пента, хоть и маленький, зато идти не одним. С ним веселее и даже как-то безопаснее вроде. Да и заблудиться без него проще простого. Единственная тропинка то видна, то в траве да кустах пропала. Не часто, значит, по ней ходят. А Пента – знатный проводник. Левее, правее, прямо. Хотя сам признался, к Старику пешком никогда не ходил. Дар у него такой.

– В лесу глухом, как в дому родном.

Так он выразился.

Болтал он без умолку. Даже вопросов задавать не надо. Много порассказал. Живут в их мире люди разные, как и на Земле. Территории поселений в большинстве совпадают с земными. Миры очень близкие и места переходов редко меняются. Хотя им можно и без всяких переходов. На вопрос, почему им, то есть Гензелю с Гретель и другим людям с той Земли, так нельзя, Пента ответил просто и непонятно. Спускаться по лестнице легче, чем подниматься. Наш мир выше.

Гензель уточнять не решился, его очень интересовало как Пента, такой маленький, не боится бродить в лесу и как вообще жить среди великанов. Даже обычная крыса для Пенты – опасный зверь. А уж кошка-то, целый тигр.

– У нас с животными понимание. Мысленное. Вам уже, наверное, говорили. А потом мы, если надо неожиданно и срочно, здесь быстренько пропадаем, а там, дома, или ещё в каком нужном месте, появляемся.

– И все так здесь?,– это уже Гретель.

– Мы, да домовые. Из колдунов некоторые могут сами и других желающих переправляют. Ну, ещё Старик. Из высоких миров может быть кто, но про них я ничего не знаю.

– А мимо попасть не можете? Раз – и на высокой ветке или у волка в клетке? – Гензель хихикнул: стих сочинил. И тут же смутился,– это я так.

– Ну, зверей у нас в клетках не держат. А потом, как-то так получается, что мы попадаем, куда надо. А если в незнакомое место надо, помогаем друг другу или по карте. Карты, как картинки, сами в голове появляются, или, опять же, кто-нибудь поможет. Бывает, ошибаемся, но редко.

Так, с разговорами, с ещё одной лесной ночёвкой, без приключений, вышли из чащобы, которая уже изрядно надоела, на большую поляну.

После полутьмы глухого леса солнышко так светануло по глазам, аж до слез.

Поляна почти ровно круглая. Мокрая трава и всё вокруг. Наверное, прошёл дождь. В дальнем-дальнем конце огромное дерево, похожее на столетний дуб в городском парке, в котором как-то Гензель и Гретель гуляли с папой и мамой.

Лучше б не вспоминали. Гретель чуть не всплакнула. За деревом видно часть дома.

Пента сказал, что дождь идёт, когда он нужен, и идти дальше отказался. Довёл, как обещал. Дом – вона. А у него и другие, свои дела, есть.

Что-то все тут уж больно деловые.

К Старику зайти передохнуть Пента, почему-то, не захотел. Попрощался, пошептал что-то таинственное Гретель на ушко, и неспешно пошёл в лес. Постоял чуток на опушке, помахал детям ручкой, и исчез.

Гензель залюбопытствовал, спросил Гретель: – Чего это он с тобой шепчется?

– Чего надо, – и весь ответ.

Вот мелочь вредная. Но Гензелю не было даже обидно. Наоборот. Растёт сестренка. Прямо на глазах.

Подошли к дому.

Большой.

Есть второй этаж. Крыша черепичная. Флюгер с пропеллером. Дверь открыта. Постояли, потоптались, пошептались. Вошли. А в доме – никого,

И тишина.

Огонь посреди комнаты горит в круглой каменной чаше, хотя и не холодно на улице. Над чашей круглая же вытяжка с трубой в потолок. Вокруг диваны полукругами с разноцветными подушками и высокими спинками. На спинках полки, на полках безделушки: вазочки, фигурки, шкатулки.

Двери в другие комнаты.

Лестница на второй этаж.

Шуметь, звать хозяев не стали, от всего потому что устали. Поснимали рюкзачки, сложили у стенки.

На диване хорошо, мягко и уютно. Огонь горит себе, потрескивает.

Чуток поспали. Проснулись.

Перед ними, на табуреточке, сидел здоровенный, бородатый и лохматый дяденька, совсем не страшный.

Улыбается. Внимательно и спокойно смотрит на притихших детей.

А они, так же внимательно, разглядывают его.

Он в просторной синей рубахе, каких-то шароварах, что ли, в низких сапогах гармошкой. Хоть мужик и с бородой, а видать, что молодой. Смотрит и молчит.

Первой очнулась Гретель, – Дяденька, это Вас зовут Старик?

– А где здравствуйте?

– Здравствуйте.

– Ну, здравствуйте. Меня зовут Влад. И у вас там такое имя имеется. Я знаю. А Стариком, это прозвали меня люди. Влад их, видишь ли, не устраивает. А я, по сравнению с вашим знакомым, Буковом, чуть ли не мальчишка.

Пента зайти побоялся? Он у меня ночевал тут как-то и мороженое, которое я с вашей Земли принёс, прихватил без спроса. Не удержался, паршивец. Не всё, конечно, прихватил. И мне оставил.

Ведь знает, не жалко мне всякой ерунды. А всё равно, привык там у вас сладости тырить. Вторая натура. Росту то в нем дюймов десять, ну сантиметров двадцать пять. Стаканчик вафельный чуть не в половину его, Пенты. А знаете, как он его уносит? Садится, обхватывает его руками и ногами, и исчезает. Секунды, и он в своей деревеньке. У него там дочка с сыном, где то вашего возраста, только дочка старше братика. А Пента – пацан пацаном. Да они все такие. Старичков только по седым волосикам или по лысине можно отличить, и то не всегда.

Теперь стыдно ему, видите ли. И достучаться до него не могу. Закрылся от меня. Нет связи. Вы его увидите, скажите, не сержусь я. Он парень хороший. Пусть заходит.

– А нас так нельзя? Раз, и домой

Гретель сказала это и застеснялась. Щёчки порозовели. А стесняться нечего. Сообразительность это.

– Можно только здесь, у нас. И то с вами я такие опыты проводить не рискну. Вы всё же не здешние. Отсюда исчезнете, а где появитесь? Вопрос! Ладно, закрыли тему.

Теперь, о самом главном. Ничего мне рассказывать не надо, уже наслышан. Дело ваше мне не по силам.

Вот это было да. Шли мы, шли и дошли, а что нужно не нашли.

– Погодите, торопыги, дайте договорить. Дело ваше мне не по силам. Переправить вас домой я не могу и не мог никогда. Сам я у вас там бываю очень часто, иногда подолгу. Там у меня есть домик, тоже в лесу, куча друзей. Помогаю людям, чем могу, как и здесь. Но как мне вас с собой прихватить? Вы не эскимо.

Раз вы здесь остались, значит, наш мир вам подходит, вы стали его частью. И как эту часть отколупливать, вырывать из нашего мира, я не представляю. Может, вы сможете прожить здесь всю жизнь? Были такие случаи.

Хотите, расскажу интересную для вас нашу историю?

Слушайте.

У нас её рассказывают так:

в стародавние времена на вашей Земле жили люди. Жили в глухом лесу, в который бежали от плохих людей и князей правителей.

Кого хозяин-барин довёл, кто с властью тогдашней не поладил, кто по другим причинам в лесу скрылся свою жизнь налаживать. Народ подобрался всякий, хороший и не очень: разбойники, трудяги, беглые крестьяне-пахари, купцы, влюблённые. В общем, все, кого их жизнь в чём-то не устраивала.

В лесу обжились, дома настроили, хозяйства наладили. Большая деревня в лесу получилась. Жили, не тужили, друг дружке не вредили.

И был один ведун. Дядя не простой, с натурой колдовской. И делами этими своими колдовскими в наш мир и заявился. Портал перехода заприметил. Повадился к нам захаживать. Изучил, когда и как потаённая дверка к нам открывается. А потом и сам научился её открывать. Не дожидаясь, так сказать, приглашения.

Я, к слову, этого не умею. Правда, мне и не надо, без портала, своими силами обхожусь.

Ну, а потом про деревню эту прознали люди служивые князя тамошнего. Князю доложились, и отправил он, князь то есть, дружину деревню ту найти, а людей вернуть или просто заставить на князя работать. А тех, кто кочевряжиться будет, его, князевой воле, противиться, наказать примерно. Чтоб не только деревни той лесной людям, а также заодно и его же князя подданным неповадно было и впредь такое безобразие учинять. Убегать, чуть что людишкам не по нраву, и налогов князю не платить.

Слух об этом до деревенских дошёл, и увёл их ведун через портал к нам. И что интересно, обратно их наш мир не отправил. Почему? Загадка!

Может, если сам пришёл, то тебя и не выгоняют?

Не знаю.

Не все, но большинство смогли выжить. Некоторые погибли. Кто-то болел, ведун их выхаживал, как мог. Но их пра-правнуков, пра-пра-правнуков, и пра-пра-правнучек, ну не знаю, сколько уже поколений с тех пор поменялось, от наших коренных жителей уже и не отличить.

Знаю про похожий случай и ещё в одной стране, за большим морем. Океаном по-вашему.

Так что потомки земляков ваших живут здесь и здравствуют.

Во как!

– Дядя Влад, – Гензель старался, чтобы голос не дрожал, – вы же колдун. Чудеса делаете.

– Чудес на свете не бывает. Есть то, чего мы об этом мире не знаем, а есть и то, чего не узнаем никогда. У вас, там, меня называют экстрасенсом, или ведуном, подозревают в колдовстве. А я даже не знаю, как колдуют. Умею много, вот и всё. Это и не важно. Важно, что я могу, а чего нет.

Я тут кошку свою оттуда пытался сюда переправить. Чтобы, значит не расставаться. Взял в охапку, переместился. Я здесь, а её нет ни здесь, ни там. Переживаю. Надеюсь, найдётся.

А у вас времени может много, а может и мало. Сколько, не знаю. Думаю, не меньше двух-трёх недель, а то и месяц. Только рисковать мы не будем. Получается, что переправить вас домой здесь некому.

Но!

Через три дня, они мне сообщили, ко мне наведаются люди. Люди не отсюда и не с Земли.

– Пришельцы? – Гензель заметил, что опять сидит с раскрытым ртом и быстренько сжал губы.

– Не в названии дело. Пусть пришельцы.

Это древняя раса. Не отсюда и не с вашей Земли. Чудеса, как ты говоришь, творят играючи. Солнышко посетить и не обжечься – для них плёвое дело. Виноват. Слово это не для детского воспитания – обычное это для них дело. Вот так правильно говорят культурные люди, большие и маленькие.

До пришельцев этих них вам, нам, да и мне лично тоже, сегодня ух как далеко.

На них надежда.

Обещать ничего не могу, но надежда у меня на них очень серьёзная. Будем ждать. А пока есть, отдыхать, спать, гулять, разговаривать.

Всё ж имечки вам родители дали. Длинно выговаривать. Гретель, не хочешь покороче, ну Грет или Гре?

Гретель не очень понравилось. Имя Гретель по-хорошему никак не уменьшается, получается какая-то дребедень. Гретель тут же сообщила, что неплохо бы звали её Принцессой. Её так мама иногда называет.

Влад хмыкнул, – Это тоже, то ещё имечко. Такой же повод для всеобщего веселья и подначек.

Ну что ж. Девочка ты да, необыкновенная, и на принцессу вполне похожа, хоть и в грязном платье.

Гретель посопела, огладила и поскребла платьице и, разглядывая его, заявила, – Хочу быть Ритой. Это от имени Маргарита. Красиво. Так одну девочку в старшей группе зовут, – Гретель вдруг развеселилась, – в неё Гензель влюбился.

Гензель промолчал, но сестру коленкой толкнул.