Однажды в Москве. Часть I

– Надо же…

– И я дружу с его сыном Артуром.

– Мы дружим, – поправил Кореец.

– Разумеется… – согласился Мансуров. – Просто, когда я говорю о себе, почти всегда подразумеваю и тебя.

Тот удовлетворительно кивнул.

– Выходит, ты все знаешь?

– Выходит, знаю. И то, что ты в Бригаде, тоже знаю.

Я откинулся в кресле:

– Откуда такой интерес к моей персоне?

Мансуров не сразу ответил, продолжая ковыряться в зубах. Ким не смотрел на нас, не торопясь, доедал еду.

– К тебе? Не смеши… – он снисходительно улыбнулся. – Мне просто не нравится, что я все время натыкаюсь на тебя.

– Сам же связал меня с Мариной.

– Цыганка ни при чем… – он также завалился. – Ты влез в круг, с которым у меня серьезные завязки. В целой Москве ты женился на той армянке… извини, девушке, с родственниками которой у меня… отношения.

– Вот оно!.. – я постарался овладеть собой. – Эту девушку, эту армянку… я знал с детства. И, соответственно, ее родню. Я их знал намного раньше, чем тебя. Что меня с ними связывает, понятно. А вот ты тут с какого бока, мне неясно и, честно говоря, по барабану.

– …

– Мы можем разойтись и не мешать друг другу…

Я спокойно выдержал его взгляд. Наступила неловкая пауза. Наконец, он словно нехотя пробормотал.

– Все удивительно гладко…

– А как с Игорьком связался? – это Кореец, наконец, вмешался. Хоть я общался с Мансуровым, было такое ощущение, что меня допрашивает он.

– Что ж, вы это не знаете?

– Кое-что знаем. Ты ответь.

– Знаешь, – я жестом позвал официантку – худенькую и пугливую блондинку, которая обычно меня обслуживала, – я мог бы сейчас встать и уйти. Вы для меня никто. Но мы восточные люди, только что вкусили хлеб-соль. А я чту традиции. Потому отвечу. Но в качестве любезности…

Оплатив еду, я коротко рассказал свою легенду внедрения в ОПГ. О Наиле, о том, как родители обратились насчет трудоустройства, о ее братьях…

– Надеюсь, вы удовлетворены, – подытожил я, вставая. – А теперь, думаю, нам надо расстаться и предпочтительнее больше не встречаться.

– Надо же, какой обидчивый… – Мансуров обменялся взглядом с Корейцем. Тот тоже встал.

– Действительно, обида тут ни к чему. Считай, просто поговорили по душам.

– Что вам от меня надо? – вопрос прозвучал немного “раздражительно”.

– Алик о тебе хорошего мнения, – Кореец улыбнулся. – Мы очень давние друзья, потому мне интересен каждый человек в его окружении. Можешь рассчитывать на нас.

– Я рассчитываю на себя.

– Да, конечно, вольному воля. Но тут Москва, один в поле не воин…

И вышел, оставив меня с Мансуровым.

Он же со мной тепло попрощался. Как ни в чем ни бывало обнял за плечи. И в последующем, моментальное перевоплощение этого человека всегда обескураживало меня.

– Жаль, я не участвовал на свадьбе. Я бы погулял…

“Лучше б ты вообще не появлялся на моем пути.”

Какой-то умник сказал, что человек – кузнец своего счастья. Ну, типа, все в наших руках. Хотел бы посмотреть в глаза этому… мудаку…

Глава VIII

– Я, как понял, вы вошли к ним в доверие? – деликатно кашлянув, спросил Прилизанный у ушедшего вновь в раздумья рассказчика.

– Эти люди никогда до конца не верят… – Длинный не сразу ответил. – Но, согласитесь, легенда для меня была подготовлена безупречно. Брак с племянницей Спартака Манучарова выглядел настолько правдоподобным, насколько был таковым на самом деле. Естественно, меня пробили по Баку. Видимо, все подтвердилось. Ведь я до конца операции числился в розыске. Уголовное дело, продажа дачи, мой приезд в Москву, бандитские мытарства… Я лишь беспокоился из-за Саламовой. Но вроде обошлось. Хотя я уже переехал от этой тройки к Джулии, продолжал взаимодействовать с ними по работе с дезертирами. Это Наиля уговорила Игорька, и меня отозвали из лагеря и прикрепили к ней для расширения дела. Работал я также с Митяем. Мы крышевали несколько коммерческих точек, в том числе “Ласточку”. Вот такая пошла тогда у меня жизнь.

– Да, – заворчал Прилизанный, – прям детектив. Все по книжке.

– Ну, знаете… – вскинул брови Длинный. – Порой жизнь преподносит такие выкрутасы, что ни в каких книжках не прочтешь.

– Все-таки объясните, куда вы конкретно вляпались? Кем были и на кого работали этот Кореец с Мансуровым? Как они были связаны со Спартаком Манучаровым, с Баку, с вашей частью? Хоть вы и говорили что-то, но этого недостаточно. Теперь давайте поконкретнее, пояснее.

– Пояснее… Можно и так. Мансуров работал исключительно на своего друга, который помог ему отомстить ментам за творимый в Баку беспредел. Он не являлся завербованным агентом. Но, поскольку подразделение, возглавляемое… да, именно, возглавляемое Корейцем автономно функционировало при ГРУ ГШ ВС РФ11, то Мансурова, как бы нелепо это не звучало, можно было причислить к российской военной разведке.

По ходу разворачивания событий я буду рассказывать об этой уникальной, по сути, структуре, далее в моем рассказе условно обозначенной организацией Корейца или просто Организацией. Ее деятельность, впрочем, как и деятельность прочих неформальных подразделений ГРУ, почти не была освещена в СМИ и в других источниках по той простой причине, что они не просто были засекречены, они были глубоко засекречены порой даже от первых лиц государства…

– Так выходит братья Мансуровы не предатели, так как они не работали на армян? – перебила Аталай.

– Какая разница на кого работали? – недоуменно переспросил Длинный. – Надо работать на свою страну, насколько ущербной она не являлась бы для тебя. Или хотя бы не вмешиваться в опасные игры спецслужб. Кореец держал армян в уздечке, в том числе, поставкой военно-политической информации, и неважно, следуя указаниям выше или в собственных интересах, мы это тоже переберем. И я считаю, именно этот российско-армянский тандем военных спецслужб, наряду с отсутствием в начале конфликта у нас сильного, харизматичного лидера, каким был покойный Гейдар Алиев, и вытекающей отсюда политической нестабильностью в стране являлись причиной основных военных неудач Азербайджана в карабахском противостоянии.

Моральный аспект поступка Мансуровых пусть каждый определит для себя сам. По мне, да хоть несколько тысяч продажных ментов не представляют родину или страну, где проживают также тысячи других твоих соотечественников, в массе своей честные, порядочные люди. То, что братья Мансуровы жестоко отомстили обидчикам, честь им за это и хвала. Я сам поступил бы так, это однозначно: зло должно наказываться адекватно. Но то, что, мстя, они из-за благодарности пособнику начали подставлять интересы страны, ставит их, безусловно, в один ряд с предателями. Я так думаю.

– Вы стали таким правильным на службе в своей Конторе? – сыронизировала Гюлечка.

– Возможно… – бесстрастно ответил Длинный. – Я работал, как считаю, с лучшими людьми своей отчизны, которыми руководили исключительно ум, честь, совесть и стремление служить Родине во что бы то ни стало, порою даже ценою собственной жизни, как банально это не звучало бы.

– Прям… – рассмеялась Гюлечка. – Не надо преувеличивать. Они же не на фронте были. Где им было жизнью рисковать?

– Возможно, ваш покойный батюшка не рисковал, потому и дослужился до полковника, – немного раздраженно ответил Длинный. – Судьбы же моих некоторых товарищей сложились трагически. Например, Расулов несколько лет назад получил тяжелое ранение в голову при исполнении. Он же всегда лез вперед, хотя уже сидел на должности. Впоследствии вынужден был оставить службу.

– Как жаль… – прошептала впечатлительная Аталай.

– Вы сказали товарищей, – уже осторожно напомнила Гюля.

– Да, – вздохнул Длинный. – В 98-ом некто, находясь в служебной командировке в Москве, заступился за женщину. Подвергся нападению отморозков и получил смертельное ранение ножом в сердце. Со мной тогда связались, хоть я и прекратил к тому времени контакты с Конторой. Но все равно было поздно. У него остались трое несовершеннолетних. Я кое в чем помог семье, но как восполнить утрату родного человека?

– Извините, я… В общем, я ляпнула… – Гюля покраснела. – Папа никогда про службу не рассказывал. Каждый раз отшучивался, что на пенсии мемуары напишет. Так и не успел или не захотел. Через месяц после выхода на пенсию умер от сердечного приступа на бульваре, тихо сидя на скамейке.

– Счастливая смерть… – загрустил Ветеран в тельняшке. – Я сам предпочел бы так умереть – без суеты, без возни. Сел и умер.

– Тебе это не грозит, – мрачно возразил Бакинец.

– Это почему же? – покосился на него Тельняшка.

– У тебя на лбу виселица написана. Потому и пуля не взяла тебя в Карабахе.

Тот, вздохнув, на удивление спокойно ответил.

– Может, ты и прав. Я когда-нибудь повешусь от безысходности. Кому я нужен? Ни кола, ни двора. Флики не отстают… Вот замочу парочку гнид, как этот Мансуров, – с наслаждением причмокнул он, – чтобы на том свете пацаны достойно приняли, и сам повешусь. В тюрьму больше не сяду.

– Не говори глупости, я пошутил… – заволновался Бакинец. – Я тебя с собой в Москву возьму. Женим мы тебя с Кареном на пухлой славяночке или на знойной армяночке, и заживешь ты мирной, счастливой жизнью.

– Лучше на славяночке, да беленькой и румяной… – блаженно сузив глаза, размечтался Ветеран в тельняшке. – Армянки, хоть красивые и знойные, но, говорят, быстро стареют. И как-то западло, чувак, война идет…

Вдруг, спохватившись, он покраснел и испуганно посмотрел на Длинного. – И-извини, братан. Я… я не в том смысле…

Тот не ответил, молча влил в себя очередную порцию горючки. Бакинец покрутил пальцам у виска покрасневшему “Тельняшке”.

– Да, конечно… – тут вновь встрянул в тему Гюлечка. – За такого Кузю наши девочки не выйдут. Твое спасение – русская деревня в Сибири и баба-ягодка в 65. Флаг тебе в руки и не только туда…

Ветеран в тельняшке медленно начал менять окраску от пурпурного на болотно-зеленый. Трясущие пальцы начали беспокойно ерзать по столу, явно подыскивая подручный предмет для метания. Рот открылся сначала в попытке уловить воздух в возмущенные легкие, а после, вероятно, для извержения мата, но не получилось. Бакинец ловко заткнул открывшееся пространство соленым баклажаном.

– Ты закусывай, закусывай…

– Что? – поперхнулся возмущенный и уже посиневший от соленого удушья товарищ. – Что закусывать?

Глаза его ненормально уставились на пустую рюмку. Негласным правом на выделение спиртного по-прежнему владел Арзуман. Он и наполнил соответствующую емкость.

– Ты не доживешь до пенсии.

– Не на твои пью… – огрызнулся Ветеран в тельняшке и залпом опустошил хрустальную стопку. После, понюхав куриную попочку, сходу наехал на Арзумана.

– Ты что захватил общак? Не помню, чтобы тебя кто-то уполномочил. Самозванец! Наливай всей братве.

– Во-во… – поддержал его Бакинец. – Я понимаю, что у нас всюду монополия. Скоро пердеть тоже будем по протекции. Но монополия за столом!.. Это слишком. Этого наш народ не потерпит.

– Согласен, – коротко поддержал Ганмуратбек.

– Сами наливайте… – надулся Арзуман. – Я хотел, как лучше.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – с пафосом изрек избитый афоризм Бакинец. – К примеру, армяне: хотели прихватить Карабах, в смысле, что плохо лежит – наше, вышло так, что сами прилепились к нему. И теперь никак не могут отлепиться. Он, как пика в их заднице.

– Культурно выражайся! – недовольно пробурчал все еще не отошедший от обиды Арзуман. – Ты что говоришь? Наш Карабах не надо пихать в немытый вражеский тыл.

– Все, пошло да поехало, – махнула на них Гюля, обращаясь к Аталай. – Как выпьют, сразу вспоминают чей-то тыл.

– Вы тоже, милочка, не ангел, – засверлил ее глазами из-под очков Прилизанный. – Я, признаться, вас более скромной представлял.

– А что я сказала? – обиделась Гюлечка. – Мы тоже люди. У нас тоже есть мнение, – храбро возразила она.

– Вот и держите это мнение при себе, пока я не вздумал пролистать заново ваше личное дело. У вас, милочка, кажется, неполное высшее, так?

– Я, я… не успела, – пролепетала Гюля в страхе и побледнела. – У меня родился ребенок. Муж умер. Папа…

– Вот из уважения к его достойной памяти мы не стали вникать в некоторые нюансы вашей биографии, – нравоучительно продолжил Прилизанный. – И вы учтите этот… маленький нюанс…

Гюля всхлипнула и выбежала из зала. Нависло неловкое молчание.

– Вот так всех нас и держат на крючке, – тихо проворчал Бакинец. – Этими самыми маленькими нюансами, которые при желании так легко раздуть.

– Вы страшный человек… – это я Прилизанному.

Тот после некоторой паузы ответил.

– Скажем так, я могу быть таким. Но вовсе не обязательно из меня лепить монстра. И это никакого отношения к нашему рассказу не имеет.

А вас, молодой человек и специалист по крючкам, – обратился он к нахмурившемуся Бакинцу, – я лично прошу, приведите даму и посадите обратно. И извинитесь за меня, самому мне это сделать неудобно. Хотя я в чем-то прав, но в чем-то… не очень. Заодно и попросите, чтобы обновили обстановку, – кивком указал он на существенно оскудевшие блюда.

– Слушаюсь! – моментально расцветший Бакинец выбежал из комнаты. Через минут пять, может, чуть позже, появился у дверей с заплаканной, но почему-то счастливой Гюлечкой.

– Вот и прекрасно, – довольно хмыкнул Прилизанный. – Теперь в самый раз наслаждаться рассказом нашего товарища. Продолжайте, голубчик…

Глава IX

– Через несколько дней после встречи с Мансуровым меня неожиданно вызвали к Игорьку. Он долгое время молчал и крутил на пальцах какой-то замысловатый брелок. Я, конечно, терпеливо ждал, но начал беспокоиться. Пожалел, что не прихватил ствол. Хотя все равно отобрали бы.

Дело в том, что дня три назад на Игорька было совершено покушение. Неизвестные, занявшие позицию в роще у дороги, открыли автоматический огонь по его машине, когда тот выезжал из загородного дома давнего приятеля. Сам босс чудом остался жив, пригнувшись на заднем сиденье, но водитель погиб на месте. Машина была изрешечена пулями. Охрана на сопровождающей машине быстро среагировала и ответным огнем заставила стрелков ретироваться.

О том, что бронированная машина, на которой обычно ездил Игорь, стоит на ремонте, и босс поедет на другой, были проинформированы немногие, и этот фактор тоже вызывал тревогу. Кажется, это был почерк дагов, которые обычно с неохотой нанимали киллеров, предпочитая разбираться с конкурентами сами со своими калашами. Неделю назад у Бригады завязалась перестрелка с дагами на Площади трех вокзалов. Погибли трое дагестанцев и один боец Бригады.

Но откуда просочилась информация? Взялись прежде всего за приятеля Игорька. Хотя они дружили, кажется, с пеленок, время было мутное, а деньги не пахнут.

“Но я-то тут ни при чем…” – мозг продолжал анализировать. Я не входил в костяк Бригады, и, соответственно, не мог владеть детальной информацией о чем-либо. Как отметил выше, мы с Саламовой и ее братьями работали автономно. Да, хочу отметить, что мы заметно расширили дело и подключились также к призывникам из Грузии, Армении, Молдавии и Таджикистана. С Закавказьем все понятно. Молдавия только осваивалась, но регион был очень беден. Но нам неплохие барыши начали приносить таджикские призывники, которые просто мечтали избавиться от невыносимого быта и феодальной эксплуатации своих чинуш, приграничных конфликтов и наличием в регионе конкурирующих друг с другом наркосиндикатов. Помимо брачных вариантов, мы таджикских клиентов устраивали в ЖЭК-ах и прочих муниципальных службах, так как ребята были очень трудолюбивые, и чтобы хоть что-то зарабатывать для своей родни на родине, в которой положение, видимо, было похуже чем на Кавказе, согласны были на самую низкооплачиваемую работу.

По другим направлениям тоже велись поиски. Мы ездили, наводили справки, прощупывали почву. Но конкретно приносили барыши регионы, повязанные в военных конфликтах. Война, как всегда, кормила дельцов и негодяев. Впрочем, нередко оба эти определения сливались.

В Армению, по понятным причинам, летали только Павлик с Толиком. В Ереване они быстро наладили работу с местными, теперь те все чаще сами приезжали в Москву. Это направление было приоритетнее для нас. С армянскими призывниками вплотную занималась Саламова. Конечно, они не догадывались о ее национальности – скуластая и рыженькая Наиля больше напоминала татарку, как и я, и в силу своей профессии и располагающей внешностью умело разводила отроков. Те охотно делились с нею имеющейся у них информацией оперативного характера.

Игорь доволен был нашей работой. Нас называли в шутку бакинской братией и не очень отвлекали на другое. Но, несмотря на в общем-то благодушное к нам отношение бандитского окружения, в Бригаде терпеть не могли “черных”, в особенности дагов и чехов – их считали беспредельщиками. Грузины у них ассоциировались с мошенниками и барсеточниками; цыгане – воры и бездельники; азеры – барыги и наркоторговцы, а армяне – хитрожопые, что-то между евреями и цыганами. Все кавказцы вместе взятые – звери, черножопые, еще черт знает кто. Среднеазиатов же вообще всерьез не воспринимали.

Но, так или иначе, Игорек оберегал нас, как куриц, приносящих золотые яйца…

– Что вы такое говорите? – закричала Гюля. – Как вы смеете целые народы классифицировать такими позорными эпитетами!

– Это не я, упаси Бог, – спокойно возразил Длинный. – Просто великорусский шовинизм в бандитской среде славян облачился в наиболее причудливые и мутирующие формы расизма. На самом же деле причина было в разрухе империи и в экономике. В столице и в других крупных промышленных городах, где воротились большие деньги, происходил постоянный дележ сфер влияний. Славяне, как местные аборигены и как наиболее многочисленная прослойка, претендовали на большую часть пирога, если не на весь, а кавказские этнокланы, несмотря на разноликость и малочисленность, в силу своих ментальных качеств не признавали их верховенство и порой даже брали верх над “титульной” нацией. Пока всех их не стали отстреливать более серьезные ребята в погонах, как это происходило в послевоенное время в Одессе, в Москве, в других криминальных городах. И пока все они не вошли со временем под общий купол дяди Васи…

– Дяди Володи, – уточнил Бакинец.

– Просто обидно за барыгу, – проворчала Аталай. – За наркоторговца, за черно… – затруднилась она, – …жопца. Пусть они лучше своих великих людей покажут, чем оголяют свое сокровенное. Их деятели в подметки не годятся Низами, Физули или Бируни, ибн Сина. Теперь, видите ли, потомки Чингизхана и Батыя, правившие миром, никто. И вообще, всю культуру они позаимствовали с Востока.

– Культура у каждого своя, своеобразная, обсуждать, кто круче, глупо. И не забудьте, речь идет о неграмотном, криминальном обывателе. И согласитесь, определенная часть “гостей” своими нелицеприятными выходками посодействовала, чтобы эти определения прозвучали. И, кстати, и они русских обзывали то алкашами, то свиньями, то желтоухими – в смысле собаками. И друг друга обзывали по-всякому…

В общем, после развала Союза, словно бомба ненависти взорвалась среди ее населения, в том числе и в криминальном мире.

– Братан правильно заметил, – кивнул в сторону Тельняшки Бакинец. – Сталина надобно в Кремль12. Тогда русский бандит промеж разборками будет читать Низами, а азербайджанец, продавая зелень, будет цитировать Пушкина: “У лукоморья дуб зеленый”…

– Хватит молоть чепуху! – тут ожидаемо рассвирепел Прилизанный. Он недовольно прошелся взглядом по каждому и остановился на Длинном:

– А вы не идите на поводу и прекратите эту межнациональную бурду. Лучше расскажите, что было дальше и зачем вас вызвал этот ваш босс?

Длинный, беспардонно зевнув, продолжил…

…Наконец Игорь заговорил. Начал он издалека:

– К тебе плохо относятся? Плохо кормят?

– Я доволен.

Мой лаконичный ответ, видимо, еще больше его разозлил.

– Мож, тебе баба твоя не дает или ты…

– Босс, это не мужской базар, – я ответил заметно резко. И чтобы разрядить обстановку, ушел от скользкой темы. – Чем вы недовольны?

– Я хочу знать, какого черта мне дают указания в отношении тебя? – закричал тот в ответ, вскакивая и опрокидывая легкое кресло. Голова Федьки с оттопыренными ушами и хлопающими ресницами моментально показалась из-за двери. Игорь махнул, как назойливой мухе, и она исчезла. И теперь босс с разгневанными глазами стоял передо мной, засунув руки в глубокие карманы в позе вопросительного знака. Я уловил, откуда дует ветер.

“Черт!..”

Пришлось вытянуться перед ним в стойке восклицательного:

– Я тут ни при чем! Никого не просил и никуда не просился!..

Игорь слыл человеком эмоциональным. Нередко сначала действовал, после стучал головой. Я с опаской следил за его руками, готовясь в любой момент пресечь их движение к стволу, висящему под мышкой.

Но, к счастью, до этого не дошло. Он поднял кресло и вновь сел, нервно теребя пальцами по поверхности стола.

– Откуда тебя знает Кореец? Зачем ты ему понадобился? И не ври!

– Босс, мне нечего скрывать. Недавно я обедал с ним в нашей “Ласточке”. Он пришел с одним земляком.

– Что за птица?

– Да так, тож из Баку. Хлебник мой… Решили отметить свободу.

– Весомый повод… – задумчиво констатировал Игорь. После небольшой паузы уже спокойно спросил.

– Ты хоть знаешь, кто Кореец?

– Нет. Он мало говорил.

– Так на какой хрен ты ему понадобился! – опять с ходу завелся Игорек. – Зачем лезет? Кем он себя возомнил?

– Босс, что случилось? Вы со мной расстаетесь?

– Да, ежкин кот! – не сдержавшись, он опять заорал. – Да хрен с тобой, невелика птица! Но почему? Что, у них своих не хватает?

– А меня кто спросил? Не пойду!

– Да погоди ты… – Игорь встал и начал нервно расхаживать. – Если честно, тобой заинтересовались серьезные люди. Мы это так, мелочь в сравнении… И никуда от них не деться, сука, ни тебе, ни мне, и никому другому!.. Может так лучше…

– Босс!..

Он жестом перебил:

– В последнее время у нас хрен знает, что творится. Неспокойно у меня вот здесь… – постучал он кулаком в полурасстегнутую по-блатному грудь. – Ну, ты знаешь…

Он вновь устало плюхнулся в кресло. После, отводя взгляд, произнес:

– Тебя вызовут. Наверно, через твоего этого хлебника. Ныне ты с ними намертво связан.

– Но…

– Все, иди!

На пороге я обернулся. Игорек опять крутил брелок.

– Прощайте, босс. И за все спасибо…

Ответа не последовало. Я тихо прикрыл за собой дверь.

Я тогда не мог знать, что действительно с ним прощаюсь, и это наша последняя встреча…

Глава X

Вот так я и оказался в стане противника. Все вроде шло по намеченному. Как это произошло? Мне пригласительное не отправили и какие-то “официальные” мероприятия, типа вербовочная справка или прочие идиотские книжные штучки, к которым меня подготавливали в Конторе, не проводили.

В один прекрасный день за мной заехал Мансуров. Было раннее утро. Я оделся и вышел. В его “мерсе” на заднем сиденье сидели еще двое ребят в кожаных, наглухо застегнутых куртках. Мне это не понравилось. После короткого раздумья я обратно хлопнул переднюю дверцу и предложил одному перебраться вперед. Мансуров кивнул, и парень молча уступил место.

– Не доверяешь? – через довольно продолжительное время спросил Мансуров на азербайджанском, уже гоня машину по Кольцевой.

– Не люблю, когда смотрят в затылок.

– Полезная привычка. Ствол с собой? – перешел он на русский.

Я кивнул.

– Что у тебя?

– “Макар”.

– Лазарь… – обратился он к парню, сидевшему рядом. Тот из сумки, лежавшей у его ног, вынул “Стечкин” с двумя обоймами и протянул.

– Дай ему еще боекомплект. – Мансуров.

Я растасовал полученное по карманам.

– Это на всякий… Броника для тебя нет, не успели. Да и не понадобится, будешь работать на расстоянии. Объясню ситуацию: мы должны проникнуть на территорию военной части. Это Малые Вяземы. Надо отбить человека. Предупреждаю, будет мочиловка.

– Я тут с какого бока?

– Нужен снайпер. Ты можешь отказаться. Замену найдем, хотя время жмет. И ты нас разочаруешь.

– Да кто вы такие, черт возьми, мне ни Игорь толком не объяснил, ни…

– Сейчас не время.

– Я как понял, это тебе очень надо?

– Да.

– С тебя должок.

– Заметано…

Мы притормозили на обочине дороги за черным “Чероки”. Еще один джип и длинный седан припарковались впереди. Между ними нарисовалась знакомая фигура Кима Ли в длинном кожаном плаще чуть ли не до пят в окружении нескольких рослых ребят. Я по знаку Мансурова вышел из машины и последовал за ним.

Невозмутимый Ким заметно волновался, что указывало на серьезность ситуации. Выбросив недокуренную сигарету, он без предисловия начал:

– Его заманили в ловушку. Пригласили в сауну в военной части, якобы перетереть коммерческую тему. Ты знаешь, баня его слабое место. Водителя тут же замочили – застрелили в висок. Тот даже не понял, что случилось. Мансур, – Кореец схватил обеими руками за его плечи и потряс – он был на голову выше, – боюсь, не успеем.