Жестокое солнце

Следующую неделю Рут вскакивала на любой звук. Ей чудились шаги за дверью, слышался смех Тана в пустой комнате, мерещилась его высокая фигура вечером у коновязи. Она ругала себя, напоминала, что ему незачем возвращаться. Ей даже приснился сон, как он ее изнасиловал и ей понравилось.

– Ну ты совсем сошла с ума, – ворчала на себя Рут, с остервенением прилепляя утром на лицо осточертевший воск. – Кому нужна хозяйка трактира? С его лицом Тан может даже за деньги трахать богатых дворянок! Подумаешь, побрезговал, это не конец света! Лучше б ты не тискалась с ним, а спросила, где мага найти, который разбирается в аномалиях! А теперь вот наслаждайся – ни мага, ни согретой постели, ни починенной крыши!

Мир был полон аномалий. Рут знала настоящее значение этого широко известного теперь слова, а вот неграмотные селяне просто повторяли его вслед за магами и дворянами. В любой момент могло произойти нечто, вроде дырки в мире, и, откуда ни возьмись, появлялись чудовища. Из тех мест, где открывались эти аномалии, уходили люди. Рут предполагала, что Темнолесье тоже когда-то было относительно мирной дубравой – древней, злой, но не таким рассадником всякой дряни, как сейчас.

Гиблых урочищ, полных голодной нечисти, становилось все больше. Последователи Светозарного учили, что это воздаяние за грехи. Однажды один такой решил проповедовать прямо у нее в трактире. Рут спросила тогда: в чем грех ребенка, которого утащила в свое логово сосальщица? А когда получила ответ про грехи родителей, выгнала проповедника вон.

Говорили, что Черный магистр умеет сдерживать аномалии. Его легионы постоянно пополняли добровольцы из мест, где жить стало невозможно. Дело в том, что в некоторых странах с разумными чудовищами попытались договориться. Отвели им охотничьи угодья, поставляли избранных жребием детей и женщин. Те страны и пали первыми – народ шел под руку магистра, наплевав на все ужасные слухи о нем, лишь бы не отдавать сыновей и дочерей гигантским паукам или кровожадным эльфам.

Говорили еще (шепотом и не к ночи), что раньше мир был обычным, свободным от чужих. Но несколько сотен лет назад один великий маг пожелал стать самым могущественным на свете. Он долго готовил ритуал, уничтожил тысячи людей на алтарях во имя повелителя нижнего мира. Однако что-то пошло не по надежному плану. Маг погиб в страшном катаклизме и забрал с собой целый город. Теперь, если верить картам, там настолько соленое море, что в нем не водится ничего живого. Так и зовут – Море мертвецов.

С тех пор самые мироосновы были подорваны. Мир словно бы расползался по швам, а в прорехи лезло всякое.

Еще жаждавший власти древний маг умудрился запятнать сам магический источник. Тот, кто использовал магию, рано или поздно сходил с ума от порчи. Чем больше у тебя сил, тем быстрее твой разум сгорит. По слухам, крайняя жестокость Черного магистра проистекала из его безумия, ведь он был невероятно силен и искусен в магии. Так это или нет – доподлинно никто не знал.

Тем временем поток беженцев почти иссяк, люди попритихли и прятались. Прекратились и страшные слухи, но неизвестность была еще хуже.

В конце недели зарядил осенний дождь, из дыры в крыше лило, Рут только и успевала ведра менять. Она пообещала себе, что пойдет к гончару за новой черепицей, как только дождь кончится.

А ведь ей раньше нравился дождь. Рут могла часами лежать в кровати под стук капель и воображать, как она попала в сказку и как король (в крайнем случае, принц) непременно на ней женится. Еще здорово было сидеть на веранде с чашкой горячего чая, жевать печенье и смотреть, как в ливень струи текут с крыши, заключая ее в клетку. И конечно, фантазировать о злобном драконе и прекрасном спасителе. Только там, куда ее занесло, ни веранд, ни чая, ни принцев.

Поток воспоминаний прервал надоедливый Филоний, его как раз обсчитали, и обманщик уже сбежал с парой лишних медяков. Рут выругалась в сердцах, пригрозила Фильке урезанием пайка, если еще раз такое повторится, и набросила грубый плащ из толстой свиной кожи. Вышла в дождь и побрела по раскисшей дороге, сердито тыкая посохом в лужи. Сегодня стены ее будто душили, да посильнее, чем Тан.

Дом гончара был на другом конце деревни, подальше от леса. Рут вся извозилась в глине, пока добралась. Поболтала с хозяйкой, угостила выводок детей сладостями из жженого сахара. Договорилась, что за тачку лучшей черепицы завтра отдаст бочонок солонины. Цена была неоправданно дорогой, но Рут пока не бедствовала и жалела гончара, жена которого рожала каждый год. Про таких говорят – залетает даже от ветра.

Дождь стал сильнее, когда Рут отправилась обратно, она шла почти вслепую. Наконец из серой пелены выступили знакомые очертания трактира. И тут она услышала тонкий женский крик, который почти сразу оборвался. Она бросилась бежать, но не к главным воротам, а на задний двор.

Перемахнула через ограду и увидела, что задняя дверь открыта и на пороге стоит здоровенный мужик в черном. Он тоже ее заметил и с мерзкой ухмылочкой расставил руки, будто приглашая. Рут крутанула посохом и ударила его в лоб, он закатил глаза и рухнул, но за шумом из трактирного зала падение не услышали. По стеночке проскользнула мимо мужика и попыталась прокрасться наверх. Кто бы это ни был, надо забрать дарственную на трактир и арбалет, а потом дать отпор. Иначе она останется без средств к существованию.

– Вот она! – раздался вопль Фильки позади, и Рут замерла на лестнице. Повернулась.

Предатель – он везде предатель. Конечно, Филонию досталось сильно – лицо все в кровоподтеках, глаза заплыли, зубов спереди не хватало, сам привязан к скамье. Но пока он ее не сдал, у них была возможность спастись. Куда страшнее другое: трое незваных гостей в зале тоже носили черное. И Рут наконец разглядела вышитую серебром букву «Г» на их плащах. Г – значит, Горо. Черный магистр Горо. Самые сливки Черных легионов явились в ее трактир – удивительно, что всего четверо, если считать и того, кто сейчас отдыхал у заднего входа.

Рут быстро оценила диспозицию. Один противник выведен из строя, второй занят подавальщицей – трахал прямо на столе, только бледные худые ноги у той дергались. Еще двое смотрели на саму Рут и усмехались. Они никуда не торопились, предполагая, что добыча загнана в угол. Рут бросилась вверх по лестнице. Сзади затопали шаги. Прямо на бегу она развернулась и ткнула посохом в преследователя. Тот загремел вниз, сбив и второго нападавшего. Но вряд ли падение задержит их надолго.

Рут ворвалась в свою комнату в конце коридора, выдернула из тайника мешочек с золотом и свернутый в трубку пергамент с ее правами на трактир. Схватила со стены арбалет, опустила его вниз и уперлась ногой в специальное стремя. Натянула тетиву вручную, зацепив ее указательным и средним пальцами, вставила стрелу в паз и приготовилась. Первого же гостя, распахнувшего дверь, Рут угостила выстрелом в живот. Надо бы в голову, но она раньше стреляла редко – берегла дорогие стрелы, поэтому побоялась промахнуться. Сила выстрела была такова, что светловолосого здоровяка буквально пришпилило к двери, как иглой.

Второму Рут врезала арбалетом по лицу и проскочила мимо. К сожалению, удар испортил тетиву и погнул стремя. Рут отшвырнула бесполезную штуку, вскочила на перила и прыгнула вниз – на стойку, которая была прямо под ней. Едва не упала, но повезло. Увидела, что подавальщица уже мертвая – горло вскрыли от уха до уха. Филька еще стонал. А вот насильника не было видно. Вдруг соломенная голова вынырнула из-за стойки, и насильник схватил ее за ногу, сдергивая вниз. Рут больно ударилась копчиком, зато приземлилась на легионера сверху.

Насильник схватил ее за волосы, но неудачно – только вырвал прядь. Рут ударила его сцепленными в замок пальцами в нос, боднула в подбородок и сумела вывернуться. Некстати вспомнила, что Тан казался намного сильнее этих «быков». Жаль, что его здесь нет. Может, и защитил бы. Интересно, он простой наемник или рангом повыше?

Рут отругала себя за неуместные мысли, ведь ей грозят насилие и смерть. Выползла из-за стойки на четвереньках, вскочила, оглядываясь, но тут ее обхватили сзади, прижав руки к бокам. Рут брыкалась. Тот, который изнасиловал и убил подавальщицу, пришел на помощь сотоварищу и схватил ее за ноги. Ее завалили на соседний стол, и насильник попытался пристроиться между ее ног.

– Совсем обезумел, мать твою шлюху! – тот, что держал ее руки, пнул насильника в бедро. – Сказано было доставить нетронутой!

Рут воспользовалась замешательством насильника, выдернула одну ногу из захвата и ударила его в лицо. Тот завопил и схватился за сломанный нос, а Рут закинула обе ноги за голову и пнула второго захватчика, тоже в нос. Скатилась со стола кубарем, ухватила свой посох, валявшийся на полу, и отскочила.

Двое подступали к ней. Тут Рут вспомнила странные слова одного из легионеров и сообразила: она нужна им живой и хотя бы относительно здоровой. Вот почему они не прикасались к коротким, прямым мечам, висевшим на бедрах.

Она быстро ткнула того, что поближе, посохом в лицо, будто копьем. Крутанулась на месте, перехватила посох, как палку и нанесла рубящий удар второму. Бросилась бежать, чтобы не дать загнать себя в угол или прижать к стене. Скорость и длина посоха работали как преимущество, а металлические насадки на обоих концах оружия добавляли боли нападавшим. Она подумает потом, кому и зачем она понадобилась живой и не оттраханной.

– Рут, прости меня, – прохрипел Филька, рядом с которым она остановилась перевести дух. – Помоги!..

Рут бросила ему один из двух своих ножей – его привязали плохо, и он вполне мог бы перепилить веревку сам, а у нее не было времени. Рут начала уставать – она бегала по трактирному залу, бешеной белкой скакала по столам и скамьям, наносила обозленным противникам удары и тычки, еще и дразнила в надежде, что они разозлятся и совершат какой-нибудь необдуманный поступок. Они швыряли в нее посудой, горшками и бутылями, надеясь сбить с ног, дважды ухватили за одежду и оторвали кусок юбки. Хорошо, что она всегда надевала штаны под женскую одежду.

Рут остановилась между входом на кухню и залом, тяжело дыша. Вдруг ей почудилось движение сзади. Она мигом присела, и мощный удар пришелся ей не в голову, а по плечу. Рут вскрикнула, отскакивая вбок: рука повисла плетью. Сзади был тот, кого она свалила в самом начале, у задней двери. Пришел в себя, сволочь! С тремя ей не справиться, прости, Филя.

Она увернулась и кинулась к выходу. Лес ее приютит и, может быть, сожрет не сразу. Но на полпути запнулась о выставленную ногу и упала прямо в лужу крови, натекшей из распоротого горла ее служанки. Шесть рук схватили ее.

– Я помог вам, – залебезил Филоний, который освободился и сделал ей подножку, – друзья, заберите ее! А я еще пригожусь, славься, магистр, вовеки!..

Его оттолкнули, двинули по голове, чтоб не мешался. Двое держали Рут. А тот, что очнулся недавно, ударил ее по лицу. Бил так, чтобы не искалечить и не изуродовать, но от каждого удара ее голова моталась из стороны в сторону. Рут, зажмурившись, терпела, только дергалась всем телом.

Когда Ласло учил ее жизни и бил палкой, то говорил так. Запомни, мол, девчонка, надо орать погромче и не зажиматься. Так болит меньше, а тот, кто бьет, будет думать, что ты страдаешь. Но Рут пока не могла себя заставить кричать.

– Нам велели ее доставить в целости и только, – хмыкнул тот, что изнасиловал подавальщицу. – Может, развлечемся?

– Если ее берут для ритуала, то ее даже в рот нельзя, – хмуро заметил третий, с разбитым носом.

Рут обратила внимание, что трое легионеров похожи между собой. Светловолосые, высокие, мускулистые. Глаза у всех словно оловянные – мертвые и злые. Она решила звать их про себя Разбитый лоб, Сломанный нос и Насильник.

– Где Фрей? – спросил Лоб.

– Девка выстрелила ему из арбалета в потроха, он не жилец, – хмуро ответил Нос.

– Связываем девку, добиваем Фрея и возвращаемся, – скомандовал Лоб. Видимо, был главным в их четверке.

– И она даже не поплатится за то, что сделала? – Насильник так праведно возмутился, словно не он убил девчонку.

– Ну почему, – хмыкнул Лоб. – Есть способ обидеть, но не портить шкуры.

По его приказу заперли двери, чтоб никто из селян случайно не зашел, выдвинули бочку с пивом в центр трактира и вскрыли ее. Рут связали сзади руки и подтащили к бочке. Лоб ухватил ее за волосы и сунул головой в пиво. Рут попыталась задержать дыхание, но не успела. Она как следует наглоталась собственного пива, даже в нос попало. Наконец ее вздернули на ноги.

– Понравилось? – хмыкнул Нос. – Это только начало.

Почти час они развлекались – по очереди топили Рут в бочке, отпуская гнусные комментарии, когда ее выворачивало пивом, терлись об ее ягодицы вставшими членами, кто-то даже кончил на ее облепленную мокрой тканью грудь. Обсуждали ее худое и непривлекательное тело, слипшиеся от пива волосы, кислый запах, исходящий от нее теперь.

Золото у нее забрали, документ о владении трактиром сожгли в камине, настойки и пиво разлили по залу. А потом выволокли Рут наружу и забросили ее на огромного жеребца, словно она была мешком с шерстью.

Рут едва соображала – проглоченное пиво ударило в голову, и она даже не чувствовала боли от затекших рук, перетянутых ремнями. Но она глухо охнула, когда увидела, что черный конь, через которого ее перекинули, обладает слишком длинной шеей, впечатляющими волчьими клыками и красными глазами. Конь повернул голову и щелкнул зубами почти что у нее над ухом, но получил хлыстом по морде.

– Если рыпнешься, скормим волшебным лошадкам, – пригрозил ей Нос, а Насильник с другой стороны шлепнул ее по заду.

Селяне прятались по домам, в деревне не светилось ни одного огонька. Может, незваные гости их бы тоже навестили, но легионеров магистра Горо было слишком мало для хорошего веселья, так можно и вилами в бок получить. Поэтому легионеры подожгли трактир с четырех сторон и не уехали, пока пламя не разгорелось. Из распахнутых дверей слышались вопли горящего заживо Филония, которого покрепче привязали и оставили умирать. Когда кони сорвались в галоп, Рут поняла: ее ждет участь хуже смерти.

Он окажется красивым, нежным, добрым и хорошим

«Милый, милый,

Наконец вернулся ты!

Иль узнал, что разлучили

Нас с тобою клеветы?

Я невинна…» – «Ах, не знаю!

За тобой я приезжаю;

Ты виновна или нет —

Без тебя мне тошен свет…

И забыть тебя старался,

Думал, думал – да примчался».

Иван Тургенев, «Похищение»

Поодаль на дороге показалось голубоватое сияние. Рут поморщилась: свет резал ее уставшие глаза. Тот, кого она обозвала Лоб, держал ее перед собой в седле, но хотя бы вертикально. Рут пересадили, когда ее стошнило под ноги лошадям и она почти потеряла сознание. Но затянули запястья туже.

– Смотри, у девки руки так отсохнут, – сказал тот, кому она дала заслуженную кличку Насильник.

– Ей руки больше не нужны, – отмахнулся поименованный Носом. – Была бы жива да с непорванной целкой. Сам знаешь, для ритуалов иногда даже руки-ноги отрубают, чтоб не мешались. Хотя, может, ей просто сердце вынут.

– Я бы лучше посмотрел, как ее сладкую попку на кол будут сажать, – гнусным тоном протянул Насильник.

Рут не чувствовала страха и слишком устала. Ей осталось не так долго, она даже не надеялась, что умрет быстро. В голову лезли какие-то глупости. Сейчас она гадала, успел ли выскочить из горящего трактира кот Черныш. Он обычно прятался, когда приходили чужие…

– О, свеча магистра. Мы на нашей территории, – проговорил молчавший дотоле Лоб.

Рут разлепила воспаленные веки, пытаясь понять, о чем он говорит, и поперхнулась. Клыкастые чудо-кони шли легкой рысью, и источник света был уже куда лучше виден. Рут потрясенно пялилась на приближающийся Т-образный столб, на котором висел полусгоревший, почерневший труп. Скрюченное тело удерживали железные костыли, вбитые в дерево. И именно от казненного шло потустороннее голубое свечение, немного рассеивавшее ночную тьму.

Нос придержал коня, то ли рисуясь перед пленницей, то ли издеваясь над ней. Спросил громко:

– За что тебя?

И Рут пораженно вскрикнула, когда мертвец шевельнул выщербленной челюстью и заунывно ответил:

– Я поставлен магистром Горо светить путникам в ночи и отмечать границу его владений. Я мародерствовал, грабил и насиловал. За это моя душа двадцать лет будет прикована к мертвому телу…

– Ладно, заткнись! – рявкнул Насильник; мертвец покорно замолчал.

– Поехали уже, – хмуро сказал Лоб. – И лучше бы нам не попадаться магистру на глаза в ближайшие недели. Сами знаете его отношение к дисциплине. Попросим сэра Джанниса отправить нас на северную границу.

– А если сучка ему прямо на алтаре расскажет? – нервно уточнил Насильник.

– На алтаре он никого не слушает, там и не такое орут. А вот если твои мысли прочтет в спокойной обстановке, то берегись, – «успокоил» его Лоб.

Так и ехали – ночь, луна, по обеим сторонам дороги еловый лес стеной, и только «свечи» магистра попадаются. Рут даже жалела, что ее пленители больше не спрашивали, за что наказан тот или иной мертвец. Все дорога на ее собственную казнь длиннее бы была.

Еще Лоб, Нос и Насильник немного обсуждали ее. На том, что она худосочная уродина, сошлись еще в трактире. И теперь не понимали, зачем магистру именно она.

– Магической силы в ней ни на грош, – хмыкнул Лоб, демонстрируя всем в сиянии очередного мертвеца тусклый камешек на шнурке. – Эта штука светится при магах, колдунах и ведьмах. Девка пустышка. Медяка не стоит.

– Ну, может, она его оскорбила, – предположил Насильник. – Помните эту, как ее, леди Марианну? С которой он кожу снял?

– Ага, ее папаша так надеялся, что дочка захомутала ажно целого повелителя мира и судеб, – Нос заржал. – А она возьми да и расстрой его через годик, чуть ли не в постели. Говорят, он с нее лично кожу содрал и труп отцу прислал. А кожу велел выделать и в тронном зале повесил.

– Ага, сам творит что хочет, а другим запрещает, – завистливо пробормотал Насильник.

И тут Лоб подстегнул коня, догнал Насильника и вытянул того хлыстом по спине.

– Охерел?! – Насильник аж подскочил в седле.

– Не болтай! А то как бы нам своих шкур не лишиться! – Лоб пригрозил дружку кулаком, грубо дернул к себе Рут, которая начала сползать с седла, и велел торопиться.

Вскоре начало светать. Рут постоянно тормошили, дергали больно за волосы и локти. Она не чувствовала рук и иногда сваливалась в оцепенелое забытье. Благословенно будь состояние, в котором не чувствуешь боли и ужаса перед грядущим, но долго поспать ей не давали.

Лошади остановились перед мостом через реку. Рут заморгала, покрутила затекшей шеей, озираясь. Неширокая речка текла быстро в крутых берегах, мост сработали недавно и наспех – он был деревянным, светлым и занозистым, даже без перил.

– Она воняет, – Лоб раздраженно кивнул на Рут, спрыгнул с рычащего коня сам и сдернул ее, словно мешок муки. – Надо ее вымыть. Магистр ненавидит беспорядок.

– И как мы это сделаем? – Насильник плотоядно осклабился.

– Очень просто! – внес предложение Нос. – Девку на веревку и в реку. Прополоскаем ее, заодно свои дела сделает, чтоб на алтаре не обмочиться. И проверим древним способом, ведьма или нет.

Рут с ужасом увидела, что Лоб кивнул. Он достал из седельной сумки моток веревки, обвязал Рут за талию, а другой конец закрепил на столбе у начала моста. И ее – прямо так, со связанными руками – сбросили в ледяную воду. Она только и успела, что рот захлопнуть и дыхание задержать. Мучители подождали и немного подтянули веревку, чтобы ее голова показалась над водой, потом снова отпустили. И так три распроклятых раза.

Вытаскивали Рут уже двое, и с некоторым усилием. С нее лило ручьем, одежда облепила тело, но пивом и лошадиным потом и вправду почти не воняло. Ей даже ненадолго развязали руки, оставив разбухшую веревку на талии. Рут, кашляя, опустилась на желтые доски моста, пахнущие смолой. Ее колотило от холода, она свернулась клубком, обнимая себя, и не встала бы, даже если б ее избили хлыстом.

Насильник прихватил ее за волосы, поднес к губам фляжку. Рут слабо мотнула головой, тогда он без затей зажал ей нос. Рут охнула и открыла рот, покорно глотнула какого-то пойла, которое обожгло ей горло. Но озноб немного уменьшился.

– Заверни ты эту мокрую мышь в одеяло, вдруг ее не сегодня будут на кусочки резать, – посоветовал Лоб. – А она раз, и сгорит в лихорадке! Нам влетит!

На Рут накинули колючее покрывало, то ли плащ, то ли попону. Но она сейчас была почти что благодарна. Руки снова связали, но спереди. На этот раз ее повез Насильник и лапал ее за грудь и задницу остаток дороги. Однако через одеяло ощущалось не так больно и унизительно.

После реки они проехали мимо погребальных курганов древних королей – Ласло про них когда-то рассказывал. Рут узнала, потому что каждый из курганов был отмечен короной из вылизанных ветром громадных камней. Дальше кони снова въехали в редкий перелесок, Рут обратила внимание, что дорога стала шире.

Странно, но волшебные жеребцы будто и не уставали вовсе, воды и еды не просили. Только скалились, дергали головами и издавали странные звуки, нечто среднее между визгом и рычанием. Деревья быстро кончились, и впереди показался частокол… Рут вгляделась и похолодела: это было посильнее сожженных светящихся трупов!

Лагерь Черного магистра Горо окружали колья. На них живые корчились рядом с разлагающимися трупами. Стоны, проклятия и вонь безостановочно поднимались к небу, иногда их доносил ветер. Рут вздрогнула, ощутив, как в поясницу ей уперлось очевидное свидетельство радости насильника – ему явно приглянулась красотка посвежее на колу поближе, по пояс голая и совершенно, абсолютно мертвая.

За кольями выкопали ров и построили частокол. Широкие деревянные ворота, в которые десять конных рыцарей в полном доспехе могли проехать в ряд, не соприкоснувшись стременами, были распахнуты. И за границей лагеря запах разложения исчез – по волшебству, не иначе!

Внутри простые палатки стояли квадратами, над каждой реяло знамя – белое, синее или красное. К полевым кухням стояли очереди, солдаты в черной одежде дисциплинированно подставляли плошки кухарям, и от запаха каши с мясом у Рут громко заурчал живот. В лагере были проложены настилы: наверное, чтобы катапульты и телеги обоза не увязали при дожде в грязи. И Рут поняла, что ее везут в центр лагеря – в самое сердце войска.

Везли долго, едва ли не час. Лагерь был огромен, словно целый город. За магистра воевали представители чуть ли не тысячи народов – с белой, смуглой, черной, красной и желтой кожей. Ими управляли молчаливые рыцари в черном, у каждого на груди серебряная буква «Г» – Горо. Черный магистр Горо и его черные рыцари, это Рут знала еще от беженцев.

Наконец ее похитители спешились перед большой «площадью», тщательно утоптанной. В центре на дощатом помосте стоял огромный шестиугольный белый шатер, а над ним реял черный штандарт, тоже огромный. И на этом знамени имя было выведено полностью – Горо. Просто Горо.

Рут зачем-то порадовалась, что Ласло вколотил в нее не только язык, но и умение читать на этом языке. Хотя знание ей теперь недолго пригодится.

Насильник сдал коней молчаливому узкоглазому служке, Лоб и Нос подхватили Рут под локти и не столько повели, сколько потащили ее к шатру магистра. Рут смотрела в землю, повисая на руках мужчин, но успела заметить слева от шатра огромную глыбу серого, необработанного гранита – всю в бурых пятнах и потеках. Наверное, алтарь. Тот самый, где ей в скором времени суждено умереть.

Ее подняли на помост из отполированной корабельной сосны – Рут узнала древесину – и бросили к чьим-то ногам. Время словно загустело. Рут, стоя на коленях, растерянно смотрела на тяжелые черные сапоги с оковкой прямо перед ее лицом, а потом ее подбородок обхватили длинные пальцы в черной кожаной перчатке. И Рут впервые взглянула на страшного Черного магистра Горо.

На нее из-под черного капюшона смотрел черный уродливый шлем – сверху гладкий, как череп, вместо забрала черные провалы на месте глаз, ниже грубо сработанный глухой намордник с отверстиями для дыхания, весь в сколах и царапинах.

Рут растерянно выдохнула. Магистр был невероятно высоким, в черной одежде, не оставлявшей и чуточки открытой кожи – сюрко с кольчужным слоем и наплечниками, поверх плащ с капюшоном. Поговаривали, под шлемом Горо гниет заживо… Магистр тем временем вынул из ножен на широком кожаном поясе длинный кривой нож, встал перед ней на колено… И у Рут закружилась голова. Уже теряя сознание, в последний миг, она поняла, что упала вперед и ткнулась лбом в жесткий наплечник.

***

Первое, что Рут увидела, когда пришла в себя, – деревянные темные балки, которые поддерживали светлое полотнище. Недолго она просто смотрела вверх, а потом память вернулась. Она в военном лагере, в ставке Черного магистра. Она лежит… Постойте-ка! Где это она лежит?!