Гнев Тоурба

Только когда послышались шаги, я позволила себе обернуться к старику. Он вышел с зажжённой переносной лампой и поставил её на узкую столешницу прилавка, сжимая во второй руке тёмный футляр.

– Где деньги? – нетерпеливо бросил он.

Прежде чем переходить ко второй причине моего визита, лучше сначала заполучить карту в свои руки. Я на хозяйский манер взмахнула рукой, Джая появился рядом и положил на прилавок увесистый кошель из седельной сумки на его плече. Футляр тут же оказался рядом с ним. Я взяла его и заглянула внутрь, проверяя наличие карты, пока Вахин озадаченно взвешивал в руке плату, похоже поняв, что в кошеле в три раза больше огороворённой суммы.

– У меня есть ещё один заказ, – пояснила я в ответ на недоумевающий взгляд Вахина и передала футляр с картой Джае. Я не смотрела на лицо друга, но по тому, что он застыл рядом и не спешил отходить, мои слова его озадачили. Старик недовольно зыркнул на него, но не стал отгонять к двери и с подозрением сощурился на меня.

– Какая в этот раз писанина тебе нужна?

– Сопроводительное письмо из библиотеки Цитадели, – не раскрывая подробностей, проговорила я. Вахин вскинул брови от удивления, я впервые просила о чём-то, не связанным с копированием книг и карт.

– Я что похож на работника секретариата? – хмыкнул он, продолжая сверлить меня пытливым взглядом.

– Поддельное сопроводительное письмо, – уточнила я.

Старик задумчиво почесал щетину на подбородке.

– Нужно больше знать, чтобы понять под силу ли это мне.

Меня немного смутила несвойственная ему покладистость и отсутствие ворчливости и брани, но возможно его очевидная заинтересованность связана с увесистым кошелём в его руке.

– Письмо о направлении служителя библиотеки в крепость Чёрное кольцо для изучения руин Каменного цветка. И самое главное: на нём должен быть оттиск печати старшего служителя библиотеки, чтобы у смотрителей крепости не возникло никаких подозрений.

Вахин нахмурился при упоминании последнего пункта, моё горло сжалось от страха. Без настоящей печати даже суваться в крепость не имело смысла, большая часть смотрителей бывшие служители Цитадели, они распознают поддельный оттиск. Весь мой план рухнет, если человек Вахина не сможет её проставить на письме.

– Хм, – протянул старик, вновь взвесил кошель в руке, словно размышляя достаточно ли там лосс за подобное осложнение, и покосился на мой пояс.

– Ещё я заплачу пять тысяч, если письмо будет готово в течении двух-трёх дней, – добавила я. Лучше покинуть поместье как можно раньше до дня солнцестояния, поэтому оставалось только надеяться, что озвученная сумма хоть как-то ускорит процесс.

Глаза старика округлились не то от неожиданности щедрого предложения, не то от установленных коротких сроков. Но уже в следующее мгновение он нахмурился и поджал губу.

– Ты слишком многого хочешь, – пробурчал он, но всё же не отказался, и это безусловно воодушевляло. Вахин снова бросил короткий взгляд на мой пояс, и я поняла на что он смотрел – кинжал.

Как только он собрался продолжить, я быстро произнесла:

– Семь тысяч лосс.

Вахин захлопнул рот и, стиснув зубы, впервые с нашего появления на его пороге ругнулся крепким словечком. Он будто был недоволен повышением платы, что немного сбило с толку.

– Есть ещё что-то, что должно быть в письме? Как я понимаю, служитель, отправляемый в Чёрное кольцо, женщина? – вдруг уточнил он смиренным голосом, как делал всегда когда принимал заказ и переходил к обсуждению деталей.

Я готовилась к более продолжительному и ухабистому торгу с вредным стариком и не ожидала, что он закончится так быстро, поэтому не смогла сдержать вздох облегчения и довольную улыбку.

– Да, женщина. Под вымышленным именем, – подтвердила я. – Также, кроме исследования руин, нужно добавить осмотр долины и границы леса.

От ощутимого пристального внимания Джаи мне было не по себе, но я упорно смотрела только на Вахина.

– Всё? – уточнил старик, перехватив кошель другой рукой.

– Да, – кивнула я. – Надеюсь, мне не нужно объяснять, что содержимое должно быть написано правдоподобно и не отличаться от настоящих сопроводительных писем.

– Нечего меня учить, – недовольно буркнул он в ответ. – Через три дня будет готово, но только не вздумай снова ночью припереться.

– Разве ночь не идеальное время для подобных сделок? – наигранно удивилась я, дёрнув бровями, но когда лицо Вахина перекосилось от раздражения, примирительным голосом добавила: – Утро четвёртого дня идеальное время для покупки чая.

– А сейчас проваливайте, – процедил старик, махнув рукой в сторону порога.

Я бросила взгляд на дверь подсобки за его спиной. Как бы мне не хотелось разузнать о полукровке, я не могла позволить нашей с Вахином сделке сорваться, слишком многое стояло на кону, поэтому я развернулась и молча покинула чайную лавку.

Джая следовал за мной бесшумной тенью, он не проронил ни слова, пока мы ехали по улицам в предрассветных сумерках, преодолели восточные ворота, где уже не было ни одной повозки и городская стража проводила нас сонными глазами. А когда последние дома на окраине Вошасы остались далеко позади, я ощутила покалывание на затылке и сглотнула, чтобы смочить резко пересохшее горло. Джая имел право злиться, пусть я его не обманывала напрямую, но и не сказала всей правды. Я прокручивала в голове объяснения, которые могли бы убедить друга, что выбранный мной путь единственно верный. Но вот мы уже преодолели большую часть пути, небо впереди нас озарили первые всполохи рассвета, а Джая продолжал молчать. Я ощущала его тяжёлый взгляд, но не осмеливалась оглянуться и заговорить первой, сколько не старайся, но к такому непростому разговору трудно подготовиться. Моя голова гудела от напряжения и навалившейся усталости, поэтому его молчание было благом.

Три дня.

У нас ещё есть время, Джая. Я обещаю, что всё тебе объясню. Надеюсь, ты простишь меня.

Глава 4

– Где ты была, Амалаиза? – негодуя Индевер поднялся из кресла и хлопнул ладонью по столу. Я вздрогнула и сцепила пальцы перед собой. Всю дорогу переживая из-за объяснений с Джаей, я совершенно не подготовилась к предстоящему разговору с родителем и не ожидала, что так быстро после возвращения в поместье окажусь в отцовском кабинете.

– В Вошасе, – сглотнув, ответила без увиливаний.

– И что ты там забыла посреди ночи?

– Ну, – протянула я, не зная, с чего лучше начать. Отец был не в курсе моих сделок с Вахином и вряд ли стоило рассказывать об этом сейчас. – У меня было кое-какое незаконченное дело.

– Дело? Ночью? – Индевер запустил пятерню в взлохмаченные волосы и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. – А ты что делал? – внезапно яростно бросил он и упёрся взглядом в Джаю, стоящего чуть позади меня.

– Он ни в чём не виноват, – я шагнула вперёд и вскинула ладони в успокаивающем жесте. – Как бы он мог меня остановить?

– Для него главный приказ: защищать тебя от любых явных и неявных опасностей. Думаешь, ночная поездка в город для юной особы – увеселительная прогулка? – процедил отец, сведя брови на переносице.

Я мысленно порадовалась, что сила «имени» не сработала, видимо, отдавая приказ, отец не слишком вдавался в детали, что сделало его гибким и позволило Джае вместе со мной покинуть поместье.

– Он и был рядом, чтобы защищать от всех опасностей, – заключила я вслух, как бы подтверждая, что приказ сработал.

– Он не должен был вообще выпускать тебя из поместья, – выкрикнул отец и снова ударил ладонью по столу. Я напряглась, таким разгневанным мне ещё не приходилось его видеть. – Бо, иди в свою каморку и не выходи из неё, пока не пришлю за тобой Кыр. С тобой я разберусь потом, – Индевер ткнул пальцем на дверь.

Я разинула рот, чтобы заступиться за Джаю, но осознала, что не хочу, чтобы он узнал о моём плане как невольный слушатель нашего разговора с отцом. Я должна объясниться с ним с глазу на глаз, когда он сможет реагировать на услышанное и открыто негодовать, так будет честно. Я сомкнула губы и бросила короткий взгляд через плечо на спину уходящего друга.

– Зачем ты ездила в город? – потребовал Индевер объяснений, как только дверь за Джаей закрылась. – Когда мне сообщили, что исчезли лошади, ты хоть представляешь что первым пришло мне в голову? Я подумал, что ты сбежала с ним.

Я зажмурилась на миг и вздохнула, прежде чем взглянуть на отца. Гнев, усталость и беспокойство странным образом смешались на его лице, обыкновенно гладко причесанные волосы с ровным пробором сменила взъерошенная копна тёмно-русых волос, посеребрённых сединой, под грозовыми тучами глаз залегли тёмные тени, а две бороздки морщин на переносице углубились и казалось отныне никогда не исчезнут, даже если брови перестанут хмуриться. Скорее всего после нашего разговора рядом с ними появится ещё парочка.

– Я бы не ушла, не попрощавшись. По крайней мере, оставила бы письмо, – натянуто улыбнувшись, я прошла к креслу перед столом и опустилась в него. Голову сдавливало словно в тисках, но я отодвинула усталость и боль, сосредотачиваясь на том, что и как должна сказать. Я оглянулась на дверь, за которой ожидала дальнейших распоряжений Рошана. – Отошли её подальше.

Мои слова озадачили отца, но он не стал ничего спрашивать.

– Кыр! – позвал он, и спустя несколько мгновений она вошла в кабинет. – Кыр, пройди – неспешно, один шаг за два удара сердца – вдоль границы моих владений, начни от главных ворот.

Я подалась вперёд, намереваясь поправить слова отца, но Рошана быстро исчезла за дверью. Я никогда не учила её выискивать слабые места в приказах, позволяющие уклоняться от них. Но довольно долго после её появления в поместье я забывала о ещё одном обладателе острого слуха рядом и смело обсуждала с Джаей тонкости очередного приказа. Поэтому если она что-то подслушала, то вполне могла научиться пользоваться этим методом и при желании разогнать биение собственного сердца, чтобы ускорить обход и вернуться в дом незамеченной, ведь отец не велел ей явиться к нему, когда она закончит. Но уже было поздно что-то менять, следовательно нужно укоротить наш разговор и закончить до её возвращения.

– У нас не так много времени, поэтому сразу перейду к главному, – заговорила я шёпотом, на случай если Рошана всё ещё могла нас расслышать. Отец опустился в своё кресло, не отрывая от меня напряжённого взгляда. – Через три дня я покину поместье. Нужно, чтобы…

– О чём ты говоришь? Хочешь податься в бега? Нет. Я уже всё решил. Ты сможешь спокойно жить, никто больше не сможет принуждать тебя к браку, – Индевер замотал головой, не желая слушать дальше.

– Я не смогу жить. Неужели ты не понимаешь? – уперевшись локтями в колени, я сжала голову ладонями и уставилась в пол. – Если тебя казнят, я не смогу жить. О какой спокойной жизни ты говоришь?

– Амалаиза, – смягчившимся голосом позвал отец. – Амалаиза, посмотри на меня.

Я послушалась и подняла голову. Гнев полностью сошёл с его лица, уступив место решимости – готовности пожертвовать собой ради меня. Я застыла на миг, грудь сдавило от ужаса. Что если у меня не получится его переубедить? Что если он отмахнётся от моего плана и сделает всё по-своему?

Я сцепила пальцы в замок перед собой и сжала челюсти, зубы заныли от давления.

Нет. Этому не бывать.

Я тряхнула головой, прогоняя сомнения, и резко поднялась на ноги.

– Я уже говорила тебе, отец. Никто больше не умрёт из-за меня. А если ты всё же решишь оговорить себя на казнь, то знай, я поднимусь на эшафот вместе с тобой.

Серые глаза отца округлились.

– Амалаиза, – поражённо выдохнул он.

– Больше никто не умрёт из-за меня, – как клятву произнесла я.

Отец обошёл стол и, остановившись передо мной, взял мои руки в свои.

– Почему ты так говоришь? В гибели мамы нет твоей вины. Никто не умирал из-за тебя, – заглядывая мне в глаза, убеждал отец. Ком сдавил горло, лишая кислорода, я до безумия хотела, чтоб его слова стали правдой, но не могла врать самой себе. И сейчас у меня не было времени и сил даже мыслями возвращаться в тот день.

– Прямо сейчас ты собираешься умереть из-за меня, – бросила ему в лицо упрек и высвободила ладони. – Я этого не допущу. Как я уже сказала, через три дня я покину поместье. В день помолвки ты объявишь не об отказе исполнять договоренность, а о моём побеге. Только так никто не умрёт.

– Это безумие. Тебя будут искать, а когда найдут, ты знаешь, что сделают, – отец отшатнулся от моей затеи и, словно обессилев, опёрся на столешницу, случайно задев лежащую на краю книгу. Та с глухим стуком упала на пол, а я опустила взгляд на её синий переплёт, чтобы не смотреть на отца, боясь, что он распознает в моих глазах все мои страхи.

Я осознавала риски. Никому не убежать от смерти, на любом из возможных путей рано или поздно она меня настигнет. Я выбрала тот путь, где мои близкие не умирают, а я попытаюсь отодвинуть свой конец как можно дальше.

– Да, знаю. Но это в том случае, если они меня найдут, – как можно увереннее напомнила я и быстро продолжила, чтобы не слушать возражения отца. – Самое главное сейчас сделать всё так, чтобы о моём побеге узнали только в день помолвки. А для этого ты должен наказать меня и запереть в комнате до дня солнцестояния. Повод у тебя есть. Уверена, что о моей ночной вылазки знает уже вся прислуга. Никто ничего не заподозрит, ведь это не впервой.

– Амалаиза, – протестующе протянул моё имя отец. – Куда ты побежишь? Где в землях Паскума можно скрыться от высшего рода Фурош? Это невозможно.

– Я поеду туда, где всё началось. – Я скрестила руки на груди, готовясь к новым протестам отца. – Туда… где я появилась.

Индевер нахмурился, но не гневно и не осуждающе, а словно понимающе.

– Но как…? – начал он.

– Я нашла способ. Для этого ездила в Вошасу, – призналась я, но не стала вдаваться в детали.

– Теперь я понимаю, зачем тебе это. – Отец обошёл стол и выдвинул ящик. Оттуда он достал знакомый свёрток и протянул мне.

Дневник Белиоза Раута.

Кажется я выронила его, когда убегала из кабинета в прошлый раз.

Я взяла свёрток и озадаченно посмотрела на серую ткань, обёрнутую вокруг книги. Из-за свалившейся на голову помолвки я совершенно забыла о дневнике.

– Что ты хочешь там найти? – Отец подался вперёд, упираясь ладонями в стол. Я не понимала, он спрашивал о записях Белиоза или о месте, куда я собираюсь отправиться, но всё это взаимосвязано.

– Ответы.

– Они настолько тебе нужны?

Я кивнула.

– Порой неведение лучше знания. – Отец замолкает на некоторое время и смотрит на меня долго и пристально в попытке переубедить. – Я хочу, чтобы ты прожила счастливую и спокойную жизнь. Твоя мама тоже этого хотела. Илаита взяла с меня обещание, что я сделаю всё для этого. Неважно какой ценой, я готов её заплатить.

Я отвела взгляд, не в силах смотреть ему в глаза.

– Я никогда не приму такую цену. Никакой спокойной и счастливой жизни для меня не будет. Если тебя казнят, я сама отправлюсь вслед за тобой, – стараясь скрыть дрожь в голосе, напомнила я.

– Мне никак тебя не переубедить? – с нотками отчаянья спросил отец.

– Я уже всё решила.

– Побег – это не решение. Это самоубийство. – Отец вновь обошёл стол и встал напротив. – Оскорбление высшего рода. Советник просто так не оставит это. Он отправит за тобой людей, на каждом столбе, в каждом селении будет висеть твой портрет.

– Поэтому мне нужно добраться до Чёрного кольца до того, как мои портреты начнут расклеивать, – на всякий случай шёпотом произнесла я. – И мне нужна твоя помощь. Все в поместье должны думать, что я заперта в комнате вплоть до дня помолвки. Это даст мне фору шесть дней, когда о моём побеге прознает ноар Фурош, три четверти пути уже будет позади.

Отец нахмурился, размышляя над моими словами.

– Объяви слугам о моём наказании. Запрети всем заходить в мою комнату, никакой уборки и стирки, еду пусть оставляют за дверью. Займи их приготовлениями поместья к помолвке, но ко мне разреши зайти только накануне вечером, – продолжила я.

– Думаешь, после предпринятых мной попыток отменить помолвку Дангатар не поймёт о моей причастности к твоему побегу?

– Именно поэтому слуги ничего не должны заподозрить, их свидетельства отведут от тебя подозрения. К моим наказаниям все уже давно привыкли, убедить их нетрудно, – я задумалась на миг, выискивая погрешности в плане, и тут же поняла, что не учла. – Труднее всего скрыть правду будет от Рошаны.

Отец потёр щетину на подбородке и тяжело вздохнул, прежде чем заговорить.

– Я найду ей занятие вдали от дома вплоть до дня солнцестояния. И прикажу молчать о её отсылках и всём услышанном.

Облегчение волной мурашек хлынуло по спине, отец больше не противился моему решению. Я быстро шагнула к нему и обняла, прижавшись щекой к его плечу.

– Спасибо.

Он снова вздохнул, его ладонь пригладила мои растрепавшиеся распущенные волосы.

– Ты точно уверена, что в Чёрном кольце ты будешь в безопасности?

– Это закрытая крепость. Туда невозможно попасть постороннему, а сами смотрители не покидают её стен. Никто не будет искать там беглянку, – успокоила я, не поднимая головы с его плеча, чтобы он не мог заметить на моём лице неуверенность в собственных словах.

– А как же Элаиза?

Я невольно напряглась при упоминании сестры мамы и, медленно отстранившись, отступила на шаг.

– Она видела меня лишь младенцем. Вряд ли узнает.

– Ты не скажешь ей, кто ты?

Я отрицательно покачала головой.

– Всё же Элаиза тоже смотритель. Что если она доложит обо мне?

Отец склонил голову набок, заглядывая мне в глаза.

– Элаиза не такой человек. Иначе сообщила бы о тебе ещё девятнадцать лет назад, – не согласился он.

– Многое могло измениться за эти годы. Но даже если ты и прав, я не могу втягивать её в это. – Я перехватила свёрток с дневником другой рукой и пожала плечами. – Ведь я обязана ей своей жизнью.

Отец протянул руку и ласково коснулся моей щеки.

– Уверен, твоя мама наблюдает из небесного сада и гордится тобой – благородной и добросердечной дочерью рода Сибоа и рода Дахтуз.

Я позволила себе прильнуть к ладони отца и прикрыть глаза, чтобы лишь на несколько кратких мгновений впустить образ мамы.

Каштановые вьющиеся волосы обрамляют её красивое круглое лицо, глаза цвета корицы смотрят с весёлым прищуром, родинка рядом с правым уголком губ проваливается в ямочку. Она в платье излюбленного белого цвета, её руки сложены на животе… сквозь пальцы сочится кровь.

Я стремительно распахнула глаза, отец нахмурился, наблюдая за сменой выражения на моём лице. Я растянула губы в улыбке, пытаясь скрыть разрывающую грудь боль и наполнившую рот горечь вины, и слегка осипшим голосом вернула отца к разговору.

– Есть ещё кое-что важное, что я хочу, чтобы ты сделал для меня.

***

– Ты здесь?

Я разворачиваюсь на тихий, будто бы издали принесённый ветром зов, но никого не вижу. Вокруг бескрайняя долина, поросшая высокой травой: ни холмов, ни пригорков. Ровное неподвижное море зелени, на горизонте встречающееся с яркой лазурью безоблачного неба.

Всматриваюсь вдаль и кручусь на месте, провожу ладонью по острым кончикам травы, достающей мне до пояса. Необычайно мягкие, словно пёрышки, узкие листочки пригибаются от моих касаний и снова устремляются словно пики вверх.

– Наконец-то, – лёгкий шелест голоса и вздох раздаются позади. Я вздрагиваю и резко разворачиваюсь, но никого не вижу. Отступаю, опасливо поглядывая по сторонам.

– Где ты? – требовательно шепчет некто прямо в мой затылок. Я отскакиваю, как ужаленная, но обернувшись вновь никого не обнаруживаю.

Холодный озноб скользит вдоль позвоночника.

– Скажи где ты?

В этот раз я срываюсь с места и бегу прочь, не оборачиваясь. Острое желание скрыться от странного – не то мужского, не то женского – голоса гонит вперёд.

Пока я не замечаю впереди движение.

Островок травы начинает извиваться, потревоженный резкими порывами ветра. Я останавливаюсь и завороженно смотрю, как волны разрастаются, растекаются всё шире и шире от эпицентра, захватывая всё больше пространства, превращая долину в бушующее зелёное море. Цунами движется в мою сторону, необъяснимый страх сжимает сердце в тисках и сковывает конечности. Я не могу шевельнуться и, когда надвигающаяся волна уже в паре шагов от меня, зажмуриваюсь, готовясь к удару штормового ветра.

Однако ничего не происходит.

Я приоткрываю глаза и вижу неистово бушующую зелень вокруг, её то жмёт к земле, то вздёргивает вверх с такой силой, что кажется вот-вот вырвет вместе с корнями, но воздух бездвижен. Даже лёгкое дуновение не касается моей кожи. Я озадачено протягиваю руку к мечущейся траве и замираю, ощутив позади себя чужое присутствие.

В следующий миг меня оглушает скрежещущий рёв:

– Где ты?

Я резко распахнула глаза и не сразу поняла, где нахожусь, всё ещё слыша глухой отзвук жуткого голоса из сна.

– Госпожа Амалаиза? – раздался тонкий голосок из коридора и тихий стук.

– В чём дело? – я приподнялась на руках и посмотрела в направлении двери.

– Я принесла поднос с едой, – чуть громче сообщила служанка.

Я спустила ноги на пол и потёрла глаза. Задёрнутые плотные шторы погружали комнату в полумрак, и было трудно определить время суток. Голова гудела. Должно быть, я спала совсем немного.

– Госпожа, – вновь раздалось из-за двери. – Господин Индевер распорядился не входить в вашу комнату. Мне оставить поднос здесь?

– Да, оставь там. Лучше не нарушать приказы господина, иначе не избежать наказания, – наигранно невесело усмехнулась я и быстро добавила, пока она не ушла. – В следующий раз можешь просто оставлять у двери, не сообщая. Хочу отоспаться, пока отбываю заключение.

– Я вас разбудила, – виновато охнула служанка. – Простите, госпожа Амалаиза. Отныне не буду тревожить вас.

– Хорошо. Спасибо за еду, – поблагодарила я напоследок. Послышались удаляющиеся шаги, я вздохнула: больше не нужно беспокоиться о том, чтобы подавать голос в ответ три раза на дню.

Я посмотрела на измятые подушки, желая снова опустить на них тяжёлую голову и сомкнуть уставшие глаза, но меня поманило другое не менее требовательное чувство.

Поставив поднос на столик, я отодвинула ближайшую штору, чтобы впустить немного дневного света и с удивлением обнаружила, что за окном сгущались сумерки. Странно, я проспала весь день, но чувствовала себя разбитой. Потерев виски, я зажгла масляную лампу на столике и принялась за еду.

Два дня.

От осознания как мало времени у меня осталось, кусок хлеба встал в горле. Протолкнув его глотком воды, я обвела комнату взглядом.

Всего через два дня я покину дом. Храбриться и приукрашивать свой замысел перед отцом ради его безопасности гораздо легче, чем осознавать самой, что я никогда сюда не вернусь. Если представить самое невероятное, что мне вдруг удастся скрываться достаточно долго и ноару Фурош наскучит меня разыскивать, то даже в таком случае я не вернусь в поместье. Моё появление здесь навлечёт беду на отца.

Я встала и подошла к окну. Сад окутали ночные тени, ничего кроме очертаний подстриженных кустарников разобрать не получалось, но я знала расположение каждой цветочной клумбу и каждого фруктового дерева. Некоторые из них посадили мы с мамой, но после её смерти я ни разу не ходила в сад, позволяя себе лишь изредка любоваться им из комнаты. Я распахнула створки, впуская звуки брачных песнопений сверчков, втянула носом цветочные запахи сада. Различив среди них тягуче-медовый аромат люпинов, я вспомнила мамины леденцы, которые она готовила для меня в качестве награды за усидчивость на занятиях с приглашёнными учителями. Мне было невыносимо скучно на них, ведь как правило ко второму занятию я уже успевала прочитать все принесённые ими учебники и знала чуть ли каждое их слово наперёд, но ради затвердевшей патоки в виде фигурок зверей я была готова терпеть и сидеть смирно. Невольно облизав губы, я почти ощутила на них сладкий вкус карамели.

От лёгкого ветерка зашелестела листва оливы, растущей прямо под моим окном. Это старое дерево с широким бугристым стволом и искривленными ветвями уже давно не плодоносило, по преданиям его посадил предок мамы – первый из рода Дартуз, пришедший на эти земли во времена Великого переселения, поэтому эта олива почиталась и служила чем-то вроде алтаря в нашей семье. Под ветвями этого дерева родители обменялись брачными клятвами, под ними же меня нарекли Амалаизой.

И по этой же оливе Джая каждую ночь забирался ко мне в комнату после смерти мамы.

– Джая, – тяжело вздохнула я. Сердце сдавило от тревоги, предстоящий разговор с другом пугал до дрожи.

– Думаешь, я буду карабкаться к тебе через окно? – Я вздрогнула и резко развернулась. Джая стоял возле стола и разглядывал содержимое подноса. – Я воспользовался дверью, – он взял маленький кекс в сахарной глазури и взмахнул им. – Ты будешь его есть?