Гнев Тоурба

– Пусть душа брата Бахтира кружит в вечном хороводе со Священными Зверями!

Смотрители радостно возликовали, поддержав тост.

Дарет отпил большими глотками, Элаиза лишь коснулась губами края своей кружки и глянула на меня. Я же прижалась к своей, но не воспользовалась её советом – и сделала медленный глоток.

Пряная сладость обволокла язык, прокатилась по нему мягкой кислинкой и скользнула в горло тёплой горечью.

Это не был мой первый раз. Однажды мы с Джаей пробрались в погреб, где хранятся бочки с вином. Мы пробовали напиток из каждой ёмкости, пока лицо друга не потемнело от румянца. В тот день я впервые видела, как у фаруха заплетаются язык и ноги. Таким неуклюжим и забавно хихикающим я не видела Джаю никогда до и никогда после. Он наотрез отказался пить снова когда-либо ещё.

Тяжесть навалилась на плечи – смесь боли и неутолимой жажды вернуться в те дни, когда всё было проще. Когда Джая был рядом.

Я сделала ещё глоток и услышала:

– Не спускай с неё глаз. Если натворит дел, сам будешь разбираться, – велела Элаиза и развернулась, явно собираясь уйти.

– А ты куда? – Дарет перехватил её за локоть.

– Проведаю караульных на стене, – Элаиза дёрнула рукой в попытке сбросить захват, но Дарет не отпустил. По напряжённой челюсти можно было понять, что его что-то беспокоило. Они сверлили друг друга упрямыми взглядами несколько ударов сердца, затем Элаиза прошипела: – Отпусти, Дар.

– Это не твоя забота. Киран кого-нибудь отправит.

– Как раз Киран и поручил мне это дело, – процедила Элаиза, затем прикрыла глаза и потёрла двумя пальцами переносицу, словно в попытке избавиться от раздражения. Когда она снова посмотрела на Дарета, голос её прозвучал усталым: – Я проведаю караульных и сразу же вернусь. Ты даже не успеешь допить.

Дарет нахмурился, но всё же отпустил руку.

– Тут всего на два глотка, – нотки мягкого предостережения прозвучали в его словах.

Элаиза закатила глаза и быстрыми шагами направилась в сторону западной стены.

– Что-то не так? – спросила я Дарета, провожающего взглядом удаляющуюся подругу.

Он покачал головой и обернулся ко мне уже с улыбкой на лице.

– Возрадуемся за брата! – заголосил он, вскидывая руку с кружкой. Смотрители тут же вторили ему.

– Приступим! – обратился он ко мне, и наши чаши вновь столкнулись.

Я отпила Ласкового крепыша, повторяя за ним. Тепло согрело губы и язык, затекло в горло мягким жаром, разгораясь пламенем в груди. Мысли потекли свободнее, как расплавленный воск, а тело налилось лёгкостью, обещая, что теперь всё возможно.

Зазвучал набат барабана. За ним многоголосо загудели глубокие низкие ноты, и тут же взмыли вверх тонкие переливы верхних струн.

Я не заметила, как мои ноги понесли меня на звук. Позади весело хмыкнул Дарет, но не остановил.

Научиться игре на двадцатидвухструнном лиримаре удавалось немногим. Даже в Вошасе остался только один мастер. И ни один его ученик пока не постиг все глубины и тонкости звучания лиримара, чтобы получить звание мастера.

Смотрители столпились перед музыкантами: кто-то хлопал в ладоши, кто-то постукивал носком сапога в такт барабану. В этот раз я не остановилась позади них, а пробралась вперёд.

На скамье у столов сидел Васу. Он держал удлинённый угол инструмента между коленей, длинные пальцы уверенно касались струн, рождая необычную мелодию лиримара. Она то гулко гремела, как далёкий гром, то журчала, как ручей, то взмывала ввысь, будто птичий крик, а затем рассыпалась каскадом тонких звуков, похожих на лёгкий перезвон колокольчиков. Пение лиримара завораживало, в нём слышался голос далёкого мира, звучащий сквозь тонкую перегородку времени.

Васу играл легко, совершенно не задумываясь над движениями. Я наблюдала за его исполнением, и когда он поднял голову, наши взгляды встретились. Его губы растянулись в улыбке, а в глазах мелькнуло что-то похожее на вызов. Казалось, его пальцы исполняли какой-то невообразимый танец, когда он начал ускорять темп, а барабанщик едва поспевал за ним. Не прерывая игры, Васу вдруг спросил:

– Никогда не видела игру на лиримаре, сестра? – Он приподнял подбородок и указал на лавку рядом с ним.

– Нет, – честно призналась я, шагнув к нему чуть ближе, но не села, ведь с этого места мне было лучше видно. – Только слышала.

Васу приподнял бровь.

– В Вошасе я как-то проходила мимо Дома говорящих струн. Я не видела мастера, только слышала его игру.

Он качнул головой, но ничего не сказал. Вместо этого он замедлился и повторил один из проигранных ранее мотивов – простую, но мелодичную последовательность. Я следила за движением его пальцев, запоминая, как они касаются струн. Затем Васу вдруг остановился и отодвинул лиримар.

– Хочешь попробовать?

Я ошарашенно уставилась на него.

– Ты шевелишь своими пальцами так, будто знаешь как играть.

Я тут же сжала руку в кулак, чтобы она прекратила непроизвольно повторять движения.

– Ну же, – подначил Васу с вызовом в глазах.

И, видимо, хмель в крови подтолкнул меня к безрассудству.

Поставив кружку на стол, я заняла место Васу и устроила инструмент между коленей – подол платья натянулся, но его ширины было достаточно. Мои руки тут же устремились к струнам, пальцы коснулись их, повторяя увиденные движения. Первые ноты прозвучали неуверенно, но я сразу поняла, как нужно смягчить нажим, изменить угол пальцев. Стало чище, и мелодия зазвучала плавно.

– Только слышала, говоришь? – протянул стоящий рядом Васу. Я оторвала взгляд от лиримара. Выражение его лица стало серьёзным: он сдвинул брови к переносице, слегка склонив голову набок.

– Я очень быстро запоминаю, – я беспечно пожала плечами, завершив наигранный им ранее мотив.

– Давай проверим, угонишься ли ты за мной, – сказал он, оскалив зубы в почти хищнической улыбке.

Подобно искре, упавшей в сухую траву, во мне вспыхнул азарт. Я быстро уступила ему место, предвкушая более сложную в исполнении мелодию. Мой взор не видел ничего кроме его пальцев, танцующих по струнам. И когда он снова передал мне инструмент, руки сами повторили увиденное. Сложность возросла, но теперь я уже не могла остановиться. Мы переглянулись, когда я закончила, его глаза горели почти безумно. Он потребовал ещё раунда и усложнил мелодию ещё больше, а я, поддавшись лихорадочному веселью, приняла вызов.

Когда я снова всё повторила за ним, в моё охмелевшее сознание, погружённое в азарт и музыку, ворвались смех и возгласы окружающих нас смотрителей. Я замерла и испуганно глянула на зрителей. Казалось, раскрасневшиеся от выпивки мужчины просто веселились, кто-то требовал продолжения, кто-то восхищался моей игрой. Я нашла среди них Дарета. Он улыбнулся, вскинул кружку и подмигнул мне. И этого простого одобряющего жеста оказалось достаточно, чтобы страх отступил.

– Попробуем ещё? – предложил Васу, усаживаясь рядом со мной на лавку. Подбадриваемая смотрителями я уже была готова согласиться, но рядом с Даретом появилась Элаиза. Её взгляд обжёг подобно удару хлыста.

– Думаю, на сегодня достаточно, – ответила я Васу, освобождая место за лиримаром.

– Очень жаль. Давно я не встречал того, кто играет почти так же хорошо как и я.

– А где ты научился играть? – Я сосредоточилась на Васу, отгораживаясь от пристального внимания Элаизы. – Ты был учеником мастера?

Его улыбка слегка искривилась, словно он силой пытался удержать её на лице. Он отвернулся к смотрителю, потребовавшему продолжения музыки, и, кивнув ему, сместился по лавке, чтобы вновь устроиться за лиримаром. Его пальцы зависли над струнами, он наконец посмотрел на меня:

– Надеюсь, мне ещё выпадет шанс поиграть с тобой, сестра.

Оставшись без ответа, я не расстроилась. Наоборот, его уклонение лишь раззадорило моё любопытство. Но я не стала больше ни о чём спрашивать, для этого было не время.

Васу кивнул барабанщику, и под его пальцами заплясали струны лиримара, выбрасывая быстрые, хлёсткие ноты. Музыка поддразнивала, стремительно закручиваясь, словно приглашая бросить всё и пуститься в пляс. Послышались одобрительные выкрики смотрителей, некоторые из них и в самом деле принялись пританцовывать, они собирались в круг, обхватывая друг друга за плечи. Ноги танцоров синхронно ударялись о землю то пяткой, то носком, затем весь круг дружно подпрыгивал. Я как завороженная наблюдала за ними, когда рядом возник Дарет.

– Танец Круг единства. Сделай лицо попроще – каждый служитель хоть раз в жизни, но танцевал его, – тихо пояснил он, склонившись к моему уху.

Васу поднял глаза на нас, и хотя вряд ли из-за звуков музыки он мог расслышать слова Дарета, но мне всё равно стало не по себе от его внимательного взгляда. Я посмотрела на Дарета и улыбнулась ему, будто он рассказал мне какую-то шутку. Затем взяла свою кружку со стола и отошла в сторону, Дарет последовал за мной. Было облегчением, что с ним рядом не было Элаизы. Я заметила её, разговаривающей с одним из смотрителей.

В этот момент из-за угла едальни вывернул Герон. А следом за ним Киран с Маликой. Девушка заботливо поддерживала под руку хромающего старика. Один её вид буквально выводил меня из себя. В груди опасно запекло, и я быстро отвернулась, встав к ним спиной. Брови Дарета озадаченно изогнулись, видимо он что-то заметил на моём лице. Я прижалась ртом к краю кружки, прячась за ней. Дарет стукнулся своей с мимо проходящим рыжебородым смотрителем, отпил немного, и тот, хлопнув Дарета по плечу, направился дальше.

– Я знаю, что это не моё дело, но всё же… разве она не слишком молода для Кирана? Здесь есть мужчины гораздо моложе, – я глянула на уходящего смотрителя, на вид ему было не больше сорока.

– Кто молода? – Дарет глянул мне за спину, на ту, кого я имела в виду. Придвинулся чуть ближе и заговорил тише. – Малика старше тебя всего на пару месяцев. И её покойная мать очень помогла нам. Знаешь ли, скрыть младенца от других смотрителей почти невозможно. Хотя, к нашей удаче, ты была очень тихой. Но всё же пронести тебя за стены была та ещё задачка, мы бы не смогли это провернуть не будь в Кольце другого младенца.

– Малика родилась здесь? – прошептала я, округлив глаза.

На сколько я знала, служителям Цитадели нельзя иметь семью и даже помыслить о продолжении рода, ведь вся их жизнь посвящена служению Центриону и Священному Зверю. Неужели когда они становятся смотрителями крепости, этот запрет спадает?

Дарет кивнул.

– Но разве так можно? А в Цитадели знают о ней?

Его взгляд вновь скользнул за мою спину, и, улыбнувшись кому-то, Дарет вскинул кружку. Только опрокинув в себя остатки выпивки, он тихо ответил:

– Киран получил разрешение от Цитадели. Сам Центрион Хугэ позволил ему оставить дочь рядом с собой в крепости.

– Так Киран отец Малики? – Я обернулась, чтобы поискать в этих двоих общие черты, которые раньше не замечала и которые бы подтвердили их родство. Но Малика стояла ко мне спиной, а Кирана и вовсе не было видно за веселящейся толпой.

– Ему пришлось нелегко. Мать Малики умерла от хвори, когда малышке быловсего год. Он растил её один. Давал всё, что мог в условиях крепости. Дочь – стала смыслом всей его жизни.

Вскинув брови, я уставилась на Дарета. Он хмыкнул и тут же добавил:

– Как бы богоотступнически это не звучало. Несмотря на то, что жизнь смотрителя крепости, как и служителя Цитадели, принадлежит Тоурбу, я уверен, что если потребуется, Киран без сомнений отдаст жизнь за свою дочь.

Его слова и уверенность, с которой он их произнёс, изумили меня, но в то же время как будто открыли другую сторону самого Дарета. И я не смогла удержаться от вопроса:

– А у тебя есть такой человек, ради которого ты готов отдать свою жизнь, несмотря ни на что?

Его губы растянулись в мягкой улыбке, а взор устремился в толпу позади меня. Он молчал и смотрел на неё с какой-то особой сосредоточенностью, в которой не было ни желания, ни притязаний – только глубокое, неразрывное ощущение связи. В этом взгляде читалась тишина прожитых лет, понимание без слов и преданность, которая не требует объяснений. Казалось, он видел не просто женщину, а небесное светило, без света и тепла которого он не способен прожить ни дня.

– Это и есть то, что называют любовью? – Для меня этот вопрос стал столь же неожиданным, как и для Дарета, округлившего глаза от удивления. Я прижала ладонь к губам, не веря, что это произнёс мой собственный рот.

Дарет долго молчал. Я видела, как по его лицу пробежала едва заметная тень мысли, прежде чем он, наконец, выдохнул:

– Любовь?… – Он словно пробовал слово на вкус. – Не знаю. Но если чья-то боль отзывается в тебе, будто твоя собственная, если ты хранишь в себе чьи-то мечты так же бережно, как свои, если готов отдать всего себя, ничего не прося взамен… Это ведь и есть она, да?

Я не знала, что ответить. И вряд ли имела право давать ответ. В моей короткой жизни были дорогие мне люди: отец, Джая… мама. Могла ли я назвать то, что чувствую к ним, любовью? Да, безусловно. Но связь Дарета и Элаизы была чем-то иным, тем, что не поддавалось моему пониманию.

– Это похоже на неизбежность. Ты можешь злиться, сомневаться, пытаться уйти. Но в конечном итоге всё равно возвращаешься. Потому что без этого человека ты – не ты. – Мне казалось, что в этих словах Дарета скрывалось нечто большее, чем просто размышление. Что-то личное, выстраданное.

Но затем он вдруг улыбнулся и пожал плечами.

– Наверное, не важно как именно это называть. Это… просто становится твоей сутью. Однажды и ты её обретёшь, тогда поймёшь, что я имею в виду.

Я как можно естественнее растянула губы в ответной улыбке и отпила из кружки. Вкус Ласкового крепыша на языке стал кислее и горше, но я протолкнула выпивку в горло. Мне не хотелось расстраивать Дарета. Его отнюдь не порадуют мои мысли на этот счёт. Ведь вряд ли у меня есть время на что-то подобное. Я прибыла в Чёрное Кольцо с одной важной для меня целью: за поиском моей сути, но совершенно не той, о которой он говорил.

Вдруг челюсти Дарета заметно напряглись, губы сжались в тонкую линию. Я не успела даже мысленно задаться вопросом, в чём дело, как рядом возник Рамак. Он по-свойски, словно они были близкими друзьями, закинул руку на плечи Дарета и весело заявил, воззрившись на меня:

– Кто у нас здесь? С нашим братом Даретом? А, это же наша юная служительница библиотеки. – Мутный взгляд мужчины скользнул по моему телу, склизкий словно раздавленный гнилой плод. Хотя на мне было простое платье с высокой горловиной, скрывающее всё кроме кистей рук и головы, я ощутила себя полностью оголённой.

Дарет резко стряхнул руку Рамака. Его глаза, обычно игриво прищуренные, сузились, открыто предупреждая.

Рамак фыркнул, будто потешаясь.

– А как же Эла? Она знает, что ты лезешь под юбку другой бабы, пока её нет рядом? – Смотритель сощурился и, вытянув шею, принялся высматривать Элаизу в толпе пляшущих мужчин. Затем с кривой ухмылкой уставился на меня и заявил: – Тебе, милочка, ловить с ним нечего. Пойдём лучше со мной.

Я сглотнула кислый комок в горле. И хотя головой понимала, что этот неприятный мужчина, скорее всего не видевший других женщин уже очень давно, всего лишь озвучил недвусмысленное предложение вслух, но в мышцах загудело напряжение, а свободная рука сжала ткань юбки платья и слегка приподняла её, убирая преграду на пути к кинжалу, спрятанному в сапоге.

– Рамак, – голос его звучал как скрежет камней, – ты же помнишь, что случилось с последним, кто забыл о границах?Дарет резко встал между нами, заслонив меня спиной.

Повисла тишина. Казалось, даже шум пирушки за спиной притих. Рамак медленно отступил, ухмыляясь.

– Помню. Я сам намотал его кишки на клинок. – Он угрожающе сощурился. – Не тебе мне об этом напоминать.

Затем Рамак сместился, обходя Дарета и внезапно склонился в преувеличенном поклоне.

– Ох, прости, сестра. – Запах перегара ударил мне в нос. – Просто служительницы из Цитадели в наших стенах редкость. Здесь каждый хотел бы согреть…

– Рамак! – прорычал Дарет и схватил его за ворот рубахи. Тот довольно оскалился, словно только этого и ожидал.

– Что такое? Разве мои слова лживы?

Дарет прожигал его взглядом, желваки задвигались, когда он приблизился почти вплотную к его лицу. Рамак откинул свою кружку на землю, несомненно готовясь дать отпор. Он был крупнее и выше почти на полголовы. Я шагнула вперёд, не давая им сцепиться.

Положив ладонь на предплечье Дарета, я растянула губы в самую добродушную улыбку, на какую сейчас была способна, и обратилась к Рамаку:

– Ты прав, служительницы здесь редкость, – я смягчила голос, он звучал почти ласково. – А редкость, как известно, тем и ценна, что её не каждому удаётся заполучить. И, как ни крути, в итоге решать только ей.

Рамак насупил брови, не сразу поняв, пытаюсь ли я его задобрить или осадить. В его мутных глазах мелькнуло сомнение, но затем он фыркнул и мотнул головой.

– Ты права. Само собой решать только тебе, – как будто неохотно признал он. Затем резко оттолкнул руку Дарета и хрипло рассмеялся, словно услышал забавную историю. – Да будет так! Только решай с умом, сестра! Не угоди в его липкую паутину.

Дарет не шевельнулся, продолжая смотреть ему в глаза. Напряжение ещё не рассеялось, но, кажется, худшее миновало.

Напоследок хмыкнув, Рамак наконец-то развернулся и пошёл прочь. Когда его фигура скрылась среди танцующих и пьющих, я выдохнула и, отпустив предплечье Дарета, потёрла своё в попытке стереть невидимую грязь, оставшуюся после мерзкого предложения мужчины, который на вид был приблизительно одного возраста с моим отцом.

Дарет повернулся ко мне, и в его глазах я прочла не сожаление, а предостережение.

– Не ходи одна. Особенно после заката.

– Он может..?

– Тебе лучше делать то, что тебе говорят. Без лишних вопросов, – вдруг раздался резкий голос Элаизы. Она возникла за моей спиной и, скрестив руки на груди, бросила взор туда, где исчез Рамак. – И не лезть куда тебя не просят. На сегодня ты достаточно привлекла к себе внимания. Дар, проводи её.

Я не стала спорить: лёгкое опьянение полностью растворилось в напряжении, оставив после себя лишь усталость. Но Дарет воспротивился:

– Её отсутствие привлечёт не меньше внимания, чем её присутствие. – Он заглянул в мою кружку. – Она даже не допила. И ещё: я рассчитывал закружить её в танце.

С появлением Элаизы вся серьёзность исчезла с его лица, словно стычки с Рамаком и вовсе не было. Он взял меня за свободную ладонь и ловко крутанул вокруг оси, затем забавно пошевелил бровями, словно обещая, что будет весело.

Элаиза шагнула ближе и почти зашипела:

– Хочешь, чтобы она продемонстрировала ещё какие-нибудь свои таланты, чтобы ни у кого из присутствующих совсем не осталось сомнений, что она ноа?

Как только Элаиза спросила об этом, на меня приливной волной накатило осознание. Обучение в Доме говорящих струн могли себе позволить только представители знатных домов, для простолюдинов лиримар был недоступен. Для смотрителей, увидевших мою игру, сделать такой вывод вполне очевидно, ведь никто не поверит, что на самом деле сегодня я впервые в своей жизни прикоснулась к струнам.

– Разве так важно, кем служительница была до отречения? – Дарет со странной хитринкой в глазах посмотрел на подругу, склонив голову набок. – Кое-кто однажды мне сказал, что все служители равны независимо от того, кем они были раньше.

– Не в её случае. Это привлекает к ней ненужное внимание, которого ей стоит избегать, – процедила она сквозь сжатые зубы, едва шевеля губами.

Дарет приблизился и склонился к её уху, одновременно вскидывая пустую кружку в ответ на чей-то весёлый возглас в толпе веселящихся смотрителей.

– Сам её приезд в Кольцо уже привлёк внимание всех, кого надо и не надо. Даже если ты запрёшь её, это ничего не изменит. Не затягивай аркан, позволь ей немного расслабиться.

Кончиками пальцев он коснулся выбившейся пряди у её виска. Элаиза молниеносно отстранилась, и её глаза потемнели.

Дарет прикусил нижнюю губу и, вздохнув, с капризным упрёком добавил:

– И не лишай меня партнёра по танцам, раз сама со мной не танцуешь.

Элаиза метнула в него острый взгляд, её губы дрогнули – но прежде чем она успела возмутиться, Дарет схватил меня за запястье и потянул за собой.

Только когда я увидела круг, образованный смотрителями, в котором отплясывали несколько раскрасневшихся мужчин, внутри всё сжалось. Я резко упёрлась пятками в землю.

Дарет почувствовал сопротивление и, остановившись, обернулся.

– Я не знаю здешних танцев.

– Здешних? – Он нахмурился, а потом в глазах мелькнуло понимание. – Это обычные танцы. Не похожие на Круг Единства. Каждый танцует, как хочет.

Он снова потянул меня за собой. Я оглянулась на Элаизу, теперь жалея, что она не остановила его от этого безумства. Выражение её лица не обещало ничего хорошего, прищуренные глаза резанули острым клинком, но она явно больше не была намерена вмешиваться.

Когда мы оказались в круге, я поймала на себе взор Васу, наигрывающего быструю мелодию, темп которой разгонялся всё стремительнее. Дарет попытался забрать у меня кружку. Но я не отдала и быстро в несколько глотков осушила её до дна.

Хмель придаст мне смелости.

Сначала я пыталась повторять немыслимые движения ног и рук Дарета и других смотрителей, но вскоре поняла – в этих танцах нет ни последовательности, ни зацикленности, только пьяное веселье и азарт. Меня смущали взгляды, я чувствовала себя чужой в этом хаосе, но Дарет наклонился ближе и тихо сказал:

– Позволь себе насладиться этим моментом. Отпусти тревоги, о них ты подумаешь потом. Просто танцуй.

И он закружил меня в безумном танце, как и обещал.

Я позволила себе раствориться в ритме, в смехе Дарета, в лёгкости момента. Ещё немного. Только сейчас, только в этом танце под первыми лучами солнца.

А потом… потом я вспомню, зачем прибыла в Чёрное Кольцо.