Дети логики: Беглецы

У Астона не было ответа на этот вопрос. Узнав, что она новый сотрудник, он сразу обозначил, что никаких указаний свыше относительно её персоны в ближайшее время не получал. Тогда Кодама достала из кармана сложенный пополам пергамент и протянула ему. Может быть, узнает почерк?

– Как… это попало на планету? – спросил Астон, чуть заметно нахмурив брови. Бумагу на Экат достать было практически невозможно, потому как данным способом передачи информации здесь не пользовались.

– Прилетело вместе со мной, – ответила Кодама, устало зевая. – Инструкцию я получила вместе с приглашением.

Девушка продемонстрировала ему карточку с гербом научного сообщества, и Астон наверняка убедился в том, что с этой габбро что-то не так. По окончании регистрации всем без исключения учёным выдавали пропуска и магнитные ключи – она не могла попасть на поверхность, обойдя эту важную процедуру. Тем более не могла что-либо привезти с собой, потому как любые сторонние предметы у учёных изымались ещё при посадке на борт орбитального шаттла. Астон пристально взглянул на девушку и вежливо поинтересовался, не является ли всё происходящее сейчас с ним чьим-то искусным экспериментом. Кодама ответила, что пролить свет на эту ситуацию смогут только представители Академии.

– В таком случае предлагаю вернуться к этому вопросу завтра, – кивнул габбро, – чтобы не нарушать цикл сна.

– Как я могу узнать номер своего жилого модуля? – задержала его Кодама. – Он находится где-то здесь…

– Тебя не заселили?

Девушка отрицательно качнула головой, и этот жест стал окончательным подтверждением того, что она попала на поверхность планеты не как все, возможно даже незаконно, хоть и имела при себе вполне легитимное приглашение. Самым правильным решением было бы сдать Кодаму представителям правопорядка, но вместо этого Астон пригласил её в свой модуль.

Предложив гостье принять душ, он прошёл к столу и занялся приготовлением ужина. Если эту габбро ищут, то точно не оставят без внимания приземление индивидуальной транспортной кабины и записи с камер, на которых видно, как они вместе заходят внутрь. Пока ключ у него – Кодама изолирована, вдобавок её пребывание здесь поможет ему поставить один эксперимент. Что бы там ни произошло сегодня в порту, Астон отказывался верить в то, что габбро – эта представительница самого логичного и законопослушного в Федерации вида – могла нелегально проникнуть на Экат со злым умыслом. Способ, благодаря которому она всё же здесь оказалась, его тоже не интересовал – лишняя информация. По той же причине и Кодама не стала вдаваться в расспросы.

– Уменьшение суточного рациона негативно скажется на твоём состоянии, – заметила она, подходя к столу.

– На твоём тоже, – кивнул Астон. – Но раз уж мы оба оказались заложниками чьей-то ошибки, предлагаю разделить эту порцию. Также я хочу попросить тебя принять участие в одном эксперименте.

– Только если это не потребует сложной умственной работы, – обозначила свои условия девушка.

– Это потребует общения в продолжение всего вечера и, если я правильно понял, совместного сна.

Кодама бросила взгляд на кровать:

– А мы на ней поместимся вдвоём?

– Если ляжем боком, то полагаю, что да.

Астон предупредил девушку, что эксперимент будет носить социальный характер, поэтому не может быть объяснён логически, также её потом попросят описать своё состояние и реакции, но это не займёт много времени.

Кодама согласилась: лучше провести ночь так, чем на посту службы безопасности или в зале ожидания. Однако разговоры во время еды она находила потенциально опасной затеей, поэтому предложила поесть молча. Астон поддержал это решение и добавил, что хорошо бы в таком случае также не отвлекать друг друга взглядами. В итоге с едой они управились за пять минут.

– В какой области ты проводишь исследования? – спросила девушка, когда с ужином было покончено.

– Прикладная социология.

Кодама сосредоточенно уставилась на информационный терминал, выглядывавший из-за правого уха её собеседника. С его слов выходило, что Астон работает с аспектами, к которым сам не имеет предрасположенности, а именно изучает эмоции и социальные взаимодействия – звучало ещё более странно, чем её сегодняшняя ложь.

– Я выступаю в роли стороннего наблюдателя, – пояснил габбро, видя, что девушка задумалась, – регистрирую внешние проявления эмоционального состояния. Изменения в интонации, скорости и чёткости речи, ответную реакцию на раздражители и смену паттернов поведения.

– Но как… – Кодама запнулась, подбирая подходящие слова, – как ты определяешь, какая из реакций на тестовую ситуацию является искомой?

– Это определяю не я. Моя задача состоит в том, чтобы максимально подробно описывать эти реакции, классифицировать их и составлять схемы эффективного с точки зрения логики взаимодействия.

Астон умолк и после непродолжительной паузы попросил гостью тоже что-нибудь рассказать о своей профессиональной деятельности. Кодама озвучила одну из усвоенных ей «эффективных социальных схем»: лги на благо собственного удобства.

– И ты воспользовалась ей, чтобы попасть на поверхность, – догадался Астон.

– Если ситуация, в которой я оказалась, не смоделирована искусственно, то Академии нужно очень задуматься о своей системе безопасности, – изрекла Кодама усталым голосом и коротко зевнула.

Поразмыслив немного над её успехом, Астон предположил, что девушке случайным образом удалось извлечь выгоду из страха рабочих перед Академией и безупречной репутации габбро, поэтому в её ложь так легко поверили. За время работы в Академии он понял, что эмоции занимают важное место в жизни окружающих – это их способ воспринимать реальность. Таким образом, залогом успешной коммуникации является умение формировать положительное мнение о том, что для тебя важно в разговоре, и ложь, видимо, может считаться одним из методов достижения этой цели.

Слушая его, Кодама всё больше отмечала, как легко они находят общий язык, хоть и были подготовлены для работы в разных профессиональных сферах. Ещё девушка поймала себя на мысли, что не может вспомнить ни одной коммуникации, когда бы говорила с кем-то просто так. Правильно ли это? Правильно ли то, что она прилетела в Академию, не пройдя предварительную психокоррекцию? Она ведь фактически не закрыла свой предыдущий контракт: слишком хотела освободиться от гнёта капитана, вот и сбежала сюда по первому зову.

Астон погасил свет, и Кодама поняла, что слишком устала, чтобы сейчас о чём-то думать. Голова девушки коснулась в меру жёсткой поверхности, служившей им кроватью, и сон тут же овладел её сознанием. Последние слова гостеприимного хозяина прозвучали как в тумане: Астон пожелал ей доброй ночи.

Глава 1.4

Утро Нтуи Кнолти любил начинать с непродолжительного моциона длиной в пару жилых кварталов. Всегда одетый в безукоризненно чистую одежду, он выходил на аллею в одно и то же время и неспешным шагом направлялся к модулю коллеги. Вдоль дороги в обилии произрастала сайя – вечноцветущее растение, пахучие соцветия которого были настоящей слабостью учёного. Кнолти никогда не отказывал себе в удовольствии вдохнуть их пряный аромат и делал это с таким рвением, что жёлтая пыльца порой обильно посыпала мужчине широкий нос. Учёный тогда чихал и очень извинялся, если кто-то заставал его за этим делом.

Кнолти вообще был крайне вежлив, поэтому, подойдя к модулю коллеги, он прождал целых пять минут, прежде чем войти внутрь. Мужчина не любил вторгаться к кому-то в личное пространство, но габбро не отвечал, а дверь была подозрительно приотворена.

– Астон? – позвал учёный неуверенным голосом. – А-а-ас… п… простите минами!..

Застав внутри полуголую девушку, Кнолти опрометью выскочил наружу. Однако это точно был модуль Астона – он не мог перепутать. Вот – лавочка с характерной потёртостью, а эти растения он лично подравнивал, потому что габбро не понравился их запах.

– П-простите ещё раз, – произнёс учёный, оборачиваясь в сторону двери и прикрывая на всякий случай глаза рукой, – но ведь э-это модуль Астона…

– Да, – подтвердила Кодама, вынимая из ионизатора своё платье. – Знаете, где он?

– А в-вы разве!.. Как вы тут оказались? Г-голая.

Кнолти шагнул внутрь и плотно притворил за собой дверь, чтобы прохожие не могли их услышать.

– Я уже оделась, – уведомила его девушка и бросила взгляд на сервированный к завтраку стол, порция на этот раз была одна. – Астон вчера предложил мне остаться здесь на ночь, чтобы помочь ему с экспериментом.

– Вы с-с-с ним с-спали?!

– Да, – подтвердила габбро, – и я нахожу очень неудобным спать на боку, прислонившись к кому-то спиной.

– Н-на боку? – переспросил учёный.

– Иначе мы бы не поместились вдвоём на кровати.

– Ясно… – пробормотал мужчина, и лицо его сразу повеселело. – Я – Нтуи Кнолти, с-специалист по социальным взаимодействиям. Простите, что с-сразу не представился… Наша встреча поставила меня в тупик.

Кодама тоже назвала ему своё имя и сказала, что привыкла есть молча.

– К-конечно, – кивнул учёный, опускаясь на свободный стул и напряжённо дыша от возбуждения: привычка делиться с Астоном своими идеями чуть не обернулась для него катастрофой.

Сколько раз Кнолти заводил с коллегой беседу о различиях мужского и женского восприятия, пытался узнать что-нибудь о жизни габбро и мерах воспитания, которые они применяют к подрастающему поколению. Неужели, именно гены делают их такими неэмоциональными? И почему этот удивительный феномен до сих пор никем не изучен – даже в базах данных Академии о габбро почти ничего не было сказано. Сам он заинтересовался этим вопросом, когда начал работать с большими объёмами информации и понял что нуждается в хорошем секретаре-статисте. Никто не подошёл бы для этой работы лучше, чем беспристрастный наблюдательный габбро, обращающий внимание на детали, кажущиеся остальным несущественными или само собой разумеющимися.

– А вы Астона совсем не видели утром? – с надеждой спросил учёный, только последняя порция еды исчезла у Кодамы во рту.

Девушка отрицательно качнула головой.

– Вы его коллега?

Кнолти бросил на неё стыдливый взгляд и неуклюже кивнул. Астон стал третьим габбро, которого Академия выделила ему для работы: двое других не смогли адаптироваться к привычке мужчины разговаривать вслух с самим собой. Работа была его страстью, и, погружаясь в неё с головой, Кнолти порой забывал обо всём. Астон же сразу условился с ним, что будет откликаться, только если услышит в начале фразы своё имя – так они и сработались.

– А вы, минами Кодама, давно работаете здесь? – поинтересовался учёный, бегло оглядывая помещение.

– Один день, – ответила девушка. – Астон забрал с собой мои документы. Я хочу скорее попасть в Академию, чтобы выяснить, почему он так поступил.

– Да, конечно, – с готовностью кивнул Кнолти, – Т-только не упоминайте п-по возможности о вчерашнем вечере… Меня за такое могут уволить. А я, п-право, и представить себе не мог, что Астон т-так буквально воспримет мои слова.

– Вероятно, он уже обо всём рассказал представителям Академии, поэтому покинул модуль так рано, – озвучила свои мысли Кодама и наклонилась, чтобы поднять с пола магнитный ключ. – Ваш?

Учёный порылся по карманам и дрожащими от волнения пальцами извлёк наружу свою карточку. Значит, та, которая сейчас была в руках у габбро, принадлежала Астону. Кнолти снова стало не по себе: не мог же коллега просто так взять и уйти. Только если вчерашний эксперимент как-то повлиял на его психику, однако с девушкой же всё было в порядке.

– Идите в Академию, – велела Кодама чётким спокойным голосом. – Если Астона не будет на рабочем месте – сообщите ответственным лицам. Я пока обыщу модуль и свяжусь со службой безопасности. Можно сделать это через информационный терминал?

– Д-да. Но з-зачем сразу…

– Я прилетела сюда, чтобы найти Астона Кантона, – объяснила габбро, – но не знаю, кто и зачем дал мне это задание. Узнайте, кому может быть выгодно его исчезновение.

Оставшись одна, она опустила на стол магнитный ключ и рабочий экран Астона, не привлёкший как-то сразу ни её, ни Кнолти внимания, и принялась анализировать сложившуюся ситуацию. Поведение габбро, такое понятное и удобное вчера, теперь казалось девушке нелогичным. Даже если допустить, что Нтуи Кнолти имел за правило добираться на работу в обществе коллеги, зачем в таком случае Астон оставил ей свой магнитный ключ, ведь изнутри дверь можно было открыть и без него. Кодама взяла в руки рабочий экран и изучила отчёты за последние несколько недель – ничего подозрительного, однако опыт предыдущей работы подсказывал ей, что тот, кому есть что скрывать, делает свои дела тайно. Нужно было узнать, кто добился её перевода в Академию, когда было отправлено приглашение, и какие лица к этому были причастны. Судя по тому, как работает эта система, Астон не мог всё устроить самостоятельно.

Девушка вспомнила вчерашние слова габбро: не являются ли происходящие сейчас со мной события чьим-то экспериментом? Он ещё так пристально посмотрел на неё, точно хотел разглядеть каждое микродвижение, производимое мышцами её лица в процессе разговора. Кодама тогда не придала этому значения, потому как не знала, что Астон работает с эмоциями, но теперь ей в голову закрались сомнения: его ведь могли и принудить к правонарушению.

Габбро зачем-то забрал с собой её документы. Если допустить, что модель его поведения тоже изменилась под воздействием внешних факторов, как когда-то изменилась её, то вчерашний эксперимент мог быть нацелен на то, чтобы узнать, как она попала на Экат. Используя её приглашение, Астон теперь мог таким же способом покинуть поверхность планеты. Однако это была всего лишь гипотеза, требующая доказательств. Кодама надеялась, что после обыска логистического центра они у неё появятся, и подошла к информационному терминалу, чтобы запросить у системы местоположение ближайшего поста сиггу-контроля.

На улице всё замерло в ожидании дождя, и душный влажный воздух тяжело перекатывался вдоль аллеи под напором едва ощутимого ветра. Выстроившиеся вдоль линии горизонта кучевые облака походили на готовящихся к атаке кочевников – их могучий фронт сегодня намеревался захватить все кластеры города. Кодаму такая перспектива совсем не радовала: цветы после дождя начали бы пахнуть особенно резко, а обоняние девушки и так уже сходило с ума от обилия запахов. Это настолько снизило фокус её внимания, что габбро даже споткнулась, заходя в кабину транспортного лифта, и не заметила, как следом втиснулся в последний момент второй пассажир. Девушка протянула пальцы к панели, чтобы ввести адрес, но виски ей вдруг стянуло что-то холодное, и резкие точно отбойный молоток вибрации вызвали нестерпимую головную боль, сквозь путы которой все же проскользнул знакомый запах – душные нотки пота, обрамлённые шлейфом поношенной, потрескавшейся от времени ткани.

– Ты не можешь быть здесь, – прошептала Кодама, сползая по стене лифта на колени – перед глазами всё поплыло, и она потеряла сознание.

Вероломному преступнику нужна была лишь внешность габбро, но девушка его узнала и поэтому не могла быть теперь так просто отпущена. Самозванец направил лифт на самые нижние уровни, чтобы случайные свидетели не смогли помешать его мести.

– Подумать только! Из всех – и ты!.. На тебе! Прямо в руки! – разрезал тишину звонкий, немного картавый голос. Кодама с трудом различила слова, словно между ней и говорящим кто-то громко шуршал бумагой.

Девушка лежала на спине с разведёнными в стороны руками, и в лицо ей бил резкий технический свет, ощущения медленно возвращались к телу, болью отдаваясь в онемевших конечностях. Очень хотелось пить, но в тщетных попытках смочить горло слюной габбро только закашлялась – во рту раздался привкус горечи. Кодама сморщилась, заставила ватное тело перевалиться на бок, и немного приподнялась над полом. В следующий момент её стошнило.

– Это твоя расплата, стерва! – раздалось совсем рядом.

Кодама села, вытерла рот рукой и тяжело вздохнула. Она точно уже где-то слышала этот голос, но слезящиеся от яркого света глаза мешали рассмотреть своего мучителя. Тот подошёл совсем близко, постукивая тихо подошвами магнитных ботинок, и разрозненная информация наконец слилась в её голове в единый образ.

– Ты не можешь быть здесь, – повторила габбро, прикрывая лицо рукой.

– Твои надежды утолкать меня в камеру не оправдались, ушастая! – расхохотался парень, опускаясь перед ней на корточки. – Я здесь, но скоро буду уже о-о-очень далеко отсюда!

Он щёлкнул Кодаму по уху.

– Планету не покинуть без разрешения, – спокойно изрекла девушка. Прежде чем идти к представителям правопорядка, она хорошо изучила, на каких правах тут существуют светила науки.

– А кто мне запретит? Ты?! – идеальная копия Кодамы рывком подняла габбро на ноги. Искажённое рябью помех лицо приблизилось почти вплотную к её лицу и прошептало искривлёнными в усмешке губами. – Я таки увидел, как выглядит эта планета… Я первым попал сюда незаконно. И стану первым, кто незаконно её покинет!

Самозванец в голос расхохотался, и от чрезмерных эмоций на его виртуальном, чуть перекошенном лице Кодаме начало казаться, что происходящее нереально. Она уже не могла определить логическим путём, чему верить, и габбро стало страшно – животный ужас проник в каждую клетку её тела.

– Чувствуешь, стерва? – парень запустил какую-то программу, и опоясывавший ей затылок обруч ударил в голову болезненными импульсами. – Чувствуешь мою ненависть!? Из-за тебя я ныкался по коридорам точно крыса! Но теперь!.. Теперь, благодаря тебе, я увижу самую неприступную из всех планет – твою! Имя, ушастая стерва?! Твоё имя!

Он с силой притянул Кодаму к себе, и её щека прошла голограмму насквозь, соприкасаясь с его подбородком. События слились в голове габбро в единую карусель, и она прошептала по слогам: «Астон Кантон».

Парень довольно хмыкнул – не распознал подвоха.

– А теперь! – выдыхаемый им воздух защекотал Кодаме шею. – Теперь я хочу получить моральную компенсацию… Ну! Чего замерла!

– Я не понимаю, что должна делать.

– Ах, не понимаешь! – взвился парень и отвесил ей громкую пощёчину. – Сейчас я тебе продемонстрирую!

Кодама чувственно втянула ртом воздух. Зрачки её расширились, и тело охватил жар. Стремительной волной он пронёсся от основания шеи до кончиков пальцев, заставив непроизвольно вздрогнуть, и слился вновь воедино внизу живота в горячий клокочущий комок. Громко и напряжённо дыша, девушка попыталась отмахнуться руками от чего-то невидимого, но столь явственно ощущаемого кожей. Тело её покрылось мурашками, и мышцы непроизвольно сократились.

– Понравилось?! Теперь моя очередь, – прошипел садист. – На колени и извиняйся, стерва!

– Я могу сделать это и стоя, – произнесла Кодама, обретая наконец некоторую ясность восприятия, – но считаю свои действия в порту оправданными.

Холодность её тона повергла парня в бешенство. Будучи уже собой истинным, он опрокинул девушку на пол и принялся пинать ногами, громко крича:

– Оправданными, да?! Сливать других сиггу, значит, оправданно?! А ну подумай ещё, стерва!.. Хочешь что-то сказать?! Может, что бить тебя не оправданно?.. Не захотела по обоюдному согласию, стерва – плати болью!

Габбро беспомощно сжалась в комок, и всё её существо обратилось в одну единственную мысль: скорее бы это кончилось. В какой-то момент пол вдруг пропал, и Кодама кубарем покатилась вниз. Последним, что она запомнила, стал истошный крик: НЕТ!

Глава 1.5

Сколь опьяняет воздух родных мест! И пусть на нижних уровнях свет всегда искусственный, а атмосфера – неизменно сухая, но стоит сойти с рабочего шаттла, как неприятный привкус металла сразу сменяется терпкой горчинкой специй и пыли. Эгетэ довольно заурчала, потянулась всем телом и пнула мыском ботинка попавший под ногу камешек. Вот она и дома, на длинной и прямой точно стрела улице, одним своим концом направленной к внешней стене кластера, а другим – к лабораториям Академии. Однотипные кубические дома цвета пустынной земли жмутся друг к другу, различаясь между собой только размерами; один их вход выходит на её улицу, а другой на соседнюю – так и сообщается между собой Нижний город.

Девица размашистым шагом двинулась в направлении своей общины: тяжёлая магнитная обувь громко зашаркала по затёртой до блеска тысячами ног поверхности, вторя гулкому эхо патрулировавших Нижний город сотрудников безопасности. Больше всего она сейчас мечтала о порции высокобелковой массы, а лучше – о двух порциях, чтобы наверняка утолить голод. Даром что девушка, Эгетэ ела за двоих. День, как обычно, выдался скучным, и она пыталась высчитать на ходу, совпадают ли на настоящий момент их с приятелем графики: в Нижнем городе не существовало такого понятия как сутки, и биоритм рабочих тут был подчинён сменам. Попасть в расписание друг друга удавалось нечасто, и сегодня Эгетэ снова предстояло провести время в одиночестве. Размяв ладонью широкую мускулистую шею, она громко втянула носом воздух и с лёгким стоном разочарования запрокинула голову.

– И угораздило же вас заключить тогда этот союз! – раздосадовано фыркнула девица, обращаясь к потомкам первых колонизаторов.

Вступив с Федерацией в соглашение о пожизненном проживании на поверхности планеты, они получили взамен комфортную беспроблемную жизнь и уже через пару поколений обратились в полноценных потребителей, ценящих чистую воду, пищу и передовые биотехнологии гораздо больше, чем сомнительную свободу. Так небольшая ресурсодобывающая колония переросла со временем в перенасыщенный информацией город, отрицающий частную собственность, но обладающий в то же время целой рабочей кастой: покинуть Экат никто из рождённых на её поверхности не мог. Таким образом заключённое когда-то соглашение сделало заложниками научного прогресса много поколений. В качестве компенсации этого «неудобства» Академия разрешила местным творить на отведённой им территории всё, чего душа пожелает. Но Эгетэ не понимала, как можно было уровнять фундаментальные права на свободу перемещения и выбора жизненного пути с жалкой пародией, выражавшейся в легализации всех видов удовольствий и тех научных объедках, которые им регулярно бросали с научного стола.

Однако многих такая жизнь устраивала. Возможно, потому, что местных всячески отгораживали от внешнего мира, лишали, так сказать, соблазна. Даже транспорт, которым экаттцев доставляли на работу, был лишён окон, а поступающая извне информация жёстко фильтровалась. Не вступи Эгетэ в своё время в общество контрабандистов, и она бы вряд ли знала кто такие габбро.

Сегодня девице скрывать было нечего, она просто шла домой, но, услышав за спиной громогласный крик сотрудника сиггу-контроля, всё-таки вздрогнула. Мимо скользнула проворная фигура в куртке-колоколе и узких складчатых лосинах – габариты и лёгкость движений выдавали в беглеце подростка. Поскользнувшись перед входом в жилой куб, запыхавшийся юнец влетел с размаху в стену и взвыл от боли. Заинтригованная Эгетэ обернулась: что такого нужно было сделать, чтобы за тобой погнался с криками сотрудник безопасности. Её тут же начал разбирать безудержный смех, и девица до боли закусила пухлые губы – свежее пятно краски украшало броню сиггу в самом интересном месте, – беглеца надо было выручать.

– Смотри, куда прёшь, здоровяк! – нарочито громко крикнула Эгетэ, имитируя падение и с чувством растирая якобы ушибленное место. – Раздавить меня хочешь?!

Сотрудник сиггу-контроля отвлёкся на неё, и этого мгновения юному проказнику хватило, чтобы скрыться внутри здания. Поднявшись на ноги, Эгетэ ещё немного повозмущалась для пущей убедительности и отошла к стене противоположного куба, правдоподобно припадая на правую ногу. Приятное щекочущее чувство тут же разлилось по всему телу, и мочки ушей вспыхнули огнём – хоть какое-то яркое событие за день.

– Так-то, великан, – довольно прошептала она, услышав, что стук магнитной обуви стихает.

До родной общины было уже рукой подать, и Эгетэ предвкушала скорый ужин, но тут её внимание привлёк мужчина, с опаской выглядывавший из входного коридора одного жилого куба. За спиной у него теснились ещё двое экаттцев, с силой прижимавших руками к стене завёрнутый в плотную ткань объект около полутора метров высотой. Мужчины о чём-то негромко спорили, и донёсшийся до ушей Эгетэ обрывок фразы заставил её кулаки гневно сжаться: кажется, тут собирались кого-то убить. Крепкий вымеренный удар в скулу и славная затрещина кончили препирательство несостоявшихся преступников, а потерявший поддержку свёрток упал разгорячённой девице прямо в руки. Ткань скользнула вниз, открывая бледное, покрытое кровоподтёками лицо и безвольно повисшие худые плечи.

– Это не мы её! – воскликнул стоявший на стрёме экаттец, проворно отпрыгивая в сторону.

Получившие люлей подельники тоже поспешили ретироваться, скрыв свои лица под капюшонами. Мужчин можно было понять: застукай их сотрудник безопасности с избитой до полусмерти учёной, и троице бы пришлось несладко. Эгетэ и сама очень рисковала, ведь пострадавшая могла вот-вот умереть.