скачать книгу бесплатно
Пит наклоняется и тихонько шепчет мне на ухо:
– Она мне уже нравится.
Я как-то неопределенно киваю, тут же спохватываюсь.
– А ты вообще в какой город ехала? Бабушка твоя где живет? – спрашиваю по привычке с нажимом, как обычно спрашиваю, когда раскалываю кого-то.
Мой тон ее не пугает.
– В этот город я и ехала, – отвечает она невозмутимо.
Мы все молчим и не торопимся открыть ей правду, о том, что этот Город ни разу не тот, в который она намеревалась попасть. Уж у нас-то по этому поводу сомнений нет никаких.
Кошка до сих пор не появилась, и я начинаю нервничать. Наверное, она сильно расстроена и никого не хочет видеть. Зачем я наговорил ей все это? Ведь знал же, что слова ничего не изменят. Едва ли тут можно что-то изменить разговорами. Пожалуй, Сумрак прав и мне стоит поменьше об этом думать. От этих мыслей лишь становится паршиво на душе и при этом они ничего не меняют. Ровным счетом ничего.
– Ты грустный.
– А? Что? – меня словно за шиворот вытаскивает из водоворота мыслей.
Ее глаза сияют солнечной лесной лужайкой, смотрят прямо.
Зачем она так сказала? Что имела ввиду? Какое ей вообще дело?
Заявляю категорически:
– Нет.
Малая встревоженно заглядывает в мое лицо, гладит разбитые о стены кулаки. Я резко поднимаюсь с кресла, близняшка скатывается на пол и сразу обижается. Делает вид, что вот-вот заплачет.
После ночи, проведенной в шкуре зверя, и ссоры с Кошкой, мне хочется закрыться от всех в своей комнате, залезть под одеяло и впасть в спячку на несколько месяцев. Может, на полгода. А потом проснуться и удивленно и внимательно выслушивать истории, хотя бы даже Пита, о том, как все вокруг удачным образом разрешилось. Как они выяснили, откуда взялся этот поезд и эта девчонка. Как отправили ее обратно, и как отвесили люлей Питбулю. Обо всем на свете, одним словом. Вставлять комментарии типа: «ну вы, ребята, даете» и: «да быть такого не может», возможно: «батюшки мои, неужели я такое проспал?!» Но сейчас меня утомляют взволнованные лица и направленные в мою сторону взгляды. Все эти истории слишком запутанные и сложные для того, кто совсем недавно пил из лужи и валялся в траве.
Качаю головой и ухожу.
Мне хочется смыть с себя слой грязи и все посторонние запахи. Я ожесточенно растираюсь мочалкой, как будто пытаюсь содрать кожу слоями, оставив только самого себя, свое нутро. А потом выключаю горячую воду и на всю мощь врубаю холодную. Мой первый тренер привил мне много полезных привычек, контрастный душ – одна из них. Знал бы я тогда, еще будучи пацаном, что это будет чуть ли не единственным спасением от той боли, что приходит после превращения. Если бы знал, может, и передумал становиться таким. Не считал бы оборотничество столь соблазнительным, каким оно мне показалось на первый взгляд. Но я не знал. А к советам Сумрака не прислушался из тупого упрямства.
Забравшись в кровать, не могу провалиться в сон и болтаюсь где-то на грани с явью, находясь одновременно в своей спальне и где-то еще. Время начинает течь по другим законам.
Внезапно дверь приоткрывается, кто-то проскальзывает в комнату и с мягким шорохом ложится в узкую щель между мной и стеной. Я окончательно просыпаюсь, понимаю кто это, и сразу становится тепло и спокойно. Грудь расправляется, словно с нее сорвали тяжелые оковы и я, наконец, могу глубоко и с удовольствием вздохнуть.
– Спасибо, – шепчет Кошка.
Ее дыхание щекочет шею. Пахнет сигаретами и мятной жвачкой. Она обнимает меня и утыкается лбом в ключицу.
Интересно, это Сумрак провел с ней разъяснительную беседу или она сама поразмыслила над тем, что я сказал и почему я это сказал? Вовсе не потому, что не хочу, чтобы она была здесь с нами, а потому что боюсь потерять ее навсегда в обоих мирах.
– Я рад, что это ты, а не Пит, – пытаюсь пошутить я. – Чуть драться не начал.
В темноте я слышу ее улыбку.
Она ерзает, устраиваясь поудобнее, потом говорит с какой-то тоскливой ноткой:
– Я знаю, какие у тебя дела с Локи. Я ценю это, но не хочу, чтобы ты этим занимался. Но ты же не послушаешь?
Делаю глубокий вдох и выдыхаю в макушку, что под самым моим носом. Ее волосы разлетаются, щекоча мне лицо.
– Ты хочешь, чтобы это длилось всегда? – спрашивает она. – Я тоже. Но всегда это не значит вечно. Это значит до самого конца. Понимаешь?
И я понимаю. Теперь я ее понимаю, но ничего не могу сказать. У меня нет для нее нужных слов. А тишину не стоит разбивать мертвыми словами.
Освобождаю руку из-под одеяла, чтобы обнять Кошку. Прижать к себе покрепче хотя бы на мгновение, до того, как она начнет шипеть и брыкаться, потому что терпеть не может, когда ее обнимают. Я стискиваю ее и вдруг ощущаю, каким холодным стало ее тело. Во мне много жизненного огня, а в ней совсем не осталось. И мне вдруг становится так важно согреть ее, поделиться своим теплом. Она словно угадывает мои мысли:
– Хочешь сладкий сон в обмен на кровь?
Шуршат простыни, я поворачиваюсь на спину. Кошка кладет подбородок мне на грудь. Кончиками пальцев отодвигаю фиолетовую челку, чтобы видеть оба глаза, в которых разгорается маслянистый блеск. Она действительно хочет мою кровь. Чтобы стать настоящей, такой, как я, Пит, Сумрак и эта странная девчонка, прибывшая на поезде. Я не против.
– Ты проследишь, чтобы меня не будили до зимы?
– Обойдешься! – она привстает на локте, возвышаясь надо мной. – Я сама растолкаю тебя к вечеру.
– Я думал, уже вечер, – говорю я почти шепотом.
Она наклоняется, мягкие губы касаются шеи, и мне приходится подавить в себе желание схватить ее или оттолкнуть. Для меня это табу – подпускать кого-то к горлу.
– Вечер. – Ее слова нежно скользят по краешку уха. – Утро. Здесь никогда не понятно.
Острые зубы прокусывают кожу, и я сжимаю в кулаке край одеяла. Зверь внутри меня в ярости взбрыкивает. Я держу его. Потому что так надо. Потому что ей можно. Лишь эта близость между нами мне позволена, и я не могу не наслаждаться ею и тем, что моя кровь дает Кошке жизнь, и делает похожей на нас. Пожалуй, это самое большое, что я могу ей дать, и что делает нас одним целым.
Глава 5
– Есть разговор.
Сумрак сидит на полу в углу с задумчивым видом, прокручивает серьгу в ухе. Интересно, как давно он здесь? И интересно, почему я не проснулся, когда он вошел? У меня чуткий звериный сон, я реагирую на любой шорох, а уж тем более, на варварское нарушение моих границ. Сумрак, конечно, умеет быть незаметным, но сейчас он явно не собирался оставаться незамеченным, иначе молчал бы и дальше.
– Какого хрена? – спрашиваю и тут же вспоминаю про Кошку. До меня, наконец, доходит, почему я так крепко уснул. Надо быть полным кретином, чтобы выдергивать человека из такого глубокого сна. – У тебя своей комнаты нет или тебе нравится смотреть, как я пускаю слюни в подушку?!
Сумрак никак не реагирует на мой гневный выпад. Даже не смотрит в мою сторону. Сидит в своем углу, словно затаившийся паук.
– Как по-твоему, почему она здесь? – спрашивает.
Я вдруг понимаю, что в Бункере стоит какой-то шум. Вопли Пита и грохот разбрасываемых вещей. Что-то начало меняться, пока я спал. «Девчонка» – вдруг вспоминаю я и вылезаю из кровати.
– Ты так говоришь, – подхожу к шкафу, разглядываю покосившуюся дверцу, частично слетевшую с петель, которую все никак не починю. – Как будто существует некая причина, по которой люди здесь оказываются. Поправь, если я ошибаюсь, но большинство попадают сюда по ошибке, проваливаясь в дыры между мирами.
– Только не она.
Перетряхиваю вещи в шкафу в поисках ветровки с капюшоном, но так и застываю, забыв, что именно ищу. Слова Сумрака звучат как-то неправильно.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ее привез поезд.
Усилием воли заставляю себя разжать пальцы и отпустить дверцу шкафа, которую запросто мог бы оторвать и запустить в него. Говорю ровным голосом:
– Я в курсе, старина. Возможно, ты не помнишь, но мы вместе топтались у этого несчастного поезда! А потом помчались на ее поиски. Я не страдаю провалами в памяти, как ты, возможно, обо мне подумал. Поэтому сделай одолжение, не напоминай мне о том, что произошло несколько часов назад. Просто объясни, что ты имеешь в виду.
За все это время Сумрак впервые переводит взгляд на меня, и я ясно читаю в его глазах: «Ты ничего не понял. Не спеши, вслушайся».
– Ее. Привез. Поезд. – Повторяет он, выделяя каждое слово и добавляет для тупых, то есть для меня. – Не она приехала на поезде.
– Погоди… – я начинаю различать тонкий оттенок, делающий вкус этих фраз разным. – Ты хочешь сказать…
– Что-то доставило ее сюда. Или кто-то. Целиком. На поезде. Ты прежде слышал о подобном?
Нет, ни о чем таком я прежде не слышал. Я вообще слабо могу себе это представить. Поезд-призрак, – поставщик людей из другого мира. Срочная доставка, получите, распишитесь. Кому такое могло прийти в голову? И кто способен осилить подобное?
– И чей же это заказ? – спрашиваю я, сильно сомневаясь, что это вообще возможно.
– Не знаю, но хочу выяснить. И до тех пор она останется у нас.
Прислушиваюсь к шуму, перекатывающемуся по бункерным коридорам, и начинаю понимать, что происходит. Они готовят ей комнату.
Сумрак мало кого пускает в Бункер. У него свои правила на этот счет, и из каких соображений он делает выбор, никто из нас не знает. Даже я. Но могу сказать совершенно точно, что между всеми нами существует некая связь, будто мы сотканы из одного материала, будто мы одно целое, разделенное на множество кусочков. Какими бы ни были наши взаимоотношения, но ближе и роднее друг друга у нас никого нет. И то, что Сумрак решил оставить девчонку с нами, о многом говорит.
– Мы ей еще ничего не рассказывали, – Сумрак наконец выползает из угла на свет. – Когда выяснится, что она не в своей реальности, и она запаникует, и начнет умолять нас вернуть ее обратно, я хочу, чтобы ты не говорил, что я могу это сделать.
Эта просьба заставляет меня криво ухмыльнуться. Неужели он способен представить себе такое? Как я нежно беру ее за руку и сыплю заверениями, что ей нечего бояться, потому что мой всемогущий друг может решить ее проблему за считанные секунды.
– А ты можешь? – уточняю я.
Сумрак смотрит на меня испытующе. Предвидя все мои последующие вопросы и просьбы. Не желая на них отвечать, он оставляет ответы на самой поверхности. Так, чтобы я с легкостью сумел их прочесть и уяснить. И я считываю каждый: есть вероятность, что ему это под силу; нет, он не станет возвращать ее обратно и переводить через границу между мирами; нет, он не сделает этого и для Кошки.
Я лишь качаю головой и возвращаюсь к шкафу в поисках чертовой ветровки, которая лежит, по всей видимости, на самом дне. Яростно хватаю вещи и выбрасываю их на пол, прямо себе под ноги. Присутствие Сумрака раздражает. Внезапно его длинная рука проскальзывает в шкаф и хватает вешалку с теплой шерстяной рубашкой. Он надевает ее, как ни в чем не бывало, прямо поверх футболки, кстати, тоже моей.
– Что?! – взрываюсь я. – Какого хрена?! Почему ты вечно таскаешь мое барахло?!
– А тебе жалко? – удивляется он.
– Мне не жалко! Просто… сходи в магазин и купи!
– Ты серьезно? Ночью сходить?
Это я ляпнул не подумав. Сумрак – самый сильный Смотрящий из всех, живущих в Городе. Он с легкостью блуждает между мирами и общается с разными сущностями. Он достаточно знает о сотворении Вселенной и хранит многие тайны Мира. Но так уж сложилось, что он не может делать самых простых вещей, которые с легкостью осилит любой человек – например, он не может выйти на улицу днем. Сумрак физически не переносит света и если долго простоит под солнцем, может даже умереть. Поэтому он никогда не посещает парикмахерские и состригает свои космы сам, когда они начинают ему сильно мешать, а из всех магазинов Города может попасть только в парочку, что работают допоздна. И там не продают одежду.
Мои раскопки, наконец, завершаются успехом, я влезаю в теплую толстовку с капюшоном. Бункер похож на пещеру – здесь всегда одна и та же температура около семнадцати градусов независимо от времени года. Приходится одеваться как следует.
Сумрак по-прежнему стоит на месте, и это начинает меня бесить:
– Тебе нужно что-то еще?
– Да. Я не хочу, чтобы Пит болтал лишнего. Он это умеет. Вправь ему мозги.
После этих слов он, наконец, убирается из моей комнаты.
В Бункере все всегда проходит дружно и слаженно. Какая бы бредовая идея ни пришла кому-то из нас в голову, ее подхватят все, будто вирус гриппа, и заболеют ею с неисчерпаемым энтузиазмом.
В гостиной шумит магнитофон, а посреди комнаты громоздится гора хлама. Рядом с ней восседает Пит, как старший надзиратель. Он – властелин этой горы. Он следит за ее формированием и лишь ему одному ощутимой красотой. Он указывает какой предмет в какую ее часть следует положить. Все остальные гуськом приносят ему свои дары. Первым в очереди стоит Двойник. Его незабудковые глаза сияют от восторга, щеки раскраснелись. В руках он гордо держит руль от велосипеда. Пит проверяет работает ли звонок и велит положить его на самую вершину горы. После этого Двойник убегает обратно в комнату, из которой они выуживают весь этот хлам. Фред наблюдает за происходящим из своего аквариума, кажется, он удивлен не меньше моего.
Кошка несет горшки с засушенными растениями. Выглядит она очень энергичной и счастливой. Видя меня, вдруг смущается и отводит глаза в сторону. Она всегда стесняется того, что пьет чужую кровь. Питпэн кивает вправо, и горшки отправляются в пустой ящик из-под апельсинов. Он настолько вовлечен в свою работу, что аж вздрагивает, когда моя тяжелая рука опускается на его плечо.
– На пару слов. – Говорю я.
– Ты что, не видишь, что я занят? – он смахивает мою руку с раздражением, как какого-то отвратительного слизняка.
На мой взгляд, в отличие от всех остальных, он как раз-таки ничего и не делает. Малая тащит по полу старые перьевые подушки, а за ней уже бежит Двойник с загнутой проржавевшей трубой. Не понимаю, откуда у нас взялся весь этот хлам, но уверен, что дальше они справятся и без Пита.
Наклоняюсь к его уху, чтобы слышал только он:
– Малыш, я сейчас схвачу тебя за шиворот и выволоку отсюда. Ты же не хочешь, чтобы это произошло при девочках?
Пит на глазах становится пунцовым. Его губы дрожат от ярости. Он молча встает и выходит в коридор с гордо поднятой головой. Я иду следом.
– Что ты себе позволяешь?! – шипит он на меня, как только мы теряемся из поля зрения остальных. – Совсем с катушек съехал?!
Хватаю его за ворот рубашки и с силой впечатываю в стену. Он тут же становится тихим и кротким, каким и должен быть человек, при разговоре с тем, кому в полный рост и до плеча не достает.
– Заткнись и слушай, – говорю я вполголоса. – Девчонке лишнего не болтай. Ни про нас, ни про это место.
– Ой, да можно подумать я когда-то… – встряхиваю его, и он замолкает.
– Заткнись и слушай, – повторяю я с нажимом. – Никаких диких историй и баек Резвого Летуна. Лучше вообще помалкивай.
Пит оскорблен, как никогда. Да меня и самого бесит, что я вынужден это делать.
– Ты меня услышал, – говорю я и отпускаю его. – И чтоб через час этого мусора в гостиной не было.
С тех пор, как я сломал свои наручные часы, стало тяжеловато ориентироваться во времени. В Бункере нет ни единого окна, ведущего наружу, только дверь, и что ждет за этой дверью, порой бывает сложно предугадать. Особенно после того, как провалился в глубокий сон на неизвестно сколько часов. Мне кажется, что еще день или вечер, но точнее сказать не могу.
Старая дверь на ржавых петлях отворяется с жутким скрежетом. На меня льется бархатная тьма ночи, легкой прохладой ложится на плечи и сбегает вниз по спине. Запах травы кружит голову, напоминает о лесе, зовет туда, где можно бежать среди деревьев, утопая в папоротниках, пугать спящих птиц, читать чужие следы, быть частью дикого мира. Я хочу быть Зверем, хочу почуять сладкий запах добычи, выследить ее, гнать сквозь лес, броситься в решающем прыжке, схватить стальными челюстями и наслаждаться тем, как чужая жизнь горячими толчками перетекает в горло.
«Ты навсегда забудешь, как снова стать человеком» – вспоминаю слова Сумрака. И не знаю, сколько человеческого во мне еще осталось, но чувствую, что немного. Может, мне суждено быть Ночным Охотником? Может, не так уж это и плохо? Хорошим парнем быть не получилось, так почему бы до конца дней не оставаться зверем?
Слышу шаги Кошки. Она приближается тихо и плавно, встает близко, – кожей чувствую тепло ее тела. Кэт стоит так, вслушиваясь в ночь, вдыхает ее запах. Затем достает сигарету и закуривает, предлагает мне тоже, и я соглашаюсь только за тем, чтобы постоять с ней подольше.
– Сумрак зовет, – еле слышно произносит Кэт. – Близнецы вдруг исчезли. Испарились прямо посреди комнаты. Ну ты знаешь, как это обычно бывает.
О да, я знаю, как это обычно бывает! Когда ты пьешь кофе в пустом Бункере, и вдруг из-за твоей спины выскакивают дети. Или читаешь газету, думая, что абсолютно один в гостиной, и вдруг на тебя откуда-то сверху падает девчонка и визжит от радости. Исчезают они так же внезапно. Раз и нету. Как будто все это время их рисовало лишь твое больное воображение. Обожаю сновидящих! Абсолютно непредсказуемые ребята!
– У нашей гостьи много вопросов.
