Прошлое никогда не проходит

– Прямо какие-то арабские, ой, то есть, индийские сказки! Ну, а дальше-то что? Куда девался Гриша старший, и почему дядя Изя заменил его? – спросила Женя, беспокойно поглядывая на ошеломлённого Гришу, – они что, разошлись?

– Да нет, что ты, они были как один человек, знаете, у какого-то древнего народа, не помню точно, существовала легенда о том, что первоначально люди были совершеннее, чем боги, и тогда те из зависти разделили каждого из них на две части и разбросали по миру, так появились мужчины и женщины. И если вдруг две половинки найдут друг друга, получается полноценный, равный Богу, человек. Редко такое происходит, вот и маются по белу свету неприкаянные разделенные души и тела одного человека… А Маша с Григом как раз и оказались такими счастливчиками.

– А мы с тобой?! – обиженно спросил её муж.

– Насчёт вас, это уж точно, никаких сомнений нет, вы действительно одно целое. Да, Жень? – добродушно улыбаясь, заметил их зять. Женя и Гриша охотно согласились с ним, с удовольствием посматривая на эту до сих пор влюблённую, трогательно внимательную друг к другу пару.

6. Дежавю?

– Но если я безвестно кануЗа звездный пояс, в млечный дым?– Я за тебя молиться стану,Чтоб не забыл пути земногоА. Кочетков

– Так что же всё-таки произошло с моим отцом? – взволнованно спросил Гриша.

– Не просто ответить на этот вопрос. Может, ты продолжишь, милый? – обратилась она к мужу.

– Попробую, Ланочка. Твои родители, Гриша, жили тогда в коммуналке, в двух крошечных смежных комнатках вместе с матерью Машеньки. А тут вдруг появляется такая возможность – купить кооперативную квартиру, тогда это было в новинку. Они частично подкопили, частично заняли на первый взнос: квартиры стоили в то время реальные деньги, и сразу переехали туда. Вскоре Григу удалось пристроиться в астрономическую экспедицию, где можно было хорошо подзаработать и погасить стоимость жилья. Тебе, Гришенька, не было тогда и трёх лет. Мы вот так же сидели за столом и провожали Грига, как теперь тебя, Женька… Разве могли мы тогда предположить, что более никогда не увидим его!?

– А куда именно он уехал и что же с ним случилось?

Женин отец опустил глаза, и с трудом, почти шёпотом, выдохнул:

– На Анабар, Женюша, а вот теперь ты… А что, собственно произошло, никто до сих пор толком не знает. Он пропал, и чуть ли не у всех на глазах. Начальник экспедиции с Григом ловили рыбу с лодки на мелкой речонке, вдруг раздался страшный грохот, лодку закрутило и понесло, начальник вылетел из неё и потерял сознание, а когда очнулся, Грига нигде не было. Лодку вскоре нашли, она мирно прибилась к берегу.

– А моего отца?

– Даже тела его не нашли, Гришенька. Мы с мамой не хотели вам этого говорить. Теперь понимаешь, Женька, почему я так отговаривал тебя ехать туда, а ты обиделась: считала, что мы Олегу поддакиваем. Ведь до сих пор неизвестно, что же тогда произошло. Да разве тебя остановишь? Мама сразу сказала, что из этого ничего не получится, и действительно, наши с зятем объединенные войска оказались бессильны. Будь осторожней, доченька, очень тебя прошу!

– Жаль, что не знал этой истории, а то бы костьми лёг, но не пустил бы тебя, – сказал Олег.

– И ничего бы не вышло, я её знаю, будешь уговаривать или силой оставлять, только хуже получится, а бесполезное усердие, как известно, хуже лени. Такая уж она у нас независимая непоседа, что с ней сделаешь!? Во всем – покладистая милая девочка росла, но с этими поездками – просто никакого сладу не было. Мы раньше пытались не пускать Женю, так она обманным путем уезжала, и тогда вообще не знаешь, где её потом искать… Видно, затесался где-то у нас в роду цыган, – заметила Светлана Алексеевна, ласково поглядывая на дочку.

– Ну, что с ней делать? Женечка, солнышко мое, не бросай нас! – молитвенно сложив руки, произнёс Олег.

– Не валяй дурака! Может быть, мне что-нибудь удастся узнать о Гришином отце, кто знает? Ничего не бойтесь! Запомните: я обязательно вернусь, ведь у меня есть маленькая Алёнка, и я не имею права сгинуть. Я вас не подведу, правда, обещаю. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

– Эх, Женя, Женечка, Гришин отец точно так же говорил. Просто дежавю какое-то… – грустно заметила её мама.

– Ладно, хватит меня заживо хоронить! Завели свою обычную шарманку… Всё будет хорошо, даже не рассчитывайте от меня отделаться! Гриш, теперь понятно, почему твоя бабушка шепнула себе под нос что-то про Грига!

– Верно, Жень, мол, всё повторяется, так?…Слушай, а почему она сказала: «удивится», а не «удивился бы», ты заметила, Жень?

– Да нет, Гриш, тебе показалось… Впрочем, для матери сын всегда живой.

– Пожалуйста, будь осторожна, доченька, моё сердце не выдержит, если с тобой что-нибудь случится! – тихо произнесла Светлана Алексеевна и украдкой вытерла слезу

– И мы с Алёнкой без тебя пропадём, Женюша, – добавил Олег.

– Не обобщай, кто-кто, а ты меня через неделю забудешь, – мрачно добавила Женя. Олег надулся:

– Хорошего же ты обо мне мнения! – и стал разминать сигарету.

– Действительно, не геройствуй там, я тебя знаю! И не обижай мужа, он тебя всегда очень ждет, – строго добавил отец.

Молодёжь вышла на балкон покурить. Женя тихо сказала:

– Олежка, извини, коли обидела, и никому не верь, если вдруг скажут, что я пропала! Знаешь ведь, я вещая Кассандра: чувствую, что что-то случится, но всё кончится хорошо. Обещаешь, что, в случае чего, разыщешь меня? Обещаешь? Ну, или хоть жди до конца… Если будешь верить, я вернусь, не сомневайся!

Гриша быстро ответил вместо него:

– Я тебя найду и спасу, чтобы не случилось.

Олег недовольно поморщился, затем хмыкнул и ехидно произнес:

– Из Америке? Насколько мне известно, билеты у вас в один конец, – Женя удивлённо подняла глаза на Олега, а он продолжил ещё более ехидно и даже немножко зло, вроде бы, не замечая пристального взгляда жены. – Или ты Соню мобилизуешь? – и добавил другим тоном, – Женюля, родная, у меня на тебя седьмое чувство, береги себя, – и он ласково и по-мужски крепко прижал её к себе. Но она резко отстранилась:

– Значит, это ты им взял билеты? А мне ничего не сказал, да!?

– Да как-то закрутился и забыл… Думал, тебе Гришка всё расскажет…Собственно, я для твоих друзей старался, чем ты недовольна?

Женя недоверчиво взглянула на Олега, но он смотрел в сторону непроницаемыми и пустыми глазами. Как она ненавидела этот его взгляд! Молодежь молча вернулась в комнату, каждый размышляя о своём.

– Я вам не всё досказал, ребята, – продолжил Андрей Сергеевич, – так вот, время проходило, все потеряли надежду на возвращение Григория, только Машенька твердила, что он жив. Трудно ей было одной, ни от кого никакой помощи: родители Грига далеко, её отец умер, а мать Маши не получала пенсии и жила на её деньги. Если бы ни Изя, уж и не знаю, как бы она справилась. Он всегда находился рядом с ней, и в тебе, Гриша, души не чаял, однако его мать была категорически против Маши. Они и раньше-то не одобряли их дружбы, а уж женитьбе на русской девушке противостояли, как могли, а теперь, когда у неё был ребёнок, тем более. Может, и Григ бы не появился в Машиной жизни, кто знает, если б его родители так упорно не вставали бы между ними. Но, видно, от судьбы не уйдешь, и, в конце концов, Изя своей заботливой любовью завоевал сердце твоей мамы, Григорий. Ну, а дальше ты всё знаешь, они создали хорошую семью, и твоя индийская бабушка, Ирина Анатольевна, всё поняла и не осудила, хотя после усыновления её внука она совсем лишилась возможности приезжать к ним, ведь тогда был железный занавесь. А Ирина Анатольевна ужасно тосковала по России, хоть и прожила большую часть жизни в Индии. Мужа её, твоего деда, мы с мамой никогда не видела, хотя он как-то приезжал, когда Григ был ещё студентом. Ну, вот и всё. Ладно, ребята, давайте посошок на дорогу, и баиньки, а то завтра самолёт проспите.

– С Гришей всё понятно, но почему вдруг его бабушка решила сделать подарок мне? И вообще, откуда она меня-то знает?

Светлана Алексеевна сказала:

– Ну, тебя она видела когда-то: мы ведь дружили с Машей и Григом, и малыши появились у нас с разницей в полтора года. Мы и друг к другу в гости ходили, и дачу снимали рядом, и на море ездили вместе. Нужно сказать, что тогда ваша Прекрасная Незнакомка часто и надолго приезжала. Но почему она решила сделать тебе такой ценный подарок, да ещё явно его заранее приготовила, я и сама не могу понять. И вообще, откуда она вдруг взялась и почему раньше не показывалась или хотя бы не писала внуку – не понимаю. Ведь сейчас не проблема встретиться.

– Да, странно, всё это, очень странно и непонятно… Самое удивительное, как неожиданно прошлое связалось с настоящим и даже будущим! – задумчиво произнес Олег.

– Между прочим, я где-то читала, что на хинди вчера и завтра обозначаются одним словом, – заметила Женя.

– Правда? Интересно. А это, наверное, потому, что они верят в незыблемость карны.

– Я только одного не могу понять – зачем всё было скрывать от меня? Это не честно по отношению к памяти отца! Да и должен же человек знать, кто его кровные родители! И потом, они лишили меня бабушки с дедушкой. Ведь мамина мать мало кого любила, а родители отца, ну, то есть, отчима, вообще не признавали меня. А что с моим дедушкой, где он? – взволнованно спросил Гриша.

– Этого мы, к сожалению, не знаем, я уже говорила тебе. А вообще-то, Григорий, знаешь, как в Евангелии говорится? Не суди, и не судим будешь. Ты совсем не помнил родного отца, а Изю практически сразу же стал называть папой и очень любил его. Зачем же создавать лишние проблемы в семье и травмировать дитя ненужными откровеньями? Правда тоже не всегда во благо. Вот как раз твоя бабушка это прекрасно поняла, хоть и очень переживала – ведь ты у неё единственный внук. Но она разумнее тебя, и знала, что так будет лучше в первую очередь для тебя, – с упрёком сказала Светлана Алексеевна, которая очень любила своих друзей и всегда стояла за них горой.

– А ты думаешь, попал бы на закрытую специальность, если бы тебя Изя не усыновил? Ведь твоя бабушка эмигрантка, а дедушка иностранец, – добавил Андрей Сергеевич.

– Ага, и сделали меня евреем!

– Женьку наслушался? Тогда, между прочим, эти вечно обиженные и недовольные все первые должности в стране захватили, впрочем, как и сейчас. Это потом, когда при поддержки Сахарова физики-евреи закрытых специальностей стали добиваться выезда из СССР, их немножко поприжали. Что ж, ты думаешь, в других странах сотрудников, имеющих отношение к государственной тайне, выпускают за границу? Когда, например, американцы Силиконовую долину осваивали, они своих учёных даже из городка не выпускали. Ну, а сейчас тебе, вроде бы, тоже не на что жаловаться, в качестве еврея едешь в Америку. И потом, они погибли молодыми, думаю, со временем всё бы тебе рассказали, да вот, не успели…

– Извините, тётя Лана и дядя Андрей, вы, конечно, правы, просто на меня столько сегодня свалилось, и я понял, что ничего не знаю о своей семье. Без родителей и так очень тяжело и одиноко, каждый день они мне снятся, а тут – такое…, вот я и разнылся… А отчим мне действительно был хорошим отцом, пусть и не по крови, да только ещё родных таких поискать…

– Ладно, я понимаю, Гришенька, знай, что чтобы они не делали – всё ради тебя и твоего блага, сынок.

Гриша неохотно уходил, простояв в прихожей дольше приличного и желая всему семейству вместе и каждому в отдельности всяческих благ, пока сообразительная Светлана Алексеевна не сказала, обращаясь к Олегу и Жене:

– Проводите-ка немного Гришу, только не вздумайте его задерживать! Ведь он завтра тоже улетает, да и ты, дочка, небось ещё не собралась толком, я тебя знаю.

Гриша смутился, но от проводов категорически отказался, ещё раз чмокнул Женю в щёчку и уже было пошёл, как вспомнил про чёрный ход – так он быстрее попадёт домой. Женя заметила, что там темно, они с Олегом его проведут. Гриша гордо достал из кармана фонарик-указку и объявил, что темнота ему не страшна. Олег и Светлана Николаевна переглянулись и рассмеялись:

– Всё-таки, вы действительно с Женькой похожи до безобразия, вечно таскаете всевозможные ножички и фонарики, будто в тайге живёте. Ладно, идите, дети, мы гасим свет и ложимся спать, не дожидаясь вас. Только давайте побыстрее, а то, действительно, проспите завтра.

Женя обожала московские закоулки, знала все проходные дворы и бесконца находила какие-то хитрые пути, нисколько не смущаясь необходимостью перелезать через забор или просалиться в какой-нибудь лаз. Это хобби заставило её ещё в детстве освоить все «тайные» проходы в радиусе двух – трёх километров вокруг дома. Так, через цепь проходных дворов, она построила свой, самый короткий путь к дому Гриши, одобренный им, при этом время на дорогу сокращалось с 15 до 7 минут. Вот и на этот раз, по старой памяти, Гриша решил «вспомнить молодость», нисколько не смущаясь причудливости прохода и препятствиям на пути его следования.

Они спустились по чёрному ходу в маленький тихий и уже спящий дворик, в который можно было войти через арку, закрываемую когда-то на ночь резными воротами. Нужно сказать, в прошлом вход в большинство московских двориков украшали такие металлические кружева, что придавало городу какую-ту особенную, ни с чем несравнимую привлекательность. Но после революции большинство из них куда-то подевалось: видимо, в стране не хватало металла, как шутила Женина бабушка, однако, их дому повезло, так как он находился в глубине маленького переулочка, и входили они во двор не с улице, а из другого, тоже небольшого дворика. Уже выпала роса, пахло свежестью и зеленью, и, хоть это был, увы, не поленовский дворик, но всё-таки и не совсем современный: он утопал в зелени и был украшен многочисленными кустами с «золотыми шарами», вокруг которых полукругом стояли скамеечки – осколки старой уходящей Москвы, уничтоженных ныне демократическими мэрами.

Женя присела на подвесные качели, а ребята встали рядом и закурили. Расставаться не хотелось, и Олег предложил сбегать за бутылкой. Гриша подумал, что Олег, конечно, очень симпатичный парень, но всё-таки удивляет, как тот может не торопиться домой – ведь завтра он с женой надолго расстаётся, та же мысль пронеслась и в голове у Жени. Она с горечью подумала: «Если случайно в магазине встретит знакомого, тут же забудет и про меня, и про мой отъезд, и про ревность к Грише, и отправится в ближайшую подворотню распивать. За рюмкой он расскажет, какая у него необыкновенная жена, и как он её боготворит, а вернётся, когда я уже буду в самолёте».

– Гриш, звякни, как придешь домой, ладно? Ну, не переглядывайтесь, нечего хихикать, такое сейчас время: не знаешь, что ждёт человека за порогом дома.

– Как тебе это нравится, Гриша? Это кто нам говорит – домоседка, которая боится выйти лишний раз из квартиры!? Не она ли завтра уматывает на край света?

– И ведь заметь, Олег, не в научный город в Америке, а в тундру, в Заполярье, к медведям.

Женя улыбнулась, а потом сказала, с нежностью поглядывая на дорогих ей людей, с которыми предстояла разлука:

– Ладно вам, ещё неизвестно, кто опаснее – мои мишки или ваше окружение. Зверь, по крайней мере, гадить исподтишка и без причины нападать не будет, а от ваших «друзей» можно чего угодно ожидать.

– Ой, брось, Женечка, не делай вид, что ты у нас умудренная опытом мизантропка, тебя обмануть проще простого. За первого встречного готова броситься в бой, а за себя постоять гордость не позволяет.

– Видно, поэтому я и еду в тундру, где всё предельно ясно: вот друг, а вот враг.

Они ещё раз пожали друг другу руки и расстались: Гриша нырнул в глубину проходных дворов, а Женя с Олегом, обнявшись, шагнули в тёмную бездонную глубину чёрного хода. Дома они посидели ещё немножко в кухне, потягивая чаек и болтая о том, о сём. Так и не дождавшись Гришиного звонка, Женя набрала его номер телефона и долго взволнованно ждала, потом что-то тихо произнесла, и задумчиво положила трубку. Вместо ответа на расспросы Олега, она удивленно пожала плечами, не зная, что и сказать, впрочем, он не настаивал, а просто ласково и настойчиво увлёк задумавшуюся и не очень-то сопротивляющуюся жену в спальню.

После бесконечных ласк, про которые Женя давно уже стала забывать, ей не спалось, она лежала в объятиях мужа и слушала его сонные клятвы и благодарность за то счастье, которое она ему подарила, и за Алёнку, по весёлому нраву и энергичному характеру напоминающую ему его любимую женушку. Как только Олег заснул, она тихонько выскользнула из кровати и пошла в детскую комнату, где, обхватив ручками подушку и уткнувшись в неё носиком, безмятежно спала Алёнушка. Её лица не было видно, беспорядочно рассыпанные пушистые русые локоны, казалось, полностью скрыли маленькую подушечку. Женя присела на краешек кроватки, и тут её маленькое чудо резко перевернулось и, улыбаясь безмятежной и счастливой улыбкой, заключило мамочку в объятия, почти не раскрывая век с длинными ресницами. А потом опять вернула свою любовь плоской игрушечной обезьянки, и, так и не открывая глаз, чмокала её в мордочку, пока не погрузилась вновь в счастливые детские сны.

7. Когда уходит детство…

Человек – свободен, он за всё платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за всё платит сам, и потому он – свободен!

М. Горький

Гриша неохотно брёл домой, размышляя, как же так получилось, что они с Женей не вместе, хоть с детства их называли женихом и невестой, и о том, как бы сложилась его жизнь, если бы родители не погибли так трагически и неожиданно. Олег, конечно, симпатяга, но он давно чувствовал, что у них с Женей что-то не ладится.

Правда, если сказать по совести, они действительно были просто друзьями, что Женечка всегда подчеркивала. Но разве дружба мешает любви? И зачем он только слушал её! Ведь они и дня не могли провести друг без друга. Гриша вспомнил, как однажды, на его дне рождении, он неожиданно для себя обнаружил, что Женя из озорной пацанки превратилась в прелестную девушку. Она, собственно, никогда не была нескладной дурнушкой, какими часто кажутся подростки, и всё-таки, с ней внезапно произошло что-то неуловимо-прекрасное: она стала более женственной и сдержанной в своих движениях, а её формы приятно округлились. Вокруг неё всегда крутились мальчишки, с которыми она дралась, лазила по заборам и деревьям, играла в казаков-разбойников, шалила, одним словом, была для них «своим парнем в доску», хотя некоторые из них и тогда поглядывали на неё влюблёнными глазами, но она этого не замечала. А с Гришей они уж слишком привыкли друг к другу, и, пока не возникала ревность, о любви не задумывались. Но когда стройная нарядная Женя оказалась среди его товарищей из класса, они были покорены этой обаятельной и остроумной девушкой без грани жеманства. В то время мальчишки увлекались фехтованием, и ребята тут же устроили сражение за прелестную златокудрую барышню. Гриша отчаянно скрещивал шпаги со своими сверстниками, стараясь отпугнуть соперников, но только больше заинтриговал их. Другие девочки, некоторым из которых нравился интеллигентный и красивый юноша, недовольно поглядывали на «соплячку», поневоле «отбившую» всех их ухажёров. Женя прервала эту «глупую» дуэль, заявив, что с Гришей они просто друзья. Именно тогда в нём впервые неосознанно проснулась любовь, а, стало быть, и ревность. На следующий день сразу трое одноклассников спросили у него номер Жениного телефона, и Грише пришлось неохотно дать его. И зачем он заставил себя поверить, что дружбу дороже любви, как утверждала его подруга!? Умеет она убеждать!

Женя готовилась к выпускным экзаменам и поступлению в институт, и они стали встречаться намного реже. А потом новая студенческая жизнь поневоле захватила её: многочисленные практики то в Подмосковье, то в Крыму, зачёты и экзамены, интересные поездки на зимние каникулы. Он не проявил вовремя инициативы, а потом неизвестно откуда появился Олег, и хотя многим из ребят-сокурсников Женя нравилась, она к ним привыкла, узнала их достоинства и недостатки, и совершенно не воспринимала как мужчин, это были опять таки просто друзья, как и Гриша. Ведь девушки часто мечтают о прекрасном принце, средневековом рыцаре, таинственном и необычным, и фантазёрка Женя не была исключением. Некоторые более рациональные подружки подтрунивали над ней, но уж что поделать, если в душе девушки жила Ассоль!? И в качестве принца она увидела Олега, а не привычного с детства, родного, как брата, Гришу.

Как в такой ситуации должен был поступить Гриша? Собственно, он особенно и не задумывался, всё было пущено на самотёк, да и текущие дела студенческой полувзрослой жизни увлекали, и хоть он частенько вспоминал с замиранием сердца свою подружку, встречались подросшие дети всё реже и реже. Ну, а после гибели родителей его жизнь трагически изменилась, и Гриша не успел оглянуться, как попал в оборот к Пасикису. Леоновы частенько зазывали его на ужин, даже уговаривали пожить у них, но он сначала постеснялся, а потом Виктор буквально не отходил от него. Гриша вспомнил ночь без любви с Соней, и следующий день, в который они не могли смотреть друг на друга без стыда и брезгливости. Спустя почти год после его отъезда у неё родился сын. Следующим летом Виктор опять направил его туда же, и по выдуманным причинам периодически освобождал парня от работы и оставлял с ребёнком, напоминая, что это вроде бы его сынок. Гриша слегка упирался, но и не помочь не мог: то ребёнок, то Соня прямо таки умирают, некому купить «куска хлеба несчастной кормящей матери» или отнести малыша в поликлинику. Гриша любил детей, и с удовольствием возился с крошечным созданием, помогая его вечно больной мамочке, и сердце парня вздрогнуло. По утрам он бегал в молочную кухню, а Соня была неизменно внимательна к нему, и часто тихо плакала над кроваткой сына, называя его сироткой и поглядывая при этом на притихшего Гришу. «Да, нелегко будет парню без отца…» – горестно приговаривал себе под нос Виктор, тяжко вздыхая и глядя в сторону. А его мать, ворчливая жирная старуха с необъятной грудью, проходя мимо кроватки малютки, резко толкала её, причитая: «Мало мне на голову Соньки, ещё и этого заморыша в подоле притащила! Можно подумать, что дом резиновый! И сама-то вся больная, как её идиотка мать-покойница, а туда же!», – грудничок от толчка просыпался и заливался криком. Соня хватала его на руки и начинала горестно и тихо причитать, завывая: «Господи, куда же нам с тобой деваться, сынок!? Только в омут головой, нет для нас иного места на Земле…». Ну, чьё сердце здесь выдержит? Уж точно, не молодого парня, недавно потерявшего родителей. И Гриша всё чаще думал: «Может, и правда, обзавестись семьёй? Ведь и я остался совсем один… Живут же люди и без любви». У многих его приятелей появились невесты, и в нём проснулось детское чувство – поиграть в отца, удивить своих друзей, да и к одиночеству он не привык, воспитываясь в дружной семье, где всегда ему были готовы прийти на помощь.

После возвращения в Москву, первым делом он встретился с Женей и рассказал ей обо всём. Та хмыкнула, заметив ехидна, что дети обычно рождаются через девять, а не двенадцать месяцев. Гриша по-детски заявил, что почувствовал себя отцом, взяв малыша на руки, на что Женя предложила ему удочерить её, если вдруг в нём проснулась такая жажда отцовства:

– У тебя сразу появится взрослая симпатичная дочь, все просто с ума сойдут от зависти! И обойдусь я гораздо дешевле, ну, если только на бутылку иногда попрошу, папуля…

Гриша рассмеялся, понимая, что Женя во многом права, но ведь в это время у неё самой развивался бурный роман с Олегом, сразу очаровавшим их друзей и родных. А тут ещё его тётя заявила, что «родить одной – тоже нужно иметь смелость!». Сама она, расставшись по глупости с мужем, родила от женатого человека, вот теперь и пожалела Соню, вспомнив свою непростую судьбу с малышкой на руках, умершей в раннем детстве. И все её кавалеры, крутившиеся ранее вокруг замужней женщины, после развода испарились. Тётя сгоряча заявила, что ничего страшного не случится, если он попробует привезти её с малышом к себе, а она им поможет. Но ведь это не игрушка – как это, «попробует»!? Мамина сестра была чудесным человеком, красивой женщиной и во многих отношениях действительно незаурядной личностью. И в работе, и дома всё кипело в её руках, она везде была лучшей, но из-за властного и непредсказуемого характера личная жизнь этой страстной натуры не сложилась. Мужчинам не нравилось её чрезмерная безапелляционность и решительность во всех вопросах: ни с кем не советуясь, ни к кому не прислушиваясь, она горячо заявляла, что будет именно так, и никак иначе. Тётя обладала открытым мужским характером и ранимой женской душой, но она не умела применять тонкие дипломатические шаги, в которых так преуспел прекрасный пол, а действовала нахрапом. И не раз бывало, что она действительно принимала правильное решение, только хорошие дела быстро забывались, а ошибки ставились ей в упрёк. Как она ни заботилась о мужчинах, они всегда сбегали из-под её мощного прессинга. Эта дама, любившая Гришу, была для него непререкаемым авторитетом, тем более, после гибели родителей. А тут ещё Соня прислала ему горькое письмо, в котором умоляла хоть на время приютить её, а Пасикис при каждой встрече укоризненно смотрел на парня, приговаривая: «Да уж, погубил ты девку. Не выживут они в Одессе». Гриша начинал оправдываться, а тот в ответ только махал рукой – мол, не хочу ни в чём разбираться и настаивать, пусть это будет на твоей совести. Всё было решено в один миг, не без помощи тётки и Пасикиса, а как только Соня с сыном приехали в Москву, выжить их из дому не представлялась возможным. Тётя забавлялась малышом, забота к нему компенсировала ей неустроенность в личной жизни, и она поневоле тоже давила на Гришу, а уж Виктор просто не слезал с него.