Гальт

Взвыв на свой лад, он бросился вдогонку.

#3

Молокосос бочком, поглядывая в сторону перелеска, подобрался к женщинам.

Упустив из вида напарника, он растерял и последние крохи уверенности. Хватался за поля шляпы, вглядываясь вдаль. Тянулся туда, где происходило самое интересное. Но и заметно трусил, не решаясь отправиться за приятелем.

А женщины расслабились и подняли головы, вознамерившись разбрестись подобно стаду на выпасе.

Парнишка напустил в голос повелительного тону и прикрикнул:

– Велено же: оставаться на местах!

Получилось жалко. Незнакомка, годившаяся ему в матери, обратила на него лицо: брови нахмурены, губы поджаты.

– Ишь, раскомандовался, – сказала она, и Молокосос шагнул чуть назад. Еще удумает подкрепить слова тумаком!

Но женщина и не думала спорить. Ее лицо разгладилось и вернулось к спокойному выражению. Дождь прекратился, и о нём напоминали лишь потёки воды, бегущие по волосам и одежде.

– Командиров и без тебя хватает, – в их передовом отрядике она не собиралась подчиняться кому-то еще. – А ты шел бы лучше своих искать.

Молокосос не ответил. Его лицо на мгновение покривилось. Совет и правда звучал разумно. На месте его удерживал разве что приказ Кобуры. Но торчать с ними до бесконечности ему явно не упало.

Он решился:

– Ладно, пойду на помощь, – Молокосос говорил с таким видом, словно его не отправляли за тем же самым. – А вы оставайтесь тут. И не разбредайтесь.

Девушка улыбнулась его серьезному тону. Но тут же и сама приняла подобающий вид. Заверила, чеканя слова:

– Как прикажете. Мы будем здесь, когда вы вернетесь.

Незнакомка подняла бровь и обвела взглядом шутников. Но девушка смотрела в ответ уже без тени улыбки.

Некогда ей в гляделки играть. Тут бы одежду высушить перед новым броском.

Со стороны перелеска послышался протяжный вой.

Все трое подняли глаза к выходу из ущелья.

Там за поворотом скалы бесновался загнанный зверь. Вой обрывался, но через короткий перерыв раздавался снова. Слышались приглушенные зарослями крики.

Шла охота!

Девушка закатила глаза.

Треск веток, перемежаемый воем, проклятьями и улюлюканьем, царапал слух подобно ногтю по стеклу.

В один миг её опутали гнев и отвращение. Стиснутая ими, она всё же не могла решить, к кому они обращены.

Крик взвился особенно высоко и на излете превратился в человеческий. Загнанный навеки. Лесному существу понадобилось пережить собственную смерть, чтобы перед серым её лицом обрести настоящее, не поддельное естество.

В бессильной злобе девушка припала на колено, упершись руками в камни перед собой. Ее не волновала перепачканная одежда и руки, увязшие в смеси глины, камней и разбухшего от влаги песка с гравием. Она сама походила на роющего землю зверя перед отчаянным броском.

Отмахнувшись от наваждения, девушка подняла голову. И увидела странный камень у обрыва.

Поросший особенно длинным мхом, камень шевельнулся. Покачался из стороны в сторону, словно примерялся, как бы сняться с насиженного столетиями места.

Потом подскочил и обратился звериной башкой.

Волчья пасть задрана к небу. А из-под верхней челюсти поблескивает вторая пара глаз. Чёрные, как бездонные ущелья, они сразу заприметили наблюдавшую за ними девушку. Но не подали вида, рассудив, что она не выдаст. Попавшись на их животный гипноз.

Существо подтянулось на белесых руках и выпрыгнуло из бездны целиком.

Горный божок. Тело человека, едва узнаваемое под кусками меха, намотанного там и тут. Да еще изукрашенная красной глиной кожа. Прорезанная белыми прожилками, где глина размылась под каплями дождя. А венчала чудище корона из волчьих зубов, оскаленных на небеса, уготовившие животному столь нелепое перерождение.

Девушка приросла к месту. Способная лишь прокручивать в голове угловатые мысли. Да пусть катится это волосатое чудище. Пускай и ему достанется участь, постигшая его приятеля-лесовика.

Человеко-волк без малейшего страха повернулся спиной и опустился на четвереньки. Потянулся руками вниз, выгребая из-под скалы соплеменника.

Оказавшись на твердой почве, оба существа покрутили головами, принюхиваясь. Обозники их не интересовали. Только девушка, имевшая наглость на них уставиться.

Та ждала, что волки взмахнут лапами и покажутся острые когти. Они и появились. Только выглядели как топорики, на манер тех, которыми орудуют мясники.

Стиснув оружие, существа пригнули спины и двумя красно-серыми тенями двинулись в сторону девушки и ее спутников.

Она не могла пошевелиться. Всей её воли хватило лишь оттолкнуться руками и завалиться на спину. Так её и задавят, как поганого таракана, осмелевшего в отсутствии хозяина.

Громыхнул выстрел.

Зверь, объявившийся последним, вытянулся струной и загарцевал на месте. Не успел и пары шагов сделать, поэтому комично переступал у обрыва. Задумав устроить из смерти ритуальный спектакль. И сам же ахнул вниз, опережая занавес.

Второй только шагу прибавил. Он двигался так стремительно и так неуклюже, что казалось, сейчас отбросит притворство, припадет на руки и побежит чёрным волком.

Прикрывая женщин спиной, его бег заступил Молокосос.

Неотрывно смотрел в две пары глаз несущейся на него смерти.

Парнишка зачем-то ухватился за пояс и бестолково крутил бедрами.

Да что же он делает такое

Никак не справится с тесаком. Лезвие застряло в ножнах и не поддавалось.

Человеко-волк на последнем – самом широком – шаге оторвался от земли и полетел на Молокососа, замахиваясь обоими топорами.

Бросив бессмысленные попытки, его противник выставил вперед плечо и инстинктивно закрылся рукой.

Послышался новый выстрел.

Девушка услыхала, как пуля шмякнулась в мягкое, высекая алые брызги.

Два тела соединились в клубок и покатились, хлюпая грязью.

От скалы неслись Хозяин и Кобура. Из хвоста обоза появились остальные охранники.

И где только носило

Но быстрее всех подползла к побоищу девушка.

Она угодила рукой во что-то теплое, осклизлое. И увидела отрубленные пальцы Молокососа.

В ужасе она посмотрела в сторону.

Человеко-волк лежал на нем, тяжело дыша. Правая рука Молокососа, окровавленная, лишенная пальцев, судорожными движениями тщилась схватить в охапку волчий мех. И оттого заставляла всё тело непроизвольно вздрагивать. Даже придавленное сопящей мохнатой тушей.

Бедняга никак не мог сообразить, что его рука искалечена.

Над девушкой нависли тени. Сквозь бормотание человеко-зверя она услышала смешливый голос Кобуры:

– Кончай уже с ним обниматься.

Мужчина поддел ботинком умирающего дикаря и отбросил на спину.

Рассеченное по диагонали лицо Молокососа уставилось в небо единственным уцелевшим глазом. Его грудь вздымалась и опускалась в судорогах агонии.

Глава 3

#1

Человеко-волк перевалился на бок, чтобы рассмотреть душегубов. Тяжело и дробно дышал, словно боялся вместе с выдохом испустить дух. Но всё подхватывал его в последний миг и возвращал в умирающее тело.

Родные горы обступили его равнодушным кольцом. И только хмурились бровями туч, ничего не предпринимая.

Кобура навис над Молокососом и разглядывал его рассеченное лицо. В глазах обоих застыла укоризна. Только в мальчишкиных еще теплилось предзакатное солнце. А вот мужчина стоял затылком к его бледному отсвету; возвращенный омертвевшим взглядом, он сгущался в его зрачках столь же бледной тенью.

Вдруг он присел на корточки и сунул руку под спину приятеля. Схватил рукоятку тесака и потянул. Упрямый нож и здесь отказался повиноваться.

Кобура выругался и снова потащил. Тело вздрогнуло и покачало головой.

Рядом опустился на корточки Хозяин и мягко его отстранил. Лицо вожака смягчилось, выдавая новую эмоцию. Или это по-новому сложились щетинки на его бороде; или проседь отливала по-новому. Глядя Кобуре в лицо, он высвободил тесак. Взвесил на руке – дескать, добротный ножик, нечего тут ругаться – и передал его Кобуре. Выжидая, чего тот станет делать.

Мужчина принял оружие. И, не вставая с корточек, подполз к дикарю.

Грудь девушки поднялась, набирая ставшего вдруг дефицитным воздуха. Сердце ускорилось, но рассудок оставался холоден. Что-то будет. И она собиралась посмотреть, что.

Даже Незнакомка, застывшая осанистой статуей, пришла в движение. Обвела взглядом по кругу всех спятивших единовременно людей.

Девушка углядела в ее глазах удивление. Даже брезгливость. А ведь она совсем не похожа на обозную знахарку. Не к лицу ей провонявшая снадобьями и нехитрым съестным повозка, в которой она собиралась трястись остаток пути с истерзанным юношей.

Незнакомка шагнула вперед, но была остановлена взмахом руки.

Хозяин спиной почувствовал настрой и наложил на него вето.

Незнакомка ткнулась в невидимый барьер и отпрянула. Развернулась, ища глазами себе применение. Даже её величество понимала, что их полномочия не простираются на месть волчьим отродьям.

Кобура уселся на колени перед зубастой мордой. Уж не человеко-волк ли и был его умирающим другом. В подтверждение безумец погладил мертвую волчью башку. Почесал за ушком и по загривку. Его рука неутомимо двигалась, словно он так до конца и не решил, что с ней поделать.

Девушка увидела сквозь его пальцы обесцветившиеся глаза дикаря и поразилась затаившейся в них ненависти.

– Знаешь, что я думаю?

Голос Кобуры звучал почти ласково. Вряд ли многие из людей слыхали его успокаивающие интонации. Как не видел мир теплоты, источаемой его колким взглядом.

Но дикарь не сильно-то воспрянул от оказанной чести. Никакого ответа.

Свободной левой Кобура уперся противнику в висок и прижал к земле. А в правой поднес тесак к его шее. Вознамерился мяса нарезать, не иначе.

Девушка отвернулась.

Но Кобура снова пустился в разговоры:

– Я думаю, что ты из тех больных выродков, что будут рады подохнуть под ножом врага.

Мужчина отнял тесак и взглянул на него на свет солнца.

По режущей кромке стекала книзу алая капелька крови.

Ей контрастом вдали виднелась вершина, опоясанная снегами. Там, куда им, на счастье, не доведется ступить, горы хранили неопороченную склоками чистоту.

Но разве ж кого-то из двуногих это останавливало

Кобура уперся коленом в щеку дикаря, а освободившейся левой перехватил каплю. Растер ее на подушечках пальцев и попробовал языком на вкус. При этом закатил глаза, словно ничего изысканнее ему не доводилось и пробовать. Повел носом и замычал, демонстрируя высшее удовольствие.

Когда снова открыл глаза, солнце блеснуло на его радужках оттенком безумия. Он захохотал. И розово сплюнул в лицо человеко-волку.

– Ну и дрянь, – процедил он сквозь зубы.

Девушка представила его желтоватые резцы, перепачканные кровью.

Он продолжал:

– Но я-то вряд ли стану сильнее, испив твоей мерзкой крови. Не нужна мне ваша дикарская чушь!

Уперся руками в землю и поднялся на ноги. Медленно распрямился и встал во весь рост. Показывая, что именно делает его сильнее.

– Зато я знаю, что ты, ублюдок, веришь, что сроднился с волком. Хотя как по мне, больше похож на вонючую безродную псину.

Кобура резко нагнулся и сорвал с дикаря звериный капюшон.

Человеко-волк, остававшийся до этого безучастным к мучениям, вдруг взвыл и засучил ногами.

Только обхватывал и не отпускал тело. Где-то там зияла в нем дыра, через которую отойдет душа, стоит ему ослабить хватку.

Кобура торжествующе вздернул к небу трофей.

– Ничего, ничего, – сказал он с издёвкой, – твоей веры хватит нам обоим.

С этими словами он поднял голову к небу и по-волчьи завыл.

Под его ногами копошился поверженный и униженный соперник. Кобура замолкал и прислушивался к стенаниям дикаря. А потом принимался выть, стараясь попасть в унисон.

Девушка смотрела с немым укором.

А Незнакомка не выдержала. Наплевав на запрет, подошла к Кобуре. Тот даже внимания не обратил, поглощенный игрушкой.

Женщина протянула руку и вырвала у него волчью маску.

Кобура уставился на нее с непониманием. Сейчас он походил на разыгравшегося ребенка.

– Что? – спросил он с дебелым видом.

Незнакомка не ответила. Взглянула на звериный скальп с отвращением, скомкала и швырнула умирающему дикарю. Без особого сострадания.

Неуклюжей гусеницей сокращая тело и теряя остатки воинственности, дикарь подполз к маске. Зубами и высунутым розовым языком он расправил складочки меха. И улегся на него щекой. Весь его вид говорил: еще чуть-чуть и случилось бы непоправимое.

Кобура шагнул к нему поближе и, почти не целясь, выстрелил в скулу.

Обрывая мучения, в обмен он забрал его лицо.

Хозяин всплеснул руками.

– Две пули! Не слишком ли много чести?

Кобура смерил его недобрым взглядом.

#2

Свистнул себе помощника. Вдвоем они отволокли Молокососа в перелесок.

Кобура остался напоследок с приятелем. Охранник вернулся в одиночестве с раскрасневшимся лицом.

Он кивнул на человеко-волка и спросил у застывших над ним:

– А с этим что?

Хозяин взглянул в сторону перелеска. Знал, что Кобура расшумится.

– Оставь. Будет им уроком.

Подопечный тут же поднял башку:

– Ага, как же. Ты так каждый раз говоришь. А голозадые чихать хотели на твой закон.

Он улыбался без особой злости и вызова. Но Хозяин не пожелал пропускать его замечание.

– Помалкивай и делай, коли не хочешь лишиться ужина!

Охранник стушевался и замолчал.

Голос подала Незнакомка.

– Я вижу, здесь вы и сами разберетесь, – сказала она.

Весь ее облик говорил о том, как она устала от вида истерзанных мужских тел. Однако это не мешало ей оставаться подчеркнуто вежливой.

– Если вы не возражаете, я бы хотела вернуться в повозку. Раненный юноша нуждается во мне гораздо больше, чем мертвые дикари и ваш обмен любезностями.

Не дожидаясь ответа, она двинулась вперед. Её подбородку больше не нужно было вжиматься в шею, ожидая камней или пуль. Впервые от нападения он оторвался от груди и поднялся в ознаменование мирных времен. Незнакомка снова обрела обычное свое состояние. Горделивая и сдержанная барышня, заброшенная по нелепой ошибке высоко в горы. Но даже и здесь не растерявшая манер.

Ее гордость, неподвластная ветру и неиспаримая лучами солнца, гипнотизировала. Заставляла Хозяина и девушку, не задавая лишних вопросов, шагнуть следом. Сплетенные воедино её несоответствием этому месту, они удалялись вместе с ней от грубости и боли.

Из равновесного состояния их выдернул насмешливый голос сзади:

– Уж я им оставлю подарочек.

Раздался звук высвобождаемой под напором струи.

Троица обернулась.

Охранник мочился на труп, прерывая возникшее наваждение.

Повозки стояли обычным привалом. Вещам ведь нет никакого дела до их владельцев. Чего бы те не навыдумывали.

Куда выразительнее казались люди.

Нет, они тоже пытались сделать вид, что ничего не произошло.

От колонны разило табачным дымом. Охранники прохаживались вдоль обоза, проверяли лошадей и сцепку. Но в их пересвисте и отрывистых криках слышалось что-то пришлое. Что-то плескавшее у самого края.

Стоит взять незаметно камушек покрупнее. И запустить в заднюю повозку, набитую чанами, трубками и еще каким бог весть металлоломом. Тут такая свистопляска поднимется! С пальбой, криками, беготней.

Девушку это так развеселило, что улыбка повисла на её лице, да так и не желала сходить. Только бы не заметил Хозяин. И пока она об этом думала, зазевалась и воткнулась лицом как раз в его спину.

– Ой! – только и пискнула она.

Но мужчина стоял неподвижно.

Рядом, схватив его под руку, застыла Незнакомка.

Возле повозки лежала в дорожной пыли девушка, пристегнутая первой в веренице.

Дуреха оказалась из любопытных. Камень пробил её башку, когда она выглянула из-за телеги. Вряд ли она многое успела разглядеть. Но девушка не питала к почившей особенной злости. И потому понадеялась в мыслях, что та успела забрать с собой хоть что-то, кроме мерзкого предсмертного свиста.

Хозяин осмотрелся по сторонам без особого интереса. Как бы закрепляя свершившийся факт. Под его взглядом соседка погибшей девушки вся подобралась и отползла на длину цепи. При этом мертвая рука дернулась и взмахнула присутствующим широким жестом.

Не сказав больше ни слова, Незнакомка отправилась в повозку. С таким скорбным видом, словно это именно они – Хозяин, девушка и несмышлёные пристяжные – сделали из её повозки катафалк.

Только запах духов им и остался.

Проводив её взглядом, Хозяин обернулся. Сначала смерил забившуюся в складках скалы соседку; потом перевел взгляд на девушку.

– Ты ж приютская? – спросил он.

Соври! – отреагировал внутренний голос.

– Да, – подтвердила девушка.

Он достал ключи и высвободил мертвую руку.

– Хватай за ноги.

Не задавая лишних вопросов, девушка присела и подладилась.

И чего она пожалела эту жирную корову

Хозяин нес тело с легкостью. Ничто не выдавало в нем усталости или душевных метаний. Буравил ее взглядом. А она – нет-нет, – да разглядывала его. Не на мертвое же тело им пялиться

Девушка семенила ногами и выгибала спину. Мышцы потрескивали натянутыми веревками и намеревались вот-вот лопнуть. Мысли улетучились, оставив на часах лишь одну: не уронить.

И не потому, что она чувствовала ответственность перед мертвой девушкой. Они и не видели друг друга никогда, навеки разделенные порядком следования в сцепке.

Ее подталкивал неотступный взгляд Хозяина.

Не то ли это, о чем твердили приютские, задавая вечернюю трепку?!

Не слишком-то высоко они отзывались о мужчинах. Но после увиденного сегодня девушку это не сильно удивляло.

Требовалось почти физическое усилие, чтобы выдержать не мигающий взгляд его серых глаз. Растянувшееся в минуты мгновение – и его зрачок блеснул на выглянувшем солнце. Этот блик подстегнул не хуже занесенного хлыста.

– Кладем на «раз».

А она и прошляпила.

– Ии… раз.

Под тяжестью ноши она согнулась и кое-как уложила ноги на землю. Высвободившийся подол мертвой девушки хлопнул на ветру, оголяя поджарые ляжки. Девушка поспешно оправила ткань, как будто прикрывая собственные ноги.

Воцарилась тишина.

Ей совсем не нравилась ни она, ни их удаленность от отряда.

А всё привычка быть скованной в единую цепь. Словно это даровало особенный смысл существованию. Совокупную цель – одну на дюжину соединенных душ.

И теперь, когда они оторвались на какие-то сто или двести метров, связь растратилась. Все бродили по делам, не замечая потери друг друга.

Раздавленная тишиной, она хотела кричать. Но хлопала глазами и смотрела на Хозяина.

– Ну?

Тот уставился на нее и чего-то ждал в ответ.

Видя, что она не собирается разрешить его загадку, он снова взялся за свое:

– Ты же приютская, – констатировал он. – Я думал, вы знаете, что сказать.

А что тут скажешь?!

– Я не знала её, – начала девушка.

От правды не убудет

– Не знала, какого она роду и какой веры.

Чем больше девушка говорила, тем проще текли слова. Словно кто-то подтолкнул её в плечо, и она принялась выкладывать мысли, припасенные на свой счет.

– Честно говоря, я и приблизилась к ней только по случаю. И не знаю, зачтется ли ей, что рядом оказалась именно я. С заржавленными словами, опутывающими не хуже металла, с которым пришлось свыкнуться ее нежному телу.

Девушка чувствовала, как с каждым словом иссякает ее внутренний резерв. Знала, что, окончив, не проронит больше ни слова. Уж во всяком случае до вечера. И даже хлыст или тяжелый взгляд Хозяина не заставят ее рта раскрыть.

Хотелось бы в это верить

– Но данной мне великой и нежданной властью я отпускаю её душу на волю. Ни большего, ни меньшего она не заслуживает.

Девушка почувствовала на плече тяжесть руки.

Раскрыла глаза и только тут поняла, что, произнося речь, плотно закрыла их. Чтобы присовокупить к тишине – тьму.

Без этих спутниц еще ни одна смерть не обходилась.

– Довольно.

Хозяин не разделил торжественности момента. На его лице отражалась только готовность. Выполнить дело, отставить в сторону, а на этом – всё.

Девушка с запозданием вспомнила, с кем имеет дело.

Хозяин припал на одно колено, чтобы выкопать могилу.

Девушка последовала его примеру.

И что, они будут руками землю толочь?

Солдафон надсмехается над желанием отправить в последний путь честь по чести, а сам не догадался прихватить инструменты. Без них они точно провозятся до темноты.

Набравшись смелости, она съязвила:

– С заступом или лопатой мы бы быстрее управились.

– С заступом? – переспросил Хозяин.

На его лице отразилось искреннее удивление. Он посмотрел на девушку так, словно хотел сказать, что ему потребуется немного больше времени, чтобы раскусить её шутку. Но он, правда, старается и обязательно до неё дойдет.

Как раз в этот момент он оценил одному ему понятный юмор и хохотнул.

– А-а, заступ, – повторил он.

Одним движением Хозяин отправил мертвое тело в последний полет с обрыва скалы.

Перекувырнувшись в воздухе, оно с укоризной посмотрело на девушку.

Ну чего же ты

Глядя ей глаза в глаза, девушка в который раз пообещала себе: больше никаких речей.

Глава 4

#1

Чтобы беспрепятственно разглядывать время от времени, Незнакомка сторговала ей первое место в сцепке.

Девушка ощутила себя площадным уродцем. И не имело никакого значения, что взгляд из-за стекла не таил плотоядности рыночных зевак.

Для чего-то же её пристегнули на видное место

И девушка отрабатывала его как могла. Гримасничая, хромая, сплевывая и отирая сопли о короткий подол. Пусть их благородие возрадуются!

Так даже проще, когда сзади подгоняют две дюжины глаз.

Они что же – удумали, что теперь её черед? Стоило занять место покойницы, как её на месте молнией зашибёт?!

Темнота!

Девушка сбилась с шага. На мгновение ее захлестнула жалость к себе.

Это ж насколько нужно опуститься, чтобы почувствовать себя балаганной девкой в перепачканном рубище. Жалеющей кухарок и стряпух, что кочуют на привязи из одного грязного угла в другой. И ни за что – слышите? – ни за что не пожалеют её.

Но её путь только начинается. И впереди не пункт назначения, а перевалочный пункт.

Распекая её, они всегда твердили, как ей завидуют. Какая ей выпала честь!

Она бы взглянула в их пухлые рожи, когда заученные слова молитв уже поистрепались в памяти. А ломота в суставах и думать не знает о пощаде за покаяние. Когда если вскользь и подумаешь о вознесении души, – то лишь для того, чтобы шмякнулась, бедолажная, о землю и камень. И утихомирилась в дорожной грязи.

Девушка тяжело подняла ресницы. Поднявшийся ветер хлестанул по глазам. И она почувствовала, как глаза словно затягиваются вторым веком.

Змея

Проклятущая гадюка, что сидела в ней, снова подняла голову. Девушка повела плечами, как будто резко похолодало. Или это холодная кровь не позволяла ей согреться.

Неблагодарная. Неблагодарная. Неблагодарная.

Она поймала взгляд Незнакомки и не почувствовала ничего, кроме обретенной наконец благодарности. Улыбка девушки так резко переменилась, что это отразилось и во взгляде женщины за стеклом. Та задержалась на ней взглядом против обыкновения и о чем-то улыбнулась. Словно поспорила сама с собой, что рано или поздно её цепная зверушка прекратит паясничать. И возьмется за ум.

Девушка была благодарна именно за этот урок. Преподанный в безвестности ветра, дождя и камня, он прошел огнем от кистей прямо в чёртовы печенки и запечатлелся там до скончания веков.

Она и это снесет.

Потому что, если откуда-то и суждено убегать, так только из самого пекла.

#2

О приближении к приюту девушка узнала задолго до того, как увидела рукотворные камни.

В вольной части отряда кое-то переменилось. Суровые охранники посветлели лицами. Стали обильнее разговоры и ласковей интонации. Иное грубое словцо, обращенное к пристяжным, растачивалось панибратством и каким-то новым изощренным заискиванием. Которое превращало суровых мужчин в кучку выродков.

Впрочем, ими они и остались всегда

А потом вдруг показались ворота и башенки, так умело вшитые в горный пейзаж, что воскресили в голове мысли о провидении. Также втиснутые туда при должном усердии и мудром посредничестве. Камень к камню. Предполагалось, что это послужит ей новым доказательством тщеты существования.