Предназначенная демону

–Ну здравствуй, Ада! Быстро поправилась. Признаться, не ожидал. Очень хорошо.

Вошедший мужчина был высокого роста в черном плаще. Капюшон был надвинут так, чтоб не было возможности разглядеть его лицо. Но я кожей ощущала его тяжелый взгляд, пробирающий до костей. От него веяло угрозой и опасностью.

–Кто вы? Вы пришли освободить нас? – неуверенно предположила.

Он совершенно не походил на спасителя. Но, а вдруг?

Мой вопрос позабавил незнакомца.

–Нет, милая. – ухмылка слышалась в его словах. —Пришел удостовериться лично, что ты жива. Не более.

–Зачем я вам? Что вы собираетесь делать?

–Скоро узнаешь. Всему свое время.

Оставив меня в замешательстве, удовлетворенный увиденным, незнакомец тут же покинул камеру.

Дверь снова отворилась. Зашел громила неприятной наружности с подносом еды. Весь его вид внушал страх и омерзение. Я непроизвольно поежилась и сильнее сжалась. Он поставил поднос на пол.

–Кушать подано, ваше сиятельство! – оскалился в подобие улыбки и пристально смотрел на меня.

От страха я потеряла дар речи. По спине пробежали мурашки. Почему он не уходит? Чего ждет? Я боялась не то, что шелохнуться, дышать.

–Ешь! Сказал. – гаркнул, наклонившись надо мной, и пристально смотрел.

Я вздрогнула всем телом. Дрожа, протянула руку к подносу и взяла… кажется это был хлеб… не первой свежести. Стала грызть, захлебываясь слезами. Почему он стоит и так смотрит? Ему нравится пугать своим странным поведением?

Громила стоял и, мерзко скалясь, смотрел, как я ем черствый хлеб. Явно упивался моим страхом и своей властью.

Я, как можно быстрей стала доедать, чтобы избавиться наконец от тягостного и неприятного присутствия тюремщика. Но хлеб, как назло, застревал в горле.

Насытившись моим страхом, громила покинул камеру. Извращенец какой-то. Никогда не думала, что буду рада остаться одна.

Я выдохнула с облегчением и откинулась назад, не понимая, дрожу сейчас больше от холода или страха.

–Он постоянно приходит, по долгу стоит и смотрит. Обычно молча питается страхом и отчаянием.

Голос Кларисы прозвучал неожиданно, что я аж вздрогнула. В сумраке и от страха я забыла, что нахожусь в камере не одна. Эльфийка потянулась к подносу за едой, если это можно так назвать.

–Сегодня в первый раз за время заточения услышала голос хтару.

–Вау. Так мне не сказано повезло. – я присоединилась к ней, силы мне еще явно понадобятся, —интересно зачем он так делает?

–Ты не знаешь кто такие хтару? —удивилась Клариса.

–Нет. Я вообще думала, что ты назвала его по имени.

–У них нет имен. Хтару низшие, но очень опасные создания. Они питаются страхом, подавляют волю. Следят за преступниками в темницах и на рудниках. Они очень преданны своим хозяевам. Этот предан отцу. У него нет приказа нас выпить, поэтому наберись сил.

–Ну и ну, еще один любитель эмоций, —радует, что воля останется при мне, значит есть шанс выбраться отсюда нормальной. Огорчает только то, как мало я знаю о магическом мире.

–Клариса, ты случайно не знаешь, первый кто был?

От моего вопроса она вздрогнула всем телом. Свет в камере был тусклый, но на ее изможденном лице все же отчетливо читались страх и ужас.

–Это мой отец. – словно выдавила из себя признание.

–Отец?! За что он так с тобой?

Я знакома с Кларисой совсем немного, но что-то слабо верилось, что она отпетая негодяйка, отбывающая наказание. Скорее наоборот – добрая и милая.

–Я отказалась от обручения с выбранным для меня женихом, —спустя какое-то время все же пояснила.

–Какой ужас! За это в темницу?! А что мама? Она тоже поддерживает решение твоего отца?

–Я никогда ее не видела. Моя мама умерла после моего рождения, —печально вздохнув, она сказала почти шепотом.

–Прости, я не знала.

–В детстве папа был не таким… наоборот добрым и заботливым. Самым лучшим. Исполнял все мои желания. Единственное, с самого детства постоянно просил только одного, чтобы я не разочаровывала его. Я обещала, ведь мой любимый папа всегда желал для меня лучшего. Безоговорочно доверяла.

Все изменилось после встречи с истинным. Эйтаринель папе не понравился, и он решил выдать меня за другого. Я плакала, умоляла, но папа не желал меня слушать. Мой любимый тоже умолял отца дать ему шанс. Но папу как подменили. Он изменился, стал злым и жестоким. Запер меня в комнате на несколько дней без еды, постоянно кричал и даже…

Ужас в ее глазах говорил за нее.

–Он бил тебя?

Эльфийка кивнула.

–Эйтаринель нашел способ передать сообщение, что поможет мне бежать. Я не знаю, как папа все узнал. Но в назначенный день за мной пришел не мой любимый, а папа. Наложил на меня контролирующее заклинание и переместил сюда.

–Чего он хочет добиться твоим заключением?

–Не знаю. Папа не приходил ко мне с тех пор ни разу. Первый раз пришел в день, когда тебя принес раненую и сегодня. И ни разу со мной не заговорил, а я даже не знаю, что он сделал с Эйтаринелем. Жив ли он?

–Может стоило самой начать. Возможно…

–Ничего бы у меня не получилось. – прервала меня Клариса, —Он берет меня под контроль еще будучи в коридоре. Ты единственная с кем могу говорить.

Глава 26

На следующий день, как мне показалось, очень сложно ориентироваться во времени в камере без окон, скудно освещенной артефактами, наш тюремщик принес что-то наподобие каши. Клариса теперь, как я поняла, его не интересовала. Он снова заставил есть под своим пристальным взором. Вроде бы уже знала, что ему нужно, но сложно в себя впихнуть даже крошку под хищный взгляд монстра.

Время в неизвестности тянулось беспощадно медленно, и мы коротали его беседой. Рассказала Кларисе откуда я и как попала в этот мир, о богине и моих любимых, а она мне о своем истинном.

Мы услышали приближающиеся шаги.

–Рановато сегодня для …

Эльфийка хотела еще что-то сказать, но не смогла. Снова пришел ее отец, также с опущенным капюшоном до самых глаз. Но он пришел не один, с ним были еще двое. Наш тюремщик поставил стул в центре темницы и вернулся к своему товарищу, стали в проходе. Боятся, что мы сбежим?! С цепями?!

Подойдя немного ближе, отец Кларисы сел на стул и все же скинул капюшон. Так это же…

–Узнала?

–ВЫ? Почему? Лиан и Эш столько о вас хорошего рассказывали. А вы? – конечно я узнала. Именно он встречал меня и Верлиана. Именно с ним я шла по лестнице и на нас напали.

–Что Я? Не оправдал их доверия?! Осуждаешь?

Я не знала, что ответить. Об Ильсоре знала исключительно со слов любимых и Кларисы. И, как выясняется, очень противоречивых мнений. А какой он на самом деле? Почему предал всех их? Чем руководствуется?

–Месть! – он ответил, словно прочитав мои мысли.

–Месть? Не понимаю. За что вы им мстите?

–Не им. А только Верлиану! Он будет наказан за свое высокомерие!

Лиан и высокомерие? Странно. Не замечала за ним этого качества.

–Ее звали Томирис. – продолжил Ильсор, -Она была армидой. Ты слышала про таких? Вижу, слышала. Да, моя любимая была армидой! —последние слова произнес с вызовом. – Все привыкли использовать их как живых кукол для утех, не замечая, что у них тоже есть душа. А жриц наделили безграничной властью и умыли руки. А то, что иногда в храм попадают вполне обычные девочки, только со слабым уровнем магии никому не интересно. А их там калечат, превращая в покладистых услужниц.

Из-за желания получить наживу некоторые похищают маленьких девочек, а иногда и сами родители опаивают и продают в храм. И я уверен, что жрицы закрывают на это глаза намеренно. Ведь их затраты окупаются с лихвой.

Томирис отличалась от других армид. Она не нуждалась в эмоциональной подпитке. В ней была магия, но очень мало. Как она прекрасна была, ее невозможно было не любить. Томирис доверилась мне и рассказала, что в храме она не единственная такая. Я тут же доложил все Верлиану. А знаешь, что он мне ответил? – он оскалился и навис надо мной, – Я под чарами армид и мне нужен отдых. Отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Он и Вейданир в постоянной борьбе за власть с Сельфидой не хотели замечать ничего, – боль и разочарование сквозили в каждом слове.

–Я идиот! Был предан ему! Он был мне как сын… А должен был выбрать Томирис… Скрыть ото всех… уберечь… Она родила мне дочь!.. а на следующий день жрицы отняли ее. Забрали у меня и нашей новорожденной малышки. Забрали и отправили в храм. А там… нет теперь моей любимой Томирис. Нет. Только неблагодарная дочь! – он походил на сумасшедшего.

– Я жил ею, дышать боялся. А она чем отплатила мне? Предала меня. Хотела убежать к кому?! К какому-то ученику целителя! Видите ли он истинный. Моя дочь мне! Мне! Ее отцу предпочла какого-тобедного эльфа-мага, но зато истинного. – последние слова он словно выплюнул с презрением.

Я все это время слушала, боясь пошевелиться, лелея в душе надежду, что воспоминания о любимой пробудят в нем лучшее и доброе.

–Вы не правы, Лиан не из высокомерия так поступил. – уж как меня он отчитал за этих армид, даже вспоминать их не хочу, но попытаться отстоять его должна, – Он император…

–Ну да высшие цели и прочее. – Ильсор прервал меня, – Наслышан. А ты знаешь почему армид и хтару называют низшими? – смотрел на меня с ненавистью и вызовом. Но мне нечего ему ответить. Мне это не известно.

– Они стерильны! На них прекращается род. А Томирис родила мне дочь. Это еще одно доказательство, что она не была армидой. Если бы Верлиан выслушал и разобрался, а он…

Ильсор сплюнул с презрением. Его лицо было искажено от ненависти.

–А дочь? – попытаюсь пробиться через любовь к дочери, —Почему осуждаешь ее выбор? Ты же сам любил и должен понять дочь? Может она именно со своим истинным обретет счастье. Почему так категоричен?

–Да что ты понимаешь! Легко рассуждать имея больше, чем у других. Вот ты? Кто ты такая? Раз… и переместилась в наш мир, и стала невестой не кого-то, а императора и его советника.

–Я не выбирала своей судьбы.

–А я хотел выбрать судьбу своей дочери. Хотел для нее большего чем имел сам… достатка… чтоб она ни в чем не нуждалась… чтоб не была бесправной, как ее мать. А она?! Предала меня!

–Ну почему предала. Она всего лишь выбрала свой путь. Понимаешь свой.

–Хватит! Исповедь не входила в мои планы. Не заговаривай мне зубы. Мне не нужно ни твое сочувствие, ни твое понимание. Ты ответишь за то, что сделал твой венценосный Верлиан. Я заставлю страдать вас обоих.

Я испугалась. Он выглядел одержимым безумцем. Отползла к стене, чтоб быть как можно дальше от него.

–Я попросил ослабить защитный контур камеры… ровно настолько, чтоб твой любимый Лиан по вашей связи мог уловить все твои страдания… но не смог почувствовать, где ты. Он отсутствовал несколько дней, но поговаривают вернулся уже. Вот я потом пойду и посочувствую ему… поддержу его.

Что он задумал? Я запаниковала.

–Ты говорил Лиан тебе как сын, —попыталась уговорить, —потом будешь сожалеть. Лучше отпусти меня. Пожалуйста! Я скажу, что ты меня нашел и освободил. О твоей причастности буду молчать. Пожалуйста!

–Ты всегда так отвратительно болтлива!

Он в ярости откинул стул и со всей силы ударил меня по лицу так, что отлетела к стене. Меня пронзила резкая боль и от виска по щеке потекла струйка горячей крови, а во рту появился металлический привкус.

–На сегодня хватит разговоров, мне больше нравятся молчаливые.

Я посмотрела на Кларису. Как же я сразу не догадалась о причине ее молчания. Она, сжавшись в углу, тихо плакала.

Ильсор, схватив цепи, резко рванул их на себя. Я, итак, была напугана до предела этим безумцем, но ему этого мало. Он медленно потянул меня к себе, и я ощутила кожей каждый миллиметр каменного пола. Он царапал открытые участки тела, причиняя мне боль и наслаждение мучителю. Его глаза горели яростным огнем мести и презрения. Губы скривились в подобии улыбки от удовольствия властью над моей беспомощностью. Я хотела закричать, отползти назад… но у меня не получилось. Мое тело перестало мне подчиняться. Он… он лишил меня голоса и способности сопротивляться.

Меня охватил ужас. Что же он задумал?

Глава 27

Меня обуял страх от догадки, что со мной хочет сделать эта тварь. Я несколько лет видела подобный взгляд и ничего хорошего он не предвещал. Я лежала на холодном полу камеры, лишенная психом способности хоть как-то себя защитить. Запястья, прочно скованные цепями над головой, начинали ныть от врезающегося в ним металла.

Нет! Ты получишь только мое тело, я не позволю через меня навредить Лиану. Закроюсь от него, чего бы мне не стоило.

Ильсор медленно, не торопясь подошел. Наклонился, не сводя с меня обезумевшего взгляда, и, больно сжав подбородок, развернул мое лицо к Кларисе.

–Не советую делать то, что ты задумала. Посмотри на нее. Какая она нежная и хрупкая. Она еще не познала мужской ласки. Подумай, что с ней будет? Если будешь послушной девочкой, ее не тронут.

Ужас, отразившийся на моем лице, удовлетворил моего мучителя. Какая же он мразь. Он угрожает мне тем, что причинит страдания своей единственной дочери. Он же безумец! Псих! Такого не разжалобить.

–Правильный выбор. Молодец. Иначе, я заставлю смотреть на то, что с ней будут делать. Это будет полностью на твоей совести. Уж поверь вас охраняют далеко не благородные стражи, они церемониться не будут. А ты будешь наказана всего лишь потому, что посчастливилось стать невестой Верлиана. Не ты, так была бы другая на твоем месте. Ничего личного. Не обессудь.

Заметила, как Клариса сильней сжалась, закрыв уши.

Ильсор, хищно улыбаясь, задрал юбку платья и развел мои ноги. Он холодной влажной ладонью медленно подымался от лодыжек к внутренней части бедра. Меня затрясло от страха и отвращения. Он упивался моей беспомощностью. Добравшись к трусикам, он запустил руку внутрь. Больно сжал промежность. Я закричала от испытанного унижения… но никто не слышал этого оглушительного крика… кроме меня… Глаза жгло от слез, душивших изнутри. Горло сдавил спазм.

Он настойчиво лапал половые губы и тер клитор, затем порвал ткань кружевных трусиков и довольно процедил:

–Сухая. Ну ничего сейчас исправлю.

Он смеялся, второй рукой сильно мял груди, сжимая соски, а я не могла сдержать потока слез от испытанной боли и бессилия.

–Тебе еще понравится, и ты кончишь, —с последними словами он запустил два пальца во влагалище и стал ими трахать. Я зажмурилась и беззвучно завыла от новой порции боли.

–Открой глаза! Слышишь! Не смей закрывать глаза! Ты должна смотреть на меня!

Мне ничего не оставалось как подчиниться.

Ильсор устроился между моих ног, расстегнул ремень и приспустил штаны. Пытки и унижения, судя по тому, что я увидела, его возбуждали. Страшно было смотреть на его возвышающийся эрегированный член.

Прости, Лиан, я все же не хочу, чтобы ты, чувствовал то, что со мной делают, но и закрыться не могу. Прости. Я не хотела делать тебя уязвимым. Прости Эш.

Ильсор смотрел на меня с довольной ухмылкой, в которой не было ни капли сочувствия. Схватил за бедра и сильно сжал.

–Какие упругие… сейчас узнаю какая ты там…

Одним резким движением насадил на свой член до самого основания, выбив воздух из легких.

–Она узенькая. Вам понравится! – крикнул хтару, стоящим за его спиной.

Я судорожно хватала ртом воздух, чтоб не задохнуться. А он резко задвигался во мне, не сдерживая стоны удовольствия. После нескольких минут он излился, удовлетворенно выдохнул, натягивая штаны и посмотрел на своих спутников, который охраняли камеру.

–Теперь она ваша!

Громила мерзкого вида на ходу спустил штаны, поднял меня как пушинку за подмышки и… насадил на свой член. Второй пристроился сзади, мерзко ухмыляясь, членом надавил на анус, и я почувствовала резкую боль. Придерживая за талию и бедра оба стали долбить, ускоряясь и постанывая от удовольствия. Они сжимали мою грудь, лапали лицо, больно шлепали по бедрам и ягодицам. Каждый беззвучный крик подстрекал их только к увеличению силы толчков.

От боли и унижения, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание. От хлюпающих звуков в низу начинало тошнить. Кожа на бедрах горела и покрылась синяками. Излившись, бросили на пол как ненужную вещь. Глаза болели от слез. Запястья горели от цепей. Промежность невыносимо саднило, а по замерзшим ногам стекала сперма. Я не слышала, как они ушли, но почувствовала, что подчинение спало. Двигаться не было ни сил, ни желания. Я просто неподвижно лежала. Была опустошена, унижена и раздавлена. Мне не хотелось жить.

Сквозь решетки камеры просочилась тьма и медленно приближалась ко мне. Мне было уже все равно, даже если это очередная извращенная пытка. Я сделала моих любимых уязвимыми. Невольно предала. Причинила страдания. Что может быть хуже. Слезы снова потекли по моим щекам.

Тьма клубилась вокруг меня, окутывая словно в кокон. Я ждала новой боли, мук… но ничего такого не происходило. Наоборот. Меня словно обняли, приласкали и… жалели. Меня вдруг накрыла такая удушающая волна жалости к себе и осознания, что со мной делали.

Истерика поглотила меня. Я рыдала. Выла в голос. Мое тело сотрясало он отвращения и омерзения. Мне хотелось содрать с себя кожу, лишь бы избавиться от тех ощущений и грязи, которые словно яд жгли изнутри. Чем громче кричала, тем сильней ощущала то, как меня обнимают, прижимают, ласкают и… вытягивают боль.

На смену ей пришло опустошение. Постепенно истерика сошла на нет, редкие всхлипывания со временем становились тише, слезы перестали жечь. Мне стало спокойно.

Видимо мое сознание не выдержало, и я потихоньку схожу сума. Другого объяснения нет моим зрительным и тактильным галлюцинациям.

«Прости, моя девочка», – возникший в голове голос был мне незнаком. Он был бархатистым и завораживающим. «Я опоздал, не успел. Я должен был защитить тебя. Но теперь ты отомщена. Твои обидчики в последний миг своей никчемной жизни испытали боль всех своих жертв, увеличенную во много раз. Жаль, что не могу заставить их умирать столько раз, сколько они истязали душ».

Ну вот, еще и слуховые галлюцинации появились. Так и до шизофрении не далеко.

Меня нежно укачивали, все мысли постепенно улетучились. Глаза сомкнулись, и я провалилась в сон.

Я стояла на берегу реки. Легкий ветерок развевал мои волосы. Я закрыла глаза и, подставив лицо солнцу, нежилась в его лучах. Меня обняли сзади, прижали к себе. Спиной ощутила рельеф стальных мышц. Мне так хорошо и спокойно было в этих объятиях. Он что-то шепчет на неизвестном мне языке. Его голос ласкал мой слух.

Мгновение и я больше не слышу плеска воды, таинственного голоса. Не чувствую рук на талии. Одна. Открываю глаза. Я маленькая девочка, стою в длинном пустом коридоре с кипельно-белыми стенами совершенно одна. Мне страшно. Лампочка на потолке мигает, потрескивает и неприятно гудит, вот—вот потухнет. Я нервничаю, замечаю дверь в самом конце коридора и бегу к ней.

Открываю ее. Передо мной больничная палата. Прохожу. На кровати вижу девочку, она без сознания, подключена к приборам. В палате почти тихо, только еле слышен мерный звук датчиков и клапанов, которые поддерживают в ней жизнь.

Я тихонечко на цыпочках крадусь к девочке, боясь потревожить ее покой. Какая же у нее бледная кожа. Замечаю у нее на плече край татуировки. Мне любопытно, хочу ее увидеть. Робко задираю рукавчик рубашечки. Действительно. Татуировка в виде рун. Поднимаю глаза и… встречаюсь с ее янтарными глазами, смотрящими на меня. Всматриваюсь в ее лицо. Ужас! Так это же Я!

Я оцепенела от страха. Так странно смотреть на себя. Мне нечем дышать, я задыхаюсь. Одной рукой хватаюсь за горло, а второй за руку другой себя.

–Помоги мне! Спаси! – ее голосок еле слышен.

–Как? – я хриплю со свистом, воздуха в моих легких все меньше и меньше. Мышцы слабеют, и я оседаю на пол, но продолжаю держать ее за руку. Постепенно мои пальцы разжимаются и…

Я открыла глаза.

–Жива! Жива! Как хорошо, что ты жива!

Глава 28

Клариса лежит рядом со мной на каменном холодном полу камеры и прижимает к себе. Она нежно гладит меня, как ребенка. Сильно напугана, она что—то шепчет и плачет, но я не воспринимаю ее слов.

Мне не хочется ни говорить, ни вспоминать о минувшем дне и событиях с ним связанных. Но они сами прокручиваются в голове, как назойливая кинолента. Как это отключить? Слезы монотонно стекают по моим щекам на каменный пол. Внутри все сжато, до спазма, до рвотного рефлекса. Если бы только могла. Но не получается. Это чувство отравляет, душит. Почему я? За что? Как теперь с этим жить?

–Нужна ли я им теперь? Такая?

Клариса умолкла. Приподнялась и села рядом.

–Какая?

–Сломленная. Использованная. Грязная.

–Прекрати! Не смей так говорить. Ты ни в чем не виновата. Меня спасла! Они поймут! Я в этом уверенна.

Эльфийка заставляет меня принять вертикальное положение. Я не сопротивляюсь. Мне все равно. Она невзначай касается моего плеча и, словно, запускает какой-то механизм. Мое тело накрывает магической волной невиданной силы. Я будто нырнула в ледяную воду с головой. Все тело свело от пронизывающего холода. Кожа горит от боли, ее точно острый лед разрывает изнутри. Потом по венам словно лава растекается и меня окатывает новой волной —прохладной, чистой.

Я словно искупалась в живительном источнике ключевой водой. Моя кожа светится. Я внутри изменилась.

Клариса завороженно наблюдает за мной, ее глаза расширены от удивления. Значит метаморфозы произошли по-настоящему, а не в моем воображении. Мне не показалось. Закатываю рукав платья под мимолетным влиянием и вижу на своем плече руны точь-в-точь, как во сне.

– Я не понимаю! Как? У меня никогда не было татуировок.

Я рассказываю ей о том, как видела тьму, просочившуюся через решетки камеры, как она окутала меня, о том, что чувствовала и что слышала. И про свой не менее странный сон.

–Я тоже видела тьму. Ты так громко и жутко кричала. Мне казалось, что она причиняет тебе нестерпимую боль, мучает. Когда тьма окутала тебя в кокон, ты затихла. Я так испугалась. Но очень боялась приблизиться. Не заметила, как уснула. Когда проснулась и увидела тебя, —Клариса снова заплакала, —так испугалась, что ты мертва. Вся холодная и неподвижная. Обняла тебя, и ты очнулась.

Какое-то время мы просто сидели прижавшись друг к другу, погружённые каждая в свои переживания. К тому же так теплее и менее тоскливо.

И вдруг я поняла!

–Он забрал! Забрал всё!

–Кто? Что забрал?

Под ее взглядом я ощутила себя сумасшедшей.

–Боль! Страдания! Отвращение к себе! Понимаешь? Ничего нет. Пустота. Хотя я все помню. Все! Все! Почему он и воспоминания не стер?

–Да кто он?

–Не знаю. Но вчера я чей-то голос слышала. Тьма кому-то принадлежит! И татуировка не сама по себе появилась!

–Мне не знакома такая магия. Если только, —эльфийка на секунду запнулась, странно на меня смотря, —он, как и ты из другого мира. Возможно он и есть тот, кого ты должна была освободить.

–Да-а-а. Должна была. Кто бы меня саму теперь освободил.

– Это объясняет татуировку на плече.

– Каким образом?

– Он твой истинный. Он почувствовал тебя. Возможно, в его мире татуировки, а не браслеты, как в нашем мире.

Клариса скорей всего права. Только теперь вопросов стало еще больше, чем ответов. Например, как он мог меня почувствовать? Он пленник и я тоже. Как все же ему удалось забрать мою боль. Нет, я нисколечко не против. Даже наоборот, благодарна. Что значит я отомщена? И самый главный – кто он?

******

– С Ильсором надо срочно кончать!

Ингрантэр ворвался в покои Сельфиды, кричал, не сдерживая ярости.

– Этот идиот погубит нас и наше дело!

Сельфида впервые испугалась. Игрантэр пребывал в такой ярости, что готов был, наверное, спалить весь дворец до основания. Он еще никогда не был столь близок к своей цели и из-за промахов и амбиций случайного союзника. Не готов распрощаться с давно вынашиваемыми планами.

Игрантэр был взбешен настолько, что не мог найти места, нервно мерил комнату шагами. Он единственный кого она боялась и от кого зависела. Отложила бумаги, постаралась принять решительный вид и набралась смелости спросить.

– Неужели все так плохо, дядя?

– Хуже не придумаешь! Вначале, когда пустил слух про орден, он не только не отвел подозрений, он обрушил на нас пристальное внимание. Я молчал. Потом похищал неугодных ему, прикрываясь все тем же орденом.

– Но, дядя, ведь…

– Да! Я знаю, – он бесцеремонно прервал ее, – если бы не Ильсор, мы так быстро не наполнили бы артефакты магией. Но вот зачем его угораздило похищать невестк Верлиана? И знаешь, что он с ней сделал?

– Только не говори, что он и ее убил? – Сельфида ужаснулась. Она не готова еще неизвестно сколько ждать шанса наконец обрести свое счастье.