скачать книгу бесплатно
– Ты разве умеешь?
– Нет, читала нам тётя Аня, а мы, дураки, её не слушали.
– А я буду читать, станешь меня слушать?
– Буду, раз Вовки нет.
– Молодец. Сниму чайник: закипел.
– И дядя пить будет? – спросил, наклонив голову, Сашка.
– Конечно, будет.
– А зачем?
– Что зачем? Он помогает маме.
– Нет, он злой, разве ты не видела, как он бьёт коня? – хресь да хресь!
В избу вошли Полина и Еремеев.
– Раздевайся, Степаныч, жарко, – предложила Полина.
Возчик скинул с себя шубейку и присел на придвинутый к столу стул. Полина налила в кружки чаю, принесла булку свежего хлеба, порезала её, а из алюминиевой кастрюли вылила в общую чашку горячий суп.
– Перекусим, не стесняйся, Степаныч.
– Я не стесняюсь, когда есть хочу.
Сашка косо поглядывал на Еремеева.
– Ешь, Саша, – подбодрила его Полина. И Еремееву: – Мать попросила подержать его, а он совсем не в тягость, слушался бы.
– Буду слушаться, – промычал Сашка.
– Хороший. А сестра двух детей оставила, каково? Письмо прислала через год, как убралась; я тогда ей отписала, что мужик её покончил с собой. После этого пропала, – рассказала, тяжело вздохнув, Полина.
– Ни слуху, ни духу, – добавила. – А ещё безотцовщина… И я схоронила своего – Зинке один год был…
– Ты, Полина Семёновна, молодая, у тебя всё впереди.
– Где там – сорок не за горами.
– Ничё, – утешал Еремеев, – закончится война, солдаты с фронта вернутся, тогда всех баб замуж выдадим.
Допив чай, он накинул на плечи шубейку, поблагодарил Полину Семёновну и ушёл.
– И этот посидеть не захотел, – неизвестно кому пожаловалась Полина. – Как мне надоели эти стены, стараюсь, чтоб уютней было, а для кого?
Сашка зевал, тётка хмурилась. Зина, увидев плохое настроение матери, приготовила малому постель и села за книгу, помня, что мать ей не мешает, если она читает. Но много раз, выполнив работу по хозяйству, она, сидя над книгой, о чём-нибудь своём мечтала. Обычно представляла, как учиться уедет в город и познакомится там с парнем. Незаметно летело время, а мать не замечала, что книга у дочери открыта на одной странице.
25
Вечно в хлопотах Агафья Рязанцева. С первыми лучами солнца она на ногах уже.
– Старик, Вову в садик отведи, я за хлебом займу очередь.
Стянула с Семёна одеяло.
Дверь стукнула. Дед Семён, поднялся, сел. Посидев, оделся.
– Пошли в сад, – обратился к внуку.
Тот глубже влез под одеяло.
– Рано, посплю, – промямлил.
– Вставай, ждать не буду.
– Правильно, иди один, – предложил Вовка.
Дед сбросил с внука одеяло; тот нехотя пошлёпал к умывальнику. Они вышли во двор, засыпанный снегом. Вовка сразу завалился в сугроб. Семён, матерясь, поднял его; за воротником у малого снег. Вытряхнув его, Семён скомандовал:
– Лезь на загривок, а то так до вечера не дойдём.
Вовка, с удовольствием, забрался на спину деду; и таким способом добрались они до водопроводной колонки. Утомился дед и запамятовал, что под снегом здесь лёд. Ступив неосторожно, он упал на бок. Вовка перелетел через его голову и растянулся. Старик с трудом поднялся и разразился матом; отведя душу, заворчал:
– Навязали по садикам водить…
Так и плелись они под бурчание деда, проклинавшего детсад, бабку и внучат. Наконец, дошли до места – бревенчатого здания, похожего на барак. В коридоре стояли фикусы, поникшие от холода; из дверей комнат высовывались детские посиневшие носы и слышались окрики воспитательниц. В конце коридора рыжий малый бил по клавишам пианино, и из дряхлого инструмента вылетали нестройные звуки.
– Дуй! – приказал Семён, когда Вовка скинул пальто.
– Нет! – захныкал тот. – Пошли домой…
– Что ты! – шикнул Семён. – Жрать нечего…
– Не останусь… – ныл Вовка.
К ним подошла полногрудая воспитательница.
– Ерёмин! – в голосе напускная радость. – Пошли, ребятишки уже заждались тебя.
Семён кивнул ей, думая: «Вижу, толстомясая, прикидываешься, что пацану рада.» Проговорил же вежливо:
– Забирайте, я пойду.
– Идите, идите, – проворковала воспитательница и потащила Вовку за руку, да так скоро, что тому бежать пришлось.
– Послушай, дочка, – крикнул ей вслед старик, – малый ничего с утра ещё не ел, уж покормите.
Воспитательница, словно не услышав, не оглянулась. Семён, махнув рукой, вышел на крыльцо. Выругавшись и сплюнув на обе стороны, подался в гору. По бокам улицы кривыми рядами стояли тёмные от времени бараки с покосившимися ставнями. Из одного барака вышла женщина и направилась навстречу Семёну, прижимая к груди кое-как завёрнутое дитё: Семён увидел торчащую из тряпок ножку. Поравнявшись с женщиной, высказал:
– Заморозишь ребёнка!
Женщина, мимо проскочив, крикнула:
– Язык длинный не заморозь!
Семён, не найдя слов для ответа, выпустил мат и пошёл себе дальше. В ограде избы задержался. Постояв, вошёл в сарай. «Коровы нет, а дух стоит», – подумал. Сел на скамью, на которой его Агафья доила корову, и извлёк из кармана узелок, сооружённый из грязного носового платка; дрожащими пальцами развязал его. Из узелка посыпались деньги. Семён сгрёб их и вытащил другой свёрток. Развязал и его; в нём оказались купюры покрупней. Собрал бумажки. «Старик, денег дай…» – вспомнил просьбу жены. «Нет денег! – мысленно отбрил её, ласково перебирая купюры и гладя их. – У юноши сила в теле, а у старика – в кармане». Свернув деньги в трубочку, он спрятал их.
Выйдя из сарая, почувствовал прилив сил. Не зная, куда деть их, поднял метлу и стал мести снег. С каждым взмахом белые пушинки летели вверх, кружась. Отведя душу, он положил у крыльца метлу и ввалился в избу. Устало упал на кровать. Появилась Агафья Кирилловна.
– Простыня грязней валенок? – без злости пробурчала.
– Я в своём дому, – ответил нехотя Семён.
– Мог бы прийти к магазину, целый час простояла, ноженьки гудят, – сказала Агафья Кирилловна более раздражённо.
– И я делом занимался, только прилёг, не привязывайся, дурная баба! – повысил голос Семён.
– Знаю, чем занимался, отшельник, – громко высказалась Агафья Кирилловна. – Поди, деньги считал? А я по соседкам бегаю, прошу взаймы.
И снова в доме скандал. В окно с улицы видно было, как руками замахала на супруга Агафья Кирилловна, как тот бросил в неё предмет, похожий на полено.
26
В вестибюле Одинцова читала газету и постоянно поглядывая вверх, на лестницу. Увидев моряка, высказала:
– Товарищ, поторопиться надо.
Василий извинился за задержку. Молодые люди торопливо пошли по тротуару. Падал снег, но сразу таял, рисуя на асфальте лужи. Василий шёл сзади девушки. Чувствуя на себе его взгляд, она остановилась. Он – тоже.
– Идите рядом, – с обидой высказала она.
– Но вид мой…– смущённо ответил он, показав на бушлат. На щеках его появились багровые пятна.
«Как мальчик, застенчивый, – подумала она. – Таким был и мой Митя, только этот чересчур энергичный». Василий смотрел поверх головы её.
– Идите рядом, а про одежду даже не думайте, это дело скоро поправим.
– А куда мы? – спросил Василий.
– До остановки, потом недалеко проедем.
– Если недалеко, может, пешком? – хорошая погода, – предложил Василий.
– Что ж, пошли, – безразлично ответила она. И добавила: – Наверное, не правильно в дом вести незнакомого мужчину, но это ведь служебное дело…
– Зоя Дмитриевна, – спросил Василий. – У вас, по-моему, изменилось настроение, может быть, я ляпнул что-то?
– Причём тут это… – сказала она, вздохнув, – впрочем, скажу: прошёл год, как мой супруг погиб. Был капитаном. Вот я и вспомнила его…– Она умолкла, опустив голову.
Василий неловко спросил:
– Вы одна живёте?
– Если вы о мужчине, – сказала она просто, – одна, хотя с родителями; старики у меня хорошие, да вы сейчас увидите их.
Они подошли к деревянному двухэтажному дому. Узкая лестница с резными перилами вела вверх. Поднялись по ней. Она постучала в дверь. Открыла дверь моложавая симпатичная женщина. «Мать» – подумал Василий.
– Здравствуйте! – поздоровавшись, он вытер ботинки о тряпку у порога.
– Здравствуйте, – проговорила женщина, кивнув головой и покосившись на одежду моряка.
«На дочку похожа» – подумал Василий. И вспомнил свою мать: «Интересно, какой стала…– А эти как близнецы, только мамаша солидней».
– Проходите, не стесняйтесь, – грудной голос, как у дочери.
Василий прошёл за ней в кухню и присел на придвинутый стул, смущённо глядя на мазутные ботинки.
– Можно спросить вас – откуда будете родом? – нарушила молчание хозяйка.
– Из Сибири, – ответил Василий.
– Сибиряк! – изумилась женщина.
«Скорей бы дочь пришла» – подумал Василий.
– И семья есть? – не давала ему передышки женщина.
– Есть.
– Это хорошо, и сколько же детишек?
– Нисколько, – отвечал, засмеявшись, Василий. – Ещё не успел жениться: до войны учился, а потом фронт. Семья – это родные.
– Дело молодое, случается, и на войне женятся.
– Признаться, не было такой мысли.
Показалась дочь, за ней – мужчина, малого роста, пожилой, но подвижный; пронзительные глаза его скользнули по фигуре моряка; клиновидная бородка придавала ему вид строгий, но толстые губы говорили о добром характере.
– Дмитрий Архипович, – представился мужчина и подал руку.
– А мы не познакомились! – воскликнула, спохватившись, женщина и протянула моряку руку. – Клавдия Нестеровна.
– Василий Рязанцев, – представился моряк, пожав тёплую ладонь.
