Долг замерзшей крови

Ледяной ужас сковал Алекса. Это было невозможно. Абсурд. Но кукла была здесь. Она смотрела на него. Он сделал шаг назад, натыкаясь на косяк двери. В этот момент луч фонаря скользнул по стене за креслом.

И он их увидел.

Рисунки. Не детские, не карандашные. Выцарапанные. Ногтями? Чем-то острым? На грязной, облупившейся штукатурке. Схематичные, но жуткие. Птицы. Черные, с крючковатыми клювами. Люди с искаженными от ужаса лицами. И… девочка. С косичками. Фигурка девочки, окруженная птицами. Рядом – надпись, выцарапанная крупно, с силой: «ХОЛОДНО». И ниже, мельче, как будто дрожащей рукой: «ОНИ ЗДЕСЬ».

Алекс почувствовал, как ноги подкашиваются. Он прислонился к косяку. Рисунки были свежими? Или старыми? В пыли и грязи трудно было разобрать. Но они были здесь. В этой комнате. Свидетельство чьего-то страха. Ани? Или… кого-то другого, кто побывал здесь позже?

Вдруг – шорох. Негромкий, но отчетливый. Не сверху. Не с лестницы. Снизу. Из-под лестницы. Оттуда, откуда шел этот сладковатый запах. Алекс замер, затаив дыхание. Шорох повторился. Как будто что-то тяжелое, мокрое переворачивалось в темноте. Потом – тихий, хлюпающий звук. И снова тишина.

Кто-то был в доме. Снизу. Прямо сейчас.

Страх парализовал его на мгновение. Потом инстинкт самосохранения вырвал его из оцепенения. Надо уходить. Сейчас же. Он рванулся к лестнице, забыв про осторожность. Доски под ногами заскрипели, застонали. Он спускался, почти прыгая через провал, цепляясь за шаткие перила. На последних ступенях его нога соскользнула, он упал на колени в пыль сеней, больно ударившись. Фонарь выскользнул из руки, покатился, свет замигал, погас на секунду и снова зажегся, направленный в сторону кухни.

В этот момент Алекс увидел.

В проеме двери в кухню стояла фигура. Высокая, худая до неестественности, закутанная во что-то темное, лохматое, похожее на мешковину или… на перья? Лица не было видно – его скрывал глубокий капюшон или просто тень. Но Алекс почувствовал на себе взгляд. Тяжелый, пронизывающий, полный немой ненависти и… голода? Фигура не двигалась. Она просто стояла, сливаясь с темнотой кухни, наблюдая.

«Кто… кто вы?» – выдохнул Алекс, срывающимся от ужаса голосом.

Фигура молчала. Только тишина и этот взгляд. Потом – едва заметное движение. Капюшон (если это был он) слегка наклонился. И тогда Алекс увидел то, от чего кровь застыла в жилах. В глубине капюшона, там, где должно быть лицо, слабо отразился свет фонаря. Но это было не лицо. Это были два больших, круглых, абсолютно черных глаза. Без белка, без зрачка. Просто гладкие, блестящие, как мокрый уголь, шары. И больше ничего. Ни рта, ни носа. Только эти два черных глаза, смотрящих на него из тьмы.

«ААААРРРГХ!» – крик вырвался из груди Алекса сам собой, дикий, животный. Он вскочил, схватил мигающий фонарь и палку, бросился к выходу. Он не оглядывался. Он мчался сквозь заросли двора, чувствуя, как колючие стебли царапают лицо и руки, как что-то цепляется за ноги. Он перелез через забор, не чувствуя удара о гнилую древесину, и побежал по дороге обратно, в сторону нового дома, к свету (хоть какому-то!) окна матери.

Он бежал, задыхаясь, сердце готово было вырваться из груди. За спиной ему чудились шаги – тяжелые, нечеловечески быстрые. Шелест огромных крыльев. Холодное дыхание на затылке. Он не осмеливался оглянуться. Он знал, что если оглянется, то снова увидит эти черные глаза. Эти глаза без лица.

Он ворвался в калитку нового дома, вбежал в сени, захлопнул дверь на засов, прислонился к ней спиной, судорожно глотая воздух. Фонарь выпал из его дрожащих рук и погас. Он стоял в полной темноте, слушая бешеный стук своего сердца и… тишину снаружи. Никаких шагов. Никакого шелеста. Только его собственный ужас, заполнивший все пространство вокруг.

«Сынок?..» – слабый, дрожащий голос донесся из кухни. – «Ты… это ты? Она… она с тобой? Чёрная?.. Я чувствую… холод…»

Алекс не ответил. Он медленно сполз по двери на пол, обхватив голову руками. Он видел. Он видел ЭТО. Лицо без лица. Глаза без души. Чёрную Птицу в облике человека? Призрак? Плод его безумия? Неважно. Он видел. И он знал, что это было реально. Реальнее, чем стены этого дома, реальнее, чем бред матери. Это было там. В старом доме. И оно видело его. Оно знало, что он пришел.

Он сидел на холодном полу в темноте, и единственной мыслью, крутившейся в его разбитом сознании, были слова, выцарапанные на стене в той комнате: «ОНИ ЗДЕСЬ». Это были не прошлые страхи Ани. Это было настоящее. И ОНО было здесь. В Были. В старом доме. И, возможно, уже выбрало его следующей жертвой. Или наследником семейного проклятия.

Глава 6: Погребённое

Алекс не помнил, сколько просидел на холодном полу сеней, прижавшись спиной к двери. Время потеряло смысл. В ушах звенело от собственного крика и бешеного стука сердца. Перед глазами стояли эти два черных шара – глаза без лица, выхваченные тусклым лучом фонаря из кухонной тьмы. Они горели в его сознании, как клеймо, холодные и бездонные.

«Сынок?.. Алексей?..» – голос матери, слабый и прерывистый, снова донесся из кухни, на этот раз ближе. Она стояла в дверном проеме, кутаясь в халат, ее лицо в полумраке было серой маской страха. «Ты видел Ее?.. Чёрную?.. Она пришла с тобой… Я чувствую… Холод идет от тебя… как из погреба…»

Алекс вздрогнул. «Холод» – то же слово, что было на стене старого дома. И в рисунках Ани. И в ее бреде. Он поднялся, ноги дрожали. Фонарь валялся рядом, стекло треснуло, но свет горел тускло. Он поднял его.