Сюрприз

скачать книгу бесплатно


Поездка, в которую отправилась Николь спустя сутки, могла бы стать очень интересной, если бы не находящаяся в апогее борьба сердца и разума, которая извела ее за эти два дня. Накануне, она очень долго раздумывала. Потом, поймав себя на мысли, что просто напросто ищет доводы для того, чтобы никуда не ехать, а остаться на своем, решительно запретила себе сомневаться. Ей необходимо было мнение третьей стороны, которая могла бы здраво отделить материнские амбиции, и ее нежелание ввязываться в круговерть светской жизни, сот действительно необходимых обязанностей наследницы Астлей. В конце концов, мистер Келли мог бы предложить какой-нибудь, менее обременительный, способ все это осуществить. Когда она объявила о своем решении матери, та, к ее удивлению, отказалась ехать с ней, и, сославшись на то, что отношения их с мистером Келли откровенно не сложились, попросила не упоминать ее заинтересованность в том, чтобы Николь стала выезжать, объяснившись тем, что это может заставить его дать девушке не тот совет.

Поэтому, Николь настояла, чтобы с ней поехала миссис Гризби, которая должна была выполнять что-то вроде роли компаньонки. Бедная женщина так волновалась в ожидании встречи с Лондоном, о котором за всю свою жизнь только слышала, что практически все время молчала. Отвлечь Николь от противоречивых мыслей было некому, и девушка, смотря в окно, тем не менее, практически ничего не замечала, вновь и вновь обдумывая то, как и что скажет управляющему.

Столица встретила их замечательным и очень редким для этого времени солнечным днем. Суета на улицах, раскрашенная во всевозможные цвета, люди, экипажи, повозки вот то, что, наконец, вырвало девушку хоть ненадолго из плена мрачных мыслей. Пока их кучер, стараясь никого не раздавить и употреблять крепкие словечки не слишком громко, пробивался на Ломбард-стрит, где находилась контора Келли, девушка, видевшая это не раз, только зажмуривалась ежеминутно, когда Брайтон лавировал в опасной близости от соседнего экипажа или перебегавшего дорогу человека. Миссис Гризби, пребывая в полнейшем шоке, то широко раскрыв глаза, громко вздыхала, то тонко взвизгивала по тому же поводу.

Экипаж остановился. Николь выглянула, желая уточнить причину остановки.

– Дальше не проехать, мисс Астлей. Там, впереди, что-то вроде ярмарки, – удерживая гарцующих лошадей, крикнул Брайтон, – людей тьма.

– А далеко еще? – перекрикивая шум толпы, спросила Николь.

– Ломбард-стрит – соседняя улица. Я буду ждать вас здесь, только в сторону стану.

Через несколько минут Николь и экономка уже смешались с толпой, наводнившей улицу. Помогало только то, что ярмарка, на которую видимо и продвигалось большинство, была в той же стороне, где и нужный им поворот. Немного помятые, они, все-таки, через какое-то время остановились на пороге внушительного здания, на первом этаже которого располагалась ювелирная мастерская, а на втором управляющая контора. Николь стукнула молоточком, но когда дверь, тут же, открылась, испуганно отступила. На пороге стоял внушительных размеров мужчина. Дворецкого здесь конечно не было по определению, значит консьерж, но вид у него был настолько угрожающий, что Николь еще раз покосилась на вывеску с номером дома.

– Нам нужен мистер Келли, – выдавила она в ответ на выжидательный взгляд мужчины.

Тот, совершенно молча, отступил в сторону, сделав короткий приглашающий жест. Николь нерешительно вошла, потянув за собой перекрестившуюся компаньонку. В просторном холле было уютно. Несколько удобных кресел, расставленных вокруг низенького стола, возле разожженного камина, расстеленные на полу, довольно дорогие ковры, картины, все указывало на то, что здесь привыкли принимать высокопоставленных, обеспеченных людей. Над дверью направо, висела вывеска ювелирной мастерской. Лестница слева поднималась на второй этаж, туда, куда, судя по жесту мужчины, следовало идти Николь. Она оглянулась на дверь, потом снова посмотрела на впустившего их верзилу, который, только коротко оценив ее внешность, уселся в уголке. Видимо, он был здесь больше для безопасности ювелирной мастерской, и, следовательно, об их приходе никто не сообщит и в контору не проводит. Глубоко вдохнув для смелости, девушка поднялась по лестнице.

– Может, я подожду здесь, мисс? – экономка не знала, чего она боится больше – остаться здесь с этим здоровяком, или, наконец, встретиться с неуловимым мистером Келли, который контролировал ее работу все эти годы.

Николь, остановившись перед дверью, коротко кивнула ей в знак согласия, ей действительно лучше было поговорить с управляющим наедине, и постучала. Услышав короткое приглашение, она толкнула дверь и заглянула. Слова приветствия застыли на губах. Келли был не один. У невысокого арочного окна, опершись плечом и скрестив руки на груди, стоял опередивший ее посетитель. Полуденное солнце ярко освещало его со спины, поэтому лица не было видно, но что-то в этом силуэте заставило сердце девушки тревожно замереть.

– Николь? – из-за стола справа, резко подскочил Келли, – Простите, мисс Астлей. Я не ждал вас.

– Да, действительно, я без предупреждения, простите, – Николь, стягивая перчатки и, стараясь избавиться от неприятного ощущения, прошла в его сторону, но, все-таки, пару раз бросила взгляд на силуэт у окна. – Если вы заняты, я подожду там, внизу… – тут она снова замолчала.

Теперь она стояла так, что свет уже не мешал ей увидеть лицо мужчины у окна, как теперь стало видно, так же пристально ее рассматривающего. Мир вокруг завертелся, и уже до того, как Келли произнес следующие слова, она поняла, что знает этого человека.

– Мисс Астлей, вы, вероятно, помните мистера Грегори Хокстоуна

– Мейсон, – силуэт у окна заговорил и, оттолкнувшись от подоконника, приблизился, – ты сейчас начнешь перечислять все мои имена, остановись… Мисс Астлей, – он обратился к ней, ожидая, что она подаст руку, но этого не произошло, и он только коротко кивнул.

Мысли и воспоминания понеслись в голове Николь с безумной скоростью. Перед ней стоял мужчина, бывший средоточием всех бед, произошедших с ее семьей несколько лет назад. Высокомерный, холодный и развращенный баловень судьбы, который прогуливаясь по жизни, случайно зацепил ее и без того шаткий мирок. Что такого могла найти в нем мать, если ее увлечение действительно имело место? Или произошедшее в Уотерфорде, больше соответствовало версии леди Ингрид? В мгновение, Николь с горечью осознала, что то, о чем она говорила матери, что все это в прошлом, что месть не имеет никакого смысла, что она не собирается искать правды, было жалкими отговорками. Она ненавидела этого человека, как только могла ненавидеть, насколько ей вообще было знакомо это чувство. Она поняла это сейчас, глядя в его красивое аристократическое лицо, в серые глаза, смотревшие сейчас на нее с настороженным интересом. Николь дерзко вскинула голову, постаравшись придать лицу, как можно более, уничтожающее выражение.

– Мистер Хокстоун уже собирался уходить, мисс Астлей, – прекрасно понимая причины столь агрессивного поведения гостьи, и видя, что его уютный кабинет сейчас разверзнет молния, Келли выразительно посмотрел на гостя.

– Неужели? – Грегори, вскинул брови, покосился на Мейсона. – Ты же только что предлагал мне выпить!

– Естественно! – Келли раздраженно повел плечами и вновь уставился на посетителя. – Но не сейчас же, а вечером. Да, вечером, в клубе, как и договаривались.

– Ах, вечером! – Грега явно забавляло внезапное желание друга, как можно скорее выставить его. Создавалось впечатление, что если бы Мейсону позволяла комплекция, он вытолкал бы его за дверь без всяких объяснений. – Ну, хорошо, значит вечером в Уайте.

Николь, не в силах находиться рядом с ним, отошла к окну, возле которого только что стоял ее враг, пытаясь взять себя в руки. Во всем виновата неожиданность. Если бы у нее было, хоть несколько минут, она бы встретила этого человека по-другому. Закрывшаяся дверь, тихо щелкнула, и Николь, повернувшись, увидела, что Мейсон Келли, сцепив руки, смотрит на нее. Хокстоун ушел.

– Что привело вас ко мне? – Келли решил, что самая лучшая тактика – спокойствие. – Отчеты уже на пути в Розберри.

– Вы говорили, что я смогу обратиться к вам, если мне это будет необходимо, – Николь, сбитая с толку встречей с Хокстоуном, начисто забыла все заготовленные варианты начала такого щепетильного разговора. – И, как выяснилось, мне действительно не к кому обратиться, кроме вас.

Грегори остановился, выйдя за дверь, постоял и стал медленно спускаться по лестнице. В первую минуту, когда девушка вошла, он даже не вспомнил, что знает ее. Он был слишком занят созерцанием ослепительной красоты, обостренной щепоткой чего-то неприятного, связанного с ней. Обращение Мейсона к гостье, сразу расставило все по местам. Конечно же. Ворвавшееся в комнату создание было слишком юным, чтобы быть той, которая пыталась залезть к нему в постель и обвинила в попытке изнасиловать, с мужем которой он стрелялся несколько лет назад. Перед ним стояла ее дочь – нереально идентичная копия, прекрасная до умопомрачения. Грегори вновь остановился, так и не дойдя до конца лестницы, воспроизводя только что увиденное, и собственные мысли, посетившие его, пока она была рядом. Грег, не веря, нахмурился Никогда в его насыщенную слабым полом жизнь, женщина не врывалась так, чтобы ему, несмотря на то, что она была глухо запакована в пыльный дорожный плащ, сразу захотелось гораздо большего, чем просто поцеловать ей руку.

И ведь как раз в этом ему было намеренно отказано. В ее глазах плескалась неприкрытая ненависть. Не просто хорошо отрепетированное показное выражение лица, направленное на достижение какой-либо своей цели, а сильное, исходящее из глубины души чувство. Что ж, если она так похожа на мать внешне, то внутренне она и подавно должна была повторить родительницу. И естественно, рассматривая старую историю с точки зрения Астлей, она имеет все причины испытывать к нему, по крайней мере, сильную неприязнь. Грегори хлопнул сложенными перчатками по ладони. В конце концов, она не первая, у кого он вызывает такое чувство. Правда, это был, наверное, первый случай, когда Грег был ни причем.

Странная штука жизнь. Ухмыльнувшись, он пошел дальше. Может она и не настолько хороша? А, если принять в учет ее наследственность, то от нее вообще следует держаться подальше! Хокстоун спустился и вышел на улицу к своему экипажу, уже более умиротворенный.

Когда Николь озвучила ему свои сомнения, Мейсон долго молчал. В его душе боролись два самых противоречивых чувства: долг и искренность. Разумом он понимал, что обязан сейчас подтвердить долг девушки по отношению к прошлым и будущим поколениям Астлей, и посоветовать ей, как лучше устроить выгодное положение в обществе. Сердце бунтовало. Этому чистому неиспорченному созданию необходимо было бежать отсюда, как можно скорее, пока этот мир не заприметил ее и не вогнал в нее свое ядовитое жало. Но он был юристом, адвокатом и управляющим многими состояниями, люди доверяли его разуму, а не его сердцу. Поэтому он должен дать ей единственный верный в этом случае совет.

Николь все это время не сводила с него глаз и как только поняла, что он сейчас заговорит, нервно подскочила со стула, на который бессильно опустилась, высказав ему свою просьбу.

– Мисс Астлей, – Мейсон очень ненатурально прокашлялся, – должен вам сказать, что, взвесив все за и против, я пришел к выводу. Ваша мать права, – увидев, что сказанное подействовало на Николь, как приговор, тут же поспешил его смягчить, – но не во всем. Поверьте, я знаю многих людей из высшего общества, которые не соответствуют вашим пониманиям и опасениям. Вам, не привыкшей к некоторым светским тонкостям, многое, конечно, покажется странным и чуждым. Но, со временем, вы научитесь избегать всего того, что вам не по душе. Я говорю вам об этом, как человек, определенно знающий, что среди лондонской аристократии достаточно людей, которым эта жизнь представляется так же, как и вам. И стоит только выехать, у вас появится множество друзей, которые станут вашим кругом. Как я уже сказал, не все в обществе настолько уж испорчены и лицемерны. К примеру, герцог Уотерфорд.

– Герцог? Неужели он не настолько стар, чтобы еще посещать светские мероприятия? – Николь было не по себе, что второй раз за день всплывает близкое к той отвратительной ночи имя.

Мейсон замолк, смотря на нее. Потом на его лице появилось понимание, а затем он широко заулыбался, пытаясь задавить рвущийся наружу смех.

– Дорогая мисс Астлей, за время вашего пребывания во Франции, титул унаследовал маркиз Лимерик, и как вы сами могли убедиться несколько минут назад, он еще вполне в состоянии передвигаться! – Мейсон говорил это, а сам представлял себе выражение лица Хока, когда он вечером расскажет ему, какого невысокого мнения о его физическом состоянии теперь могут быть молодые особы. Но последующая реакция Николь заставила его на время забыть об этих мыслях.

– Мистер Келли, – она негодующе смотрела на него, – если вы, по какой-то невероятной причине, считаете мистера Хокстоуна порядочным человеком, то ко мне это не относится, – видя потускневшее лицо управляющего, Николь тут же пожалела, что вспылила, но от мнения своего не отступила. – Я думала вы осведомлены, какую роль сыграл этот человек в жизни моей семьи, это для всего Лондона не было тайной, опять же, благодаря ему, самому! – она помолчала и добавила. – К тому же, мне не нужна никакая протекция! Если я решу посещать высший свет, то мне необходимо научиться всему самой!

– Конечно же, мисс Астлей, – Келли решил отступить. – Что ж, если мы обсудили этот вопрос, то, может быть, приступим к делам поместья? Отчеты я, правда, уже отправил, но у меня есть все копии.

Николь согласно кивнула, радуясь, что есть повод хоть немного не думать о предстоящих в ее жизни переменах. Но, ни в кабинете у Келли, ни потом, уже на пути домой, ей так и не удалось сосредоточиться. Перед ее глазами стояла высокая крутая лестница перед входом в огромный зал, полный ожидающих ее светских акул, по которой ей еще только предстояло подняться.

Келли же, стоял у окна, выкуривая уже не первую, непривычную для себя сигару. Конечно, он дал ей правильный совет. Она имеет право покорить общество, а не проводить унылую жизнь в провинции, осаждаемая бесконечными упреками матери. Мейсон прекрасно понимал, что отнюдь не беспокойство о судьбе дочери, а собственные амбиции движут баронессой, в том, что именно она напомнила девушке о «долге, сомнений не было.

Ингрид совершенно не изменилась. Она жаждет вернуться в общество, изгнавшее ее, не желая понимать, что ее присутствие очень осложнит задачу дочери. Ей и так придется непросто. Определенные условности, и не всегда высокоморальные принципы, изначально чуждые Николь, станут для нее настоящим испытанием. Никогда и никого еще эти пресыщенные аристократы не принимали с распростертыми объятиями. Ее ни один раз будут проверять на прочность, и, к сожалению, не совсем лицеприятными способами. И только если Николь заставит этих кровожадных лицемеров сломать зубы о свой характер, двери всех домов откроются для нее. И это было очень важно.

Николь не осознавала этого, думала, что не нуждается в протекции и помощи, но это были правила игры, установленные задолго до ее рождения, и они бережно передавались из поколения в поколение, вместе с «голубой кровью». Ей придется либо принять их, либо предъявить свои и заставить с ними считаться. Он улыбнулся. Настолько, насколько он успел узнать ее за две встречи, ей это вполне по силам. Нет, не настолько похожа она на свою испорченную, сумасбродную мать. Гордость снежных горных вершин Ирландии свежим ветром гуляет в ее крови. Достаточно было только вспомнить взгляд, которым она наградила Хока, когда он хотел поприветствовать ее. У Ингрид, в первую очередь, выстроились бы все преимущества этой встречи, и сейчас герцог безуспешно пытался бы стряхнуть ее со своего локтя. Для Николь, вся эта мишура ничего не значила, на первый план выходили чувства, и ей было ровным счетом наплевать, что перед ней член палаты лордов, один из самых влиятельных людей королевства. Значит, он все сделал правильно. Просто ей нужна помощь. И над этим стоило подумать.

Глава 15

Закрытый клуб Уайт на Сент Джеймс, был забит до отказа, только это определение больше подходило к какому-нибудь низкопробному пабу в Ист-Энде, а это «пристанище богов» считалось лучшим не только в столице, но и во всей Англии. Лучшим, не в смысле роскоши, а в том, что не весть кого, сюда не впускали. Членство в клубе стоило очень больших денег, и некоторые из его завсегдатаев вкладывали сюда значительную часть своего состояния, чтобы носить престижное звание члена клуба Уайт и иметь доступ к знаменитой книге пари. Но существовал еще и другой отбор, на котором за претендента непременно должны были поручиться все до одного члены клуба.

Самое главное, это было единственное место, где великие мужи своего времени могли позволить себе скрыться от вездесущих жен и без оглядки обсудить любые, пусть иногда даже и не совсем пристойные темы. Спиртное, сигары и азартные игры были единственными молчаливыми свидетелями многих тайн, обсуждаемых в этих кабинетах.

Мейсон хорошо помнил время, когда вход в этот клуб был закрыт и для него. Начинающий юрист, которому судьбой было отказано в аристократическом происхождении, прекрасно понимал, что в этом клубе его ждут новые знакомства, а, следовательно, и обеспеченные клиенты. Поэтому, о покупке членства он задумался давно. Но, собрать достаточную сумму еще не значило беспрепятственно войти в клуб через парадную дверь. Официально не существовало правила, по которому в Уайте могли состоять только титулованные особы. Главное, чтобы ты был мужчиной и имел достаточно увесистый кошелек. Но негласно, все-таки, требовалась некоторая протекция. Именно ее долго не мог получить Келли. Все его высокопоставленные клиенты отнекивались от этого как могли, ведь это означало поставить его практически на одну ступень с собой. А этого жеманные светские львы позволить своему самолюбию не могли. Членство в клубе свалилось на него внезапно, причем в виде подарка. Грегори Хокстоун таким своеобразным способом оплатил ему услугу, за которую Келли отказался брать с него плату. Грег спорить не стал, но в книге голосований клуба немедленно были поставлены все до одной необходимые подписи, Келли не получил ни одного «черного шара», и на следующий день посыльный от Уотерфорда принес ему пакет с необходимыми документами.

– Их сиятельства, герцог Уотерфорд и герцог Клэймор ожидают вас за столом для покера, – швейцар принял у Келли пальто и сделал жест в сторону беседующих мужчин.

Сказать, что Мейсон чувствовал себя здесь не в своей тарелке – означало не сказать ничего. Когда он сидел в компании герцогов, и ему еще повезло, что сегодня не было Стенфорда и Торнтона, это ощущение усиливалось в несколько раз. И то, что происходило это довольно часто, и к тому же он с полной уверенностью мог назвать Хока своим другом, совершенно не облегчало его страданий. Ирландский мальчик вырос, получил образование, приобрел светский лоск, достойный аристократа, завел влиятельных клиентов, но в душе оставался все тем же. Видимо, это и сказывалось каждый раз, когда он оказывался среди «сильных мира сего».

Миновав несколько таких же столов, Келли, поприветствовав сидящих, опустился в кресло.

– Хок, ты проиграл, сдавайся! – Рэнфорд Уэстленд с мальчишеской улыбкой откинулся в кресле.

– Черта с два! – огрызнулся Грег, но в следующую секунду вывернул такой глупый ход, что все сидящие за столом переглянулись, а он еще раз пересмотрел карты и взял следующие. Игра не удавалась.

Мейсон подозрительно покосился на друга. Тон его говорил о том, что герцог не в духе.

– Можешь не переживать, Грег, – он сделал знак крупье принести новую колоду, – теперь, когда появился я, неудача будет на моей стороне.

Грег, не оценив шутку Келли, бросил карты на стол. Рэнфорд, многозначительно глянув на них, развел руками.

– Я же говорил! Сдавайте, Келли, – он потер руки, – мне совершенно все равно, кто из вас заплатит за подарок для Дюпре.

– Подарок? – тасуя колоду, удивился Мейсон.

– Конечно же! – Рэнфорд скривился, – если уж у меня нет никакой возможности проигнорировать такое великое событие, как свадьба «нашего дорогого Алекса», – герцог настолько смешно скопировал голос своей жены Уинфри, что даже, казалось, отсутствующий Грег, усмехнулся, – то, по крайней мере, раскошеливаться на подарок придется не мне.

– Дорогой друг! – все еще усмехаясь, вступил в разговор Грег, – мне, почему-то, казалось, что когда произойдет это грандиозное событие, ты будешь несказанно рад и осыплешь Дюпре небесной манной за то, что он уже не так часто будет посещать ваш дом.

Герцог Клэймор угрюмо промолчал, как это бывало каждый раз, когда речь заходила об этом друге его жены. Несмотря на то, что, со временем, он стал другом семьи, и герцог так и не смог предъявить ему никаких объективных претензий, кроме разве что того, что, как ему казалось, он делал комплименты его жене чаще, чем остальным, все прекрасно понимали, что, если бы не дружеская привязанность Уинфри к этому французу, ноги бы его в их доме не было.

Увидев, что ему, наконец, тоже удалось подпортить настроение кому-то, Грег униматься не собирался:

– Это старая история, – зная, что Мейсон все еще находится в недоумении, он обратился к нему, – когда-то, несколько лет назад, когда жена нашего герцога только появилась на небосклоне лондонского общества, и он не успел еще поставить на нее знак своего безраздельного владения, именно Дюпре, по просьбе своей сестры, помог ей освоиться в нашем опасном мире. Его авторитет оказался не настолько нужным мисс Уинфри покорила высшее общество быстро и безжалостно. Правда, при этом, она зацепила и сердце самого помощника.

– Если ты сейчас же не заткнешься, Хок, – опасно вкрадчивым голосом предупредил Клеймор, – я заставлю тебя сыграть со мной партию, а в качестве расплаты за проигрыш, ты поплетешься на эту чертову свадьбу вместе со мной.

– Только не это! – в притворном ужасе поднял руки Грег. – Я не отношусь к отряду пожирателей собственных сородичей, и присутствовать при подписании смертного приговора, пусть даже самому Александру, я не намерен.

Теперь из разговора вышел Мейсон. Не спуская глаз со смеющегося Грега, он уже прокручивал в голове мысль, которая только что пришла ему в голову, точнее ему она была подсказана минуту назад.

– Мейсон, дружище, мы играть-то сегодня будем? – Грег, наконец, решил отстать от Рэнфорда. Кстати, я, честно говоря, думал, что сегодня не увижу тебя.

– Это еще почему? – удивился Келли, все еще думая о том, что собирался предпринять. – Мы ведь договорились?

– Я о гостье, из-за которой ты сегодня вытолкал меня из своего кабинета. Меня! Своего самого преданного клиента, ну и по совместительству друга, – Грег иронично поднял брови. – Видишь ли, несколько лет назад, в одну не очень прекрасную ночь, которую я с трудом вспоминаю, эта леди гостила в Уотерфорде… Ничего такого! Ей тогда было лет четырнадцать-пятнадцать! – он уточнил, так как Рэнфорд заинтересованно уставился на него, готовясь взять реванш в острословии. Так вот! Утром слугам пришлось закапывать несколько трупов!

Клэймор поперхнулся воздухом в собственных легких, и, требуя продолжения, не сводил глаз с Грега. Мейсон молчал – причину нахождения Николь в имении в ту ночь он прекрасно знал.

– Правда трупы принадлежали собакам и шакалам… – продолжал Грег, – но я очень переживал за твое здоровье и за свое состояние, друг! – пафосно закончил он, глядя на ничего так и не понявшего Рэнфорда.

– Господа герцоги, я должен откланяться, – Мейсон неожиданно встал. – Хок! Ты гений! – он изо всех сил пожал руку опешившему Грегори.

– Я рад, что мы это выяснили, но куда это ты так быстро засобирался? Мы даже не успели сыграть ни одной партии.

– Мне необходимо подумать! – Мейсон уже сделал знак швейцару. – Ты только что подсказал мне такой выход! Встретимся завтра… Во сколько я могу приехать к тебе?

– В первой половине, я думаю. – Грег подозрительно нахмурился. Он не любил, когда ситуация была не под контролем.

– Договорились! – Келли оставил растерянных лордов там, где встретил полчаса назад.

Распрощавшись с друзьями, Мейсон покинул клуб. План в его голове уже стал приобретать четкие очертания.

Когда на следующий день Грег встал и камердинер объявил ему, что мистер Келли уже целый час ожидает его в библиотеке, у него закралось подозрение, что Мейсон болен. Он знал этого человека четыре года. Когда умер дед, обнаружилось, что все дела Уотерфорда ведет некая контора Келли. Нельзя сказать, что Грег был поражен. Вспоминая, как проходила его жизнь в то время, он теперь, осмысливая прошлое, не мог упрекнуть старого герцога за то, что он не подпускал его к делам. Пять лет назад, после злосчастного дня рождения, словно сорвавшись с цепи, Грег пустился во все тяжкие. Пьяные кутежи и женщины сменялись периодами глубокой депрессии, которая вновь требовала чем-то ее заглушить. Так продолжалось почти два года. Что его остановило? Может то, что его друзья, по очереди, покинули холостяцкий круг, или то, что даже его способности увеличивать состояние не помогли быть на высоте, и дела пошли плохо. Точно он сказать не мог. Но однажды он остановился. Вскоре не стало деда, и Грег понял, что старый лис, не в состоянии уже управлять делами сам, все же не пошел на мировую со своим непутевым внуком, а доверил все постороннему человеку.

Впервые приехав к управляющему, Грег собирался отозвать все дела из его конторы, так как хотел контролировать все сам. Испытывая к Келли болезненную ревностную неприязнь, он уже через несколько минут разговора резко изменил свое мнение. Меры и решения, которые предпринимал управляющий в отношении доверенных ему средств, были настолько разумными, и в то же время неординарными, что новоиспеченный герцог с удивлением понял, что мог бы сам кое-чему поучиться. В итоге, он доверил Келли вести дела еще и некоторых своих поместий, просто из интереса, разумеется под своим неусыпным контролем, и был совершенно не разочарован. В силу обстоятельств вступления в права герцогства, их встречи были довольно частыми, и совершенно незаметно переросли в довольно крепкую мужскую дружбу. Во всех случаях, когда Грегу, как более молодому и импульсивному, не хватало терпения, он мог положиться на спокойную рассудительность Келли, которую не могли поколебать, казалось, никакие обстоятельства. Поэтому, его поведение вчера в конторе и потом, вечером, вкупе с сегодняшним ранним визитом, вызывало, по крайней мере, подозрение.