Превзойдённые

В голове Григория из дома Топтевых зазвучали слова: «Праведник вещает истину, как государство величаво: живые глядят в ужасе и трепете, пока боги равнодушно наблюдают.»

– … Есть что сказать напоследок?

– К Молвангу вас! – смыкая зубы, сказал приговорённый, это мужчина средних лет. У его шеи уже связан узел чуть проще морского.

Третий на трибуне – палач в лисьей маске, напоминающей жреческую. Чёрный балахон, кожаные перчи и серебряная цепь на плечах.

Он посмотрел на глашатая, тот кивнул.

Рычажком механизм приведён в действие: платформа под висельником резко отворилась, а верёвка натянулась. Противные звуки, кряхтения – но Гриша уже давно привык быть на казнях. С самого детства, ведь в его родном городе это одно из немногих постоянных развлечений. Да, такова жизнь здесь, в Сафисе.

Приговор был исполнен. Все разошлись, но Григорий остался. Как труп перестал качаться, зазвучал знакомый топот женских туфель.

– Мы пьём. – Мара звучала очень самоуверенно.

– Ого. Ни «привет», ни «как дела».

– А зачем?

Гриша улыбнулся:

– Просто я даже не думал, что мы с тобой настолько близки.

– Ты не представляешь насколько. – она провела рукой по его щеке, задев дужки очков. – Сегодня мне есть, что тебе рассказать. – в её словах всегда присутствует какой-то холодок, но сейчас он пробирает глубже, чем обычно.

Они пошли вместе до любимой таверны.

Всё как обычно. Незамужняя и молодая, но суматошная и грубая цесбанка всегда любит хорошо пошутить: вот она вновь коснулась его бородки, а после схватила Гришу за руку, грея об него своё уставшее тело. Немного пошлая, но мужчина не против. В конце концов она его лучшая подруга, а столичные улицы только провоцируют на близость.

Утром полный тенями от высотных домов, тесно прижимающихся друг к другу, но сейчас, в ночи, светлый от фонарей – так парадоксален и прекрасен Сафис – столица Лантании. Нет в мире более красивого и живого города, чем он, в сводах стен которого восседали на престоле многочисленные потомки первого молвангеда Воигнева Освободителя, а до них многие консулы Республики, начиная с величайшего стратега Росена, перехитрившего самого Молванга.

Всё это пережил мрамор, из которого вымощены ключевые для государства сооружения: от казарм самой дисциплинированной стражи до замка, носящего имя того, что он и символизирует для всех видов разумной жизни, населяющих материк – Солидарность. Правда, почти никто его так не называет. Народ Лантании помнит, на каких столпах стоит эта крепость и само Государство, а потому в разговорах все зовут её иначе… Могильник.

Они прибыли в таверну и сели за их стол. Заказ делать не нужно: знакомая официантка уже несёт их любимый сидр и жареный в масле сыр. Пошли первые глотки.

– Я уже говорила, как они обделываются? – по традиции заладила Маря, хитро пытаясь отбить хоть часть аппетита.

– Нет-нет, никогда… – ответил с сарказмом Гриша.

Она почесала переносицу, намекая, что напиток остался на усах мужчины. Цесбан небрежно протёр их рукавом.

– … Это просто песец. – закончила интеллектуальную мысль Маря.

– Чего сегодня тело не убрали?

– Бан сказал, чтобы подольше повисел. Вот же ублюдок.

– Бан?

– Да этот маньяк!

– Сколько ей было?

– Пять лет, Гриш, пять! Просто поверить не могу.

– Расследовала стража?

– Нет. По секрету скажу, он не только убил её. Я видела девочку, там всё ясно.

– Да уж… тварь.

– А-то!

Они синхронно пригубились к своим чашам.

– И так что ты хотела рассказать?

– Расследовали кли́нки. – она посмотрела прямо в глаза. – Я понятия не имею, почему. Они всё лезут в разные дела, пока Бондара нет. – чуть побила ногтями об стол. – Но вот в чём траур. Им развязали все руки насчёт Старграда.

– Твою мать…

– Тут не предположение. Я точно знаю, что они занимаются именно тобой, Гриш… – напиток приоткрыл её реальные эмоции, у неё даже пролилась слеза, и она закрыла ладошкой глаза.

Мужчина схватился за лицо и сильно сжал свою кожу. Почему сейчас? Только не сейчас…

Он погладил свою подругу по голове, пытаясь хоть на чуть-чуть остаться мужиком. Это сработало.

– Ты… тебе нужно валить. – взяла себя в руки девушка.

– Да. Нужно.

– Знаешь… я думаю, если бы не Триба, этого всего не было.

– Да…

– Ему придумали новое погоняло.

– Биба?

– Сам ты Биба!

Он улыбнулся, она тоже.

– Нолванг. – пояснила Мара.

– Ммм, в историю войдёт, как влитой.

– Если история ещё будет существовать.

– Тоже верно.

– Я много раз задумывалась насчёт Гайдании. Этот гад ведь – главный маньяк нашего времени. Казнила многих, это факт. Я люблю свою работу! Но за всю жизнь мне не покончить с таким числом убийц, чтобы отомстить хоть за толику убитых Петиром Трибой.

– Но он всё равно не Молванг.

– О боги, тебя это сильно утешает?

– Ты права… совсем нет.

– Была бы воля… нет, была бы такая сила. Я бы лично его закончила.

Девушка подвинула свою чашу к другу, тот уже давно запомнил, что делать. Григорий проучился пятнадцать лет в стенах Академии Старграда. Один из лучших, кандидат в магистры – сейчас всё это вновь пригождается, и мужчина понимает, что проучился не зазря: он мастерски и быстро охладил сидр, образовав красивый и ровный многогранник льда прямо внутри ёмкости.

– Например, такая сила? – подчёркивая всю иронию, он ухмыльнулся.

– Спасибо. – она сделала пару глотков.

– Я даже не знаю, куда деваться.

– Север.

– Север не переживу.

– Юг…

– Среди смуглых моё сафиское лицо…

– Скажешь «беженец»!

– Поверят?

– Сейчас все бегут… только не смей писать мне писем, даже котовой пересылкой.

– Это почему?! – возмутился Гриша.

– Слыхал за Разусар?

– Да.

– Они читают.

– Кли́нки обнаглели в край. Я лучше умру, чем не буду писать тебе!

– Твоя предсмертная записка станет мне чёрной меткой.

– Не подумал…

– Ты никогда не говорил, что́ именно украл…

Они ударили сосудами и выпили вновь.

– Ша-ша.

– Ты чё… – посмотрела недоумённо. – уже пьян?

– Шанарий Шерпов.

Она лишь поиграла глазками.

– Его сочинения в томе под грифом «Запретное знание».

– И зачем?

– Молодой был ещё… я тебе не говорил, но пару лекций нам зачитывал Триба.

– Что?..

– От него и узнал об этом авторе.

– И что же там?

Мужчина посмотрел куда-то в сторону, будто сожалея о том, что рассказал или, напротив, не рассказывал прежде, а после перевёл взгляд прямо на лицо своей подруги. В тот момент в его очках отразился огонёк свечи:

– Есть заклинания в мире, которые никто и никогда не должен знать. Никто… его сочинения описывают именно такие. Поняв это, я сжёг книгу, и ты даже не пробуй меня пристыдить.

Девушка немного напряглась. На мгновение ей показалось, что именно он за этим столом главный. Она не пыталась осудить:

– И что это за заклинания?

– Те, что меняют память, Мара. Те, что забирают у сапиенса самое драгоценное.

Цесбанка была серьёзной, но что-то изнутри всё-таки вырвалось:

– Кхм… хи-хи-хи.

– Чего смешного?!

– Да нет. – она вытерла новую слезинку. – Просто так иронично.

– Что же?

– Пытаясь сохранить память, её ты и уничтожил.

В этой таверне никогда ещё не было так мало людей. Редкие уже пьяные компашки да пара официанток, не сильно спешащих в своей работе. А питьё делает своё дело: Мара красная, как след от шлепка – ох, как сильно мужчина его нанести. Белокурая желтоглазая неряха с мешками под глазами. Она всегда ему чем-то напоминает смерть, но сейчас выглядит более живой, а оттого делается ему желанной.

– Гриш, – заметила девушка, – ты смотришь на меня слишком пошло. Прекрати.

– Прости… хочу напоследок наглядеться. Если будешь казнить, даже так не увижу твоё лицо за маской…

– Ты давай без этого. Поймают, тебя никогда не казню.

– А жаль…

– Ты уж совсем не кисни.

– Может сдаться?

– Ты меня на эмоции хочешь вывести?

– Нет, просто думаю.

– Ага, а получается вывести.

– Знаешь… был бы я чудовищем, то менял бы память всех и вся. Быть может, даже твою.

– Ага. Лапаешь меня или того хуже, а после стираешь, как запись с таблички, да?

– Могу.

Девушку немного затрясло.

– Ну это щас же шутка, да? – она запереживала.

– Да, шутка. Не бери в голову.

– Поклянись мне всем, что тебе дорого.

– Клянусь… мне, правда, особо и нечем клясться.

Она взяла его руку и приложила к груди. Гриша сильно смутился и даже почти испугался, но именно этого та и добивалась. Ощущая мягкость, нежность подруги, мужчина покраснел и растерялся – значит, точно впервые.

Мара отпустила его.

– Прости. – малодушно извинилась.

– К Молвангу тебя…

Новые глотки.

– Знаешь, так давно с тобой общаемся и столько пережили, а ты никогда не пытался завоевать моё сердце.

– Пытался, ты просто не замечала.

Она набралась смелости:

– Ты любишь меня?

– Конечно. – мужчина сказал это нежно.

– Ну хватит, не подругу как. – заскулила цесбанка.

– А как?

– Я тебе девочка что-ли?!

– Белочка.

– Какой же ты… – ей сложно было найти слово, – болван.

– Какой есть. – он проговорил это чуть невнятно. Немного удивился и стал играть языком, точно ощущая некое онемение.

Девушка заметила и вздохнула. Она резко встала.

– Прости меня за всё… – грустно выдала Маря.

Её взгляд переменился. Девушка рукой столкнула свою чашу со стола. То самое небольшое количество посетителей за столиками внезапно зашевелилось. Гриша захотел повернуться, но что-то не дало это сделать. Тело перестало слушаться. Его глаза открылись от испуга, а сердце стало колотить так, что стук доносился до Мары. Он начал понимать…

– Цесбан Григорий из дома Топтевых. – девушка говорит холодно и огосударственным тоном. – Орден звездоносцев обвиняет вас в преступлении против защиты государственной тайны. Вы арестованы, любые потуги противления приведут немедленной гибели.

– Маря… – всё так же нечётко его голос слёзно затрещал, – ты предала меня?..

Глаза девушки резко сомкнулись, а голова отвелась в сторону.

Трое кли́нков уже подошли к их столику, командир группы захвата, известный Маре под именем Нглар, обычно спокойный, но сейчас совсем не скрывает свою улыбку:

– А теперь смотри сюда, Григорий. – он властно схватил мужчину за его козлиную бородку, не давая возможности смотреть на что бы-то ни было, кроме как на себя. – Слушай, когда я говорю. Отвечай, когда я тебе прикажу. Ты мой, слышишь?..

Гриша закрыл глаза, чтобы не делать так, как хочет звездоносец. Это глупо.

Нглар резким ударом кулака сломал и очки, и нос бедному волшебнику, который совсем не может сопротивляться из-за яда, пролитого в сидр тавернщицей.

– … Я не буду повторять.

– Слы… шу… – тяжело проговорил цесбан, его кровь течёт из носа по небольшим усам.

– Наконец-то. Ха! Нашли общий язык! Сколько вас таких? Кто ещё получил доступ к запретке от Петира Трибы?

Гриша вновь промолчал. Но на этот раз Мара поняла, что он ослаб и потерял сознание. Только вот массивная седая чёлка Нглара или же его золотая звезда – что-то из этого точно не даёт разглядеть очевидный факт. Он замахнулся вновь.

– Стойте! – воскликнула девушка. – Он всё.

– А ведь и правда. – поглядел на него внимательнее мужчина. – Братья, забираем его.

Оставшиеся два кли́нка подняли Гришу и, используя магию, скрылись в волшебном тумане, чтобы незаметно пронести его через десяток кварталов от этой таверны прямо в одну из секретных темниц Ордена.

Редко, когда удаётся провернуть всю операцию настолько успешно.

Мара уже чувствует, как ей дадут новый ранг – долгожданную звезду из электрума. Она с ранних лет завербована звездоносцами. Повышение даст ей право на за́мок. Пусть даже где-то в глуши, но замок! Девушка продвинет род, станет банессой и будет править справедливо небольшими деревнями на вверенной молвангедом земле. Так, чтобы никаких ужасных гадов, маньяков и прочего в своей спокойной старости не видеть.

Она ждёт указаний от Нглара, но её глаза, провожая в последний раз своего друга, выдают реальные чувства девушки. Командир это замечает, но ему будто всё равно. Не мудрено, ведь он типичный карьерист. Какое дело до её чувств? Впрочем, ей незачем об этом рассуждать

– Завтра в восемь вечера жду доклад в отделе на Третьей. – пояснил командир. – Сейчас убываешь.

– Поняла.

Он тоже растворился в тумане, но, как всегда, искусней, чем молодые кли́нки.

Официантка наконец-то вышла из кухни, где так испуганно пряталась от всего этого. Она, в отличие от тавернщицы, знала лишь, что чаша в её левой руке предназначена именно для мужчины. Простая девчонка, работает здесь второй год, но страшнее приставаний от пьяных посетителей ничего не видела.

– Ваш друг, – спросила официантка, – он преступник?

Мара уже приготовилась дать подробный ответ. Её губы разомкнулись, но тут же задрожали. Поняв это, звездоноска резко вышла из заведения, не заплатив.

Сейчас лето, но, когда нет солнца, её всегда морозит. Однако сейчас как-то по-другому.

Ночь пугает. Очень пугает. Или же дело не в ней?

Тишина… совсем неприятная тишина. Хоть и дольше идти, девушка вышла из узкой улицы на широкую.

Сафис жив: таверны заполнены, как и бордели. Небольшие толпы смотрят на уличные представления.

Кукольное представление в том, что марионетки имитируют половой акт. Разве смешно? Но почему-то слышно много смеха.

Другое представление про то, как гед Бондар одолел своего безумного дядю Вука. Прежде было принято показывать рядом с будущим молвангедом куклу Петира Трибы. Сейчас его реплики говорит брат государя – Будмир, что делает и без того неправдивый сюжет ещё более ложным. Не было честной битвы один на один… кли́нки знают правду: Вук был отравлен, а после оболган. Как и сейчас Мара, Бондар предал доверие дорогого человека во имя своих целей и всеобщего блага.

Дом Пятириковых, из чьих рода девушка, когда-то давным-давно владел замком на Севере, но будучи вассалом бунташных Дариков, следовал за теми против тогдашнего геда Благомира Сильного. Потерпев поражение, Дарики и их сторонники были низведены до цесбанов.

Поколениями её предки подвергались всяческим унижениям, служа гедам в качестве лишь низких чинов. Даже стать палачом для представителя её испорченного рода – это великая честь. Но скоро всё изменится… скоро вновь Пятириковы будут жить в замке.

И так ли важна цена?

Но как бы Мара не пыталась свести рассуждение на ноль, она не могла не думать о Грише. Уже сейчас его не хватает рядом… оттого и холод. Оттого и не смешно.

Девушка прибыла в служебную каменицу, в которой её комната.

Плюхнувшись на кровать, она тут же схватила подушку и принялась прижиматься к ней. С этого места она видит холодные неухоженные стены и подгнившие ставни окошка. И звёзды на небе… красивые звёзды.

В этой некрупной коморке она живёт вот уже пятый год. Прежде Мара жила у отца, но не могла терпеть с ним ссор. После смерти матери он запил и стал бросаться на дочь каждый раз. Если бы не Гриша и его положение, цесбанка бы никак не получила это жильё.

И вот её благодарность?

Знакомые с ранних лет, безмерно понимавшие и ценившие друг друга – Гриша и Мара всегда были рядом. Его дом никогда не имел замка и обитает в Сафисе с самого своего зарождения. Ни раз Топтевы занимали видные места в городской страже и на руководящих постах в гильдиях, в том числе гильдии авантюристов, а сам Гриша стал учителем магии и ни раз общался с высокими чинами, когда преподавал их детям. У его рода не было претензий на банство – ну как члену их семьи понять единственную наследницу великих Пятириковых?

Тем не менее, ему удавалось…

Он был рядом, когда погибла матушка. Был рядом, когда девушка казнила стольких и стольких мерзавцев. Почти каждый раз. Они выпивали в той таверне каждую неделю… и вот сейчас это был последний их совместный ужин…

«Таверна» – вспомнила Мара уже под утро, так и не сумевши заснуть.

Цесбанка наконец-то отпустила подушку, пропитавшуюся её слезами и по́том. Она перекусила и привела себя в порядок – как всегда, это заняло много времени.

Не забыв деньги, девушка вышла в город. Утром людей сильно меньше. Ничто не отвлекает от мыслей.

Орден Звездоносцев – всевидящее око над всей Лантанией. Когда-то кли́нки являлись наёмниками, совершавшими заказные убийства в политических играх дворян по всему континенту, но объединившись с тайной разведывательной службой, подчинённой лично молвангеду, они стали главным инструментом поддержания порядка в государстве. Так иронично, что произошло это при том самом Благомире Сильном. Вероятно, благодаря именно деятельности ранних кли́нков Север проиграл войну, оставившей в дураках её род.

Эта мысль вызвала у девушки обидную улыбку…

Она прошла путь длиной в двенадцать лет. От костяного доносчика до серебряного следователя. Жетоны из разных материалов от дерева до золота означают ранг звездоносца. Получив железный жетон, безродный становится цесбаном, а электрум повышает цесбана до бана – иного способа возвысится в Лантанском Государстве практически нет. Тем более, для девушки.

Но сердце разрывается в груди…

Солнце красиво играет лучами с крепостью Могильник. Её башни и куртины прекрасно видно почти из любого места Сафиса. Но как бы замок не был прекрасен, никто не питает к нему приятных чувств. Что, если из-за её предательства, то же случится и с её замком? Даже при условии, что её подданые никогда не узнают об этом… Мара поняла, что не сможет просто принять собственный поступок. Спустя много лет, быть может, ей удастся опустить свои чувства. Но, скорее всего, нет.

Девушка подошла к таверне. Ей хотелось бы избежать разговора с той официанткой, только вот та снова на смене.

– Здравствуйте. – Мара обратилась к девушке. – Я заплатить.

– Д-да…

Цесбанка расплатилась. Будто бы на том и хватит общения.

– … простите, что спросила.

– Я спешу.

– Вы больше не будете нас посещать?

– Вряд-ли. – Маре невыносимо даже здесь находиться. Она развернулась, но официантка всё стоит на своём.

Кудрявая темноволосая девушка взяла белокурую за руку. Цесбанка развернулась и была готова уже закричать. Однако она почувствовала, как официантка принялась касаться своими нежными подушечками пальцев безымянного пальца Мары. Правой руки. И что наиболее страшно: такое уже было раз месяц назад.

Мара стала понимать, что имеется в виду. Значит, Григорий присматривался к кольцу. Не так давно он хвастался, что удачно вложился в кузница. Неужели копил на предложение? Дурачок…

Официантка не остановилась:

– Как жаль, что он преступник…

Её слова показались насмешкой.

Звездоноска взбесилась и не выдержала. Её рука сорвалась и отвесила жёсткую пощёчину темноволосой стерве. Маре стали противны её зелёные глаза, и она была готова расцарапать их. Извлечь из орбит. И бить. Больно бить!

Но официантка упала на деревянный пол сразу после пощёчины, громко зарыдав. Звон монет, выпавших из фартука, напомнил цесбанке звук колокольчика.

Подбежала другая работница, за ней хозяйка:

– Пощадите! Что же вы творите?!

Они кинулись к бедняжке.

Мара не могла поверить. Только что она это сделала? Ей ничего не осталось, кроме как в спешке покинуть таверну.

Девушка почувствовала, как холодная капля воды попала ей на руку. Ах, если бы это был дождь! Под ним не было бы видно слёз, стекающих сейчас по её бледным щекам… но небо ясное как никогда.

Ей захотелось скрыться. Даже не думая, она зашла в очередной закоулок и ловко взобралась на крышу дома. Сев, Мара наконец-то сдалась и зарыдала в голос:

– Зачем я это сделала? Зачем… зачем?..

Впервые за столько лет девушка на самом деле взмолилась к богам. Она просила прощения то у них, то у образа Гриши в своей голове: но и они, и он смотрели на неё с ненавистью. «Маря, ты предала меня?» – слова её любви ещё не резали так глубоко и больно.

– Сделала что? – знакомый мужской голос зазвучал сверху.

Она открыла глаза. Трое кли́нков в масках нависли над ней. Две бронзы позади, спрашивал олово. Девушка узнала старшего. К сожалению, с ним у неё нет доверительных отношений.

Мара попыталась прийти в чувства. Она вытерла свои слёзы и встала во весь рост:

– Забудьте.

– Ты же понимаешь, что мы на этой крыше не просто так? – оловянный жетон был явно недоволен.

– Я уже ухожу.

– Мне придётся доложить об этом.

– Только попробуй, щенок! – ей пришлось поднять тон. – Тебе жизнь надоела?

– Тебе меня не запугать. Мои подчинённые подтвердят. Ты позволила себе невозможную роскошь. Впервые вижу, чтобы кто-то в твоём статусе себя вёл настолько опрометчиво.

– Смирно! – она продемонстрировала свою серебряную звезду.

Двое бронзовых встали ровно тут же. Оловянный сделал это с недовольством.

– … Это забыть – мой приказ.

– Есть! – кли́нки ответили все в один голос.

Девушка подошла к старшему группы медленно и властно:

– Я предупредила тебя. Ты понял?! В долгу не останусь. – Мара взяла его за голову, а после за шкварник, сдавливая так, чтобы тот почувствовал горлом всю её силу.

– Понял.

– Хороший пёсик.

Мужчина не стерпел. Он оттолкнул её руку в сторону:

– Да пошла ты!

Мара бьёт ему в живот, но тот успел взяться за клинок – так удар пришёлся по частично обнажённому короткому мечу. Отпрыгнув в сторону, девушка увидела, что оловянный настроен серьёзно.

– Ты пожалеешь! – девушка вынула нож, закреплённый у неё на ноге.

– Не сметь вмешаться! – обратился к своим подчинённым командир отряда, после чего сразу взмахнул мечом.

Мара отринула в сторону его неуверенную атаку. Оба были злы, но не готовы сразиться во всю мощь. Их действия преступны, невозможны. Брат по оружию поднял руку на сестру.

– Последний шанс подчиниться. Сбрось свой меч. – крикнула белокурая.

– Ты нелепа. То, что ты лизоблюдством достигла высокого ранга, не даёт права смотреть на меня с высока. Не долго тебе носить свою звезду!

– Я могу одним движением лишить тебя и глаз, и языка – не посмеешь больше видеть лишнего и никому не расскажешь.

– Даже если я заслужил это за нарушение субординации, ты получишь по заслугам. Молодняк всё видел и видит.

– Ха! Меня это-то должно остановить?

– Не посмеешь! – оловянный после этих опрометчивых слов сделал свой выбор.

Он принялся бить быстро и чётко, однако опыт серебряной дал о себе знать: девушка ловко уворачивается или отбивает каждый удар, пока звон клинков и хруст черепицы перебивают звуки дыханий и кряхтений бойцов, вероятно, привлекая внимание жителей Сафиса на улицах. Бронзовые стоят в стороне. Оловянный набирает обороты и вынуждает девушку перепрыгнуть на другую крышу, что ей удаётся только после хитрого пинка по плитке, попавшей мужчине прямо в лицо.

Не успев встать на ноги после прыжка, она ощутила замах меча и предупредила удар, перекатившись по черепице. После этого Мара решила перехватить инициативу и бросилась в активную атаку против молодого собрата. Она сумела показать своё превосходство: ей удалось его царапнуть в грудь. Но хитрый противник не отошёл, а напротив, приблизился к ней, схватив ту своей сильной мужской рукой и сдавив за шею.

Гарда ножа защищает их обоих от взаимных порезов, клинок находится прижатым между ними. Только вот вторая рука мужчины вольна действовать, как ему угодно. Он уже успел замахнуться и направить остриё меча прямое ей в шею:

– Сдавайся, слабачка! – мужчина почувствовал своё превосходство, только вот недооценил хитрость девушки: та старалась найти баланс и, сумев, нанесла удар промеж ног кли́нка, оттолкнула его руку с мечом от себя, схватила за одежду, а после перевернула того через себя прямо на его спину. Нож тут же оказался уже у его горла, но, чтобы доказать своё намерение, та не постеснялась чуть проткнуть горло противника.

Поражённый и испуганный, он отпустил меч, а после расслабил всё тело:

– Стой! Я понял. Прости…

– О, вот как заговорил, – она проткнула чуть глубже: небольшое движение и его артерия будет порезана, – а что ты скажешь сегодня своему начальнику?

– Ничего.

– Нет, скажешь. Ты расскажешь, что поднял руку на своего высокорангового брата, но откажешься говорить подробности даже через боль и пытки. Понял?!

– Да.

– Ох, я уже задавала этот вопрос. Разве не так?

– Да, прости. Я, правда, понял. Всё сделаю, как хочешь.

– Щенок… – она захотела унизить его полностью. – а ну-ка, по-тяфкай. Ну же! Давай! Тяф!

– Что?

– Я тебе всё сказала…

Его тело затряслось, но у шеи он через всё себя сдерживал.