скачать книгу бесплатно
– Вот как. Ворон боишься, – енот тут же заозирался, – а трамваи любишь! – Тони кивнул.
– Покатай его, – нашлась мама.
– Может, он их только со стороны любит. Чисто платонически, – предположил он.
– Покатай и узнаешь. Да! Я рассказала Лелечке о Тони! – мама ликовала.
– И что Лелечка?
– Разумеется, она никогда не признает, что енот лучше игуаны. Но меня не проведешь.
– Понял, Тони? Даже Лелечке это известно.
Енот шел рядом, исполненный покоя и легкого любопытства.
– А что он делает по ночам в кухне? – поинтересовалась мама.
– Сидит и смотрит в окно. Музыку слушает.
– Интересно, – мама посмотрела вперед. – Мне надо в булочную.
– Нам тоже.
Когда они вошли, паренек радостно поприветствовал Тони:
– Отто фон Бисмарк!
– Тони, – поправила мама.
Паренек присмотрелся к еноту и вздохнул.
Расходились они снова с тем, что завтра встречаются и идут подышать.
– Эдак мы ее перевоспитаем, – с большими глазами сообщил он еноту, тот зажмурился.
Ночью снова бабахнула крышка унитаза. Он ругнулся про себя. Забыл напрочь. Енот мягко прошлепал в темную кухню. Вспрыгнул на стул. Потом на стол. Некоторое время слышно больше не было ничего. Снова с фикусом обнимается, предположил он, прикрыв глаза. Потом включилось радио, тихонько замурлыкав что-то не определимое отсюда. Он задремал. Через какое-то время Тони уронил что-то со стола, и радио смолкло. Он подождал, но вместо тихих шагов вдруг услышал, как в кухне открылось окно. Вскочив с постели, он в пару прыжков был на пороге кухни. В окно врывался ледяной ветер со снегом, на улице снова хорошо подморозило. Тони сидел на подоконнике и раскачивался под одному ему слышимую музыку. Удостоверившись, что никаких дальнейших рискованных действий енот не предпринимает, он ретировался под одеяло, решив дать этому любителю свежего воздуха немного времени. В конце концов, Тони в здравом уме, решил он. Всем бы такой.
Когда через четверть часа он стал подумывать о том, чтобы забрать одеяло из-под стола, енот вдруг закрыл окно. И вскоре он услышал тихо цокающие шаги в комнате.
– Ты же заморозишь свой фикус, – подал он голос.
Тони коротко хрюкнул и пошел спать. Наверное, это еноты так иронически хмыкают, решил он и вырубился.
Он занимался своим утренним кофе, оглядываясь то и дело на енота. Тот сидел, как ни в чем не бывало, на своем стуле, глядя в окно. Ноябрь делал вид, что вот теперь уже точно определился, он – зима. Начавшийся ночью снег, основательно все убелив к утру, сыпал теперь уже для проформы, мелкий и редкий. Тони с удовольствием и, ему так казалось, чуть ли ни с гордостью наблюдал за этим легким и прозрачным снегопадом. Как будто это его лап дело. Он налил молока, подогрел, вставил в кружку соломинку и поставил перед енотом на стол. Тони с радостью принялся за дело, улыбаясь ему голубыми глазами снизу вверх.
– Это ночью был разовый эксперимент или ты намерен теперь устраивать регулярные проветривания? – он отпил кофе, блаженство.
Тони смотрел на него, улыбался и тянул свое молоко через соломинку.
– Угу. Поискать что ли одеяло потеплее…
И тут енот кивнул.
– Я маме расскажу! – пригрозил он, и енот отвернулся улыбаться в окно.
– Как это – открыл окно?! Ты меня разыгрываешь. Тони сам открыл окно?!
– Вот именно.
– Да как же это может быть?
– Ну, вот так. Мы недооценивали его богатырскую силу.
Мама оглянулась. Богатырь, чуть поотстав, разглядывал писающую неподалеку собачку в несколько раз меньше него. Когда собачка, под его чутким наблюдением, закончила, она разразилась писклявым лаем в сторону нарушителя ее приватности, и богатырь припустил вперед.
– А не будешь за дамами подсматривать, – пристыдила его мама и вернулась к теме: – Тони! Тони, ты что, правда открывал ночью окно в кухне?
Енот, излучая неистребимое добродушие, кивнул. Миссионер на допросе, подумал он и хмыкнул.
– А зачем? – изумилась мама.
– Тут, пожалуй, все-таки слово возьму я, – он улыбнулся. – До этого он, по своему уже обыкновению, слушал радио…
– Что у тебя настроено? – встревожилась мама, словно речь шла о воспитании музыкального вкуса ее внука.
– Джаз.
– Хорошо, – мама явно успокоилась. – Продолжай.
– Спасибо, – он кивнул. – Он несколько ночей его уже слушал. А этой ночью вдруг выключил.
– Сам?!
– Ну, разумеется, сам. Сам включает – сам и выключает.
– Тони! – мама ошарашенно посмотрела на енота, тот вышагивал, невинно глазея на фонари.
– Ну так вот. Выключил он радио. И вместо того, чтобы прошлепать на свое место, он взял и открыл окно.
– Как же ты это допустил?!
– Мам, я спал!
– Как это ты спал, если ты слышал, как Тони выключил радио?! – мама негодовала.
– Ну, э-э, да. В этот момент не спал, он что-то уронил со стола, и я очнулся. Но я ж не думал, что он на это способен. Он же партизан. Ему поезда только под откос пускать. Вражеские.
Богатырь и партизан поравнялся с ними и, заглядывая им в глаза по очереди, бочком направился в сторону булочной.
– Ишь, понравилось сдобу лопать! – заметил он.
– Тони, это разве здоровая диета для молодого енота?! – мама пыталась посмотреть строго, но не вышло. – Ладно. Ты, кстати, посмотри в своем интернете, что ему можно, что нельзя, – сдала она позиции и пошла за енотом.
– Тони! – обрадовался паренек за прилавком. – Здравствуйте, – поприветствовал он и пришедших с енотом. – Можно ему орех?
– Можно, думаю, – разрешил он.
– Свежий? – мама прищурилась.
– Так точно! Сам ел! – доложил паренек.
– Ну уж… Тоже мне показатель, – проворчала мама, но рукой махнула что-то разрешающее.
Паренек кинул из-за витрины грецкий орех, и енот ловко его поймал. Паренек рассмеялся, а Тони стал с интересом обнюхивать подарок, то и дело бросая на них на всех довольные взгляды.
В булочную зашел еще покупатель. Мельком взглянув на енота, он возмутился:
– Написано же! С собаками нельзя! Что за безобразие?!
– Это енот! – сурово перебил его паренек.
Покупатель резво отскочил к стене и остался стоять там, не смея выйти в дверь, рядом с которой Тони пробовал на зуб грецкий орех.
Вечером, уже перед сном, он достал себе дополнительный плед, и они улеглись. И, как ни странно, уснул он быстро.
А проснулся от того, что раскрылся и замерз. Видимо, окно уже было открыто. Он завернулся в плед и прошел в кухню.
Енот сидел на подоконнике и вертел в лапах свою соломинку для воды. Вертел, вертел, а потом стал в нее дуть. Подует, повертит. Повертит, подует. Получался какой-то шепелявый присвист. С улицы доносились ночные звуки – шумел ветер, проезжали нечастые машины, хлопнула где-то дверь. Енота было почти не слышно. Какое-то время. Но вот он как будто настроился, половчее перехватил соломинку лапами и… заиграл. Окружающий ночной уличный шум как будто вдруг пропал. И ему стало слышно. Звуки из соломинки были тихие-тихие. Енот больше не раскачивался, не переминался с лапы на лапу. Звуки раздавались приглушенные, это определенно была мелодия. Странная мелодия, льющаяся легко и неторопливо. Он не слышал таких еще.
Его ноги должны были совсем застыть на полу. Но он не обращал внимания. Он слушал мелодию Тони, замерев на пороге.
Енот играл недолго. Когда мелодия стихла, звуки улицы вернулись, словно их отпустило. Тони зашевелился, снова стал перетаптываться, попятился на стол и потянулся к ручке окна. Он тихо и осторожно вернулся в постель. Лежа, почти не дыша, он слышал, как енот вернулся и вскоре мерно засопел на своем одеялке. А он не спал. В голове и звучала, и одновременно ускользала непойманная им мелодия.
А еще он вдруг понял, что тугой обруч, сдавивший голову еще вечером, ослаб. Он лежал, осторожно прислушиваясь. Через некоторое время обруч и вовсе пропал. Совершенно выбитый из колеи, он уснул. И спал до утра, больше не просыпаясь.
– Тони, а мы расскажем об этом маме? – спросил он утром, ставя перед енотом молоко и поглядывая на соломинку в литровой кружке енотовой воды.
Тони совершенно умиротворенно кивнул. Он явно не думал делать никаких тайн из своих ночных бдений.
– А днем ты так можешь? – задал он еще вопрос.
Тони отрицательно помотал головой, лучась тем же благодушием, словно и этот факт его исключительно радовал.
– Угу. Мелодия. Из питьевой соломинки, – мама скептически смотрела то на него, то на енота.
– Да я представляю, как это звучит, – кивнул он. – И тем не менее.
– Ну хорошо, – мама подумала. – А днем он может?
– Нет. Я спрашивал, – он посмотрел на енота и добавил. – И еще с тех пор у меня не болит голова.
– А может, тебе приснилось? – участливо предположила мама.
– Не думаю. Хотя утверждать, конечно, не могу.
– Тони, это правда? – спросила мама.
Енот радостно кивнул и пошел вперед. А мама вдруг вспомнила:
– А я сегодня ведь утром встала не так, как обычно… Легко.
– Ну, может… – он подумал, – может, от открытого окна?
– Может. Невероятно, однако.
– Согласен.
Снова он проснулся, раскрытый, от холода. Быстро накинув плед, он прошел в кухню. Тони еще не начал, с облегчением понял он. Городская ночь шумела в окно. Тони разминался, то дуя в соломинку, то снова убирая ее от морды и перебирая в лапах. Он прислонился к дверному косяку и приготовился слушать.
Енот сел поудобнее и замер. В то же мгновение собралась ночь, притаившись за окном. И из соломинки полились звуки. Это была она. Вчерашняя мелодия. Она неторопливо кружилась на месте, то забегая вперед, то отступая. Как волны на песке. То широко разливалась, гладко и плавно, то откатывалась назад, замирая. Пару раз она взлетала вверх, к звездам. Он потер глаза. Действительно. В небе видны были звезды. Здесь! Уму непостижимо. Только он заметил, что Тони сегодня играл дольше, как тот умолк. Соломинка опустилась и тихо вернулась в кружку. Ночь очнулась, встряхнулась и завопила чьей-то сигнализацией во дворе.
Он оторвался от косяка и, стараясь не шуметь, вышел из кухни.
Слушая, как енот устраивается на одеялке, он как будто все еще слышал его мелодию. Сегодня она была ярче. А может, это он поддался ей сильнее.
– Играл, – мама начала без обиняков.
– Играл? – решил он удостовериться.
– Я? тебе говорю. Играл. Я встала, как не вставала уже давно. Я встала, а не сползла.
Он посмотрел на маму и кивнул. Они оба обернулись к Тони. Енот откапывал что-то в снегу сбоку у тротуара.
– Тони, фу, ну сейчас лапки испачкаешь! Тут же собаки ходят! – мама всплеснула руками.
Тони оторвался от своих раскопок, вытер лапки о бока и со счастливой улыбкой в голубых глазах подошел к ним.
– Пойдем лучше на трамвае покатаемся!
– Мам?
– Да мы одну остановку только.
Глядя, как загорелись глаза у Тони, он покачал головой и достал из кармана поводок.
– А ты его хоть раз на поводке водил? – с сомнением спросила мама.
– Нет. Еще не доводилось. Но он же понимает все. Объясним. Тони, – обратился он к не помнящему себя от счастья еноту. – Тони, это – поводок. Тот самый, что мы с тобой ходили покупать в зоомагазин. Помнишь? – Енот кивнул. – Для того, чтобы ты мог войти в трамвай, я должен тебе его надеть. Он пристегивается к твоему ошейнику. Ты не против?
