Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

Так во, от Липоксая, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев—царя—племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, то есть царскими. Элины зовут же их скифами…

Упомянутые священные золотые предметы скифские цари тщательно охраняли и с благоговением почитали их, принося ежегодно богатые жертвы… Так как земли у них было много, то Колоксай разделил её, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями. Самым большим он сделал то царство, где хранилось золото».

Большинство учёных считает, что этимология имён трёх братьев имеет связь с трехчастным делением мира: Липоксай – Гора-Царь, Арпоксай Царь-Река и Колаксай – Царь-Солнце. Скифская легенда изобилует множеством мифологических образов. Например золотые предметы, упавшие с неба можно рассматривать как дар солярного божества (золото с древних пор соотносится с солнечными богами), давшего человеку основные орудия необходимые для труда и защиты. Можно рассматривать эти предметы в качестве сакральных атрибутов царской власти, которые смог взять в руки, только избранный богом правитель. Примечательно, что золотые вещи, упавшие с неба даются в руки только младшему из братьев, чье имя переводится как Царь-Солнце. Здесь мы снова видим связь солнца и царской власти у скифов-сколотов – предположительных предков славян. Земные объекты, такие как горы и реки, оказываются в подчинённому положении по отношению к солнцу, что говорит о доминировании солярных богов на данном этапе развития общества. Без сомнения, небесные предметы, доставшиеся Колаксаю имели скорее религиозную чем утилитарную ценность и если верить Геродоту, то скифы-сколоты окружили их, религиозным почитанием, принося богатые жертвы. Сакральные предметы были подвластны царю а не жрецам и, именно, правитель имел первостепенное значение, как верховный отправитель культа и хранитель священных даров солнечного бога. Мы видим, что миф оправдывает царскую власть, дарованием культовых предметов и говорит не столько о фактической власти Царя-Солнца над скифами, сколько о его религиозном значении для народа. Сразу же напрашивается аналогия с русским князем Владимиром, носившим титул «Красное солнышко». Скорее всего, такое прозвище князя, основывалось на древней традиции отождествления царя с солнечным богом и наделении правителя мистической религиозной властью над подданными.

В славянской мифологии есть схожий сюжет (подробно изложенный Б. А. Рыбаковым). Бог-Кузнец Сварог, в качестве дара людям, сбрасывает с неба чудесные клещи для ковки металла,а сыном этого бога, как раз и считается, солнечный бог– Дажьбог. Получается, что славянская традиция либо напрямую восходит к традиции скифов-сколотов, либо испытала сильное скифское влияние. Вообще в славянской солярной мифологии ощутимо влияние иранского мира, где поклонение огню, как проводнику солнечной энергии и самому светилу, как всаднику, ежедневно пересекающему небосвод, было основной религиозной и мифологической доминантой. Отсюда и имя одного из солнечных славянских богов. Большинство учёных склоняется к мнению, что Хорс имеет иранское происхождение и инороден славянскому миру, однако при этом он был включён в пантеон, созданный князем Владимиром. Возникает вопрос, а был ли Хорс действительно чужеродным богом или являлся древним славянским божеством, родным и близким русскому человеку? Споры учёных мужей продолжаются до сих пор, но однозначного ответа на этот вопрос пока нет.

В Лаврентьевской летописи, содержащей вторую редакцию «Повести временных лет», в записи от 980 года, говорящей о начале правления князя Владимира Святославича, книжник пишет : «И нача княжити Володимеръ въ Киев единъ и постави кумиры на холму внъ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла и Мокошь». Интересный момент– имена Хорса и Дажьбога в тексте не разделены дефисом и, по мнению многих учёных, это доказывает, что Хорс и Дажьбог имена одного и того же солярного божества. В Ипатьевской же летописи, второй по древности после Лаврентьевской, между именами Хорса и Дажьбога переписчик поставил союз «и», однозначно разделив два имени. На основании этих разночтений в учёном мире разгорелся спор – можно ли считать Дажьбога и Хорса одним богом, для обозначения которого использованы разные имена, либо это два разных солярных божества Владимирова пантеона, кумиры которых помещались рядом. Данный вопрос в учёных кругах до сих пор считается неразрешенным и тема открыта к обсуждению. Я могу, лишь, привести некоторые свои рассуждения на этот счёт.

Хорс был одним из наиболее известных древнерусских богов. В письменных источниках до монгольского периода, частота упоминаний Хорса сопоставима с частотой упоминаний самых почитаемых на Руси богов– Перуна и Велеса. Особое внимание к Хорсу, говорит о большой его популярности на Руси в период перед принятием христианства и ставит в один ряд с основными божествами восточных славян. Имя Хорса, кроме «Повести временных лет», встречается в двух книжных источниках, повествующих о разрушении Владимирова языческого пантеона в Киеве, перед массовым крещением горожан. О низвержение идола Хорса повествует «Память и похвала князю Рускому Володимеру…», произведение датируемое третьей четвертью одиннадцатого века. Некий монах Иаков пишет, что князь «крести же и всю землю Рускую от конца и до конца, и поганьскыя богы, паче же и бесы, Перуна и Хъроса и ины многы попра …»

Второе сообщение мы находим в древнейшем опубликованном на сегодня списке Проложного Жития Владимира, сохранившемся в Болгарском рукописном фрагменте XIIV века, восходящем к более древнему русскому письменному документу. Согласно сообщению, вернувшийся из Корсуни в Киев великий князь « изби вся идолы. Перуна. Хорса. Дажьбога. И Мокошь, и прочая кумиры».

В отдельную большую группу, документов, упоминающих Хорса, можно выделить различные поучения против язычества и проповеди святых отцов, направленные против двоеверия. Это и « Слово некоего Христолюбца», где Хорс упомянут дважды, и « Слово святого Григория изобретено в толъцех о том, како первое погани суще языци кланелися идолом и требы им клали, то и ныне творят», датируемое XI-XII веком. Более поздним по времени своего создания, можно считать «Слово святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константина града, о том, как первое поганые веровали в идолы и требы им клали и имена им нарекали». Хорс упомянут в первой части этого произведения в следующем контексте : « Горе вамъ… человечи, забывшего страха Божия небрежениемъ, и крещения отвергошася и приступиша к идоломъ и начаша жрети молнии, и грому, и солнцю, и луне. А друзии Перену, Хурсу, виламъ и Мокоши, упыремъ и берегынямъ…» Существуют и другие древнерусские тексты, где говорится о Хорсе. Показательной особенностью подобных произведений является тот факт, что имена Хорса и Перуна, образуют в них устойчивую связку и, только в одном случае , в « Слове святого Григория», между ними вклинивается имя Велеса. Таким образом, Хорс осознаётся русскими книжниками, как божество сопоставимое в величии, и равное по популярности с Перуном. Возникает закономерный вопрос– почему таким авторитетом пользовался чужеплеменный солнечный бог? Почему русские книжники не употребляют исконно славянское имя —Дажьбог, пользуясь иранским именем Хорс? Тот же вопрос встаёт, если принять предположение о том, что Дажьбога и Хорс одно божество обозначаемое двумя именами.

Все вышеприведённые проповеди относятся к до монгольскому периоду и их авторы должны были обличать реальные языческие культы, обряды и обычаи, которые продолжали существовать и с которыми церкви приходилось вести постоянную борьбу. Следовательно культ Хорса существовал на Руси в первые века после принятия христианства и пользовался значительной популярностью. Если же, Хорс почитался в народной среде, то можно предположить что он был для славян родным и привычным богом. Возможно что речь идёт не о заимствовании его культа у иранских народов, а о древности почитания, уходящей корнями к общности арийских племён. Если исходить из того, что славянские и иранские народы произошли от одного пранарода, то вероятно, Хорс являлся одним из древнейших богов, который присутствовал, как в верованиях славян так и в верованиях иранских народов. К тому же в результате лингвистических исследований было выяснено, что есть исконно русские слова с корнем «хоро», означающим круг или колесо. Отсюда и хоровод, круговой обрядовый танец, имитирующий движение солнца по небосклону и слово хоромы. Сродный корень «коло», так же имеет значение круга, образуя слова колесо и коловрат. Известно что у славян корень «коло» употреблялся применительно к солнцу и его круговому движению по небу. На основании этих данных мы можем предположить что Хорс почитался как персонификация солнечного диска и был связан с движением солнца и сезонными солнечными циклами. В таком случае функционально Хорс был похож на греческого бога Гелиоса. Подтверждение этому мы находим в «Слове о полку Игореве», где наиболее рельефно показана сущность Хорса, как специально солярного божества. «Всеславъ князь людемъ скдяше, княземъ грады рядяше , а самъ въ ночъ влъкомъ рыскаше : изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь пресыскаше». Князь Всеслав, выйдя из Киева и, обернувшись волком, за ночь успевал преодолеть расстояние, отделявшее его от Тмуторокани. Путь его лежал примерно с севера на юг, и князь-оборотень пересекал путь «великому Хорсу», дневному светилу Солнцу, которое начинает утром свой путь с востока на запад. Только при понимании Хорса, как бога Солнечного диска, данный отрывок повествования приобретает логически стройное звучание.

Упоминается Хорс и в более поздних апокрифических сказаниях, отражающих представления «народного христианства» ,тесно связанного с языческими верованиями древности. Тот факт , что солнечный Хорс фигурирует в письменных памятниках на протяжении всего средневековья, говорит о принадлежности его к исконно славянским богам, которым продолжали поклоняться долгое время после принятия христианства. Среди других языческих богов Хорс называется в ряде вторичных и третичных источников: в «Записках о Московии» австрийского дипломата С. Герберштейна от 1549года, « Синопсисе» И. Гизеля и Густинской летописи, относящейся к концу семнадцатого века.

Если бы Хорс был пришлым богом, навязанным славянам в результате языческой реформы князя Владимира, мало вероятно, что русский люд помнил о нем вплоть до XVII века.

Вторым солярным богом славян был Дажьбог, который олицетворял солнечный свет и блага даруемые дневным светилом. По мнению М. Фасмера имя Дажьбог, объясняется из древнерусского императива дажь « дай» и бог «счастье, благосостояние». Всё дело в том, что в древности слово бог обозначало не только персону небожителя, но так же долю, богатство. Следовательно имя славянского бога можно трактовать как «дающий богатства», «дарующий благосостояние», что вполне логично, так как Дажьбог являлся для земледельцев подателем хорошего урожая и его помощь была жизненно необходима в повседневной жизни. В письменных документах до монгольского периода Дажьбог именуется прародителем славян. В «Слове о полку Игореве», русские названы Дажьбога внуками и, при этом, в том же произведении упомянут Хорс в качестве дневного светила, бога Солнечного диска. Автор «Слова», живший в двенадцатом веке, хорошо разбирался в тонкостях древнеславянской религии, и на мой взгляд, он не случайно разграничивал сферу деятельности двух солярных богов, указывая на родство одного из них с русским народом. Из повествования становится ясно, что книжник считал Хорса богом дневного светила, ведущим свой путь по небосклону, а Дажьбога– олицетворением солнечного света и тепла, подателем благ, богом близким и родным для людей.

В Ипатьевской летописи за 1144 год Дажьбог прямо назван солнцем: «Солнце же царь…есть Дажьбог». По этому поводу уместным будет вернуться к скифскоему мифу о Царь-Солнце Колоксае. Если предположить, что князь у славян являлся воплощением солнца на земле, то становится понятным почему автор «Слова о полку Игореве» называет русичей Дажьбожьими внуками. Так же показательным в этом плане является и прозвище князя Владимира – «Владимир красно солнышко». Такое обращение к князю не просто показатель народной любви, оно свидетельствует о сакральности княжеской власти, данной правителю солнечным богом, воплощением которого на земле князь и являлся. Дажьбога называли ещё Сварожичем, подразумевая что солнечный бог являлся сыном небесного кузнеца-демиурга Сварога. В Ипатьевскую летопись вставлен отрывок из «Хроник» Иоанна Малалы в славянском переводе, где Сварог назван отцом Дажьбога. Малала, придерживаясь эвгемерического подхода, считал что языческие боги были древними царями, которых люди обожествили за их великие подвиги и государственные преобразования. Он писал о том, что во время правления Сварога с неба упали волшебные клещи и люди начали ковать металл, а так же были установлены первые законы. «… Того ради прозвали его Сварогом и чтили его египтяне. И после него царствовал сын его, по имени Солнце, которого называют Дажьбог, 7470 дней, что составляет двадцать лунных лет с половиной. Не умели египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие днями годы считали, число 12 месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям». Как видим летописец указывает на связь Дажьбога с созданием солнечного календаря и, с помощью его же персоны, обосновывает практику сбора дани. Этот момент очень важен, так как снова указывает на обоснование княжеской власти и прав князя на взыскание налогов через его связь с солнцем– Дажьбогом.

С принятием христианства, солнечные боги славян разделили печальную судьбу великих богов древности. Исчезнув юридически, они, однако, продолжали оказывать фактическое влияние на повседневную жизнь людей. Народная память, по средством, фольклора донесла до нас отголоски верований, обрядов и ритуалов, которые были связаны у славян с культом солнца тысячи лет назад. Случилось так благодаря особой значимости небесного светила для жизни земледельческой общины. Самый заметный след в памяти восточных и южных славян оставили богатые обрядами, наполненные сакральным смыслом праздники, связанные с солярным культом. Они имели огромное значение для культуры земледельцев-пахарей, определяя ритм повседневной жизни на протяжении всего солнечного года, и были тесно связаны с сезонными изменениями природы. Жизнь человека в древности была сильно ритуализирована и поэтому начало любого дела – пашни или сева, было ознаменовано праздником, наполненным непонятной для нас символикой. Учёные до сих пор спорят, можно ли назвать богами, в привычном для нас смысле, мифологические персонажи славянского фольклора, связанные с сезонными праздниками, приуроченным к поворотным точкам в солнечной активности. Коляда, Ярила, Кострома, Купало, остаются загадкой и камнем преткновения для современных историков. Дело в том, что о них известно из сравнительно поздних письменных документов, или из источников, в основном, народного происхождения, записанных этнографами, лишь, в XVIII веке. Исследователи девятнадцатого века, принадлежавшие к мифологической школе и, имевшие романтическое представление о языческих богах восточных славян, были введены в заблуждение частотой упоминания фольклорных персонажей, использованием антропоморфных чучел и кукол в праздничной обрядности, а так же особенностью народных мифо-поэтических произведений, наделявших человеческими качествами явления природы. Неточность интерпретации породила в научной среде традицию представления мифологических персонажей в качестве божеств, хотя для этого, зачастую, нет достаточных оснований. Можно с некоторой долей вероятности предполагать что все сезонные персонажи, существовавшие в ограниченный промежуток времени в рамках календарного обряда, были олицетворением идеи плодородия, являясь при этом проявлениями солнечного божества в момент праздника. В основе структуры большинства ритуалов, участниками которых являлись сезонные персонажи, лежит древняя идея непрерывного круговорота жизни и смерти в природе. Мы уже говорили о том, что для общества земледельцев справедлив постулат – смерть рождает жизнь и наоборот. Ежегодно весной земля отдает жизненную силу, а осенью, со смертью растительности, эта сила возвращается обратно в землю и находится там в покое до следующей весны.

Давай те теперь перейдём к непосредственному рассмотрению фольклорных представлений восточных славян, связанных с солнцем и культом плодородия. Культ солнца и культ плодородия очень тесно связаны и их рассмотрение, с моей точки зрения, необходимо проводить комплексно.

Имя солнечного бога сохранилось в позднейшем народном фольклоре. Например в украинских песнях, записанных этнографами в прошлом веке, Соловушка прилетевший из южных стран говорит, что его выпустил из своей правой руки великий Дажьбог и послал замыкать зиму и отмывать лето. Русский народ считал, что ключи от лета хранятся у солнечного бога и именно он отвечает за наступление весны. Это связывает Дажьбога с началом полевых работ и аграрным циклом. В белорусских легендах Дажьбог сравнивается с «Божичем», и является сыном Перуна и его жены Громовержцы. Божич рождается в праздник Коляды в самый разгар борьбы подземного царя Карачуна и повелителя зимних вьюг и морозов Зюзи с громовержцем Перуном. Зюзя в облике громадного медведя, сопровождаемый метелями и злыми северными ветрами, годиться за женой Перуна. Громовица прячется от преследователей и рождает Дажьбога. Несмотря на сравнительно поздний характер фольклорных источников, они вызывают несомненный интерес. Крестьяне считали, что каждую зиму на праздник Коляды, совпадающий с Рождеством, и в святки длившиеся с 24 декабря по 6 января, расположенные точно напротив летних купальских праздников в восточнославянском календаре, рождается молодое солнце. Первый святочный вечер начинался на кануне Коляды, при этом сама Коляда к святкам не относилась. Кульминацией Коляды был обряд зажигания нового огня, связанный с рождением солнца. В ночь на Рождество ( с 24 на 25 декабря), южные славяне возжигали «новый» или «живой» огонь. Сначала тушили все огни, даже огонь в лампадах перед иконами, а затем высекали или трением добывали новый огонь. От этого живого огня зажигали большие костры на холмах и поднимали на шестах горящие колеса. Считалось, что таким образом люди помогают Солнцу подняться на небо. На летние купальские праздники наоборот принято было скатывать горящие колеса с горы, что совпадало с убыванием солнечной активности. Вновь добытым огнем, крестьяне сжигали «Старого Бадняка» – толстую , иногда высотой в человеческий рост, деревянную колоду, вырубленную в соответствии с ритуалом, накормленную жертвенной пищей и, облаченную в праздничные одежды. «Старый Бадняк» мифологический персонаж, который можно сопоставить со старым одряхлевший солнцем, сжигаемым на кануне рождения нового светила. Старость же Бадняка подчеркивалась изображением бороды на, сжигаемой колоде. В обрядовых песнях, сопровождавших ритуал девушки пели от имени дерева, что оно «должно вырасти до неба , чтобы по нему на землю спустился молодой бог и принес изобилие, здоровье и радость в каждый дом» ( Колева 1973г).

Ритуал сожжения «Старого Бадняка» был тесно связан с культом предков и мог представлять собой обряд жертвоприношения. В таком случае, «Старый Бадняк» мог являться жертвой и одновременно посланником, отправляемым к пращурам с целью задобрить их и получить от них помощь в новом году.

Одним из важнейших ритуальных действий, совершавшихся в этот период было колядование, которое хорошо известно нам и по этнографической литературе и по народным песням, сохранившимся до наших дней. Колядование шло на протяжении почти всех святочных дней, но пик его приходился на канун праздника Коляды (Рождественский сочельник). Колядующие выворачивали шубы на изнанку, как бы представляя собой выходцев с того света, в которых славяне видели души предков, вернувшиеся в эти дни на землю. Другие надевали личины животных или рядились в чертей. Грань между миром живых и миром мёртвых истончалась и, считалось, что в это время нечистая сила может прорваться в человеческий, упорядоченный мир. Колядующие ходили по деревенским дворам и пели ритуальные песни прося у хозяев одарить их, что те и обязаны были сделать. Непременным атрибутом святочных праздников были игры «в умруна», «в мертвеца» или «в покойника» – с их ярко выраженным сексуальным подтекстом и гипертрофированной эротичностью. Такие игры, изображавшие визиты мертвецов в мир живых, были характерны и для других важных календарных дней, однако, наибольший размах они носили на святки. Именно это время считалось апогеем разгула нечистой силы и самым подходящим моментом для общения с духами предков. Загадкой остаётся эротичность игры «в умруна» и можно ,лишь, предположить, что в обществе земледельцев смерть, издавна, являлась залогом будущей жизни, о чем мы уже говорили ранее. Мертвые как бы передавали свою силу живым. В момент игры потенциальная энергия мертвых, через эротизм ритуала, передавалась живым, становясь при этом кинетической энергией , дающей толчок воспроизведению и процветанию жизни. Так у западных украинцев, Чехов и поляков, похожие игры совершались без привязки к святкам, в момент настоящих похорон, с участием настоящего покойника.

В святочных играх покойника изображал ряженный, но игра непременно носила сексуальный характер: «принесут его, откроют, а он голый. Девки затыкают (завизжат). Мы его звали «миленком». Когда он голый плясать пойдёт, то говорит: «не видали ли медведя с колоколом?» Колоколом называли то, что между ног находится». Таким образом «покойник плясал в избе совершенно обнаженным.(Морозов и Слепцова1996 г ). В других местностях обрядовая игра имела вариации, но везде подчёркнуто обнажались гениталии ряженого. Например, мнимый «покойник на скамейке лежит, инструмент-то голой». Или: «Задница и перед голые – остальное закрыто». Парни обязательно ловили, визжавших девок и тащили прикладываться к «покойнику» или целовать его. Далее покойника отпевали пародируя христианский обряд, походя отпуская непристойные шутки и скабрезности. Попа имитировал ряженый «в родной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помёт.» (Максимов1903 ;300). Плакальщицы причитали соответственно : «Ни доски бы тебе, ни гробу, да мать тебе ебу…» ( Морозов и Слепцова 1996).

Основной смысл игры заключался в оживании покойника, способного передать свою потенциальную магическую силу девкам, которые его целовали. Через это целование передавался импульс дававший плодовитость и благополучие не только людям, но и всей природе. Так же легко различим в игре «в умруна», мотив возврата к хаосу , святки это один из периодов когда возможно оживание покойников, возможен отход от норм морали и отмена человеческих законов.

На середину святок приходился Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том что не самого почитаемого у славян– Василия Великого. Это обусловлено тем, что празднование нового года первого января не было исконным для славян: православный церковный год начинается до сих пор с первого сентября, а народный, как и у многих племен Европы, с первого марта. Однако, языческий праздник, с которым совпало пришлое христианское Рождество, начинал солнечный год. В этот день рождался Божич, младенец-солнце, отсюда и сам праздник Рождества у южных и восточных славян носил название «Божич» или «Божик» как, например, у Болгар. Имя молодого солнца часто встречается в народных рождественских песнях и понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов становится понятным, что возникновение праздника относится к языческим временам. В сербской песне поется, что когда приходит Божич наступает веселье, питие вина и ведение коло (хоровода), который был обрядовым танцем, связанным с солярным культом. В другой песне Божич приходит в «Бадный день», то есть в канун рождества и созывает пастухов, приветствуя их славно. Он предлагает делать приготовления для пира и увеселений дабы отметить наступающий праздник рождения солнца. Часто, в песнях, Божич представлен с золотым пучком (солнечными лучами) в руках. Этими лучами он золотит ворота в которые стучит:

Божич, Божич стучит в обои ворота

Несёт пучок золота, чтобы позолотить ворота

И обе вереи.

Масленица.

С Масленицы начинается календарный цикл весенних праздников посвященных солнцу. Масленица справляется перед семинедельным Великим Постом, который предшествует Православной Пасхе. Вследствие того, что Пасха праздник не имеющий четко определенной календарной даты, Масленица тоже могла прийтись на любой день, в зависимости от начала Поста. Судя по всему, до прихода христианства на Русь, Масленица праздновалась в день весеннего равноденствия, открывая новый год в языческой традиции. Как отмечали этнографы девятнадцатого века, Масленица – самый разгульный русский праздник, во время которого весь крестьянский люд предается обжорству, пьянству и непристойным игрищам. Не имя отношения к христианским праздникам, сценарий Масленицы полностью построен на языческих обрядах. Апогеем праздника являлись похороны-проводы Масленицы (Мары или Морены у западных славян). Народ собирался где-нибудь на возвышенности, за околицей села, или на берегу реки. Там разводили огромные костры, в качестве топлива используя, непременно, краденные дрова и солому. Между костров устанавливали шест, на нем сверху укрепляли колесо или смоляную бочку и зажигали их. Иногда, горящие бочки и колеса скатывали с горки вниз. Катание зажженных колес с горы было широко распространено у словенцев и хорватов. Символ горящего колеса можно соотнести с солнечным диском, катящийся по небу и связать с культом солнца. Фрезер, ещё 1896 году упоминал о почитание славянами солнца в виде колеса. Обряд должен был придать весеннему солнцу магическую силу для побуждении природы и помочь получить богатый урожай на полях. Центральное место в обрядах на Масленицу занимала соломенная кукла, которую дня три с песнями носили по селу, а в воскресенье хоронили, пародируя настоящие похороны, и под конец набрасывались на неё, разрывали и бросали в костёр. В ряде мест, во время похоронного шествия чучело везли на огромной повозке, запряженной множеством лошадей и убранной лоскутками, лентами и старым тряпьем. Мужики, сопровождавшие телегу, одевали разодранные рубахи и шубы мехом наружу, а уважаемый в деревне селянин, возглавлявший процессию, потешал публику неприлично оголяясь. Проводы-похороны зимы в облике Мары или Масленицы и встреча весны, знаменующая пробуждение производительных сил природы, была для славян знаковым праздником, связанным с культом солнца, плодородия и одновременно с культом предков.