Папина дочка. Окончание

скачать книгу бесплатно

Он усмехнулся.

– А ты думаешь, это будет иметь значение для чинуш, сидящих в кадрах? Для них будет иметь значение только клеймо зека…

Мать горестно вздохнула, и в этот момент в дверь позвонили.

– Я открою, Митенька. Ты доедай гуляш-то, исхудал ведь там, Господи…

Он невольно улыбнулся. Ничего, на материнских харчах снова обретет форму…

Услышал щелчок замка, затем голоса. Матери и мужской. Затем раздались шаги, и в кухне появилась богатырская фигура… Дмитрий едва не выронил вилку от изумления.

– Приятного аппетита, -Смоленцев добродушно улыбнулся, – Довелось же снова увидеться, а? Или… не помнишь меня?

– Вадим… Юрьич, – и тут Дмитрия «шарахнуло» – он же мент! А что опять понадобилось от него ментам?

– Молоток, – одобрил Смоленцев, усаживаясь на соседний табурет, -Память, вижу, тебе не отшибло… Ну, в прошлый раз я тебя кофейком угощал, теперь твоя очередь…

Дмитрий машинально кивнул, а под ложечкой снова противно засосало – ну, что? Что, снова? По второму кругу?

– А чего с лица сбледнул? – простодушно поинтересовался Смоленцев, – Чай, не съем… С поручением я к тебе прибыл, – усмешка, показавшаяся Дмитрию лукавой, – И, думаю, своевременным… На работу-то ты еще не устроился?

Дмитрий криво улыбнулся.

– Только не говорите, что вам не терпится меня из зеков в менты произвести… Или вам уборщиков не хватает?

Смоленцев удивленно вскинул брови.

– Какие менты? – и тут же громогласно расхохотался, – Ясно… ты же не знаешь… Я давно из ментовки ушел, парень, а теперь подвизаюсь… – полез в нагрудный карман рубашки, извлек оттуда «визитку», протянул Дмитрию.

– Охранно-сыскное агентство «Феникс», – прочел он с недоумением, вскинул на Смоленцева глаза, – Не понимаю, почему…

Лицо Смоленцева моментально посерьезнело, а голос понизился.

– Думаешь, так просто было вытащить тебя с кичмана, парень? Или считаешь, совесть вдруг у прокуроров проснулась? – он презрительно усмехнулся, – Нет, дорогой. Выдернул тебя с нар никто иной, как наш шеф, Ручьёв, может, слышал?

Дмитрий отрицательно помотал головой. В мыслях опять возник сумбур.

– Но… с какой стати ему было…

Смоленцев спокойно улыбнулся.

– А попросили его об этом. И тебе лучше знать, кто. Тот, кому ты в свое время помог… фамилии не назову, сам должен помнить. А «Фениксу» кадры новые нужны, и по предварительным прикидкам шефа, ты кандидатура не из худших… Хотя, разумеется, тебе поначалу будет назначен испытательный срок. Да и физическая твоя подготовка… – вздох, – Оставляет желать лучшего… Хотя моим рекомендациям ты явно внял. Тем не менее, не помешает тебе поднарастить мышечную массу… Впрочем, у нас отличный спортивный комплекс, где имеются бассейн, масса тренажеров, залы для боксеров, для каратистов, для дзюдоистов… Ты же дзюдоист, вроде?

Дмитрий молча кивнул, опять ощущая легкое головокружение и снова ловя себя на побуждении проснуться.

– Так, – Смоленцев вздохнул, – Ну, чайку, вижу, мне не дождаться…

Орлов, наконец, вышел из оцепенения, поднялся из-за стола, приблизился к плите, поставил чайник на огонь. Повернулся к Смоленцеву лицом.

– Значит, секьюрити?

– Не обязательно, – Вадим улыбнулся, – Ты же инженер по профессии? С техникой, вроде, «на ты»? Не беспокойся, уж шеф-то найдет применение твоим талантам…

«Желаю удачи», – вспомнил он слова Свиридова, и глаза (уж совсем некстати) опять защипало.

Что ж… пожелание своевременное, даже очень.

– Я согласен, – сказал Орлов и тоже улыбнулся. Просто, чтобы не разреветься… снова.

* * *

4.

Александр (пять с половиной лет назад)

«Стань активным мужиком!» – бодро проорал мужской голос слоган из рекламного ролика. М-да… звучит весьма двусмысленно. Даже зековской тематикой отдает… Бр-р.

Он с тоской посмотрел на часы и в очередной раз сменил положение ног – теперь вытянул их вперед и скрестил щиколотки. Черт, сколько усилий пришлось приложить, чтобы уломать маму купить настоящие «найковские» кроссовки! Пришлось ей напомнить и о том, как во время летнего семестра он вкалывал в «Макдональдсе», раздатчиком и официантом, что и сейчас подрабатывает на полставки, в охране…

– Нечего было тратить столько на девок! – ехидно упрекнула мать.

Особенно обидно было то, что упрек-то являлся несправедливым – во-первых, не на абстрактных, вульгарных «девок» тратил он часть заработанного, а на одну девушку.

А во-вторых, чем-чем, но уж деньгами-то такую девушку было не удивить… а у него самого не хватало наглости, как, к примеру, у Пашки Сорокина, просто-напросто вынудить девушку платить в кафе, на дискотеках, даже в баре за себя самостоятельно… А у Сорокина под это еще и «база» была подведена – что-то феминистское…

Впрочем, с Никой подобный номер и не прошел бы. А Сорокина она вообще презирает.

Так… ну неужели хоть раз (разочек!) можно не опаздывать на свидание?

Он невольно улыбнулся, вспомнив, как почти год назад впервые назначил ей встречу на набережной Великой Реки, у памятника Поэту, и, промаявшись целых два часа, ощущая себя полнейшим кретином, приблизился, наконец, к гранитному парапету, размахнулся и вышвырнул в воду роскошный букет пионов… но не успели пышные, ярко-розовые головки цветов закачаться на темном, зеркальном водном фоне, как за спиной его раздался насмешливый голос:

– Полагаю, следующей буду я? Ох, недаром папа постоянно твердит – Вера, будь пунктуальна…

Обернулся… и злость (точнее, просто досада) на нее, конечно же, тут же улетучилась – опять летний светлый брючный костюм (но уже другой – сколько у нее шмоток?), пышные, вьющиеся у лба, висков и шеи волосы скреплены на затылке изящной заколкой… Легкий изысканный аромат…

И улыбка. На лице, в голосе, во взгляде васильковых глаз.

– Я думал, ты уже придешь, – пробормотал он тогда, потея от смущения. И тут же спохватился, – Я тебе новые цветы куплю! Прямо сейчас!

Легко, звонко рассмеялась.

– Можешь не торопиться – все равно увянут за время сеанса… – короткий взгляд на изящные часики-браслет, – Ну, идем? Мы ведь в кино собирались? Или ты уже передумал?

Замотал головой, ощущая себя в этот момент просто-таки школьником неловким, а не раскованным, уверенным в себе и даже имеющим кое-какой любовный опыт студентом-третьекурсником.

– Разумеется, не передумал…

Опять немного лукавая улыбка. Непринужденно взяла его под руку.

– Надо же, о главном я и забыла спросить… Как невежливо! Надеюсь, последний экзамен этой сессии ты не завалил?

– Обижаешь, – набрался храбрости, чмокнул ее в бархатистую упругую щечку, – Какая ты красивая сегодня…

– Стоп, – смешок, – Во-первых, почему только сегодня? А во-вторых, банальных комплиментов я не люблю… это на будущее тебе, – снова ясная улыбка, – Кстати, и ты сегодня чертовски мил… Как это забавно выглядело, когда ты швырнул цветы в воду! Видел бы ты в этот момент выражение своего лица…

…Тот вечер не слишком затянулся – после фильма они с Никой лишь побродили по набережной, полюбовались огоньками катеров… и что греха таить? – стоя у парапета, долго целовались…

– Мы теперь нескоро увидимся, – она машинально вертела в пальцах огромную красную (нет, даже алую!) розу на длинном и толстом стебле, все-таки купленную им для нее взамен уплывших по волнам пионов.

– Почему нескоро? – приподнятое настроение немного испортилось.

Ника мягко улыбнулась. Сумерки придавали ее красоте некоторую таинственность.

– Мы с папой едем отдохнуть… – этак небрежно, – В Италию.

С папой – в Италию… А он, Александр, всего-то пару раз был за границей, да и то, скорее, в ближнем зарубежье (хоть и считающимся дальним) – в Польше, где жила его двоюродная сестра, пять лет назад весьма успешно вышедшая замуж за поляка, который был вдвое старше нее и владел несколькими галантерейными магазинчиками.

– И когда вернешься?

– Поездка, папочка сказал, займет две недели, – легкий вздох, – Только бы она не прервалась раньше… Так уже было, когда мы ездили в Берлин, два года назад. Кстати, – озорная усмешка, – Мой родной дедушка – чистокровный немец… да, не удивляйся! Ведь отчество папы – Генрихович… Ну как, похожа я на «белокурую бестию»?

Он тоже засмеялся.

– Насчет бестии не уверен, но белокурая уж точно.

Снова притянул ее к себе, но на сей раз узкие ладошки твердо уперлись ему в грудь.

– Все, Ал. Мне пора, пора, пора… – извлекла из сумочки уже ненавидимый им мобильник, – Костя? Да на том же месте, что и в прошлый раз… Ага, жду, – прервала связь и с неожиданной обидой добавила, – Папочка порой – ужасный перестраховщик… Представляешь, не разрешает мне сдать на права. Дико, да? Мол, рано мне еще садиться за руль и вообще, по большому счету, нежелательно… – вздох, – Вот единственный минус, когда ты один ребенок в семье – трясутся над тобой, словно ты не живой человек, а… сделана из фарфора.

– А я умею водить машину, – признался он.

Ника опять вздохнула.

– Ну и что? Я тоже умею, но… – осеклась, глаза загорелись, – Умеешь? Значит, у вас есть «тачка»?

– Ну, – он даже отвел глаза, – «Жигуль» всего лишь… отцовский еще. Зарегистрирован на имя матери, но, насколько мне известно, она ни разу в жизни за руль не садилась… А я его вожу по доверенности, – тут его посетило вдохновение, – В следующий раз можем на машине за город смотаться, на дачу к нам…

Она спокойно кивнула.

– Ловлю на слове… А ягодки на вашем дачном участке растут?

– А как же? – а сердце уже заныло сладко, затрепыхалось в предвкушении того, что там может произойти, на даче, за городом…

Две недели промаялся в нетерпении, успев за это время не только устроиться в «Макдональдс», но и решительно порвать с Леной (сцена, которую «герлфренд» ему закатила, была настолько безобразной, что и сейчас, спустя почти год, он без содрогания не мог о ней вспоминать…) Какими только ужасными эпитетами не наградила его оскорбленная пассия! Да если б только эпитетами… Она ему даже лицо попыталась расцарапать, и чтобы успокоить девушку (точнее, просто привести в чувство), ему пришлось отвесить ей пощечину (несильную, конечно. Просто в фильмах герои обычно так и поступают, чтобы прекратить истерику героини). Но фильмы – не жизнь… После пощечины Лена разрыдалась пуще прежнего, обещая убить и его, подлеца-изменщика, и ее (ни одно из словечек, которыми была (к счастью, заочно) награждена Ника, не являлось цензурным), а напоследок… ну, конечно же, себя.

М-да… С таким темпераментом только на театральные подмостки…

* * *

Но две недели минуло, а потом и еще четыре дня, и он дико жалел о том, что не слишком настойчиво выпрашивал у Ники ее номер телефона…

Но наконец она позвонила сама (по счастью, в тот день он не должен был дежурить в «Маке»), и на следующее утро он уже поджидал ее на «пятачке» -автостоянке у съезда к шоссе, ведущему в дачный поселок, поджидал, едва ли не грызя ногти от волнения, ибо «жигуленок» его, хоть и отмытый особенно тщательно, до блеска, все же выглядел чем-то, очень напоминающем о снимках, порой помещаемых в толстых старых журналах «Вокруг света» – если туземца из какого-нибудь забытого Богом племени поместить среди ухоженных, элегантных европейцев…

Больше всего Александра пугало то, что она тоже к автостоянке подъедет на папином «Мерседесе» или «Тойоте», или том вишневом «Вольво», на котором за ней обычно приезжал шофер-охранник Костя. И мысли, соответственно, в голову закрадывались одна мрачнее другой, и предупреждения Сорокина вспоминались, и чувство собственной неполноценности как никогда острым было…

И поглощенный такими (надо сказать, непродуктивными совершенно) размышлениями, он как-то проморгал появление на автостоянке загорелой длинноногой девицы в шортах, маечке и, вдобавок, бейсболке, да еще – в темных очках.

А она этак непринужденно приблизилась к его бежевой «семерке» и костяшкой указательного пальца пару-тройку раз постучала в стекло дверцы со стороны водителя. Потом сняла солнечные очки и улыбнулась, наблюдая его растерянность.

Он рывком распахнул дверцу (похоже, уже малиновый от смущения).

– Ты потрясающе выглядишь… – и в это не было преувеличения. Ровный, золотистый загар, одежда, уже не только не скрывающая, и подчеркивающая достоинства великолепной фигурки, ну и, конечно же, огромные, яркие синие глаза – в сочетании с белокурыми завитками, выбивающимися из-под бейсболки.