Жалган

Толкын быстро отвернула лицо, чтобы он не увидел ее блеснувшие слезы. Ну, конечно. Он ведь не может остаться навсегда. Но на время она почему-то забыла об этом. И вдруг ясно ощутила, как не хочет отпускать его. Может быть, на верную смерть. Толкын закрыла глаза, погнала от себя эти мысли. Не скоро это будет. Ну и что ж? Сбережет его небо один раз, второй, а потом? Много ли воинов дожили до старости?

– Что с тобой?

– Все хорошо.

Не хотелось складывать на него свою поклажу, жаловаться, что ее, бедную сиротку, оставили все: мать, отец, брат, сестра… Теперь и он. Или плюнуть на все, увязаться с ними? Опоясаться мечом и саадаком? Она-то – которая не может на драки смотреть? Даже если так, кто она такая – уберегать его от воли неба, высокого, могучего. У каждого своя дорога. Значит, долго им вместе все равно не быть.

   Толкын громко всхлипнула. Азат обнял ее за плечи, притянул к себе, крепко-крепко, будто пытался удержать этот миг.

   Один из людей гостя Алибека взялся отвезти Чабалекей его послание. В нем Саткын не передал ничего особенного – лишь дал знать, что помнит ее, обязательно вернется, и приедет с кучей подарков. Хотя, он знал, весть о нем дороже для нее любых подарков. Радостное предвкушение от скорой встречи с ней скрасило путь. Когда покидали талааборутов, был весел и печален одновременно, сделал вид, что ему больно прощаться с такими гостеприимными хозяевами. Те в ответ хватали его за сапоги, охали, кричали, как не хочеться им отпускать такого батыра. С простой степной щедростью одарили подарками: Саткыну достался кинжал с резной рукоятью, а Жылдыз – алдаспан. Отъехав же наконец, Саткын ощутил, как ему все это опротивело. Анда не тратила силы на такие приличия. С нескрываемым нетерпением дожидалась, пока он попрощается. Словно это его родня, а не ее. Оставив уже аил позади, Жылдыз так ничего ему и не сказала. С привычной угрюмостью пустила Буркут на рысь, чтобы согреть лошадь, скоро оставила его позади.

   Спустя пару дней показались вдали камни балбал и курган с ними рядом. Жылдыз хотела проехать мимо, но Саткын остановился, спешился. Анда неохотно задержалась.

– Кто был этот человек? – спросил Саткын в благоговейной задумчивости. Холодные каменные глыбы сурово глядели на него, безмолвно охраняя дух умершего.

– Будто его имя тебе что-то даст. – Анда спрыгнула на землю, подошла. Он вдруг подумал, как легко она могла бы ударить его саблей сейчас. Плохая это была мысль, одна из тех, которые приходят сами по себе. И так явственно почувствовал это, что дрожь пробежала по телу.

– Наверное, какой-нибудь батыр.

Звук ее спокойного грубого голоса привел его в чувство.

– Скорее всего… И зачем люди умирают, за что?

– Все по-разному, – хмыкнула Жылдыз. – Неужели тебе, как малому ребенку, надо объяснять?

– Я говорил про смерть на войне. Зачем воюют ханы? За землю. А погляди вокруг, – он обвел рукой степь. – Столько земли. Пустой… И все равно никому покоя нет. Зачем все это? Почему не могут люди ужиться?

Жылдыз скучно пожала плечами, равнодушно подошла к кобыле.

– Потому же, почему волки не питаются травой. Не думай об этом, анда, легче житься станет.

Она вскочила на сильную спину Буркут, не оборачиваясь, пустилась дальше. Саткын подошел к своему Чыныгы, бряцнув поясом на ходу, оттолкнулся от земли, сел в седло.

   В один момент Саткын опытным ухом услышал топот множества лошадей вдали.

– Мы здесь не одни.

– Кто здесь может быть?

– Сейчас узнаем…

Они спешились, оставили лошадей и крадучись пошли на звук.

   Алданах в трехстах от них шло войско, тысяч 10. Лежа в высокой траве, они разглядывали всадников у подножия холма. Саткын прикинул и вспомнил про то, что туткунский хан недавно отправил подмогу своим людям в осажденном Шымыре. Это, должно быть, и были они.

– Друзья? – нетерпеливо спросила анда.

– Враги… Туткуны.

Краем глаза он заметил, как Жылдыз дрогнула. На мгновение испугался, что она сорвется с места, выдаст их. Но она с превеликим трудом осталась на месте.

– Надо скорее уходить… Они идут к нам.

– Уходить? – прошипела анда.

– Уж не хочешь ли ты вступить с ними в бой? Вдвоем против десяти тысяч?

Про себя подумал: “Нет, анда, даже если бы их было в тысячу раз меньше, с тобой я бы к ним все равно не пошел”. Жылдыз стиснула зубы, резко встала и ушла. Саткын, ругаясь, пошел за ней. Она дожидалась его, держа поводья его коня. Молча бросила ему их, села на Буркут, выжидающе посмотрела на него. После наконец тронули лошадей. И вовремя, говор воинов и фырканье коней уже стали четче слышаться позади. Лошади неслись во весь опор, оставляя еле заметные вмятины на притоптываемой траве. Саткын забеспокоился было из-за следов, но потом махнул рукой. Ветер сдирал кожу с лица. Вдруг чутко уловил, что туткуны перевалили за холм. По их строю прошел какой-то ропот. Заметили… По тому, как он начал нахлестывать коня, Жылдыз поняла, что им не удалось уйти незамеченными. Обернулась. За ними в погоню пустились несколько воинов, копытами лошадей вздымая солоноватую пыль. Их лихое гиканье разнеслись по безбрежной степи, эхом отразились от скал и озер. Если уйти от войска было легко, то от группы всадников будет сложнее. Буркут и Чыныгы устали после долгого пути, а под туткунами лошади были свежие. Вдруг, перемахнув через яму, Жылдыз остановила бег кобылы. Когда Саткын обернулся на нее, она уже достала стрелы из колчана…

– Стой!

Тенькнула тетива, как молнии прорезали воздух несколько стрел за раз. Все пятеро – на каждую по пальцу – нашли свою цель. Мерген повернула лошадь и понеслась вслед за братом. Теперь оторвались.

– Что ты натворила?! – вскричал Саткын.

– Что? – удивилась Жылдыз, и правда не понимая.

– Так если же они узнают, кто это сделал, как мы попадем в город? Или ты забыла зачем мы здесь?

Он порывисто схватил ее за плечи, встряхнул. Анда ощетинилась, резко вырвалась. Казалось – ударит. Ни слова друг другу не сказав, вновь пустили лошадей, теперь без оглядки. Туткуны остались позади, но не отстали. После долгой погони Саткын с андой приблизились к горе Чара, мрачно возвышающейся над людьми.

– Надо взобраться наверх. Там они нас не достанут.

– А лошади?

– Лошадей отпустим. Им не лошади нужны…

Они спешились и пустили Чыныгы и Буркут. Лошади, ломая сухую траву копытами, умчались прочь. Люди полезли по крутому склону вверх. Горец Саткын легко скакал по скалам, как серна. Анда держалась неуверенно, всем телом прижимаясь к отвесной скале. Видимо, ко всему прочему заныла больная нога. Под сильными пальцами ее то и дело надтреснуто соскальзывал щебень. Гонители быстро приближались к ним. Там, где не достанет человек, может достать стрела…

– Скорее! – торопил Саткын.

Бормоча себе что-то под нос, Жылдыз ускорилась. Оставивший ее далеко позади, Саткын обернулся. И как раз в этот момент ее нога не нашла опору, она повисла на руках. Со своего места он увидел, как ожесточились от напряжения ее скулы, как вздулись мышцы на плечах. Всадники у подножия приостановились. Самый первый неспешно достал лук из саадака, зажал меж пальцами стрелу…

   Саткын протянул Жылдыз руку, рывком вытащил из пропасти. Метко направленная стрела сбила шапку у нее с головы. Ступив на твердую почву, они позволили себе побежать. Скоро ни один батыр бы уже не достал их оттуда. Предупреждая, они скатили несколько булыжников с вершины.

   Когда воины исчезли из виду, они вытянулись на земле, разожгли костер. И Саткын, может, впервые, был рад, что его анда не из тех, кто будет рассыпаться в благодарностях. Ему необходимо было подумать.

   Убедившись, что погони нет, они осторожно спустились. Жылдыз свистнула Буркут, вместе с ней прибежал и Чыныгы. Они продолжили свой путь.

Глава VII

   Аул затих, не слышно и слова. Небо опустило свой ночной покров на землю. Вдруг Толкын услышала топот копыт. Внутри нее что-то натянулось, как тетива. Что за гости ночью? Почуяв неладное, она прошмыгнула между юртами, побежала. Да куда там!..

   Всадник подскакал к ней, немыслимым образом очутился у нее за спиной. Толкын закричала:

– Аттан! Тревога! Враги!

Толкын резко увернулась. Протянутая рука всадника схватила воздух. Она рванулась в сторону, и чуть не столкнулась с мощной грудью боевого коня. Отскочив назад, поняла, что ей не сбежать. Похитители спешились, направились к ней.

– Вдвоем на одного – не стыдно? – насмешливо спросила она, внутри дрожа от страха.

– Если хан повелит, на одного пойдем и тысячей, – буркнул тот, что справа, и приблизился к ней. Тут Толкын прижала к его горлу нож – наверное, самый полезный подарок сестры.

– Который из ханов? Отвечай! – прикрикнула она.

Воин сглотнул, и посмотрел куда-то поверх нее. Не успела Толкын обернуться, как подъехавший сзади третий вор ударил ее по голове. Она без чувств повалилась вперед, на руки того, чьей жизни только что угрожала.

   Азат сразу узнал голос Толкун, когда крик “Аттан” пронесся над аилом. Все высыпали на улицу, но, увидев, что всадники лишь забрали какую-то девушку, вернулись в юрты. Мало ли воруют девушек? Не ушел только Азат.

– Стойте! Толкун!..

Он побежал за ними, крича и размахивая руками. А они даже не обернулись, увозя девушку в степь. Рвя волосы на голове от отчаяния, Азат помчался в свою юрту. Спотыкаясь и чуть не падая, он вихрем влетел домой.

– Толкун украли!

Он полностью понял, что случилось, кажется, только когда произнес эти слова. Отец безразлично посмотрел на него и протянул:

– А-а, так это из-за нее весь шум? Долго же они ехали к этой потаскухе.

Азату стало нечем дышать. Так отвратителен вдруг стал ему родной отец. Он понял, что никто ему не поможет. Не произнося ни слова, Азат рванулся к выходу. Путь ему преградил старший брат.

– Куда собрался?

– Пусти!

Азат оттолкнул крупного, квадратного брата. И откуда взялась сила!.. Не оборачиваясь на их крики за спиной, он подлетел к своему коню, не седлая, взлетел на спину и помчался в погоню. О небо, дай мне успеть!..

   В это же время, в паре конных переходов от них, от очередного толчка Жылдыз проснулся Саткын. Утренняя прохлада покрывалом лежала на степи. Подрагивающее марево рассвета только выглядывало из-за холма. Зевнув, он посмотрел на анду. Снова вздрогнув, анда закрыла голову руками и подтянула ноги к груди, сжавшись, будто черный раб, ожидающий удара. Саткын отвернулся и встал на ноги. Скоро проснулась и Жылдыз.

– Тьфу ты, и приснится же… – Зябко поежилась.

– Я понял.

– Что-то мне нехорошо… Долго еще до туткынов?

– Сегодня к полудню уже будем там. Вон они, видишь? – Саткын протянул анде бурдюк. Она бездумно глотнула кислый кумыс.

– Теперь да. Тут река рядом? – спросила Жылдыз, прислушавшись.

– Да.

– Завернем туда?

– Если хочешь…

Они вскочили на лошадей и неспешным шагом поехали к шумящей реке. Остановившись у бешеного, пенящегося потока, Жылдыз ополоснула лицо.

– Хорошо… Погоди, анда. Что это за река?

– Куа.

– Куа?.. Но мы ведь уехали от нее, и не держались ее русла. Нет, это не она. – Она уверенно покачала головой, но Саткын заметил сомнение в ее глазах.

Вдруг анда зашаталась и повалилась с ног. Саткын успел поймать ее за локоть.

– Это скоро пройдет, клянусь! – горячо заверил он ее.

Сначала она ничего не поняла. Потом осознание молнией озарило ее, в глазах полыхнул огонь, ноздри раздулись.Ощутив на себе чугунный кулак, Саткын не устоял, упал на спину. И успел заметить сверкнувшую у нее в руке кривую саблю… Страха не было. Анда стояла над ним, держа алдаспан прямо над его лицом. Так продолжалось лишь несколько мгновений, показавшиеся ему годами. Наконец анда резко выпрямилась, отшвырнула саблю, схватилась за голову. Он знал, что она не сумеет.

   Жылдыз отвернулась от него, куда-то медленно побрела. Несмотря на то, что она боролась со сном, приливающим к голове, ушла она недалеко. Верная Буркут подскочила к ней, с тревогой обнюхала. Встревоженная, лошадь вскинула голову, протяжно заржала. Саткын попытался ее поймать, но, стоило ему приблизиться, как она взметнулась и ускакала. Убедившись, что его анда крепко спит, он закинул ее на седло своего Чыгыны.

   Снег пошел крупными хлопьями. Саткын раздраженно смахнул снежинки с плеч, заезжая в ворота туткунов. Саткын был очень доволен собой, когда пообещал туткунскому хану найти Каракчы. Теперь, если разразится все-таки война между туткунами и тоолуками, то вне зависимости от того, кто победит, плен ему все равно не страшен. Что ж, осевший на одном месте кочевник умирает от голода. Его уверенность была с ним до тех пор, пока он не узнал, кто скрывается за именем Каракчы. У его анды оказалось много имен – Кезбе Жылдыз, Селсаяк, Каракчы… Теперь он поневоле стал предателем. Разве он хотел этого? Разве он не дал ей возможности опомниться, признаться? Ради этого повел ее длинным путем, ради этого завел в родной аил. И что? Она его не послушала, как никогда не слушала. Сама виновата. Знала ведь, на что шла, когда напала на первый караван. И ведь из-за нее чуть не развязалась война! А может, и развяжется все-таки. К тому же, разве он знал, кого именно ему поручил привезти вражеский хан. Если бы знал, может, не взялся бы ловить ее. И зачем он спас ее тогда? Надо было, наверное, сдаться туткунским воинам. Но нет, побоялся… А, что гадать теперь! Дело уже сделано, назад против течения рыбы не плавают. Так решил Саткын, когда его остановил караульный. Коренастый немолодой воин хмуро спросил:

– Кто таков? Что тут делаешь?

– Я – сотник тоолуков Саткын. Привез Каракчы…

– А-а, перебежчик, – хмыкнул караульный. – Человек без родины, как соловей без леса. Слышал такое?

– Ты меня не учи, – огрызнулся Саткын. – Сказал бы лучше спасибо – я поймал разбойника, который воровал ваши табуны и грабил караваны.

– А откуда нам знать, что это именно Каракшы, а не какая-нибудь несчастная охотница? – он оперся на свое копье. – Как докажешь?

– Отчитываться я буду только перед ханом.

– А с чего ты взял, что ты хану нужен вообще? Почему бы мне просто не снести предателю голову?

У Саткына пробежал холодок по спине.

– Эх-х, ладно, так уж и быть, отведу вас к хану. Я сегодня добрый.

Караульный положил свою лапу ему на спину и подтолкнул вперед.

   Хан туткунов сидел на троне, тяжелые кулаки уперев в подлокотники. Отделанные шелком одежды на нем были напряженно натянуты. На лице, при любых новостях остающимся спокойным, играла холодная, ядовитая усмешка. Саткын преклонил колено, чувствуя, как ему на плечи давит пустой немигающий взгляд тирана, на всю степь славящегося своей жестокостью. И кого он мог ему напоминать?.. Его султаны и полководцы хранили гробовую тишину.

– А-а, явился наконец. Ну что, привез?

– Привез, мой повелитель-хан. Она сама признает, что она – Каракчы. А если нет, то проверьте стрелы у нее в колчане, и сравните их с…

– Мне не нужны доказательства, – махнул хан рукой. – Я знаю, что это она. Если ты, конечно, привез именно далаборитку по имени Жулдыз, как и передал с тем задрипанным гонцом. А в этом я уже не уверен…

– Это Жылдыз, великий. За это могу поручиться.

– Ты знаешь ее? Откуда?

– Она жила с нами…  – увильнул Саткын, еще ниже опустив глаза.

Может, если бы он остался глядеть прямо, он бы увидел как мелькнул хитрый оскал на лице хана.

– Гнева неба не боишься, предатель?

Посчитав, что хан намекает на предательство тоолуков, Саткын ответил:

– Великий хан, если бы я этого не сделал, то попал бы туда гораздо раньше. А после смерти уже ничего не страшно…

– Ты хитер, жузбасы. Что ж, если это и правда славная Жулдыз, то я слово сдержу – туткуны тебя не тронут. Где она?

– Снаружи, мой повелитель-хан.

– Ну, введите ее!

Приказание хана тут же было исполнено. Бесчувственное тело Жылдыз положили у ног хана. Саткын не выдержал, отвел взгляд.

– Мертва?

– Жива…

– И когда же она очнется?

– Должна бы проснуться ночью, но, может статься, и раньше.

– А ты ядовит, сотник Саткын… Можешь идти. А нашу дорогую Каракшы отнесите в зиндан.

Саткын поспешил убраться, не глядя на то, как тащат Жылдыз. Теперь можно было вернуться домой. Но почему-то медлительно, неохотно он затянул седло на своем коне. Что-то удерживало, не давало сесть на коня. Неужели стало совестно? Нет, нечто другое нависло над ним, тяжелея душу. Он знал, что прав. Перед ним на вороном жеребце проскакал всадник в латах.

– Гляди куда идешь, сын собаки!

Саткын отшатнулся, запнулся. Чужой он в безбрежной степи, среди этих кровожадных зверей, спящих с ножом у подушки. И анда такая же… Лишь сейчас он заметил, что все вокруг надели кольчуги и поясы. Готовятся к новой войне. Ошибочно думая, что их караваны грабит тоолук, хан направит свои силы на его родичей. Но ведь туткунский владыка знает, что Жылдыз из рода талааборутов. Откуда он знает, ведь Саткын ему об этом ему не говорил?.. Он резко остановился, как молнией пораженный. В город въехали всадники. В другое время он бы и не глянул на них, но сейчас его глаз приметил человека, лежащего поперек седла. Один из всадников спешился и быстро пошел во дворец хана. Саткын почуял что-то неладное, и затаился. Когда воин вышел, он перехватил его, застав врасплох.

– Что за человека вы схватили?

– Таулыкскую девушку. Тебе что за дело?

– Как ее имя?

– Тениз… нет, Толкын. Да кто ты такой?

– Кто велел?! – взревел Саткын.

– Хан! – Долговязый джигит удивленно оттолкнул его. – Это его дочь. Отвяжись от меня, сумасшедший!

У Саткына закружилась голова, потемнело в глазах. Да, он сумасшедший. Это из-за него карындаш привезли сюда. Дочь… Теперь понятно, откуда хан знает анду. О небо, что я наделал…

   Было тяжело дышать, глаза не разжимались. Рядом маленькая розовощекая сестренка тормошила ее и тонким голоском просила:

– Помоги мне, апке, мне страшно…

Над ней склонился юный анда Саткын.

– Клянусь…

Она хотела ухватиться за его протянутую руку, но не смогла пошевелиться. Не дождавшись, вдруг повзрослевший анда выпрямился во весь рост. Образы брата и сестренки поплыли перед глазами.

   Жулдыз задохнулась и взбрыкнулась, пытаясь приподняться на руках. Отчаянно дергаясь, она наконец сообразила, что ее запястья стянуты за спиной ремнем. Ее повсюду окружали темные стены. Мягко капала на песок вода. Ей понадобилось время, чтобы понять, что она в подземном зиндане. Нет ничего тяжелее для степняка, чем перенести заточение. Ну, ничего, без воды она недолго протянет… Как раз когда она поднялась, тяжелая дверь отворилась и вошел хан.

– Здравствуешь ли ты, дочь моя? – насмешливо спросил он.

– Я тебе не дочь.

– Ты – дитя моей любимой жены. Кто же ты мне, если не дочь?

– Где же ты был, отец, когда твоя любимая жена умирала в одиночестве? – подыграла Жулдыз.

– Даже хан не может быть в нескольких местах одновременно… Ты, верно, знаешь, зачем ты здесь?

– Знаю…

– Каракшы – это ты?

Она просто кивнула. Врать не хотелось, да она и не умела, не в пример анде.

   Хан снял со своего золотого пояса ножны и резко обнажил кинжал.

– Если бы ты только нападала на мои караваны, я бы расправился с тобой без шума. Но однажды за тобой погнался отряд моих людей. Ты знаешь, чей это кинжал?

Хан поиграл обнаженным клинком. Луч света, падающий из решетки сверху, ползал по отточенному серебристому лезвию.

– Совсем недавно этот кинжал висел у моего сына, моей крови. Тот отряд возглавил он…

Хан вразвалочку подошел к ней. Каракшы не сомневалась, что он убьет ее. Она на мгновение прикрыла веки, когда отраженный от кинжала свет упал ей в глаза.

– Много лет назад ты украла мою дочь. А теперь отняла и сына.

Открыв глаза, она успела заметить мелькнувший перед ней клинок. Острие вонзилось в каменную стену, едва миновав ее уха. Задрожала рукоять. Жулдыз спокойно дернула обнаженной головой, высвобождая волосы из-под лезвия. Проводив взглядом несколько остриженных волосков, она сказала:

– Жизнь за жизнь – таков закон. Я перед тобой.

Глаза хана вдруг озарились, как лесная чаща, гибнущая в пожаре.

– Тебя мало.

Узкие губы скривились в злой усмешке, и по спине Жулдыз пробежал холодок. Она знала этот оскал, это знание шло из далекого детства.

– Да и к тому же, убить тебя, я знаю, было бы для тебя подарком. Ты забрала у меня самого дорогого человека. Почему я не могу сделать то же самое с тобой?

Жулдыз примерила на себя каменную маску и холодно ответила:

– Отчего же, можешь. Это труда не составит, ты знаешь его – он меня сюда и притащил.

– Предатель? Я говорю не про него.

Теперь она окончательно убедилась, о ком он говорит.

– Толкын, твоя сестра и моя дочь, здесь. Прибыла как раз после тебя. Я люблю собирать вокруг себя семью.

Перед глазами самовольно предстала сестренка. Маленькая, хрупкая, всегда веселая. И рядом с ней воин хана… Ледяной ужас словно ошпарил ей грудь. От боли сковало все тело. Внутри будто что-то оборвалось. Она повалилась на колени, ткнулась лицом в пол. Страх она скрывала еще хуже, чем ложь.

– Я молю… Отпусти девочку.

Она сама не узнала свой голос – так хрипло, с такой ненавистью, обжигающей горло, прозвучали эти слова. Он мог врать, конечно. Но не просто так он произнес ее имя – показал, что, пока он жив, он достанет ее хоть из-под земли. Во власти хана найти девочку.

   Он подцепил носком сапога ее подбородок, заставил взглянуть на себя.

– Если бы я мог вернуть сына мольбой…

Хан отвернулся и размеренно направился к выходу.

– Трус! – отчаянно крикнула Жулдыз.

Хан остановился. Каракшы начала медленно подниматься.

– Легко убить юную девочку. А попробуй убить меня.

Когда хан повернулся к ней, она уже стояла во весь рост, распрямив плечи.

– Полагаешь, это так уж сложно?

– В нечестной борьбе – разумеется, нет. А честно – как знать?..

Он долго молчал. Потом ответил:

– Хорошо. Победишь вставшего против тебя палуана, отпущу Толкын. А проиграешь…

Страшный договор. Но что ей еще оставалось? Хоть отсрочить, а там, может, устроится как-нибудь…

– Договорились.

Хан махнул своим телохранителям.

– Выволакивайте ее отсюда.

Глава VIII

   В дом вернулся тот человек. Пока его не было, Толкын успела облазить весь дом в поисках щели, через которую она смогла бы выбраться. Но ничего не нашла. Пришлось ждать, а ожидание в такой ситуации было невыносимо. Она сидела, обняв свои колени и представляя, что будет дальше. Она никогда не боялась похищения, а вот теперь… Одно она знала точно – терпеть она не станет. У нее нет сестринской силы, нет и братского быстрого соображения, но гордость и у нее найдется.

   И вот теперь он вернулся. Веселый молодой, но уже обрюзгший, парень. Толкын тянуло к улыбающимся людям, но к этому воину она не испытывала ничего, кроме отвращения. Что-то такое было в самом его облике – может, как-то хитро, льстиво прижмуренные глаза и неестественная, натянутая улыбка.

– Все, я выиграл тебя у других. Теперь ты моя жена. А что, разве плохо?

– Мало хорошего, – спокойно откликнулась Толкын. – А ты сам-то не боишься? Вдруг я из знатного рода, и моя семья придет мстить?

– Это ты угадала, род у тебя знатный. Ты, кажется, не знаешь, что твой отец – хан?

Жулдыз никогда ей этого не говорила.

– Он-то и велел тебя сюда привезти. Говорит, соскучился. – Воин, видимо, приближенный хана, ухмыльнулся.

Толкын уловила щедрую словоохотливость своего “мужа” и с вызовом сказала:

– Мои брат и сестра отплатят вам за это!

– Жаль говорить тебе это, но нет. Твоя разбойница-сестра бросила тебя здесь.

У Толкын заледенела душа.

– Это ложь.

– Не верь, если не хочешь. Ее дружок принес ее сюда… Наверно, ты это про него говорила?

У нее не хватило сил даже кивнуть. Это злой язык. Жулдыз не разбойник, и она не бросила ее. А Саткын… Нет, он не предатель! Он не мог…

– Он продал ее голову в обмен на свою безопасность здесь. А Каракшы сбежала. Мы кричали ей вслед, что ты у нас, но она даже не остановилась.

Ядовитое сомнение запало ей в сердце. Даже если брат не приложил к этому руку, остановилась бы Жулдыз, чтобы спасти ее? Но ведь она спасла ее из плена, бежала несколько конных переходов с ней на руках… Она так сказала. И не говорила при этом, что Толкын – дочь хана. И после чего? После того, как Толкын убила их мать… Толкын приковала Жулдыз к ненавистному ей аулу. Она вспомнила, как Жулдыз всегда пропадала, порываясь уйти от людей, от Толкын. И откуда она взяла столько богатств? И зачем бы ее привезли сюда, если бы она не была Каракшы? Об этом она ей тоже не сказала…

   Воин выглянул из юрты, откликнувшись на чей-то зов. Толкын не расслышала, что ему сказали, до нее донесся только чей-то возбужденный голос. Через некоторое время воин вновь зашел. Увидев, наверно, ее испуганный взгляд снизу-вверх, он сообщил ей: