Фарватер

   Вдруг раздался вой. Мы одновременно обратили взоры в сторону, откуда он донесся. Огромный волк одним прыжком оказался на арене. Краснокожие попятились от неожиданности. Какой-то храбрец отпустил меня, чтобы с одним ножом в руке броситься в схватку с волком. Я воспользовался этим и вырвался. Прыгнул к тому месту, где упал мой пистолет. Порох гарантированно вымок, но знали ли об этом туземцы?..

– Стойте, или я буду стрелять!

Они меня поняли. Тут волк вцепился в руку жителю лесов, тот скорчился от боли, но, как и полагается, молча.

– Пусти его, Бешеный, – устало попросил я. Бешеный, а это действительно был он, покорно разжал зубы.

– Вы – храбрый народ, и я не стану лишать вас жизни. Только дайте нам спокойно уйти.

Туземцы с ненавистью посмотрели на меня, и бесшумно скрылись во мраке своих родных лесов. Я подождал немного и, убедившись, что они не вернутся, начал грызть веревки на руках. Бешеный терпеливо сидел и ждал, пока я закончу.

– Спасибо, друг.

От последнего слова топенант в груди невольно зажевало в блок, но как будто уже глуше, чем раньше. Я повернул в сторону порта, решив больше не играть с огнем. Бросил взгляд через плечо. Бешеный стоял, неопределенно мотая головой – то на меня, то в сторону леса. Нетрудно было догадаться, в чем дело. Я открыто встретился с ним взглядами. “Должок тебе я вернул”. Я с улыбкой присел на корточки, без опаски опустил ладонь на мохнатую голову, ласково потрепал.

– Ну, пока, Бешеный.

Волк прижал уши к голове и ткнулся мокрым носом мне в ладонь.

После мы разошлись к своим, он – к волкам, я – к военморам. Надеюсь, с ним все хорошо.

   По возвращении домой, хотя горькое послевкусие осталось, я зажил как раньше. Работа заглушила и это. Скоро меня поставили старпомом. Вместе с новым чином на меня свалилось еще больше обязанностей и я перестал философствовать.

Я обсуждал с нашим плотником целостность подшипника на шканцах, когда командир возопил:

– Кто это сделал?!

Хотя я знал, что я не делал ровным счетом ничего, я весь съежился, как улитка. Я обернулся на источник кэповского бешенства.

Фор-марсель свободно развевался на ветру.

– Кто посмел?!

Я на тот момент прожил с этим человеком уже больше 10 лет, и все-таки никак не мог привыкнуть к его состоянию крайней злости. Он стоял на полуюте, маленький по сравнению с некоторыми рогатыми, и все же чувствовалась его власть над нами всеми. Я молча наблюдал его с высоты своего положения, пользуясь тем, что не нахожусь в его поле зрения.

Он махнул рукой нашему дракону и ткнул пальцем в Питта. В этот раз я сумел различить каждое его слово, и у меня сердце ухнуло вниз. Ведь бедняга Питт все это время находился на баке, и я видел его. Видел я его и теперь, когда он даже сквозь загар побледнел, все же не сказав ни слова. Он оказался умнее меня в детстве, да и сейчас тоже.

Потому что я крикнул:

– Это не он, сэр!

Командир, узнав мой голос, спокойно уже повернулся на меня. Но старший офицерский чин давал мне некоторые преимущества, и я не испугался. Не сейчас.

– Что вы сказали?

Я в два прыжка оказался на полуюте рядом с ним и повторил:

– Он не виноват. Сэр. Я видел его все это время, и берусь сказать, что на стеньге его не было.

– Неужели? – знакомым мне хитрым тоном уточнил командир. – Кто же тогда виноват? Вы были там тогда, вы должны были видеть.

Далеко не все присутствующие могли уловить что-то в этих словах, а многие из тех, кто мог, попросту забыли о том дне. Но не я. Я не забыл. Я скрипнул зубами. Этот черт задумал играть со мной в игры. Больше всего на свете я хотел задушить его тут же, на этом самом месте. Я ведь уже давно не ребенок.

– Ты помнишь, верно, щенок? – шепотом спросил он. – Конечно, помнишь.

– Но это правда был не я, – еще тише, с отчаянием в голосе, вырвалось у меня.

– Я знаю. А кто же это был на самом деле?

Я моргнул и стряхнул с себя наваждение.

– Никто этого не делал, сэр, – уже во весь голос сказал я.

– Тогда как же вы мне объясните, что без моего приказа был поднят лишний парус?

– Лопнули гитовы, сэр. Это вполне обычное явление.

– Вы можете предъявить доказательства?

– Да какие могут быть доказательства?? – срываясь, махал руками я. – Я могу залезть и показать… вам лопнувшие снасти, если хотите…

– Уж не перечите ли вы мне, Дюк? – перебил командир.

– Конечно, нет.

– Тогда он виновен, – заявил командир, отвернувшись.

– Тогда, – выкрикнул я, – я за дисциплину больше не отвечаю!

Я выпрямился. Неожиданно низкий командир с несколько шокированной физиономией обернулся на меня.

– Так значит, офицер?

– Значит, так, – согласился я, скрестив руки.

Дисциплина входила в мои прямые обязанности, и, отказываясь от нее, отказывался и от остальных тоже. Старпом не последний на судне человек, и что-то от меня да зависело. Я действительно давно уже не ребенок.

Командир знал все это лучше меня самого. Он прищурил глаза и протянул:

– Ах-ха.

За этим последовала мучительно долгая тишина. Наконец он произнес, не отводя своего взгляда от моего:

– Возвращайтесь к работе, все вы. А вы, Питт…

Матрос с готовностью поднял голову.

– Будьте осторожнее в следующий раз. Мало ли что может случиться.

С этой невидимой угрозой в словах, он наконец отвернулся и пошел по своим делам. Я с удивлением обнаружил, что все это время стоял, задержав дыхание. Подошел бледный, как самый дипломатичный флаг, Питт.

– Зря ты это, Дюк. Он же тебе этого никогда не простит.

– Я ему тоже.

– Спасибо.

– За что? Я выполнял свою работу.

Отмахнувшись от его дальнейших бормотаний, я вернулся к подшипнику и ретировавшемуся на ют плотнику.

   Как-то наш рейс лежал через Маяк и мы могли сделать тут стоянку.

   На причале столпилась куча народа. Я, чуть не раздавив себе селезенку, протиснулся между обнимающейся парочкой и вдруг увидел Шебу. Не знаю, ждала она меня или это была случайность, но я не упустил момент. Я подошел и, подхватив ее за талию, описал с ней круг. Поставив девушку на землю, я оглядел ее в народном красном наряде и с восхищением воскликнул:

– Ты богиня, Шеба… А угадай, кто я? – хвастливо спросил я, обводя рукой мундир.

Она изумленно посмотрела на меня и, улыбнувшись, кинулась мне в объятия, смеясь и говоря:

– Молодец, молодец!

Когда она отстранилась, мы отошли в более тихое место и она спросила:

– А где Кид?

Я посерьезнел и, отведя взгляд, промямлил:

– Он… ну…

– Неважно, я не его ждала, – поспешно произнесла Шеба, уловив мое замешательство. Вдруг она привстала на цыпочки, положила маленькие руки мне на шею и нежно поцеловала.

– Ты вернулся. Как мы и договаривались, – прошептала она. Явственно чувствуя приятное покалывание в щеках, я уточнил:

– Значит, мы…

– Да.

Я повернулся вполоборота и воскликнул:

– Есть еще зачем жить, черт возьми!..

– Идем, мой офицер расскажет мне, где он был, – она поманила меня за собой и мы пошли сюда.

   В трактире не было людно, как по вечерам, ну, примерно, как сейчас. Только пьяных было меньше, да и погода царила воистину солнечная.

– Ты голоден? Что будешь? – заботливо спросила Шеба, растерянным взглядом оглядываясь вокруг.

Я усмехнулся и сказал:

– Я питаюсь на корабельном камбузе, Шеба. Я приучился есть все.

– Хорошо.

Она поставила передо мной ароматную тарелку и села рядом.

– Сколько с меня? – поинтересовался я, зашарившись по карманам. Она резко вспыхнула и спросила:

– Ты настолько низко меня оцениваешь, что думаешь, что я нуждаюсь в плате?

   Весь оставшийся день мы провели в рассказах и лично я – в еде. Я рассказывал ей о том, что видел, и она жадно ловила каждое мое слово, не перебивая и не задавая вопросов.

– … И вот идем мы, значит, и нас затирает льдами – все, деваться некуда и…

– Шеба!

Мы обернулись. В ее темных глазах засветилась досада и она пробурчала:

– Я сейчас…

Она поднялась с места и, провожаемая завороженными взглядами, вышла в центр. Свет упал на ее смуглое лицо, озарил прекрасную фигурку в длинном народном платье. Заиграла музыка, она плавно подняла руки и изящно расставила ножки. Понеслась…

   По завершению все, как обычно, вскочили и, перекрикивая друг друга, начали хвалить ее и аплодировать. Она с достоинством поклонилась и отошла было назад ко мне, но путь ей заступил какой-то мужик, пьяный, как свинья. Он начал тянуть к ней руки, я, опрокинув стул и потемнев от злости, бросился было к ним, но тут Шеба спокойно взяла чью-то бутылку и с силой опустила ее ему на голову. Он свалился, но никто и внимания не обратил. Я подскочил к ней и спросил:

– Ты как?..

– Шикарно, – с ноткой раздражения ответила она, окидывая взглядом человека перед собой. – Поможешь оттащить его в угол? Чтобы не мешал.

Я усмехнулся и, взяв его за ворот, поволок, куда она просила.

– А когда меня тут нет, кто этим занимается? – шутки ради поинтересовался я.

– Да так, похаживает сюда иногда один генерал… – безмятежно сказала она. – Смит. Он и таскает.

У меня он аж из рук выскользнул.

– Ох ты ж… И часто?

– Каждый день. Он и сейчас тут.

Я мгновенно обернулся, но она положила теплые ладони мне на лицо и обратила к себе.

– Шучу я, шучу… Таскаю я всех сама, а никакого генерала Смита не существует, а если и существует, то я его не знаю. О многочисленных Смитах я из историй всяких слышу, равно как и о генералах. Все-таки я больше по военморам…

Сказала, нежно ткнулась своим аккуратным носиком в мой руль и – исчезла. Слилась в толпе. Я проморгался, согнал с себя смущение молодости и что-то во мне щелкнуло – все, выросло солнце мое.

   Когда я почувствовал, что если я еще одну ночь проведу в этой рубашке, то обрасту полипами, я снял ее, и поймал на себе пристальный взгляд девушки вперемешку с ужасом.

– Я тебя смущаю? – со смешком спросил я. Вместо ответа она вдруг прильнула ко мне и нежно обхватила меня со спины.

– Ты ж мой бедненький! – ласково пробормотала она. Я пожал плечами и не стал задаваться вопросом, что же это может значить. Положив кудрявую головку мне на плечо, она аккуратно провела пальчиком по шраму у меня на штирборте и спросила:

– От чего это?

– Пуля.

– Кто стрелял? Пират, южанин…

Она медленно обошла меня и встала передо мной.

– … или свой?

Я, побледнев, притворно засмеялся.

– Пират, наверное, да я уж и не помню. Что, дураки мы, что ли, друг в друга палить?

– Я, конечно, не моряк, но что-то мне подсказывает, что без разбирательств не обходиться даже в самой дисциплинированной команде, а тебя я членом таковой посчитать, увы, не могу.

Я безразлично повел плечами.

– Где Кид, Дюк?

– Мне почем знать? Его перевели на другой корабль, а его в порту нет.

– Неужели? И что, прямо так взял – и дал себя перевести? Без тебя? После стольких-то лет?

– Ну так мы же не влюбленные, переживем.

– Вы – друзья.

Я сглотнул.

– Люди имеют свойство расти. Вот и мы выросли, – угрюмо ответил я.

Она недоверчиво дернула бровью, но допытываться не стала и принялась складывать одежду.

– У тебя-то как дела, рыбка моя?

– Как всегда, рыбачок мой, – невесело ответила Шеба. – Не всем дано шарахаться по всему миру.

Меня осенило.

– Когда-нибудь я возьму тебя с собой, Шеба. Ну, когда разрешат… Обещаю.

Она улыбнулась и ничего не сказала.

В Маяковском порту мы вымачивали якоря недолго – опасно. Поэтому скоро я уже бежал отсюда, не забыв, однако, чмокнуть Шебу.

Глава VII

   Я приподнялся на локтях и затуманенным взором глянул на вражеский корабль. Стоит. Не тонет. Черт. Мы вступили в бой уже 4 склянки назад и все это время не переставали пуляться друг в друга смертоносными ядрами. Одно из них сбило меня с ног. От залпов карронад в ушах стоял гул. Я, шатаясь, как вдрызг пьяный, встал и на ощупь побрел на шканцы. Каждое движение отдавалось в голову сильным болезненным толчком, я не был даже уверен, что все мои части тела со мной, но меня это не волновало. Скорее, иначе мы потонем. Надо спасать шхуну, ребят… Я наобум и на память протянул руки – легли на штурвал. Тут уже и зрение начало постепенно ко мне возвращаться, а дым – рассеиваться. Когда в обычное время повернуть штурвал можно и пальчиком, то в этот раз мне понадобилось напрячь все силы, чтобы штур-тросы повернули румпель, румпель – баллер, баллер – перо руля и “Буря” с тяжким стоном на устах вышла из дрейфа, прежде чем нас добили. Корабль начал медленно поворачивать. Я знал, что нам не уйти – трудно бегать, когда пол брюха у тебя занимает вода, а паруса и рангоут разорваны книппелями. Я хотел только лишь выиграть время, для передышки. Шхуна на всех парусах пошла галфвиндом, корабль противника – за нами, не желая упускать такую возможность. Я вроде как передохнул, снова начал чувствовать свои конечности, и я мог выполнить задуманное. Толку от него могло быть мало, но терять нам было нечего, и уж обо мне плакать точно не будут.

– Спускайте брандер, – скомандовал я на правах старпома. – Нагружайте.

Ломанувшиеся было выполнять мою первую команду матросы с изумлением обернулись на меня.

– И кто, как ты думаешь, туда полезет?

– Я.

Больше вопросов не было.

Шлюпку спустили, нагрузили порохом, гранатами и, в общем, всем легко воспламеняющимся. Взрывчатку накрыли сверху брезентом. Я прыгнул в брандер, направил к противнику. Они аккуратно увернулись, но я пер вперед, как таран. Даже если уйдут, шхуне будет больше не страшны и она все равно спасется. Трофей меня тогда не волновал, лишь бы уйти, а как, победив или проиграв, неважно. Я подвел шлюпку совсем близко к носу, где предположительно находилась крюйт-камера, и лег в дрейф. Они взбесились, открылись порты корабля, нацелились карронады. Я ждал этого. Когда фитили, по моему расчету, уже должны были зажечься, я мгновенно поймал попутный ветер, и брандер сам понесся к кораблю. Я прыгнул, максимально сильно оттолкнувшись от банки ногами и упал в воду. Прогремел залп, и за ним – страшный взрыв. Мне обожгло спину, но я проигнорировал это и поплыл к шхуне. Вынырнул, обернулся. В корпусе неприятеля зияла пробоина. Улыбнувшись, я взобрался по брошенному тросу на борт. Теперь точно спасемся.

Команда глаз от меня не могла отвести, словно я был алмазами осыпан.

– Чего глаза пучим, а? За работу, надо воспользоваться случаем и бежать.

Матросы поспешно послушались. Я побрел в свою каюту, чувствуя, что теряю сознание.

   Спустя неделю мы уже стояли в спокойной гавани Лэкапа.

   Я спал в ту ночь ровно ноль склянок хрен банок – ост-норд-ост решил притвориться капризной девчонкой и всю ночь грозил перемениться то на ост, то на норд-ост, а то и вовсе прекратиться, и каждый раз я подскакивал, как обожженный. А только ты бросил якорь и спустил паруса, думая спокойно подавить на массу, как все – или, Дюк, дорогой мой, просыпайся сейчас же или небо упадет и Море захлестнет землю. Если забыть о том, что я, видимо, был рожден королевским шутом, то меня попросту разбудили стуком в дверь каюты. Я подорвался и с ворчанием начал вставать. Смерчем сбив все на моем пути, я наконец нашел свою одежду и открыл дверь. Если честно, я полагал, что это какому-нибудь матросу потребовалось новое весло после “ученой” шутки товарища, и он решил обратиться ко мне, потому что, цитирую, “ко мне не страшно”. Как же я ошибался. Оказалось, что на палубе стояла целая дивизия красиво разодетых офицеров. Среди них был и мой любимый командир. Я вышел и принял позу готового рапортовать подчиненного, мысленно думая, что ж я такого сделал, что по мою душу явилась такая толпа.

– Долго спите, командир, – обратились ко мне. Я улыбнулся и, приложив ладонь к глазам, ответил:

– Вахта всенощ… Что??

Командир выступил вперед, достал какую-то бумажку и начал что-то долго и нудно читать, но что именно, вот ты хоть тут же меня прирежь и съешь, я не имею не малейшего понятия. Ни слова не понимая, я сделал умное лицо и начал терпеливо ждать, когда он перейдут к делу. Мое терпение было вознаграждено.

– … За проявленную вами отвагу Вы назначаетесь командиром, капитаном третьего ранга, трехмачтовой шхуны “Буря”, принадлежащей военно-морскому флоту Северной державы Его Величества.

Когда до меня дошел смысл слов сего небесного ангела, я еле сдержался от того, чтобы не засмеяться. Я думал, что ошибся. Я – кап-три?? При живом командире?! Мало того что живом, так еще и стоящем прямо передо мной и лично мне это говорящем?!! Я уверовал, что это сон, поэтому решил дождаться, когда они мне что-нибудь скажут. Они стояли и так же выжидающе глядели на меня. Рассмотрев стоящих передо мной людей получше, я обнаружил на нашем командире форму, говорящую о его новом чине капа-два. Постепенно все встало на свои места. Наконец он подошел и протянул мне, как я уже понял, грамоту. Подавшись вперед, он шепнул мне на ухо:

– Мундир шиворот-навыворот, щенок.

Улыбнувшись и похлопав меня по плечу, он отошел назад.

– Ээ… – виртуозно протянул я, с удивлением смотря на бумажку у меня в руке, сделавшую меня капитаном “Бури”. – Спасибо?.. Или что я…

Я до сих пор не знаю, что я должен был делать.

– Следуйте за нами, командир, – закатив глаза, пригласил кап-два. Я сделал было шаг вперед, но осекся.

– Прошу прощения?.. Извините!

Офицеры изумленно обернулись на меня, посмевшего что-то им предъявить.

– Мы только второй день в гавани, я еще не провел осмотр корабля, и я бы не оправдал моего звания, если бы ушел отсюда сейчас.

Они ушли. На самом деле я уже назначил ремонт, и точно знал, где его надо было проводить. Начать должны были в тот же день. Осмотр все равно провел, но только лишь для удовлетворения совести. Мне было противно присутствие этого сына преисподней. Общение с ним, делание вида, что мы с ним в теплых отношениях, хотя весь флот знал схему наших столкновений. К тому же, я хотел остаться в тесном кругу команды, чтобы сделать вот что. Матрос, выходящий из кубаря, был весьма удивлен видом то подскакивающего, то катающегося по палубе, то воющего от восторга офицера в мундире шиворот-навыворот.

   Первым делом я выкинул к чертям собачьим за борт кандалы, линьки и “кошек”. Кошек к чертям собачьим, хе-хе… Прошу прощения. Потом приказал начать капитальный ремонт – после заделки пробоин, конечно, занялся покраской корпуса, разборкой рангоута и сменой такелажа, бегучего и стоячего. Я даже начал носиться с мыслью переименовать шхуну, но там надо было так много писать… Я отказался от этой затеи. Предложенную “адмиральскую” я уступил пому. Жить там, где был избит? Благодарю покорно.

   Когда через два месяца мы отходили в Море, “Буря” была практически полностью перерожденной красавицей-шхуной, гордо поблескивающей на солнце своим темным корпусом. Я проверял ее на скрипучесть, когда раздались три звонка.

– Командир!

Я бессознательно съежился и по въевшейся матросской привычке приготовился шуршать. Наконец до меня дошло, что командир – это я… Выдохнув, я обернулся и с явным облегчением хлопнул Ричи по плечу.

– Слушай, зови меня лучше капитан. Я же кап-три и есть, верно? Или Дюк, ты же меня знаешь, к чему все это? В общем, как тебе угодно, но только не командир… хорошо?

Он улыбнулся и сказал:

– Правила есть правила, ничего не поделаешь. Даже если б ты был моим родным братом, я бы звал тебя так.

От его слов у меня тоскливо засосало под ложечкой.

– Считай, что это приказ, – отмахнулся я и спросил: – Чего хотел?

Он привычно вытянулся по струнке и отрапортовал:

– Два матроса дезертировали, а мы в 4 склянки отчаливаем. Утром я отправил на их поиски небольшой отряд – они только что вернулись и доложили, что они сидят в трактире “Адмиральская каюта”.

Я тихо выругался.

– А от меня ты чего хочешь?

– Ну… тащить их сюда или?.. – запинаясь, спросил старпом.

Я хлопнул себя по лбу.

– Ну точно, это же мне решать теперь…

– Так что? Мне приказать начать захват?

– Н-не, не надо… – неуверенно возразил я, взяв какой-то конец в руки, чтобы занять их чем-нибудь.

– Тогда завербовать новых?

– Нет!

– Ну а что тогда?! Ты сам знаешь, у нас конкретное количество мест, работы, в конце концов! На борту зачислено ровно 20 матросов, мы не можем выйти из гавани только с 18!

Он был прав. Я закрыл глаза и сказал:

– Я сам их приведу.

– Времени на уговоры нет! До четырех склянок осталось 3 часа, мы…

– Дай мне время! – жестко приказал я. – Капитан тут я, и если какие проблемы у нас и будут, они будут у меня одного.

Он безнадежно вздохнул.

– Дело твое. Не забывай только, кто сейчас сидит на троне капа-два.

– Не забуду, – буркнул я, отойдя в сторону и аккуратно стягивая с себя мундир, чтобы он не треснул на плече, как угрожал.

– Что ты творишь?

– Приобретаю более фамильярный вид, – последовал ответ.

– Тебе это не обязательно, тебя и так никто не боится, – заметил он.

Я запустил в него шляпой и, найдя свои сапоги, сошел на землю.

   Трактир “Адмиральская каюта” ничем не отличался от всех других и не совсем оправдывал свое обещающее комфорт название. Я зашел туда и начал искать глазами знакомые фигуры. Шаки сидел к двери спиной и спокойно потягивал трубку, Эмин пил и сидел ко мне лицом. Подняв взгляд от кружки, он увидел меня и толкнул товарища, что-то бормотнув ему. Они оба обернулись и удивленно привстали со своих мест.

– Дюк! Ты чего тут? Тоже самоход?

Я понял, что они не знают о моем новом посте. Улыбнувшись и неопределенно пожав плечами, я показал на стул и спросил:

– Могу я?..

– Конечно, – развел руками Эмин. – Мы же друзья. Садись.

Я послушался.

– Тебе хорошо, – с завистью протянул Шаки. – Тебя только арестуют недели на три.

– Что?.. А, да…

Подумав и побарабанив пальцами по столу, я сказал:

– Ладно, не буду табанить, – они изумленно поглядели на меня, а я продолжил: – Кап-три теперь я.

Они шугано подорвались, как на минах сидящие. Наконец после пары секунд неудобного молчания у Шаки нарисовалась мученическая улыбка и он осведомился:

– И что ты намерен делать, а, Дюк?

– Вообще-то я был намерен выпить кружечку холодного шила, но, кажется, мне это не удастся… – попытался отшутиться я.

– Говори прямо, как мужчина. Что ты намерен делать?

Я вздохнул и потер ладонью шею.

– Если честно, я не знаю. Но вы видите, что я один.

– Во-первых, где гарантия, что за дверью никто не стоит? А во-вторых, ты и сам прекрасно справишься.

Я засмеялся.

– Спасибо, конечно, за сей своевременный комплимент, но волоком я никого никуда тащить не буду.

Они молчали, я видел, что они мне не верят.

– Слушайте, когда я вошел, вы думали, что я все еще старпом. И вы решили, что я сбежал. Верно? Вам не пришло в голову, что меня прислали пригнать вас назад. Что изменилось?

Они все еще молчали, но в этот раз потому, что сказать им было нечего.

– Так, – я хлопнул руками по столу и поднялся. – Устраивать теартальную… или театральную… неважно, в общем, драму я тут разыгрывать не хочу. Говорить, что я такой же как вы и прочая болтовня. Мне это не надо, да и вам тоже. Если вы не согласны, то я пойду. До свидания, – я козырнул и развернулся.

– Но, – услышал я у себя за спиной, – как ты… с неполным экипажем?

Я безразлично пожал плечами.

– Никак. Меня выпнут с моего места, поставят на мое место какого-нибудь больного садиста, который ни с кем церемониться не будет, найдут беглецов и… Впрочем, мне откуда знать? Всего хорошего, – я было ушел, но не тут-то было.

– Угрожаешь? – с сомнением спросил Эмин.

– Я констатирую сухой факт, – возразил я. – Скажи, что это будет не так. Семь футов под килем.

– Да стой ты!

Я выжидающе взглянул на них. Они переглянулись и наконец Шаки поинтересовался:

– А что будет, если мы согласимся?

Я посмотрел в окно, чтобы узнать время и ответил:

– Я, конечно, не уверен, но что-то мне подсказывает, что вы возьмете ноги и гарделя в руки и поможете шхуне выйти из гавани.

– А потом?..

– Пойдете балабасить?.. – повторяя их неуверенный тон предположил я.

– А ты не врешь?

Я закатил глаза.

– Все-таки без драматических постановок не обошлось… Слушайте. Мы служим вместе уже… сколько?.. 6 лет. Неужели после всего этого вы решили, что я возьму в руки… плеть? – с ненаигранным отвращением закончил я. Наверное, именно презрение, с которым я произнес последнее слово, убедило их в моей младенческой невинности.

– Твоя взяла. Или должен я сказать, ваша взяла, господин командир?

Я скривился.

– Я все-таки предпочитаю “Дюк”.

Они улыбнулись и мы покинули трактир, как друзья.