Imago in fabula. Интрадиегетический образ в литературе и кино

270

См.: Вершинина А. Ю. Триумф маски: Из опыта «кумироделания» эпохи символизма // Искусствознание. 2017. № 1. С. 162–197.

271

«– Смотри, как ее мокрые волосы облепили уши, а ресницы прилипли к щекам. – Бедная девочка!» (глава II, с. 21). На самом деле при снятии маски – неважно, прижизненной или посмертной – технически невозможно адекватно воспроизвести шевелюру и ресницы, обычно их добавляют позднее при ручной доработке муляжа (см.: Saliot A.-G. Op. cit. P. 1). Иными словами, «водяной» эффект маски Неизвестной является сугубо искусственным.

272

По сообщению владельца парижской художественной лавки, где за столетие до него впервые начали продавать маску Неизвестной из Сены, поначалу эта маска использовалась как модель для студентов парижской Школы изящных искусств (см.: Saliot A.-G. Op. cit. P. 2–3). Можно предположить, что один из них и выдумал легенду о юной утопленнице: такая макаберная шутка была бы вполне во вкусе молодых художников XIX века.

273

Bronfen E. Over her Dead Body. Death, Femininity, and Aesthetics. Manchester University Press, 1992. P. 207.

274

«Неизвестная подобна одному из тех образов, которые явно противятся попыткам интерпретации: она кажется одновременно и хорошо знакомой, и жуткой, у нее есть датировка, но нет возраста; в ней есть какое-то дежавю, и вместе с тем она остается таинственно непроницаемой», – комментирует Анн-Гаэль Салио (Saliot A.-G. Op. cit. P. 24). Точнее было бы сказать, что эта маска противится однозначной интерпретации, именно потому, что не противоречит ни одной из многих.

275

Alvarez A. The Savage God: A Study of Suicide. London: Weidenfeld and Nicolson, 1971. P. 116.

276

Выражение Арагона (Aragon. À Louis-Ferdinand Céline loin des foules // Commune. 1933. № 3. P. 281), который впоследствии вывел маску Неизвестной из Сены в своем романе «Орельен» (Aurélien, 1944).

277

Ямпольский М. Б. Изображение: Курс лекций. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 97. Автор ссылается на книгу: Livingstone M. Vision and Art. The Biology of Seeing. Los Angeles; Berkeley: University of California Press, 2004.

278

«Не повторяясь буквально, L’Inconnue de la Seine подарила мотиву убранства саму возможность улыбки при закрытых или полуприкрытых глазах, свидетельствующих одновременно и связь со здешним миром, и благостную отрешенность от прозаической городской суеты» (Вершинина А. Ю. Триумф маски. Цит. соч. С. 179).

279

Alvarez A. Op. cit. P. 117.

280

«Когда в любви я требую взгляда, моя неудовлетворенность, то, чего мне не хватает, связана с тем, что ты никогда не глядишь на меня там, где я тебя вижу» (Лакан Ж. Семинары. Книга 11. Четыре основные понятия психоанализа / Пер. А. Черноглазова. М.: Гнозис; Логос, 2017 [1964]. С. 113).

281

Уракова А. П. Поэтика тела в рассказах Эдгара По. М.: ИМЛИ РАН, 2009. С. 136.

282

Книга Ле Гальена «Прозаические фантазии» (Prose Fancies, том второй, 1896) содержит несколько диалогов, где рассказчик беседует с дамой, именуемой «Сфинкс». Полагают, что ее прототипом была вторая жена писателя Джули Норрегард.

283

Ямпольский М. Б. Демон и лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис). М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 244.

284

На русском языке эту традицию отражает стихотворение Набокова «L’Inconnue de la Seine» (1934, в первой публикации без названия).

285

См.: Гринберг К. Авангард и китч // Художественный журнал. № 60. 2005 [1939]. Среди литературных произведений, где фигурировала эта маска, наибольший успех и огромные тиражи на разных языках имел роман немецкого ученого-ботаника и беллетриста, активного национал-социалиста Рейнхольда Конрада (Рено) Мушлера «Неизвестная» (Die Unbekannte, 1934).

286

«В силу этого маска Неизвестной из Сены не могла быть художественным произведением, нормы искусства и художественного вкуса предоставляли ей в лучшем случае статус ремесленного, возможно декоративного объекта» (Tillier B. Op. cit. P. 56).

287

«…Посмертная маска женщины, которая сразу привлекала глаз каким-то шоком и задерживала его в странной завороженности [fascination]» (глава I, с. 13). Ср. о силовом воздействии Музы у Жан-Люка Нанси: «Муза одушевляет, возвышает, приводит в движение. Она заботится не столько о форме, сколько о силе. Или, точнее, она силой заботится о форме» (Nancy J.-L. Les Muses. Paris: Galilée, 2001 [1994]. P. 11).

288

Трактат Толстого был опубликован одновременно на двух языках: параллельно с русским текстом печатался английский перевод в приложении к британскому журналу «Нью ордер», и Ричард Ле Гальен мог быть знаком с ним.

289

«Сверкающая белизна образа заворожила змейку» (глава VIII, с. 54): несобственно прямая речь героя проецирует на гадюку его собственную фасцинацию.

290

Образная сущность маски-симулякра подчеркнута здесь рамкой – природной средой. В лесу, среди буйной живой растительности, это не-совсем-живое лицо «одновременно проигрывало и выигрывало в реальности: выигрывало в силу контраста, который и ограничивал, и подчеркивал его, а проигрывало в противопоставлении величественным ликам земли и неба» (глава VIII, с. 52). Вся сцена вновь соотносит Silencieux с Медузой, традиционно изображаемой в обрамлении «змеиных» волос.

291

Промежуточным этапом этой литературной эволюции можно считать раннюю новеллу Генри Джеймса «Последний из Валериев» (The Last of the Valerii, 1874), герой которой окружает выкопанную из земли статую античной богини религиозным почитанием, даже приносит ей в жертву курицу; статуя, однако, не оживает, а сам он описан карикатурно, как туповатый отпрыск выродившегося аристократического семейства. Подобно «сказке» Ле Гальена, эта новелла могла бы называться «Поклонник образа», и она тоже ставит под вопрос аллегорическую интерпретацию последнего, но вместо настоящего действия сакральных сил здесь разыгрывается лишь нелепая комедия языческого культа.

292

Литературная вторичность этого рассуждения обозначена реминисценцией из стихотворения Теофиля Готье «Искусство» (L’Art, 1857). Французский поэт тоже противопоставлял форму образа его материалу – правда, в его трактовке художественный образ вечен именно благодаря своему материалу, не предмету, а медиуму репрезентации (бронзе, камню и т. п.).

293

Этот же глагол впервые возник несколькими строками выше, в мыслях самого Энтони о «пришествии Silencieux»: «Кем же был художник, когда и при каких обстоятельствах сумел он так странно предугадать тот единственный лик, какой он воистину любил на земле?» (глава II, с. 19). Объяснением «предугадывания» служит излагаемый дальше рассказ Silencieux о себе, о ее перевоплощениях на протяжении веков.

294

Baudrillard J. Simulacres et simulation. Paris: Galilée, 1981. P. 66.

295

«Двойник – величайшая обида, какая может быть нанесена человеческой личности. Если завелся двойник, то личность в качестве личности прекращается. Двойник – в индивидуальности потеряна индивидуальность, в живом потеряна жизнь и душа» (Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л.: Худож. лит., 1973. С. 489). Ср. распространенный в мировом фольклоре мотив «брачного дублера» – потустороннего, нередко злотворного двойника супруга/супруги (см.: Неклюдов С. Ю. Ночной гость // Живая старина. 1996. № 1. С. 4–7).

296

Такой же мотив дурного повторения сопровождал смерть маленькой дочки Энтони и Беатрис: похоронив девочку и чувствуя, что в ее гибели виновата безжалостная Silencieux, Энтони намеревается было разбить маску, но, не решившись это сделать, тоже хоронит ее, закопав в лесу, чтобы в скором будущем откопать назад.

297

Прекрасная утопленница среди лилий – канонический облик шекспировской Офелии, еще один излюбленный сюжет живописи прерафаэлитов (Джон Эверетт Милле, 1852, Джон Уильям Уотерхауз, 1894).

298

См.: Bronfen E. Over her Dead Body. P. 216.

299

См.: Rougemont D. de. L’Amour et l’Occident. Paris: Plon, 1939. Из позднейших литературных произведений, использующих мотив маски Неизвестной из Сены, особенно показателен роман Арагона «Орельен», герой которого влюбился не в маску, напоминающую ему реальную женщину, а в реальную женщину, похожую на маску: в его воображении они совпадают в те моменты, когда героиня закрывает глаза, уподобляясь Неизвестной.

300

Перевод Валерия Брюсова.