«Всё с вами, но не ваш». Избранное

«Ты мне когда-то рассказала…»

Ты мне когда-то рассказала,Как трое суток голодалаИ как тебе ужасно не везло.Хитро по-детски расставляя сети,Ты в гости шла.Но при тебе соседиОбедать не садились, как назло.О женщина!Беспомощность твояВсю душу мне тогда перевернула.И я простил тебе всё, в чём ты обманулаМеня:Побег твой в дальние края,Тот странный день, когда ты вдруг проснуласьС мечтами о себе, а не о нас.И то, что ты к другому потянулась,А всё меня держала про запас…Не ты, а я перед тобой в долгу.За каждый грех твой я один в ответе:Преступными ведь не бывают дети.И если ты попросишь – прибегу.Сквозь всё пройду, другим, себе солгу,Но допустить вовеки не смогу,Чтоб ты одна осталась вдруг на свете!1963

«Мне непонятно, кто идёт за кем, –…»

Мне непонятно, кто идёт за кем, –Я за стихами иль они за мною.Я бы хотел вести без всяких схемСвоё существование земноеИ быть собой.Но подоплёка дня –Она не день. Она совсем иная.Про то, что нынче мучает меня,Я написал вчера ещё,Не зная,Что это так и будет наяву.И вот как бы в прошедшем я живу:Душой и пониманьем в этом дне,Ловлю его дыханье и горенье,Но пониманье служит только мне –Стихи живут законами прозренья.И вижу я порой в счастливый час,Как где-то в них то самое лучится,Чего на свете нет ещё сейчас,Но что уже не может не случиться.1963

«Благословляя дальнюю звезду…»

Благословляя дальнюю звезду,Как бы по краю пропасти идуК вершинам той жестокой простоты,Огромного общенья на пределе,Где день за днём, где долгие неделиНи сердца рядом –Только я и ты.В моём пути, судьба, меня храни!Я снова счастлив, снова без брони.Забыла, разлюбила…Как смешно!Всё это ничего не означает:За чувство человек не отвечает.Ему на это власти не дано.Да и зачем?Всё можно извинить,Когда не страсть, а близость торжествует.Здесь измениться –Значит изменить,Других измен уже не существует.Слиянием души и естества.На тыщи лет растянуты мгновенья,И, как грядущей правды откровенье,На ум приходят странные слова:Нет, ты не огорожена стеною.Во всём вольна. Что хочешь, выбирай.Люби другого. Стань ко мне спиною.Ничто на свете не сочту виною.Убей меня.Но только не предай!1963

«Когда грядёт канун зари…»

Когда грядёт канун зариИ новый день планеты,Не полководцы, не цари –Рождаются поэты.В степной тиши,В лесной глуши,На городской квартиреОни грызут карандашиВ мечтах о новой лире.Но лиры нет,И меры нет,Чтоб выразить живое,И разбивается поэтО стенку головою.Он болью боль предвосхитил,Сгорая беспредельно.В ней напряжёнье всех светил,Не трогайте!Смертельно!Не порицая, не дивясь,Не трогайте руками:Поэт – единственная связьС грядущими веками,Пусть он обласкан иль гоним,Ничтожен иль огромен, –Но только так,Но только с нимНаш плоский мир объёмен.Как обещание,Как весть,Как след чужой ракеты,Как знак того,Что «завтра» – есть,Рождаются поэты.1963

«Жить можно, только будучи бессмертным…»

Жить можно, только будучи бессмертным.Но быть бессмертным разум не велит.Он, обладая опытом несметным,В любой порыв сомнение вселит.Преследуя давнишнего врага,Мы разуму так много доверяли,Что как-то представленье потеряли,И непонятно, кто при ком слуга.Пора бы приструнить временщика.Ты должен сбросить это наважденье,Пока не стал ничтожеством,ПокаНе наступил процесс перерожденья.Ты должен видеть с каждым днём ясней,В себе тирана корни подрубая,Что в целом человек всегда умней,Чем часть его.Любая часть.Любая!1963

Гимн лёгким

Воздух создан из вздохов…Л. Мартынов

Дышите глубже, вы взволнованны!

И. Ильф и Е. ПетровГлубокое дыханье опьяняет,Как старое прекрасное вино.Частично овощи и фрукты заменяетИ силы возвращает нам оно.Не думайте, не пейте, не пишите –Закройте рот и глубоко дышите.Дыханье – средство чудного общенья.Оно свежей и ёмче, чем слова.Дышите, чтоб звенела головаМелодиями кровообращенья!В конце пути, перед началом драки,На гонках, на дискуссиях о раке,На сон грядущий, на санях, на лыжахИль просто глядя на красоток рыжих,Манящих, как парное молоко, –Дышите же,Дышите глубоко,Иначе вам не выбиться, не выжить!Таков наш век, не терпящий порханья:Он требует глубокого дыханьяОт всех, кто устремился далеко.1966

Дальняя дорога

Читай глазами долго, а потомПроизнеси,Чтобы услышать слово.Есть свой особый смысл в глубинах слога.Вот сочетанье:«Дальняя дорога…»В нём постижений – на огромный том.За всех не поручился бы, но яТой фразой неизменно воскрешаюВсю боль побега в дальние краяИ той же болью сердце утешаю.В самой тоске есть снятие тоски.Она – как завершённая поэма:В ней чёрная и голубая тема,Тяжёлые и лёгкие куски.Она – покойИ бесконечность лет, –Та высшая, та золотая проза,Где чем точней и радостней ответ,Тем больше в нём тревоги и вопроса.1966

«Весенний дождь ловя открытым ртом…»

Весенний дождь ловя открытым ртом,Я думаю о том,Настолько лучшеПить воду непосредственно из тучи,Чем из любой посуды за столом!Природа мать!Я любящий твой сын.Но под напором жизни и наукиКак трудно мне ловить и пониматьТвоих речей неявственные звуки,Я вижу день и чёрную тайгу,Речного плёса тихое свечениеИ слышу,Слышу голос!Но значениеИ смысл его понять я не могу.И тяжко мне, как будто целый век,Всю жизнь людей на плечи поднимаю,Как будто самый близкий человекМне говорит, а я – не понимаю.И я иду с большим копьём в рукеСпросить науки чёрствых атаманов,О чём ты говоришь на языкеНочной росы и утренних туманов.Что мне до тех в космической степи?!Их радиосигнал меня не гложет!Кто раскуёт мой дух, сидящий на цепи?Кто с матерью мне встретиться поможет?Сиротства бремя долго я носил.Тоска в меня вросла и стала бытом.Но зреет бунт.Я набираюсь сил,Весенний дождь хватая ртом открытым!1966

Ты – почта жизни

Ты – почта жизни. День грядущийТебя заслал, чтоб передать:Поэзия не умирает,Она лишь парус убирает,Чтоб встречный ветер переждать.Вот твой читатель.Бей без промедленья!Посулы сыпь, и пестуй, и мани,Но доконай его, каналью, дотяни,Не дай ему уйти от просветленья!Подмоги нет. Здесь биться вам двоим.Так не плесни взамен огня водицей.Не дай ему пигмейски возгордитьсяНад поднебесным промыслом твоим.Чем выше дар, тем каторжней закон!Не жаждой счастья иль иной подачки –Самим прозреньем ты прикован к тачкеИ, как твоя судьба ни накренится,Уж не имеешь права уставатьНи от того, что есть,Ни от того, что снится,Как не имеет права бастоватьЕдинственная в городе больница!1965–1966

Память

Ржавеет старое железо,Устали кони выносить,Иконы покосились на киотеИ некого спросить:– Вы здесь живёте?Всё опустело.Тихое селоГолубоватым мохом поросло.Когда-то я здесь жил.Вон в той избеТопилась печь и окна настывали.Когда-то я здесь жил, как на привале,Как на вокзале.С гулом поездаВ неведомые дали уносились…То не иконы – окна покосились.Квадратов тусклых битое стеклоКусками на завалинку стекло,И ржавый гвоздь растёт, как странный гриб,Венчая дверь, обвисшую на петлях.Скрипит колодезный журавль,Пустынным ветром нагибаем…Ну что, деревня, погибаем?Где люди, где мои друзья,С какою вьюгой улетели?Черным-черно… Лишь белый след метелиВ соломе кровель:Здесь прошла война.Я помню – холод, голод, недород.Потом весна, тревожный звон капели.И бабка, чуть живая встав с постели,Идёт копать соседский огород.…Могильный холм. Вон там она лежит.Пойди, поклоном старую обрадуй.Скамейка, крест, да деревце дрожитНад ветхой покосившейся оградой.О, если б воскресали мертвецы!Воздать за всё: за слёзы, за мученья!Вовеки мне не будет излеченьяОт бесконечной боли за неёИ за тебя, забытое жильё,Продутое ветрами стольких лет.Как я тобой обласкан и согрет,Как сладко мне рукою прикоснутьсяК той горечи, что в сердце берегу!Я не могу уже к тебе вернуться.Но и забыть тебя я не могу.Меня возили долго по стране.Сначала так, потом – эвакуация.И всё, с чем я обязан был свыкаться,Так навсегда и приросло ко мнеИ постепенно стало той страной,Которую мы называем детствомИ от которой никуда не детьсяНи в двадцать пять, ни в сорок с лишним лет.Как бы во сне, ищу я лёгкий след,Что лёг через огромную разлуку.И прошлое протягивает руку,И я иду.Ночные городаГудящими вокзалами встречают,Улыбкой на улыбку отвечают.Спасибо вам! Я помнил вас всегда.Когда на прежнем жить не станет мочиИ я строке последнее отдам, –Сойди, мой стих, посередине ночиИ поклонись далёким городам…Меня возили долго по стране,И так по дому я истосковался,Что в каждой чужедальней сторонеЯ всякий раз навеки оставался.Я думал: вот земля, а вот река.Мы с мачехой сажали бы картошку.В чужом дому пожили бы пока,А там и свой бы вырос понемножку.Как хорошо!И не моя вина,Что где-то снова рушились заслоны,Нас настигала грозная война,И долго рокотали эшелоны.О, на колёсах шаткие избушки,Как с вами сжился и сдружился я!Иной раз вижу, как идут теплушки,И думаю: вот родина моя…Ан нет, как сердцем ни мудри, она –Всё то же небо, та же тишина,Лес над оврагом и замшелый дол,Забытый дом, дорога верстовая.Но более всего – тот странный долг,Что платим мы всю жизнь, не уставая.О древняя приверженность к земле,Слезами прокипевшая и кровью!Где бы ни жил, – живу я в том селеВсем существом своим,Всей болью и любовью!1966

Старая детдомовская песня

И это ты мне говоришь: «Мужайся!» –Как мальчику, как сыну своему…Мне так смешно.Но ты не обижайся,Я посмеюсь, а всё-таки пойму.Ты судишь по себе. И неспростаМеня тревожным взглядом обнимаешь.Они и мы –Ты сердцем понимаешь,Что здесь навечно пролегла черта.Так повелось: кого растила мать,Излив всю меру ласки и вниманья,Тот всякую любовь и пониманье,Как должное, умеет принимать.Им с детства столько верности дано,Что их уже неверность не пугает.Счастливые! Им детство помогаетВ любом крушенье не идти на дно.А мы с тобой…«О мисс, не проходите!Я расскажу, как жизнь моя горька!..»Чего ж ты плачешь? Кто тебя обидел?Обветренная тонкая рука,Застиранная старая юбчонка…Ты маленькая глупая девчонка.Не надо так в смущении сутулиться.Ты выросла в детдоме, я – на улице,Я, если хочешь, даже подпою.«Постойте, сэр!О мисс, не проходите!Я расскажу, как жизнь моя грустна.Больная мама! Вы её спасите!Она умрёт, когда придёт весна».1966

«Не дай мне бог писать, как я писал…»

Не дай мне бог писать, как я писал.Бумагу рвал, карандаши кусал,Слезами вдохновенья заливалсяИ всё же никогда не добивалсяТой сказочной свободы сочиненья,Что может вдруг родить из сочлененьяПустейших строк невиданное чудо,Возникшее неведомо откуда,Нелепое и чуждое на вид.Оно сначала только удивит,Потом потянет спрятанную ниткуИ проведёт через любую пытку.И станет жить.И мёртвых оживит!1966

Первая любовь

Далёко-далеко, где носят чуни,Где юбки шьют из маскхалатов и мешков,Где юноши и старики в кругуСидят и курят крепкую махорку,Где сотню отдают за молока махотку, –В краю войны и детства моегоЖивёт та девочка.Она меня не знает.Она Толстого вечером читает.Не ходит на гулянку,Не поётИ самогон со взрослыми не пьёт.Она красива.Чёрная косаЧернее чёрной непроглядной ночи.Огромные-огромные глаза…Я сплю и бормочу про эти очи.Я не влюблён. Мне слишком мало лет.Я плохо кормлен, чтоб влюбляться рано.Но на неё смотрю я как-то странно,Как на прекрасный, призрачный балет.В ней столько тихой грации, игры,По-городскому кроткого кокетства,Что так и тянет выйти за дворыИ, разбежавшись, выскочить из детства.…Сто лет прошло!!!За жизнью жизнь сменялась…Ни тени сходства я не уловил.Но по тому, как… шла,Как засмеялась,Я понял вдруг, что встреча состоялась,И кинулся, и миг остановил.Вечерний чай за полночь забредает.Смотрю я на неёИ насмотреться не могу.Вот скучно ей.А вот она читает.Вот туфли надевает на бегу.Как просто всё!Легко необычайно!Как молодо!..И что мне до того,Что мы на свете встретились случайноИ что она не помнит ничего.1966

Гимн смеху

Мы боимся того, чем владеем не очень:Наводнений,Грозы,Вдохновения, –В общем,Каждой штуки такой, за которой расчёт не стоитИ которая множество всяких конклюзий таит.Мы боимся того, что нам в руки само не даётся,Что над нашим умом и над нашей наукой смеётся.Этот смех нас разит,И тиранит,И гложет!..Ничего, ничего… Он нам выжить поможет.Он нас выжжет, как пламя, от плесени дух очищая,Выйдем мы, как огурчики, приступ смеха в груди ощущая.Молодые, красивые и всесторонние,Над собой хохоча, будем мы изощряться в иронии.И, смеясь над собой,Обретём ту великую смелость,Что возводит в квадратНашу жизнь,И любовь,И умелость!1966

Астрономическое

(Монолог сатирика)

У звёзд такое положенье –Нельзя им отрываться от орбит.Не потому, что это пониженье,А потому, что сразу будет сбитПорядок весь.Вот взять – в созвездье ЛирыИсчезла бы звезда сатиры(О юморе не говорим).Какой бы вдруг поднялся тарарам!Конферансье кричали бы:– Горим!И лирику б читали.Стыд и срам!Ведь недостаток – он боится смеха!Заслышав смех, он прямо весь дрожит,Закрыв глаза, в правление бежитИ говорит:– Снимайте, недостоин!Больница на замке! Клуб недостроен,Нет в школе окон, в бане нет дверей!Работа – это ж, братцы, не потеха.Снимайте же, снимайте поскорей.Я вынес всё, но я не вынес смеха!..Ведь вот как просто всё,Когда порядок есть, –Когда горит в созвездье ЛирыМогучая звезда сатиры,Искореняющая зло.Должно быть, ей ужасно тяжело:Подумать ведь – одна искореняет,А остальные, так, футбол гоняют…Что наша жизнь без славной той звезды,Исполненной магического транса?Ведь это – как швейцар без бороды,Да хуже – как концерт без конферанса,Где и про тёщу даже слова нет,Не то что про соседей,Будь им пусто!Ну, в общем, – никакой борьбы за ясный свет,А так, одно беззубое искусство!1966

Нет пророка в своём отечестве

(Геометрическое обоснование)

Дитя мечты и природы,Смотрит пророк сквозь годы.Пристально смотрит сквозь годы,Себя не щадя, сквозь годы.И молит, чтоб свет его глазОт грядущих небес отразилсяИ снова сюда возвратилсяИ отвёл от отчаянья нас.Нотак как угол паденияРавен углу отражения,Арасстоянья безмерные,Авсякий взгляд – под углом,То к людям, готовым отчаяться,Свет его глаз возвращается,Надеждами он возвращается,Но где-то в месте ином.И другим выпадает дорога,И не нас осеняет свет.И мы говорим:– ПророкаВ своём отечестве нет.1983–1987

Бега

Ненастной ночью и средь бела дняБегу себе ни валко и ни шатко.Хоть вроде я и крепкая лошадка,Никто не хочет ставить на меня.Мне скучная дистанция досталась.Но где-то там, на тысячной версте,За тень доверья, за любую малостьЯ бы принёс вам счастье на хвосте.Поверьте слову старого коня,Не упустите редкую удачу!Вот вы купили пирожок.А сдачу –Что вам терять? – поставьте на меня.Поставят, как же! Есть другой заезд,Где что ни конь, то писаный красавец.Тот бьёт копытом,Этот землю ест,Готовый мчать, планеты не касаясь,Минут так… пять,А может, даже семь.О этот мир легчайшего азарта,Где результат – как выпавшая карта:Он жизни не касается совсем.Играть всерьёз не любят игроки.И долго ждать не любят –Мир не вечен.На марафонцев ставят чудаки,Которым, кроме сердца, ставить нечем.Я с ними весь. Но быть у них в долгуНе значит ли терять свою дорогу?Нет ставок?Нет.Ну что ж! И слава богу…Сам на себя и ставлю и бегу.1965–1966

Биохимическое

Мы не от старости умрём, –От старых ран умрём…С. ГудзенкоМы не от старости умрём, –От скорости умрём.Так, на ходу вот, на лету,Раскинем руки вдруг –И погрузимся в пустоту,В тот неразрывный круг,Где из бесчисленных веществ –Селитра, натрий, йод –Немало всяческих существПрирода создаёт.Я буду пестиком цветка,Прекрасной резеды,А ты – тростинкой тальника,Что вырос у воды.И вся совместность наших лет,Вся жизнь – прощай, прости!Меж резедой и тальникомМостов не навести.И лишь случайно, может быть,Какой-нибудь поэтПо вдохновенью нас с тобойСведёт в один букет.И той, которой он любим,Преподнесёт его.И станет страшно-страшно им…Но это ничего.1966

«То, что помню, – со мной…»

То, что помню, – со мной,Что забыто, – осталось за гранью.Но пустыми ночами,Когда мысли сойдутся в кольцо,Выплывают заботы,Забытые окна в герани,Две черешни в садуИ невнятное чьё-то лицо.Что-то пелось,Куда-то вдвоём мы бежали,Что-то с нами случалось,Дождями стучала весна.Но укромность была неживой,И дожди не сближали,Словно всюду незримоМеж нами стояла стена.Так вдоль этой стеныИ ушёл я по узкой тропинке,Ни о чём не жалеющийПо незрелости лет.Только божья коровкаПо тонкой зелёной травинкеВдруг сквозь стену прошла,И упала, и долго летела вослед.1967–1968

«Быть честным – это тяжело…»

Быть честным – это тяжело.И не морально, а конкретно.Мы говорим: конец, прошло,Забыв, что чувство не бездетно.И где-то там живёт росток,Что породила жизнь иная…Жесток? Конечно.Он жесток.Он никогда не вспоминаетТвою улыбку и глаза.Где ты сейчас, что ты сейчас –Ему, по сути, безразлично.Нашла кого-то? Хорошо.Не замужем? Ну что ж, отлично.Он знать не хочет и не знает,Виновна ты или права,Он никогда не вспоминаетБылые слёзы и слова.Но, вновь обретши мир большой,Отдавшись жизни без границы,Он чувствует твоей душойИ видит сквозь твои ресницы.Ты в нём жива и будешь жить.Он уж не волен задушитьТот хилый, маленький росток,Что порождён минутой счастья.Жесток?Да нет, он не жесток.Он просто стал тобой отчасти.1975

В погоне за утраченным бременем

Желанием объехать целый светЯ никогда особо не томился.Но побывать в местах далёких лет,Чтобы туман прошедшего дымился,Мне хочется давно.В тумане томМне видятся потерянные звеньяКаких-то важных чувств.В приливе вдохновеньяЯ иногда нащупываю их,И небывало цепким и здоровымСтановятся тогда мой взор и стих.Грудная клетка сердце не гнетёт,И мир вокруг ликует и цветёт.Чем дальше, тем труднее без былого –Мельчают мысли и черствеет слово,Покой не греет, дружба тяготитИ пропадает к жизни аппетит.Всё тошно так! И жаль себя до слёз.Как будто старость пальцами больнымиСжимает горло мне.Наверно, на ЛунеТакое б чувствовал землянин одинокий:Взгляд смерти, леденящий и жестокий,Упёрся в переносицу тебеИ ставит крест на всей твоей судьбе…Нет! Чёрта с два! Ещё мы поживём,Хлеб жизни с аппетитом пожуём,Поплачем с горя или от любви,Почувствуем брожение в крови,Отыщем ключ от правды зрелых летИ заново поймём, что смерти нет!Да, смерти нет!Как бы точней сказать?Конечно, поезд мчится, мчится…А там, глядишь, пора уже слезать.От этой мысли нам не излечиться.Но в высшем счастье нечто есть такое,Такое состояние покоя,В котором смерть сама заключена.В нём, как песчинка малая, она,Вниз по течению гонимая рекою.Бывало, в жизни ощущал и яМгновения, которые выходятЗа круг судьбы, за грань небытия.И вот их нет.Нельзя идти вперёд,Когда тебя смущение берётИ ни одна дорога не годится.Идти вперёд сегодня для меня,Должно быть, означает – возвратиться.Ну что ж, тому, кто любит жить,На этом свете некуда спешить.Ученье – свет, а неученье – тьма.Опять же – повторенье мать ученья.Так пусть же повторяются дома,Дороги,И друзья,И увлеченья,Пронзительные заводи берёз,Забывшиеся встречи, расставанья…Вперёд –назад!Гуди, мой паровоз,Стучите, рельсы, мчитесь расстоянья! –Я отбываю в землю дальних лет,Куда давно уже прямой дороги нет.1969

«Сосновый полдень в золотом лесу…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Управлять восьмёркой – особое искусство. Гонки на колесницах представляли опасность для лошадей и колесничих, грозя серьёзными травмами и даже гибелью.

2

«Мы в то самое лето (1994 г.) ехали вдвоём в Москву из Пушкино. Я вспомнил о своеобразной сенсации этого лета в журнальных литературных публикациях. Я спросил Лёню, читал ли он большую статью, принадлежащую перу известной поэтессы и литератора Инны Лиснянской, где она углублённо трактовала интереснейшую тему. Речь в статье шла о двух выдающихся поэтессах, о Марине Цветаевой и Анне Ахматовой. О том, почему между ними не сложились отношения. Автор говорил об известной противоположности не только дара этих замечательных женщин, но и о полярности их личности и их таланта. Поскольку Лёня не читал эту публикацию, я увлечённо ему пересказывал занимательную и не лишённую глубины трактовку, предложенную её автором. Мой увлечённый пересказ продолжался, пока я не заметил некую отрешённость и даже отключённость в поведении водителя. Не то чтобы он был сосредоточен на дороге. Напротив, дорога вполне располагала к беседе. Нет, он был глухо равнодушен к теме моего увлечённого рассказа. Да, подумал я, человек, который написал строчку «Это овощи, родная, облетают», не может интересоваться грозным противостоянием двух заряженных противоположной энергией знаменитостей». Личное сообщение: Юрий Кочеврин, доктор эконом. наук, социолог.

3

Пастернак Е. Борис Пастернак. Материалы к биография. – М., Сов. писат. 1989. – С. 630.

4

Гоголь Н. В. В чём же, наконец, существо русской поэзии и в чем её особенность / Гоголь Н. В. Собр. соч. в 6-и тт. – М.: ГИХЛ, 1959, Т. 6. С. 165.

5

Делез Ж. Марсель Пруст и знаки / Лаборатория метафизических исследований при философском факультете СПбГУ / – СПб.: Алетейя, 1999. С. 31.

6

Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. http://derzhavin.lit-info.ru/derzhavin/ vospominaniya/dmitriev-vzglyad-na-moyu-zhizn.htm.

7

Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. – М.: Аспент-Пресс, 2003. – С. 354.

8

Там же. С. 355.

9

Гуковский Г. Цит. соч. С. 362.

10

Собран Завальнюком в 1989 г., опубликован только в 2014 г.

11

Лотман Ю. М Художественная природа русских народных картинок // Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства (Серия «Мир искусств») – СПб.: Академический проект, 2002. – C. 322–339.Впервые в сб.: Народная гравюра и фольклор в России XVII–XIX веков: (К 150-летию со дня рождения Д.А. Ровинского). – M., 1976. – С. 247–267. (Материалы науч. конф. (1975)). Цит. по: philologoz. ru›lotman/lubok.htm.

12

Leonld Zavalnluk. Леонид Завальнюк / Каталог выставки «Знаки»Catalog of the Art Exlbltlion “Symbols” The Nicholas Roerich Museu7m, New York, N/Y/декабрь 1992.

13

Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. С. 362.

14

Прокофьев В. Н. О трех уровнях художественной культуры Нового и Новейшего времени(к проблеме примитива в изобразительных искусствах)/ Примитив и его место в художественной культуре Нового и Новейшего времени. М., 1983, с. 6-28 Цит. по: ec-dejavu.ru›p/Primitivism.html.

15

Прокофьев В. Н. Цит. соч.