скачать книгу бесплатно
– Алё, не дрова везёшь! – наклонилась к уху Зебрика, заорала изо всех сил.
– Мне… плохо… изжога замучила… – уловила сквозь ветер.
«Чушь какая-то. Разве у котов бывает изжога?» – подумалось, и тотчас в голове у меня зашуршало, точно конфету разворачивали, а в левой руке, там, где пятно, словно букашка заскреблась. И я услышала голос Зебрика, как если бы у меня были наушники, а его голос в записи на кассете:
– И у котов бывает изжога, если их кормят всякой гадостью. Это всё твоя колбаса…. У неё запах был несъедобный…
– Зачем ел?
– Очень кушать хотелось…
– Я, конечно, сочувствую тебе. И долго мне терпеть эту болтанку?
– Лицемерка!.. До конца пути. Желательно, молча… без тебя тошно…
Вскоре и мне стало не легче: голова кружилась, спазмы в желудке, подступающая тошнота. Плюс ко всему, ветер стал, буквально, ледяной и лицо точно задеревенело. И рада бы завопить: «Всё! не хочу! опускайся!», да ничто не слушалось – ни губы, ни мысли. В какой-то момент тошнота подкатила к горлу и застыла колючим комком. В глазах померкло, и… я элементарно вырубилась.
Очнувшись, я не сразу сообразила, где нахожусь. Даже когда глаза привыкли к окружающей темноте. Подо мной шуршала бумага, руки ощупывали со всех сторон гладкие стены. И отвратительный запах, похоже на протухшее молоко. Встала на ноги, вытянула руки вверх, но и там был гладкий вонючий потолок.
– А-а-а! – что есть мочи завопила.
– Очухалась, козявка? – тотчас услышала голос Зебрика.
– Где я? Что случилось?
– Ты в коробке из-под кефира. А случилось то, что ты плюхнулась в обморок, и мне пришлось тебя ловить в воздухе.
– Спасибо… Вытащи меня отсюда… здесь невозможно дышать…
Сверху опустилась лапа и норовила подцепить меня когтем, но я, подпрыгнув, вцепилась в шерсть:
– Поднимай!
О!!! как пьяняще сладок был первый глоток свежего воздуха! А второй…
– Где мы?!
– На свалке.
Интуитивно я и сама это поняла, ибо вдохнула такой «аромат», что меня едва не вывернуло наизнанку.
– Ты что не мог в другом месте приземлиться? Что ждём? Когда я задохнусь?! Ты…
– Не скули, – оборвал меня Зебрик таким тоном, что я не решилась продолжать: его что-то тревожило.
Удручённый Зебрик поведал: когда, невероятным образом, поймал меня почти у самой земли, я была в полной отключке. Остаток пути тащить меня в зубах не решился, из-за терзающей изжоги. Увидев свалку, приземлился. Рядом оказался пакет из-под кефира, тотчас родилось решение: меня в пакет, а его каким-либо образом закрепить на своей шее.
– А сумка? Где моя сумка?
– Ну, ты и бесстыжая, Варька… – вздохнул Зебрик. – Сумка потерялась.
– Замечательно! Отлично! У меня там вещи… необходимые…
– Плюнь и забудь. Подожди, я сейчас… поищу верёвку. Да, будешь донимать своей сумкой – исцарапаю.
Зебрик растворился в темноте. Вокруг меня высились зловонные горы мусора. Где-то слева работал трактор, а справа заливисто лаяла собака. От запахов меня мутило, даже тело, казалось, покрылось вонючей слизью. Неожиданно для самой себя, я расплакалась, проклиная и Зебрика и весь этот день. За спиной зашуршало, я дико закричала и шарахнулась влево – почва из-под ног вырвалась, и я полетела куда-то вниз. Плюхнулась в жижу, отдающую болотом. Благо, оказалось мелко: почти до пояса. Руки ощупали сырую склизкую шерсть. Меня объял ужас: я в трупе животного! Мной всецело овладела истерика. Думается: глядя на меня в тот момент, можно было, не сомневаясь ставить диагноз – буйно-помешанная, опасна для окружающих…
Я не помню, как меня извлёк Зебрик, но уверена: помедли он ещё пару минут, и у меня точно поехала бы крыша, основательно и надолго.
Изгвазданная с ног до головы в грязи, вся в слезах и соплях, я медленно приходила в себя, валяясь в ногах Зебрика. Смутно помню, что он пытался достучаться до моего воспалённого сознания: просил что-то сделать. Прошла целая вечность, прежде чем я услышала его. Зебрик, буквально, умолял помочь ему: у нас осталось мало времени, а лететь ещё далеко. Из-за терзаемой изжоги, он не может долго нести меня в зубах, по-этому, если я против пакета, то должна из верёвок связать нечто такое, чтобы и я была привязана, и на нём прочно сидело. Материал лежал рядом: ремешки, шпагат и кусок капронового шнурка. Будь я в прежнем виде, справиться с заданием плёвое дело. Но сейчас, в образе Дюймовочки, когда обычный шпагат, как морской канат, пришлось изрядно повозиться. С горем пополам, ободрав пальцы и пообломав ногти, мне удалось связать приличную конструкцию. Впрочем, стопроцентной гарантии в её прочности не было…
– Слушай, Зеб… я точно в трупе была?
– Нет. Старый разбитый сапог. Женский, утеплённый.
– Сапог!? – Меня внезапно разобрал гомерический смех, и я окончательно пришла в себя.
Мы снова летели. Вокруг царила ночь, над нами проплывали тёмные облака: воздух был влажный, возможно, дождь прольётся. Моё игривое настроение быстро улетучилось, и я почувствовала жуткий холод. Мокрая одежда, казалось, превратилась в ледовый панцирь. Вскоре я уже не могла шевелить ни рукой, ни ногой, губы так же одеревенели. Если бы не верёвка, обхватывающая в поясе, меня давно бы сдуло.
Зебрик спешил, ему тоже было не сладко: видимо, изжога вконец замучила. Полёт был неровный, с частыми провалами в «воздушные ямы». То ли от холода, то ли от болтанки меня стало укачивать. Я не сопротивлялась, напротив, хотелось смертельно заснуть и проснуться уже на месте. А там горячая ванна… а-ах! Но вырубиться не получалось: только погружалась в сон, как очередной вираж Зебрика выдёргивал меня в ледяную действительность.
Внезапно полёт прекратился, словно Зебрик наткнулся на препятствие: мы зависли, как марионетка на нитках.
«Что случилось? – мысленно спросила. – Опять изжога?»
«Нет,» – едва слышно прошуршало в «наушниках».
Медленно планируя, Зебрик стал опускаться. Вскоре я разглядела, что внизу раскинулся лес, впрочем, он скоро оборвался и далее пошли поля, а между ними тянулась ровной ленточкой дорога. Она была пустынна. Зебрик планировал прямо на дорогу. Когда до неё оставалось метра три, он резко рванул вперёд, летя точно по центру дороги. Неужели подлетаем? Голова Зебрика мешала рассмотреть, что там впереди. Я хотела приподняться, но одеревеневшее тело не слушалось. «Подлетаем?» – мысленно послала вопрос.
Зебрик не ответил. Он неожиданно завалился набок, и стремительно стал удаляться влево от дороги. Когда он вернулся в нормальное горизонтальное положение, я увидела: примерно, в километре от нас дорога переходит в улицу деревни, деля её на две равных части. Зебрик, похоже, решил залететь в деревню со стороны леса.
«Ура! Ещё пять-десять минут и закончатся мои мучения!» – внутренне ликовала я. Зебрик, видимо, испытывал тоже самое, ибо скорость полёта значительно увеличилась. Однако, по мере приближения леса, у меня закрались сомнения, что это не наша деревня. Возможно, наша там, в глубине леса. Сколько же ещё лететь?
У самой опушки Зебрик свернул направо и полетел вдоль леса. Внизу змеилась узкая дорожка, а рядом канава, заросшая разлапистым кустарником. Деревня отсюда казалась длинным поездом, кое-где в «вагонах» мерцали огоньки. Зебрик вновь повернул направо, в сторону деревни: мы летели к головным «вагонам».
Всё таки наша! Зебрик опустился ниже, почти к самой пашне. Моё горячее внутреннее ликование сказалось и внешне: я постепенно «оттаивала». Опять ощущался страшный холод, но я уже могла шевелить руками и ногами. Ничего, потерплю: вон дома – рукой подать…
И тут случилось невероятное: Зебрик резко взмыл вверх, меня швырнуло в сторону, крутануло на верёвке, сдавив живот так, что в глазах померкло. В «наушниках» зашуршало, и в барабанные перепонки ударил горячечный шепот Зебрика: «Варя, нас не пускают… Я не знаю, что делать! Опаздываю…»
Я всё ещё не могла справиться с дыханием, боль в животе захватила так, что даже мысленно не смогла ответить Зебрику. А он точно обезумел: метался из стороны в сторону, что-то непонятное кричал. Я изо всех сил пыталась усидеть на месте, но неожиданные молниеносные виражи приводили мои старания к нулю: меня болтало и трепало, точно тряпицу на ветру. Наконец, выбившись из сил, Зебрик рухнул на пашню. Его тело сотрясалось от учащённого дыхания и… от плача. Да, он плакал навзрыд, как ребёнок от горькой обиды.
Я потянулась к его уху:
– Зеб, кто не пускает? Вот же деревня, метров триста осталось.
Зебрик судорожно всхлипнул, молча поднял лапу и, выпустив когти, ударил воздух перед собой. Лапа не опустилась, как следовало ожидать, а упёрлась, точно в стену. Перед нами была невидимая преграда! А ещё точнее: деревня находилась под незримым куполом. Теперь понятно, почему так метался Зебрик: он искал брешь.
– Что же теперь делать?
– Не ведаю…
– А те, кто послал тебя за мной, знают?
– Кабы ведали, уже дали б знать, – тяжко вздохнув, сказал Зебрик.
Я чувствовала, как во мне просыпается знакомое чувство: предвестие истерики. А потом меня осенило: что если попробовать разозлиться и пожелать, как тогда «вольве»? С трудом, но удалось подступавшую истерику преобразить в гнев и ненависть.
– Зараза, что б тебе лопнуть и развалиться на куски! – Глянув в ладонь, «швырнула» поверх неё слова, как если бы это были камни. Ладонь запылала, как ошпаренная, в грудь что-то ударило, меня отбросило на спину Зебрика. Если бы не веревка, наверняка, отлетела бы далеко на пашню. Похоже, брошенный мною «камень» отскочил от преграды и, рикошетом, влепил мне в грудь.
Я уже поднималась, с намерением повторить бросок, как услышала звук, похожий на треск лопнувшего стекла. Зебрик вскочил, мотнул лапой, и она беспрепятственно опустилась на пашню. С гиканьем Зебрик пробежался и взлетел.
– Получилось! – заорала я.
До деревни оставалось метров двести, когда я услышала за спиной странные звуки. Обернувшись, оцепенела: нас преследовала бесформенная масса.
– Зеб!
Вместо крика лишь шипение выдавилось сквозь онемевшие губы. А Зеб уже метнулся в сторону, но масса рассыпалась на мелкие кусочки, которые стремительно окружали нас. Спустя минуту, стало ясно, что «кусочки»– это летучие мыши. Кольцо сужалось.
«Сон в руку!» – мелькнуло у меня в мозгу. Только эти твари нападали без единого звука. Удары крыльями по голове, по лицу, следом, точно бритвой, когти полосовали открытые участки тела. Я ничего не видела, закрыв глаза руками. Тщетно Зебрик метался в крутых виражах: твари, буквально, облепили нас. Как и во сне, я ощущала кровь, что струилась по лицу, по рукам, по шее. И так же не было сил кричать – только боль и ужас. В голове сплошной гул. На мгновение гул, словно выключили, и я услышала откуда-то издалека, едва слышно:
– Варя… ладонь… погибнем…
И снова изнуряющий гул наполнил голову, казалось: вот-вот полопаются перепонки. По лицу стали бить чаще, точно знали, что нельзя мне позволить отнять руки.
Зебрик падал. Честно скажу: мысленно я уже приготовилась к смерти. Странно только, что ощущение было полного безразличия: ну, погибну, ну, съедят меня эти твари…
Зебрик упал на лапы, не удержался и завалился набок. Верёвка сместилась, и я съехала под лапу Зебрика. Возможно, он почувствовал это: тут же повернулся на спину и стал отбиваться всеми четырьмя лапами от наседавших упырей. Я отняла руки от лица, воспользовавшись передышкой. Вокруг нас кружил рой этих тварей, посекундно атакуя бедного Зеба, который отбивал атаки лапами и хватал зубами наиболее наглых. Даже сквозь гул в голове я слышала хруст мышиных костей.
– Сволочи! Чтоб вас… – начала я, глядя в ладонь, но закончить, не успела: вцепились в волосы, дёрнули – и вот я уже в воздухе с болтающейся верёвкой на поясе. Эти твари перегрызли её. Земля и отбивающийся Зеб стремительно удалялись. Меня несли в сторону леса.
Я была в полушоковом состоянии, безвольно болталась на весу. Однако краем глаза отметила: меня сопровождает плотное кольцо мышей. Значит, они бросили Зеба, добились цели и возвращаются с победой к тому, кто их послал. Внезапно меня, будто с силой встряхнули за плечи: «Дура! чего ждёшь: руки-то у тебя свободные?!»
– Гады! Сволочи! Чтоб у вас глаза повылазили! Чтоб вас в клочья разорвало!
Ожгло руку внутренним огнём, затем хлопок – и я, забрызганная чем-то гадким, кверхтормашками полетела вниз. Мелькнуло в голове: «Всё! Варька, счас от тебя будет оладушка…»
Но не суждено было Варьке разбиться в оладушку: у самой земли, в прыжке, поймал меня Зебрик. Всхлипывая, как ребёнок, уставший плакать, он энергично принялся вылизывать меня, как кошка-мать новорождённого котёнка.
– Всё! хватит! Прекрати!
– Я думал… думал… потерял тебя…
– И потеряешь, если не доставишь, куда надо.
– Рванули!
И вот я снова на загривке Зебрика. Иссечённые и избитые лицо, руки, голова саднили. Расслабленность повлекла за собой усталость: веки отяжелели, меня клонило в сон. Цепко держась за шерсть Зеба, поминутно трясла головой, стряхивая сонливость.
До деревни оставалось совсем ничего, метров сто, когда Зебрик, вдруг, странно дёрнулся и стал падать. Мою сонливость как ветром сдуло.
– Что? Опять не пускают?
Зебрик не ответил: ударился о землю грудью, перевернулся – меня камнем швырнуло вперёд. Упала удачно: в яму, на дне которой был клок перезимовавшей прелой соломы. Яма, конечно, сказано громко – для прежней Варьки ростом в полтора метра, это просто выемка размером с обычную суповую тарелку, для Дюймовочки – яма. Выбраться из неё оказалось нелёгким делом: края ямы рыхлые, всё время осыпались, увлекая меня на дно. Вспомнился кадр из фильма о животных: букашка попала в песчаную ямку и тщетно пытается выбраться, но песок осыпается, букашка снова и снова оказывается на дне. А потом дно оживает: появляется страшная голова – и букашке каюк. Сейчас я была как та букашка: все мои попытки оканчивались неудачей. Я уже ревела в голос, звала Зеба, но, увы…
Комок земли, величиной с кулак обычной Варьки, оторвался и сбил меня с ног. Я вновь оказалась на дне, да ещё комок, зараза, придавил ноги. Изматывая последние силы, истерично колошматила его кулаками, но только поднимала пыль и утомляла руки. Обессилев, упала, сотрясаясь от плача. Небо, до этого затянутое белёсой пеленой, светлело: пелена лопалась, и прорехи расползались. Словно кто-то там наверху гневно раздирал полог, скрывавший от него нечто важное. Вскоре от пелены не осталось и следа, глазам предстало чистое звёздное полотно. И месяц, заглядывавший в яму, где уже тихо – сил не осталось – скулила Варька – Дюймовочка. Месяц иронично усмехался, выпячивая острый подбородок. От чего мне стало ещё горше…
Сверху послышался шум, как если бы по земле тащили бревно. Края моей ямы стали осыпаться, заваливая меня землёй. Задёргалась, как безумная, дико закричала. На яму наползала огромная тень. Меня охватил невиданный ужас. «Всё, сейчас засыпят, точно картофелину при посадке… «– трепыхнулось на задворках сознания. Тень закрыла небо, в яме образовался мрак. Земля продолжала осыпаться, по пояс я уже была капитально упакована. И вдруг на меня опустилось нечто – почудилось, бревно, – и окончательно вдавило в грунт. На поверхности осталась лишь рука. Задыхаясь, заколотила этой рукой по «бревну». «ШЕРСТЬ?! ЭТО ЖЕ ЛАПА ЗЕБРИКАМ!» Стала хватать за шерсть, дёргать её. Лапа приподнялась – рука моя нащупала прижатый коготь. Вцепилась намертво, резко качнула – лапа потянулась вверх, выдёргивая меня из земли, как морковину.
Да, это был Зебрик! Мой славный котик, трижды спасший меня от погибели! Он лежал у края ямы, уронив голову между лап. Я, в каком-то болезненном возбуждении, ползала по его мордочке, целуя каждую шерстинку, рассыпая благодарности и ласкательные слова. Зебрик тяжело вздохнул, и моя нездоровая эйфория улетела вместе с его выдохом: он был пугающе обездвижен, глаза закрыты.
– Зеб, алё, ты чего? Что ещё случилось?
Он не шелохнулся. Добралась до его уха и повторила вопрос в самую раковину. Его тело дрогнуло мелкой дрожью, рот приоткрылся, выдавив пару непонятных слов. Я спустилась к самым губам, приникла к ним и услышала далеко-далеко знакомый голос. Он с трудом пробивался сквозь хрипы и шипение. Так бывает при плохой связи с междугородним телефоном.
– Иди… прямо… только прямо… там речка и мосток… за ним ворота… на них колокольчик без языка…. Тронь его… тебя встретят…. Поспеши!..
– А ты? Что с тобой?
– Со мной… всё….Опоздал… Прощай, Вар… – Это были последние его слова: я опомниться не успела, как вместо тёплого Зебрика… оказалась холодная деревянная скульптура кота.
«Опять сон в руку,»– вяло трепыхнулось в голове.
Что было потом, помню смутно. Кажется, наревелась до икоты… и непривычно болело в груди, там, где сердце… Мне ещё не случалось терять близких и родных, да и мёртвых я видела только мух, комаров и тараканов. И вот случилось… Зебрик, с которым мы провели несколько часов, который трижды спас меня от смерти… стал мне роднее родного. Я это поняла тотчас, едва осознала, что Зебрик умер. Я обливала слезами его деревянную мордочку, а в ушах звучал насмешливый и такой родной голос: «Козявка…» И становилось ещё больнее и трудно дышать…
В какой-то момент я вспомнила о Даре, но все попытки оживить Зебрика оказались тщетны. Помнится, впервые в жизни я употребила матерные слова, все, какие слышала когда-либо: взобравшись на спину Зебрика, кричала-ругалась до хрипоты, захлебываясь слезами, неведомому дарителю – зачем мне Дар, если я не могу оживить родное существо? забери Дар назад и верни жизнь Зебу!..
Меня никто не услышал, не отозвался, только в голове, как метроном, застучало: поспеши, поспеши, поспеши… Стоп! Может, действительно, надо поспешить, может там, где меня ждут, помогут Зебрику?
Легко сказать – труднее сделать. Будь я прежней, расстояние до деревни преодолела бы за считанные минуты, но в образе Дюймовочки сто метров вырастали в километры по пересечённой местности: ямы, глубокие овраги, травяные джунгли. Путь оказался во много раз сложнее, чем я представляла. Даже небольшой отрезок пашни требовал огромных усилий. А сил-то у меня совсем не осталось: усталое, избитое и кровоточащее тело протестовало движению. Оно хотело лечь и заснуть. Пожалуй, только огромное желание побыстрее добраться к тем, кто вернёт жизнь Зебрику, тянуло и толкало моё безвольное тело.
Пашня предстала горами, где было всё: пологие и крутые подъёмы-спуски, «ущелья» со столешницу и «марсианские плато». Впрочем, – к счастью! – в «горах» не было рек и озёр. Спустя вечность, «горы» плавно перешли в «долину». Я чуточку передохнула, восстановила дыхание и тронулась дальше. В непролазные травяные джунгли. Свежая трава доходила мне до плеч, а прошлогодняя, сухая, как корабельные сосны, уходила далеко в небо. Я продиралась, как могла. Часто падала, удваивая раз за разом количество ушибов и порезов. Плакать уже не было сил, да и слёзы иссякли. Во рту пересохло, горло при каждом вдохе, будто наждачкой шоркали. В носу свербело, даже чихнуть не получалось. Болели глаза, в уголках нудно щипало. «Зебрик… Зебрик… «– странно, точно со стороны слышала свой голос. Ощущение полное: в горячке бредит…
Не знаю, не могу объяснить, как преодолела «джунгли» и вышла в «степь». Даже не обрадовалась-опустилась кулем и долго тупо сидела в траве. Когда почувствовала, что сон овладевает мной, каким-то образом встряхнулась, поднялась.
«Зебрик… Поспеши… «– губы вновь и вновь выдавливали эти два слова и, словно, две руки толкали меня в спину.
Молодая трава здесь была намного выше и толще, местами я, как «козявка», на четвереньках продиралась сквозь заросли. Внизу оказался слой пепла от сгоревшей прошлогодней травы, я изрядно измазалась в саже и наглоталась её.
Неожиданно я уткнулась в камень, он лишь частично высовывался из земли, но был велик для Варьки – Дюймовочки. Стала обходить его, как высокий бетонный забор. Стоп! вот здесь, пожалуй, можно взобраться на покосившийся «забор» и глянуть: не сбилась, всё ещё прямо иду и далеко ли до мостка.
Взобралась с четвёртого раза. Не сразу – глаза опять слезились – рассмотрела перспективу. У-Р-Р-РА! Мосток был рядом, под ним сонно бормотала речка – река.
Не помню, как слетела с «забора». Опять вернулись слёзы и потекли ручьями. Следом вернулась чувствительность тела: боже, на нём, казалось, не осталось здоровой клеточки! – сплошная ноющая рана… Удивительно, только в эти, последние минуты, почему-то, чем больнее было рукам и ногам, тем крепче они становились.
Внезапно трава расступилась, и я вывалилась на тропинку – для меня настоящая дорога. До мостка уже бежала, охая и морщась от боли в ступнях и коленях. Вот и ворота! Колокольчик – колокол висит высоко, рядом с ручкой калитки. Подобрала несколько камушков, попыталась попасть, но, увы! пальцы плохо слушались. Пришлось лезть на ворота. Здесь мне очень помогли поперечные трещины в досках. Не обошлось без заноз, но в эти минуты я, словно, забыла о себе: там, на пашне, ждёт Зебрик, нужно спешить…
Смутно помню, как доцарапалась до колокола, толкнула его от себя, он подался легко, тихо скрипнув, и вернулся….смахнув меня, как муху. Я полетела вниз…
