скачать книгу бесплатно
– Порядок он один для всех, дворники тоже люди и работают на улице, а там всегда опасные условия труда. Алексей Николаевич, я иду вам навстречу и в акте по устранению нарушений даю время, а вы подпишите составленный нами документ без замечаний.
– Но вы же, в любом случае, устраню я или нет перечисленные нарушения, привлекаете меня к административной ответственности.
– Я не могу без штрафа, иначе меня не поймут руководители, и прокуратура может усмотреть коррупционную связь.
– Тем более, если так все серьезно, наши юристы должны внимательно рассмотреть претензии.
– У вас же нет юристов.
– Кто вам это сказал?
– Вы же не заключили договор с юридической фирмой.
– Вам и это известно, но у нас есть контакты с другой юридической фирмой.
– Хорошо, делайте, как считаете нужным, – смилостивился проверяющий.
Зубов акт подписал, добавив: «с Актом не согласен».
– Тогда, Алексей Николаевич, напишите, с чем конкретно вы не согласны.
– Двумя словами не напишешь, а на скорую руку писать не буду.
– Хорошо, завтра к десяти должно быть оформлено ваше несогласие, – безразличным тоном произнес ревизор.
Проверяющий вышел уверенным строевым шагом. Директор рассматривал стол, где, как льдины на весенней реке, громоздились белые листки: документы, вырезки из газет и журналов, аккуратно оформленные референтом папки с подшитыми приказами о наказаниях и поощрениях, чертежи.
«Опять я захламил весь стол, – подумал Алексей Николаевич, схватившись за эту мысль, как за соломинку, в надежде не потонуть в чувстве обиды и неприязни. – Надо сделать уборку». Но подумав об уборке, понял, что сейчас этого сделать он не сможет.
Зубов снова взял в руки акт, в глаза бросилась запись, подчеркнутая почему-то черным маркером. «…Не проведена специальная оценка труда заместителя Генерального директора». А это что такое? Что там нужно специально оценивать? Ладно, чего читать, готовить ответ надо, читать этот роман можно вечно, а то еще и наизусть учить заставят.
Через полчаса он уже встречался со своим давним знакомым – юристом Александром Андреевичем, помогавшим тресту по другим делам.
Александр Андреевич, прочитав акт и грустно посмотрев на Алексея Николаевича, промолвил:
– Телега крутая, по некоторым пунктам и сказать нечего. Прописано все, что можно и чего нельзя, вплоть до того, что не указан номер сертификата качества на мыло в личной карточке учета средств индивидуальной защиты. Чем же вы так обидели проверяющего?
– Да вроде ничем, я его впервые видел.
– А за что это он вас так проучил?
– Знал бы я.
– Знать нужно, Алексей Николаевич.
– Послушай, Александр Андреевич, не надо мне читать нравоучений, помоги подготовить мое несогласие, – попросил Зубов.
– Конечно, помогу, хотя все написано опытной рукой, собраны мелочи, когда одна такая мелочь, вроде пустяк, но десяток уже «пожар».
* * *
Сейчас здесь, в Никольске, прошлая обидная несправедливость вспомнилась с особой отчетливостью и окончательно нарушила сон и самообладание бывалого руководителя-строителя. Алексей Николаевич, как школьник, не по делу ущемленный учительницей, пытался проанализировать суть предъявленных ему обвинений.
Проверок за трудовую жизнь у Зубова было – не счесть. При Советах: народный контроль, комиссии из главка, министерства, райкомов, обкомов. Да, приходилось ругаться, требовать справедливого отношения, однако проверяющие были высококлассными специалистами, людьми понимающими, иногда – коллегами из других строительных организаций. И даже при обнаруженных ими недостатках, споря и добиваясь нужных формулировок, Зубов отчасти был согласен с ревизорами. От недочетов в его работе трудно избавиться, будь ты хоть семи пядей во лбу. Рассмотрение проверяющими всей его деятельности всегда проходило открыто, совместно с аппаратом. Но это было тогда, в другой жизни.
Каковы же сегодняшние контролеры? У половины из них специального образования вовсе нет, а представители другой половины, якобы дипломированной, наверное, лишь изредка заглядывали в институты, в аудиториях посиживали, но только не ради знаний, а ради дипломных корочек. Странные они, эти современные специалисты, забота одна у них, как «бабки» заработать. Вот бы придумать такое сито, чтобы их вылавливать, отделять от честного меньшинства. Но как они стали такими? Почему произошло мгновенное преображение части общества? Вчера «варил» и продавал штаны из джинсы?, а сегодня наваривает валюту, и не подкопаешься – олигарх, кристально честный по определению, все заработал непосильным трудом. Нет, он не вор, не разбойник с большой дороги. Шел, и вдруг сверху богатство само упало, как нам рассказывают по телевизору, прямо в руки упали фабрики и заводы, пароходы и самолеты. И эти несчастные счастливцы принялись «спасать» бывшее общественное достояние. Нас убеждают, что честным образом, в поту трудового лица они стали миллиардерами. А может, кто-то из покровителей подсуетился? И контролирующие органы они под свои интересы подстроили.
В наше время все хотят быть руководителями. Но мало осталось грамотных, ответственных исполнителей. Отсутствие профессионализма – болезнь века. Да и откуда взяться профессионалам, если средний срок работы на одном месте в стране не превышает четырех лет, понятно, что мастерство не накапливается, навык не приобретается. Многие такие перелетные деятели мошенничают, меняют фирмы, запутывают следы. Стало нормой, что в законы, принятые вечером, уже утром вносятся поправки, и читаются они так, как удобно чиновнику. Замучить проверками – легко, в результате отобрать и уничтожить бизнес – логично. С этими мыслями Зубов все-таки погрузился в сон. Но ненадолго.
Посреди ночи Алексей Николаевич проснулся от жуткого треска и ритмичных ударов. Створка окна, оставленная с вечера чуть приоткрытой, распахнулась на всю возможную свою ширину, столкнув на пол книги, лежавшие на подоконнике, и от ветра билась, как крыло раненой птицы. Дом и весь участок были объяты кромешной тьмой. На улице сосны раскачивались со страшным скрипом. В отчаянном сражении с бурей, они орудовали огромными своими лапами, ударяя ими по крыше дома, словно хотели за нее зацепиться, чтобы устоять. Голые дрожащие кусты сирени распластались и приникли к земле, а клены и рябина, как неразумные потревоженные курицы, лупили своими ветвями свои же стволы. Шум ветра, нежный, симфоничный накануне, едва тревоживший тихий вечер, сейчас, наполнившись множеством обертонов, превратился в модернистскую какофонию.
Порывы накатывались нарастающими по мощи волнами. Зубов с трудом вернул фрамугу на положенное ей место, с усилием повернул ручку рамы, порадовался, что стеклопакет не треснул. Постоял у окна, рассматривая ночное безумство природы. Потом забрался в теплую постель, натянул на голову одеяло и уютно уснул. Сновидения явились сразу. Он понимал, что это сон, ну откуда здесь бескрайнее синее море. Трепетные волны набегают на берег и кокетливо откатываются назад, а по их следу остается уложенная ровным слоем блестящая галька. По кромке воды идет Машенька. Без сомнения – самая красивая девушка на свете! Ее русые волосы развиваются под легкими порывами ветра, ноги по щиколотку утопают в бархатистой прибрежной гальке. Ее девичья фигурка со временем не меняется, даже после рождения двух детей она оставалась такой же стройной, как и в шестнадцать, когда впервые они повстречались. Он наблюдает, как солнце нежно касается лица жены, лучи ласкают ее губы и щеки. Он ревнует ее и к ветру, и к солнцу, и ко всему миру, залюбовавшемуся его сокровищем. Незримая сила мешает ему подойти к ней, обнять и поцеловать во влажные сияющие губы, прижаться к ней, окунуться в запах ее духов. Преодолевая препятствия, он стремится к ней, но неожиданная вспышка света оказывается непреодолимой. И уже не Маша перед его чувственным взором, не шипучее, как шампанское, море, а гладкий потолок, обитый вагонкой. Через окно в комнату вливаются потоки бодрящего света. Зубов проснулся резко, вздрогнув от зябкости и недобрых предчувствий.
Утро победило, а снег, успевший за ночь загрести в свои ледяные объятия всю видимую округу, давал дополнительное освещение. Ветер по-прежнему подвывал, играя в обломанных ветвях деревьев, как на флейте-пикколо. Дверь на веранду оказалась подпертой сугробом, так что из дома пришлось выбираться через окно. Перепрыгивая через гребнистые обледенелые валы, проваливаясь в цепком снегу, Алексей Николаевич добрался до хозяйского дома. Подходы к крыльцу кто-то уже пытался расчищать, но снег, настаивая на своих правах, опять заполнил все отвоеванное у него пространство.
«Что же это творится-то? Зима вернулась, забыла, видимо, что-то», – не без печали подумал Алексей Николаевич.
С трудом открыв дверь дома, которую неумолимый ветер сильно прижимал к деревянным косякам, он оказался в теплом помещении. Из кухни доносился волнующий аромат кофе.
– Заходи, заходи, Алеша, – радушно прокричала из кухни хозяйка.
Алексея Николаевича тронуло ее такое нежное, женственное к нему обращение.
– Слава побежал на работу, за ночь много чего произошло. Садись, будем завтракать.
– А что произошло?
– Ветер, да еще со снегом. Добрых дел такая погода не наделает. Все как обычно. Деревья упали на дорогу, на линии электропередач, котельная остановилась. Это только то, что я знаю.
Торопливо позавтракав, Алексей Николаевич засобирался.
– Ты-то куда?
– Куда все руководители, – с улыбкой ответил Зубов.
– По такой погоде сидел бы дома. Ты же вчера совещание провел, все недоделки выявил, консультационную помощь оказал. Зачем тебе сегодня бежать на стройку? – резонно поясняла Людмила.
– Я ведь здесь не в гостях, надо узнать, какие беды принес на наш объект буран. Я там нужен, – твердо ответил Зубов.
Непогода вновь начала внедряться на территорию света, затемнять небеса. Из-за горизонта надвигалась на село громоздкая тяжелая туча. Алексей Николаевич шел по улице, стараясь быть поближе к заборам, которые служили ему и щитом, и опорой. На ходьбу это походило мало. Он будто крался, передвигался в нужном ему направлении, делая короткие шажки. Иногда немолодому путнику везло, попадались чьи-то следы, еще не занесенные снегом, и он шел по ним, так было легче. Непогода усиливалась, метель закручивала снег в причудливые кудри-спирали, деревья, уже настроившиеся на весну, отчаянно размахивали ветвями и, казалось, брезгливо стряхивали налипавшие на них клочья ледяной снежной ваты. Но силы были неравные, и растения все-таки сдавались и попада?ли в снежный плен.
Зубов остановился передохнуть, прикрывшись от сбивавшего с ног ветра забором. Но дальше надо было идти через открытый участок, где порывы ветра достигали такой силы, что невозможно было сделать ни шагу. Глаза залепило снегом, неожиданный удар непогоды в грудь измученный путник не выдержал, потерял равновесие и повалился в снег.
Сидя в снегу, начал то ли ругаться, то ли хныкать, вслух разговаривая сам с собой:
– Это что же мне так везет? Поехал на два дня! Чует мое сердце, по такой погоде мой капризный заморский «мерседес» ко мне не доберется. А попутки, видимо, не скоро пойдут.
Ветер как будто услышал его и сжалился, сделал небольшую передышку. Алексей Николаевич не стал дожидаться полного затишья. С трудом выбрался из сугроба, сгорбившись, с усилием выдергивая ноги из снега, побрел вперед. На его счастье опять появился забор, обшитый профлистом, он гулко вибрировал под снежными зарядами, похожими на удары молота кузнеца. Но все-таки это было подспорье и защита.
Наконец добрался до маленького домика, где располагалась местная власть, а при ней и почта, и медпункт. В общем, все, что надо для спасения путников.
Увидев Вячеслава Ивановича, с обидой сказал:
– Чего меня с собой не захватил? Забыл, что я у тебя в гостях?
– На, передохни, – не ответив на вопрос, Вячеслав протянул приятелю кружку с дымящимся чаем. – После улицы нужно горячего попить, чтоб внутри прогрелось. Пей, поговорить успеем.
В большой комнате за столом расположилось человек десять, перед ними была разложена карта, и все что-то заинтересованно обсуждали.
Алексей Николаевич уединился у окна, сел на подоконник и стал блаженно глотать чай. Пил не торопясь, стараясь, чтобы все в его теле согрелось, наладилось, состыковалось в прежнем порядке, чтобы каждая кровинка побежала с необходимой скоростью по оттаивающим жилкам, давая толчок сердцу и успокоение душе. Он согрелся, обмяк, и продолжающийся на улице разгул непогоды ему уже не казался таким страшным и немилосердным.
– Ну что, Слава, какие новости?
– Ты на улицу посмотри, Алексей, там все новости.
– Улицу вижу, вернее улицу-то и не вижу, все сравнялось, ни дорог, ни полей, все слилось воедино в этой кутерьме.
– Алексей, у тебя на стройке бульдозер есть?
– Наверное, есть, подожди минуту, я по сотовому спрошу у начальника участка.
– Спроси, спроси, может, еще какая техника есть?
Начальник доложил Алексею Николаевичу, что бульдозер и фронтальный погрузчик с ковшом есть, они занимаются расчисткой строительной площадки. Узнав об этом, Вячеслав Иванович ухватил Алексея за рукав, воскликнул:
– Вот радость, вот удача! Алексей, прошу тебя направить их расчищать улицы поселка.
– Слава, а кто ими командовать будет?
– А что – улицу чистить, для этого командиры нужны?
– Понятно. У вас все просто.
Алексей Николаевич обговорил все вопросы с начальником участка, обязал его работать с техникой.
– Смотрите по обстановке, делайте друг другу подмену, но знайте одно, технику на улице без надзора не оставляйте, – строго приказал Зубов.
Подойдя к столу и взглянув на карту, он понял, что всех сейчас интересует план сельского поселения.
– Что, Слава, плохи дела?
– Как тебе сказать, всего в поселении десять деревень, в двух нет электричества, деревья упали на линию. В нашем поселке не работает котельная.
– А с ней-то что?
– Ничего особенного, кочегар с вечера не подвез угля, а ночью ураган помешал это сделать.
– Телефонные линии оборвало, но это мелочь, есть мобильные телефоны. Главное, дороги. Занесены все до горизонта.
– А где дорожная служба?
– Им не до нас, чистят федеральные трассы, на нас махнули рукой. «Вы уж там как-то сами», – сказали они. А у нас один трактор и тот без ножа. Вот прошу помощи у всех предприятий. Да предприятия – это громко сказано: школа, больница, детсад, дом культуры, котельная и несколько магазинов.
– Люди-то у тебя есть?
– Люди есть, однако с лопатами их не поставишь на очистку.
– Слава, хватит причитать. Какие твои главные цели сейчас?
– Нужно, Алексей, попасть в деревушки, где нет света.
– Далеко они отсюда?
– Нет, три километра – первая и через один от нее – вторая.
– Зачем вам сейчас туда?
– Бригаду электриков нужно отправить, линию восстановить.
– Чтобы через час линия снова лежала на земле? Ты в окно-то взгляни. Ведь шквальный ветер не затих. Какая тут у электриков работа?
– И поэтому нужно сидеть сложа руки?
– Руки складывать не надо, делать нужно то, что целесообразно. Давай перебросим всю имеющуюся технику на очистку от снега дороги, идущей к федеральной трассе.
– Алексей, что ты говоришь? Зачем?
– Когда будешь просить дополнительную технику у района, по готовой, очищенной дороге скорей получишь, они ведь тоже у предприятий технику берут.
– Ладно, учитель, отдохни немного, я посоветуюсь с депутатами, у нас ведь здесь коллективный разум.
– Разум, Слава, тут один должен быть. Все решения руководитель должен принимать, это аксиома. И держать за них ответ.
– Понял. Посиди пока. Пойду на разведку.
Алексей Николаевич вновь подошел к окну. В стены одноэтажного домика администрации ветер ударял снежными зарядами, как из краскопульта. Казалось, он задался целью выбелить этот домик так густо, чтобы до следующей зимы он оставался белым.
– Да, чертова погодка, нарушила все мои планы. Когда я выберусь отсюда? Когда утихнет это природное вдохновение?
Как будто в отклик на его мысли мощный порыв ветра сотряс стены.
Зубов вышел в маленькую тесную приемную, заставленную столами и шкафами, присел на продавленный диванчик, поставленный у входной двери, и постарался прикрыть глаза. Его мгновенно объяла темнота, просветленная образами и звуками минувшей жизни.
* * *
Свой домик в деревне, где прошло детство, Алексей Николаевич не забудет никогда и не сравнит ни с каким другим. На его малой родине, в Сибири, снег начинал пробовать землю уже в сентябре, а в начале октября ударяли первые морозы и с каждым днем нарастали. В начале ноября, по непреложному природному закону, река неохотно «вставала». Мороз незаметно добирался до воды; сначала образовывал забереги у берегов, а потом и быстрину сковывал крепко и надолго. Становилась река дорогой: ровной и широкой.
Дом стоял на краю деревни, огород врезался в большое поле. Сразу за полем начиналась тайга: зеленая вечно – и зимой, и летом, манящая и бескрайняя. Не было у нее начала, и конца никто не видывал.
