Тренер Култи

Я стянула с лица одеяло, чтобы было удобнее разговаривать, и тут же сказала:

– Нет. Ты просто сошел с ума.

Он и сошел с ума. «От любви», – как шутила мама. Будучи абсолютным снобом во всем, что касалось футбола, мой отец, как и большинство иностранцев, относился к американским игрокам скептически, кроме, конечно, нас с братом. И Райнера Култи, которого фанаты прозвали Королем, а злопыхатели – Фюрером. Папа говорил, что его невозможно не любить. Ну такой Култи хороший, такой талантливый, еще и играл почти всю карьеру за папину любимую команду, если не считать двухгодичного перехода в «Чикаго Тайгере». Так что да. Футболки у папы были четырех типов: форма сборной Мексики, моя, всех команд Эрика – и Култи. Носил он, разумеется, в основном последнюю, не щадя чувства детей-футболистов, но я особо не обижалась.

Оставив маму с младшей сестрой, мы с папой и братом могли часами смотреть игры Култи. Если не успевали на них, то записывали на кассеты и включали на видике. На меня, тогда совсем маленького ребенка, немец под метр девяносто ростом оказал огромнейшее влияние. Да, Эрик играл в футбол всю мою жизнь, но с Култи все было по-другому. Из-за него меня тянуло на поле словно магнитом, из-за него я увязывалась за Эриком при любом удобном случае, ведь других игроков просто не знала.

Просто так уж случилось, что папа фанател по Култи вместе со мной, чем только сильнее подпитывал интерес.

– Сижу я ем, и тут вбегает твой двоюродный брат, – родители гостили у тети в Мексике, – и требует срочно включить новости.

Ну, понеслась…

– Почему ты мне ничего не сказала?!

– Не могла! Нам нельзя разглашать информацию, пока ее не объявят официально, а я узнала прямо перед пресс-конференцией.

На мгновение по ту сторону трубки воцарилась тишина. Потом, выдохнув себе под нос нечто, крайне похожее на Dios mio[2], отец прошептал:

– Тебя позвали на пресс-конференцию?

Словно не мог поверить. Значит, не видел. Господи, спасибо тебе.

– Все было ровно настолько плохо, насколько ты представляешь, – предупредила я.

Папа снова замолчал, обдумывая услышанное. Потом, видно, решил вернуться к моему идиотизму позже, потому что спросил:

– Так это правда? Он твой новый тренер? – Он произнес это так нерешительно и робко, что если бы я могла – полюбила бы папу еще больше, но больше просто некуда, и это неоспоримый факт.

Не знаю почему, но мне вдруг вспомнились школьные годы и тетрадка по математике с фотографией Култи, которому тогда было под тридцать. М-да.

– Ага. Заменит Марси на позиции помощника тренера. Папа хрипло, прерывисто выдохнул.

– Я сейчас в обморок упаду, – пробормотал он.

Расхохотавшись еще громче, я попутно подавила зевок, потому что еще не ложилась – устроила себе марафон британских комедий на «Нетфликсе», пока не нашла в себе силы позвонить Дженни. В итоге засиделась почти до полуночи, что для меня жутко поздно – обычно-то я, как старушка, ложилась в десять. Или в одиннадцать, когда совсем расходилась. Но Дженни должна была вернуться из Айовы только через два дня, и я знала, что она еще не уснула.

– Любишь ты драматизировать.

– Сестру свою вспомни, – проворчал он.

Ну, тут не поспоришь.

– Ты же меня не обманываешь? – спросил он по-испански. Хотя «спросил» – это сильно сказано, потому что от восторга он практически задыхался.

Я застонала, стаскивая с себя одеяло.

– Да не обманываю, пап, Господи. Мистер Кордеро – наш генеральный директор, полный идиот, я рассказывала, – уже даже рассылку команде прислал, – пояснила я.

Папа притих, только продолжил дышать в трубку. Его реакция меня слегка убивала. Нет, я ожидала приступ безумия, но не до такой же степени. Я бы даже забеспокоилась, но он вел себя так, будто вся его жизнь достигла пика и лучше уже просто не будет.

– Ох, голова закружилась…

Ну вот что он за человек?

Наступила пауза, а потом папа, – человек, который постоянно орал «ГО-О-О-О-О-О-О-ОЛ!!!» так, что его было слышно во всем районе, – переключился обратно на английский и слабо, прерывисто прохрипел:

– Руки… руки трясутся…

Я сама затряслась от смеха.

– Ну хватит.

– Сэл. – Его голос истончился – слишком сильно для человека, который умел разговаривать громко и еще громче. – Voy а Погаг[3]. Ты будешь с ним на одном поле.

Надо было перевести тему. Из-за папы у меня уже живот разболелся от смеха. Я не стала напоминать, что случилось с Эриком, – мы и так прекрасно все помнили, – но такая она, истинная любовь: слепая и безусловная.

– Пап, ну прекрати! – Я никак не могла успокоиться, потому что хорошо знала отца, и он был абсолютно серьезен.

Папу сложно назвать слезливым. Из-за меня он плакал два раза: когда меня позвали в юниорскую национальную сборную и когда я перешла в состав молодежной команды. Помимо этого, я видела его слезы только однажды: в день смерти его отца. Когда меня приняли в профессиональную лигу, он просто сиял, потому что нисколько во мне не сомневался. Это я нервничала так, что даже задница взмокла.

– Он будет тебя тренировать, – пискнул отец. Серьезно, именно пискнул.

– Да знаю я! – рассмеялась я. – Мне уже человек десять написали с вопросами, правда это или нет. Вы сумасшедшие.

– Он будет тебя тренировать, – просто повторил папа.

В этот раз я ущипнула себя за переносицу, сдерживая рвущиеся из горла звуки.

– Я скажу, когда у нас будет открытая тренировка, познакомишься с ним.

И отец уже в который раз сделал то, чего делать не стоило:

– Сэл, Сэл, никому не говори, но ты у меня любимый ребенок, – сказал он.

Господи боже.

– Папа…

На заднем плане раздался возглас – подозреваю, негодовала моя младшая сестра. Судя по шороху, раздавшемуся в трубке, папа отодвинул телефон от уха, а потом крикнул куда-то в сторону:

– Да я пошутил!.. Ты же вчера меня ненавидела, te acuerdas?[4] Как ты можешь быть моей любимой дочерью, если не хочешь, чтобы я был твоим отцом? – Он покричал еще немного, а потом устало вздохнул в телефон. – Ох уж эта девчонка, mija[5]. Не знаю, что с ней делать.

– Сочувствую, – кивнула я.

Я правда сочувствовала, ну, отчасти. Моя сестра росла полной противоположностью нам с Эриком, и ей наверняка приходилось тяжело. Ей не нравилось то, что нравилось нам – то есть спорт, – но на самом деле ей вообще ничего не нравилось. Родители пытались записывать ее в разные кружки, но она бросала их, толком не попытавшись. Я не раз им говорила, что ей нужно самой в себе разобраться.

– Эх. Ладно, чего уж жаловаться. Так, погоди… Сеси, que quieres?[6] – И он ушел снова орать на сестру.

А я так и осталась лежать в кровати за полтысячи километров от родного дома, прижав телефон к уху, пытаясь свыкнуться с мыслью, что Райнер Култи – Райнер Култи! – станет моим тренером. Дыхание перехватывало одновременно от страха и предвкушения.

Всего-то.

Ага.

Надо было взять себя в руки и сосредоточиться на предсезонной подготовке, чтобы не вылететь из стартового состава. Мне, конечно, пришлось бы нехило облажаться, чтобы начать сезон на скамейке запасных, но кто знает, как повернется жизнь? Я предпочитала не рисковать.

С этой мыслью я закончила болтать с отцом, легла спать и отговорила себя от поздней пробежки, хотя сорваться хотелось страшно. Телу нужен был отдых. Только и пришлось десять минут тупо пялиться в стену, чтобы убедить себя потерпеть до утра.

Когда я была помладше, один из любимых тренеров мотивировал нас такими словами: «Хотите мира – готовьтесь к войне».

Но никакого мира не будет, если я не смогу выложиться на тренировках, – что с Королем, что без него.

Глава 3

– Собрание сегодня на пятом этаже, Сэл, конференц-зал 3-С. – Охранник подмигнул, протягивая через гранитную стойку гостевой пропуск.

– Спасибо. До встречи. – Я широко ему улыбнулась и кивнула, разглядывая огромное панно на стене прямо за ним. Яркое и цветное, оно состояло из множества фотографий игроков «Пайпере» и «Рекере» – хьюстонского мужского профессионального клуба. Наша команда играла под эгидой их собственников, которые нас и создали. Я лелеяла мысль, что они нас удочерили, как приемных детишек с огромным потенциалом, которые могли повторить многолетний успех мужчин. Единственное, чего я не понимала, – почему нас назвали «Пай-перс». Ужасное название, хуже сложно было придумать. Ассоциировалось у меня с памперсами, и только.

На фотографии в центре я со вскинутыми руками радовалась голу, забитому два сезона назад. «Надо будет рассказать папе», – подумала я, оглядывая новые работы, появившиеся в холле; по пути к Гарднеру несколько дней назад я не обратила на них внимания. «Рекере» и «Пайпере» отхватили себе впечатляющую штаб-квартиру – совсем новое здание в быстро развивающемся районе недалеко от центра.

С пресс-конференции прошло уже три дня, но о моем идиотизме пока ничего не было слышно. Вообще. Ни звонка, ни письма, ни сообщения. Словно никто ничего не видел. Надо мной часто смеялись за интересы или выбор одежды – я привыкла к этому и была готова к подколкам.

Но все равно.

Я с ужасом ждала дня, когда видео попадет в Сеть, но обычно заталкивала мысль в дальний угол. У меня не было времени волноваться. Меня ждали другие дела, например, как сегодня.

Перед началом тренировок персонал с командой всегда собирался на вводную встречу. В основном она была нужна для того, чтобы познакомить новичков с расписанием, правилами и кучей других деталей, которые обычно быстро вылетали из головы.

Найти конференц-зал было несложно. У дверей уже собрались люди; поздоровавшись с ними, я заняла место примерно в центре. В углу Гарднер разговаривал с парой помощников; после пресс-конференции он обнял меня, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

Рядом вдруг кто-то пискнул.

– Сэл! – Это была Дженни, мой любимый вратарь на всем белом свете. Наполовину японка, наполовину европейка, высокая, красивая, с отличной кожей и чудесным характером. Я раньше люто ее ненавидела, но в хорошем смысле этого слова: она вечно не давала мне пробить по воротам, когда мы были в разных командах. Бред, конечно: как в этом жестоком мире мог найтись одновременно талантливый, умный, да еще и красивый человек? Но Дженни была такой хорошей и доброй, что ненависть моя продержалась всего секунд двадцать.

– Джен-Джен, – помахала ей я. Она показала на стул рядом с собой, жестами подзывая пересесть. Я помахала еще паре знакомых игроков, большинство из которых подозрительно озирались. Господи. Я еще раз быстренько оглянулась на тренеров, проверяя, не прячется ли за ними Култи.

Не прятался, разумеется.

«Хватит, Сэл. Соберись».

Дженни обняла меня, как только я к ней подсела.

– Как же я рада тебя видеть, – призналась она.

Мало кто из игроков круглый год жил в Хьюстоне, в том числе Дженни, которая по окончании сезона всегда возвращалась домой в Айову. Мы уже два года играли в одной команде – сейчас как раз начинался третий. И хотя до Сан-Антонио, где жили родители, ехать было всего три часа, если не меньше, меня устраивало жить в Хьюстоне, несмотря на высокую влажность.

Конференц-зал нервно и напряженно гудел. В воздухе витало предвкушение, а девушки то и дело поглядывали по сторонам, и пару раз я поймала себя на том же. Даже Дженни, осмотревшись, полезла в сумочку за помадой и покраснела, заметив мой взгляд.

– Я честно не вижу в этом ничего такого, – сказала она, и я ей поверила. – Просто… все так на него молятся, что я уже не удивлюсь, если он придет в кроссовках с крылышками и с нимбом над головой, будто он бог какой-то. – Осекшись, Дженни быстро поправилась: – В смысле, на поле.

Я подмигнула, кивнув, и добавила, просто чтобы ее позлить:

– Ага, конечно. – Но я-то знала, какие парни ей нравятся – точно не играющие в футбол шатены. Она уже два года встречалась со спринтером, завоевавшим бронзу и серебро на Олимпийских метрах, – зверем ростом под сто девяносто и обхватом ног чуть ли не больше моего туловища. Выпендрежница.

Дженни нахмурилась.

– Так, тебе напомнить о тех фотографиях?

Вот блин. Она меня подловила и, судя по ухмылке, прекрасно это понимала. Мы с Дженни как-то раз съездили в гости к родителям, и мама достала мои детские фотографии, на которых в красках запечатлелась моя одержимость Култи. В первую очередь, пожалуй, торты с его лицом, которые мне три года подряд дарили на дни рождения.

– Привет, Дженни, – раздался над ухом знакомый голос. Тут же протянувшиеся со спины руки ухватили меня за щеки, а над головой показалось знакомое лицо с карими глазами. – Привет, Сэлли.

Я потыкала ей в переносицу пальцем. Ее темно-русые волосы привычно коротко подстрижены – по-мальчишески, что вполне ей шло.

– Я соскучилась, Харлоу, – сказала я лучшей защитнице страны.

Харлоу Уильямс действительно считалась лучшей, и неспроста. Она жутко пугала. В жизни была чудесной девушкой, а на поле при виде нее включался инстинкт самосохранения, заложенный в нас природой, и требовал бежать от этого тарана подальше.

Не зря мы называли ее Чудовищем.

В ответ она зажала мне ноздри, перекрывая воздух.

– Я тоже соскучилась. Есть что-нибудь вкусное? – спросила она, все так же надо мной нависая.

Вкусное, конечно, у меня было. Вытащив из сумки три питательных батончика, я протянула ей арахисовый – ее любимый.

– Вот поэтому я всегда за тебя горой, – довольно вздохнув, сказала она. – Спасибо, Сэл. Потом до тебя докопаюсь, расскажешь, как жизнь.

– Договорились.

С излишней силой похлопав меня по макушке, Харлоу уселась на место, облокотилась о столешницу и коротко помахала нам одними пальцами, вгрызаясь в батончик. Мы с Дженни переглянулись, закатывая глаза. С Харлоу мы играли еще в сборной, пока я числилась в ее составе, так что знали друг друга лучше всех.

– Вот чокнутая.

Дженни кивнула.

– Ага. Помнишь, как она сбила тебя во время тренировки?

Плечо тут же заныло. Это из-за Харлоу я с ним до сих пор мучилась.

– Еще бы не помнить, я потом три недели играть не могла. – Она выбила мне его, когда я попыталась ее обвести. Урок я усвоила сразу же. Обычно я не боюсь агрессивных игроков, но Харлоу – это другой разговор.

Когда все собрались, Гарднер хлопнул в ладоши и поздравил нас с началом подготовки к очередному сезону. Практически все тут же удивленно заозирались, ведь кое-кто так и не подошел, но Гарднер либо не заметил, что никто его не слушает, либо ему было плевать, потому что продолжил как ни в чем не бывало.

Наверняка многие сочли странным, что человек, выходивший на поле с гриппом и переломами, не явился на первую встречу команды, но никто ничего не сказал. Обычно у него была идеальная посещаемость. Его и ураган бы не остановил.

– Этим летом тренера Марси приняли на работу в Мобильский университет, так что наше руководство предложило нескольким кандидатам занять ее позицию. Несколько дней назад нам посчастливилось подписать договор с Райнером Култи, который в представлении, думаю, не нуждается. Теперь он будет исполнять обязанности помощника тренера.

Послышалось несколько вздохов и ахов. Эти люди что, совсем почту не проверяют? Гарднер тем временем продолжал:

– Я прекрасно знаю, что вы, дамы, у нас сугубо профессионалы, но все же скажу: для вас он тренер Култи. Не Райнер, не Король, а если услышу, как называете его Фюрером, – вылетите отсюда пробкой. Все ясно? Шина из пиар-отдела чуть позже обговорит с вами, что можно и нельзя постить в соцсетях, но своей головой тоже, пожалуйста, думайте.

Я бы и так не назвала Култи Фюрером, но после такой угрозы даже думать о нем не хотела – чисто на всякий случай. Судя по неловкой тишине, воцарившейся в конференц-зале, всем пришли похожие мысли. Но все мы были профессионалами. Я встречала более нацеленных на победу людей, только когда играла в составе сборной.

А сейчас мы превратились в детсадовцев, с открытым ртом кивающих на каждое предостережение.

На скамейку запасных отправит? На весь сезон? Или вообще в другую команду сплавит? Ага, щас. Не бывать этому.

В конце тирады Гарднер представил шестерых новичков и изложил план на ближайший сезон: подобрать игроков так, чтобы они раскрывали таланты друг друга на поле и принесли команде очередную победу. Ну и заодно сказал еще что-то про доступ в спортзал местного университета и про наши задачи за пределами поля. В общем, выдал типичную вводную речь, которой начинался каждый сезон.

Только раньше меня не угрожали выкинуть из команды за неуважение к тренеру, который за год зарабатывал больше, чем мы все за жизнь.

Я слишком долго строила свою карьеру, чтобы разрушить ее из-за подобной глупости.

Спасибо большое, но на хрен такое счастье.

Гарднер еще немного поговорил о том, на чем мы сосредоточимся в течение шести недель перед официальным началом сезона, потом представил остальной персонал, и в конце концов вперед вышла Шина – та самая девушка из пиара, которая видела мой позор на пресс-конференции, но ни разу не вмешалась.

Разумеется, говорила она про Култи, Култи и еще раз Култи.

– …присутствие привлечет к команде дополнительное внимание. Нужно воспользоваться интересом общественности и переключить фокус на цели организации, что привнесет ценный вклад в развитие Лиги…

А я знала! Знала, что они позвали его в первую очередь ради рекламы!

– …если этот вопрос поднимут во время интервью, постарайтесь свести разговор к команде или Лиге. Также хочу сообщить радостную новость…

Радостную новость?

– …мистер Култи прибудет завтра…

Под столом Дженни ткнула меня ногой.

* * *

Шина не соврала: немец в отставке действительно привлек к команде немало внимания. Если раньше перед тренировками игроков тихо-мирно встречала небольшая группа фанатов, теперь парковка была буквально забита арендованными автомобилями и фургонами телевизионщиков. Сраных телевизионщиков! Когда я подъехала, по стоянке уже слонялись люди – несколько девчонок из игроков, но в основном какие-то незнакомые журналисты, репортеры, блогеры и, наверное, фанаты Култи. Оставалось надеяться, что фанатов будет больше всего, но как-то я сомневалась.

А ведь мы даже не на тренировку приехали, а на традиционную предсезонную сдачу нормативов для оценки пригодности. Сущая ерунда – а людей набежало…

Живот скрутило паникой, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

Не помогло.

Вдох-выдох, вдох-выдох – к третьему я припарковалась и немного пришла в себя, а то выбиралась бы из машины с лицом человека, сдерживающего рвотные позывы. Но стоило только забрать из багажника спортивную сумку, как за спиной раздалось:

– Касильяс!

Вот ведь срань.

– Сэл Касильяс! У вас не найдется минутки? – продолжил упорствовать репортер.

Закинув сумку на плечо, я обернулась к мужчине, который отделился от группы незнакомцев. Он помахал мне, а я помахала в ответ, натянув на лицо улыбку, хотя сердце ушло в пятки. Не виноват же он, что я теряюсь и нервничаю перед камерами.

– Конечно, – очень убедительно соврала я. До начала оценки оставалось двадцать минут, но мне еще нужно к ней подготовиться.

– Как ваши дела? Стивен Купер, «Спорте Дейли», – представился он, пожимая мне руку. – Если не возражаете, задам вам пару вопросов.

– Валяйте, – кивнула я.

– В целях фиксации материала наш разговор будет записываться. – Он продемонстрировал диктофон и нажал кнопку записи. – Чего вы больше всего ждете от этого сезона?

– В первую очередь – его начала. У нас в команде несколько новичков, как среди игроков, так и среди персонала, и мне не терпится увидеть, как мы с ними сработаемся. – Вот и повод для гордости появился: я ответила как взрослый адекватный человек, которому вовсе не хочется наложить в штаны.

– Как вы относитесь к новости о Райнере Култи, который займет позицию помощника тренера?

– В это все еще сложно поверить. Я в восторге. Очень рада, что нам будет помогать такой опытный человек.

– Вам не кажется, что он не лучший кандидат на тренерскую позицию?

Я засунула вспотевшие руки в карманы. Обычно интервью проходили нормально, но иногда превращались в тикающие бомбы. Уж и не помню, сколько раз я случайно ляпнула то, о чем потом пожалела, и это только подогревало мой страх.

– Признаю, выбор необычный, но отнюдь не плохой. Култи неоднократно и вполне заслуженно становился игроком года.

Он умеет выкладываться на полную, а к этому стремится каждый игрок. К тому же, думаю, рано судить о его тренерских способностях, ведь мы еще не видели, как он себя покажет, – ответила я.

Он посмотрел на меня с сомнением, будто не верил, но спорить не стал.

– Отлично. Можете рассказать, что ждет нас в новом сезоне? Увидим ли мы «Пайпере» в финале?

– Будем надеяться, – улыбнулась я. – Мне пора идти, но могу ответить еще на один вопрос, если хотите.

– Хорошо, тогда последний: вы не планируете в ближайшее время возвращаться в состав национальной сборной?

Я открыла рот, помолчала и снова закрыла. Покачнулась на пятках, вытирая ладони о шорты.

– В ближайшее время – нет, не планирую. Хочу сосредоточиться на работе в предстоящем сезоне. – Тяжело сглотнув, я пихнула ему руку в знак прощания, а секунду спустя уже решительно направлялась к полю, минуя других девушек, тоже беседующих с журналистами. В спину мне донеслась пара окликов, но я вежливо отказалась отвечать на вопросы. Перед сдачей нормативов надо размяться.

Сегодняшний комплекс упражнений состоял из часового бега, бесконечных подтягиваний, отжиманий, приседаний и прочих адских пыток, которые недавно разработала старая карга, официально занимающая должность нашего фитнес-тренера. Некоторые боялись их как огня, но я не имела ничего против. В восторге тоже не была, но я целый год много и упорно тренировалась, чтобы не запыхаться за один только первый тайм, да и мне нравилось быть самой быстрой в команде. Уж извините.

Я не просто так выкладывалась больше других. Да, я быстро бегала, но с годами не молодела, и больная лодыжка тоже не становилась лучше. А тут еще и колено, которое тревожило меня последние десять лет. Приходилось компенсировать травмы тяжелыми тренировками, заботой о здоровье и пониманием, что в любой момент меня могут заменить.

Я только сбросила сумку на краю поля, как наконец-то случилось то, чего я боялась и ожидала.

Внимание привлек возглас незнакомой девушки, ее громкое:

– Господи. Боже. Мой.

Я обернулась – и увидела его. Здесь. Совсем рядом.

Все. Мне конец.

Пятикратный игрок года стоял неподалеку и с высоты своих ста восьмидесяти семи сантиметров разговаривал с нашим фитнес-тренером, злобной старушенцией, не знающей жалости.

«Блин!»

Я поспешно потянулась пригладить волосы, будто они успели бы растрепаться за пять минут вне машины, но резко остановилась. Это что вообще такое? Я тут же опустила руку. Меня никогда не волновало, как я выгляжу во время матча. Да меня в целом по жизни-то это не волновало. Пока волосы не лезут в глаза, а подмышки с ногами побриты, меня все устраивало. Да, пару раз в неделю я выщипывала брови и обожала делать маски для лица из подручных средств, но это буквально мой максимум. Меня спрашивали, по какому поводу нарядилась, когда я надевала джинсы, настолько все было плохо.

Я на последнее свидание пришла в ободке, намазав губы гигиеничкой, а тут волосы поправляла. Капец.

Во имя собственного достоинства хотелось бы отметить, что я никогда не была отбитой фанаткой. Ну, иногда краснела при встрече с футбольными кумирами и на концерте Джастина Тимберлейка очень смутилась, когда он коснулся моей руки… да и все, в общем-то. А сейчас увидела на поле короля мяча в сине-белой футболке и простых спортивных штанах и просто… не знаю.

Обалдела, наверное.

Райнер Култи кивнул что-то в ответ на слова старой садистки, и я почувствовала себя… странно.

К моему вящему ужасу, ровно в этот момент о себе решила напомнить та восторженная тринадцатилетняя девочка, которая собиралась выйти за него замуж и нарожать толпу маленьких футболистов. Жизнью клянусь, меня прошиб пот и одновременно с этим чуть не остановилось сердце. Лучше всего мое состояние описывало одно слово: шок. Я была в шоке.

Потому что… Райнер Култи.

Король.

Лучший игрок Европы за последние…

Так, хватит. С этим надо заканчивать, вообще заканчивать, срочно. Умом-то я понимала, как глупо по нему сохнуть. Я ведь уже не девчонка, которая по нему фанатела. Я десять лет как послала на хер придурка, который сначала женился, а потом чуть не разрушил только-только начавшуюся карьеру брата. Култи был простым человеком. Я закрыла глаза и подумала о первом, что могло прогнать вечно крутящееся в голове «этожеКултигосподибожемойохренеть».

Он может какать.

Сидя на унитазе.

Как все люди.

Так, отлично: это действительно помогло. Я представила его сидящим на фаянсовом троне, вспомнила, что он обычный человек с обычными человеческими потребностями, и постаралась взять себя в руки. Разумеется, я и так это знала, причем давно. Он был простым человеком с простыми родителями, и ему тоже нужно срать, ссать и спать, как и всем нам.